Я спокойно лежал на кровати. Окна завешены, чтобы осеннее солнце не так жгло, свет выключен. Лежу. Никого не трогаю. Сперва я не понимаю, что нарушает тишину. Что-то постоянно бьется о стекло. Некоторое время я пытаюсь уснуть, но этот звук легких, глухых ударов, не позволяет мне это сделать. Я встаю, становлюсь ногами на кровать, отодвигаю ночную тяжёлую тёмную штору.
В под самым карнизом в стекло бьется больше десятка здоровых мух. Они взлетают, бьются о нагретое солнцем, стекло и отскакивают назад, повисая на тюлевой шторке. Постоянно повторяя этот процесс. Собравшись, придя в себя от столкновения с непробиваемой стеной, муха отталкивается, взлетая на короткий миг, снова бьется о стекло и падает, цепляясь за тюль. Есть мухи-шлимазлы, которые не успевают уцепиться за тюль и падают в самый низ окна. Шмякаются о подоконник, прямо рядом с десятком трупов своих сородичей. Осмотревшись, муха-шлимазл ползёт между засохших чёрных тельц с ломаными крыльями. Добежав до белого основания окна, она шустро ползёт вверх. Ползёт вверх по горячему стеклу, прижигающему тонкие лапки. Своим безупречным фасеточным зрением, муха-шлимаз видит, как несколько таких же мух-фратрибус взлетают с тюли, бьются о невидимую преграду, и падают вниз. Мухи-аймулюс изо всех сил отталкиваются и взлетев на миг, стукаются о стекло и падают. Муха-оптимум доползает до самой верхней точки от которой уже можно взлетать. Все инстинкты сигнализируют, что уже пора срыватся ввысь, лететь к солнцу, но внезапно тюль прижимает Муха-майорем к стеклу. Тихий, едва слышный треск и Муха-лапсус бесшумно сперва слегка скользит по стеклу, а затем просто падает вниз. Падает на белый подоконник усеянный трупами её фратрибус. В этот момент, рядом с Мухой-обливиони-традити проползает новая Муха-шлимазл, спешащая по быстрее обжечь лапки о горячее стекло.
В это время, я давлю ещё нескольких мух-вермес, просто зажимая тюлью к стеклу. Ещё надавно, тюль удерживала мух-аспиратио от падения на подоконник, сохраняя силы и время, теперь нещадно убивает мух-конфутатис-молидиктис.
Это заняло несколько минут, но я отправил всех мух на подоконник. Настала тишина. Ни жужжания. Ни глухих шлепков. Покой и благодать. Вот уже сладкий сон заходит на порог, ведомый МорфеЕм, как раздаётся легкий шлепок о стекло. Несколько секунд и ещё один. Затем ещё и ещё. Я изо всех сил держусь за сон, но мне в лицо бьется что-то шершавое и противное. Муха-инфернуме прилетела, чтобы разбудить меня. Муха-стратеджест хочет, чтобы я встал и истребил тех мух-индигнус. Это хороший ход с её стороны. Я ведь не стану её сейчас искать в сумраке на тёмном покрывале, а вот её фратрибус как раз жужжат и мешают мне спать.
Я встаю на кровать и подхожу к окну.
Если присмотреться, то можно заметить тонкую сетку паутины, сплетенную в левом нижнем углу окошка, на ладонь выше подоконника. Время от времени, мухи-виктус бьются о невидимую преграду и летят вниз. Летят вниз не успев схватиться запками за тюль, обжигают о горячее стекло кончики своих тоненьких крылышек. И вот уже, когда должен встречать, усеянный трупами мух-мортус-эст, подоконник; муху ловит что-то мягкое и приятное. Неожиданно нежно, по-сравнению с твёрдым белыми пластиковым подоконником, муху обхватывает паутина. Она такая липка и сделав несколько движений, ты утопаешь в ней ещё сильнее. Возникает лишь иллюзия, что ты можешь выбраться. На самом деле всё обстоит гораздо плачевнее. Абсолютно противоположно. И вот, ты уже не только не можешь мотать крыльями, жужжать и звать на помощь своих фратрибус, но и даже шевелить своими тонкими лапками. Уже совсем скоро, как только солнце сядет и легкая пелена сумерек накроет мир, прибежит заждавшийся паук, чтобы полакомиться. Паук-венанди ждал несколько дней, чтобы хотя бы она муха-людум упала в его сети. И вот настал этот сладкий миг празднования небольшой победы.
Очередной раз перебив всех надоедливых мух, я спокойно лёг на кровать. Скоро уже зима и тогда эти жужжащие твари расползутся по своим норками, чтобы впасть в анабиоз.
А пока за окном осень, я снова встаю с кровати, чтобы перебить мух, снова слетевшихся за тёмную штору. Все же так удобнее их истреблять. Всё вокруг искусственно затемняется, отбивая всякое желание там находиться Мухе-стульте. Зато горячее стекло и яркий свет собирают всех, тянут чтобы сыграть в непонятную игру. В самую бессмысленную игру, финал которой на подоконнике, среди десятков чёрных точек с мятыми крыльями.