Денис валялся в шезлонге на берегу теплого синего моря и страдал. Суровая бесцельность пребывания на берегу любого из морей всегда наводила на него тоску и уныние. Вся курортная живность чем-то занята. Дамы в открытых купальниках нежатся в лучах солнца и взглядах окружающих. Тетки в закрытых купальниках громоздят в пространстве свои габариты, покрывая ультрафиолетом самые труднодоступные места. Дети с синими губами, не вылезая из воды, от завтрака и до заката, прервавшись лишь на обязательный обед, ковыряются у кромки прибоя, возводя гигантские кучи из мокрого песка. Мужики же в этой шкворчащей жизнедеятельности выполняют три функции: тягать тяжелое, присматривать за детьми и просто быть рядом. Оставшееся свободным время заполнено обжираловкой, глотанием пива и нервным рассматриванием породистых экземпляров женского пола.
Вот и сейчас, нежно шурша песком, в поле зрения Дениса вошла холёная самка и сбросила с плеча пеструю пляжную сумку на шезлонг неподалеку. Стянув через голову веселенький сарафан, она явила Денису и прочим интересующимся идеально сбалансированное тело, обтянутое высококачественной эпилированной кожей. На теле не было ничего лишнего: темные очки в пол-лица, пара татушек, маникюр, педикюр и немного купальника. Мадам жеманно наклонилась и расстелила на шезлонге полотенце.
Денис с шумом всосал в себя воздух и судорожно сербнул пива, гоня прочь вспорхнувшую было стайку порочных мыслей. Мадам, тем временем, как избушка в известной сказке, повернулась к морю задом, а к Денису -- передом. Она вздернула подбородок и скозь огромные очки, поверх взопревшей денисовой лысины, принялась что-то высматривать вдали. Денис в полной уверенности, что за его спиной, вплоть до самого горизонта, ничего, кроме него, интересного нет, принялся за ответный осмотр достопримечательностей.
Перед был столь же хорош, как и зад. Вот только очки, делавшие лицо загадочным и неземным, Дениса всегда раздражали. Они, зачастую, скрывали внешность весьма прозаическую и пресную. Еще и татту эти дурацкие!
-- Па-ап! А, пап!
-- Ну, что еще? Не видишь, я занят! -- Денис нехотя оторвался от созерцания.
-- Не-а. Не вижу, -- честно ответила его дочь, окруженная замысловатыми песочными фигурами. Всунув руку по самое плечо в одну из нор, она напряженно ковыряла пальцами мокрый песок где-то в далекой подземной дали.
-- Чего тебе? -- с досадой повторил вопрос Денис. Краем глаза он заметил, что лицо таинственной незнакомки стремительно потеряло одухотворенность и интерес к заденисовым далям. Потом она и вовсе, зевнула, прикрыв ладошкой рот, и стала осматривать окресности в других направлениях.
-- Я что-то нашла, -- кряхтя отозвалась дочь. -- Только никак схватить не могу.
-- Сверху раскопай, -- сердито буркнул Денис.
-- Не... Сверху нельзя. Топология нарушится.
-- Ирма. Я ж тебя просил, говори по-человечески! -- взвился он на ровном месте.
-- Я и говорю: непрерывность пространства нарушится -- терпеливо перевела дочь.
-- Угу... Непрерывность у нее нарушится, -- проворчал Денис. -- Так бы сразу и сказала...
Поправив пузатую, с крупными звеньями, цепь на шее, Денис почухал густую поросль на груди, посеребренную благородным седым волосом, и бросил украдкой взгляд в сторону соседнего шезлонга. Счастливая обладательница тюнингованного тела удалилась в морские дали. Делать было нечего. Денис напряг все свои педагогические таланты и натужно поинтересовался:
-- Это игра такая? Чтоб не раскапывать эту, как ее? -- он пощелкал пальцами, пытаясь вспомнить незнакомое слово, которое прошелестело сквозняком в его отягощенной пивом голове, не оставив ни малейшего следа.
-- Почему игра? Это научный эксперимент, -- серьезно ответила Ирма.
Денис умолк, мучительно подыскивая умные слова для поддержания ученой беседы. "Вот ведь, повезло с дочкой", -- с тоской бывалого двоечника тягуче размышлял Денис. "У других, вон, дети, как дети: сунь ему под нос девайс с игрухой и никаких проблем. Сидит себе в уголочке тихонечко: и родители отдыхают и ребенку польза -- компьютер учит. А эта: компьютеры созданы для вычислений, а не для тупых игрушек. Что за вычисления? Деньги, вон, и на калькуляторе вычислить можно. Как отдали в эту специальную школу, совсем от рук отбилась. Все какие-то опыты, эксперименты, слова разные, что не выговоришь. Что из нее вырастет?"
Мокрые капли упали на грудь Дениса и прервали его размышления. Ирма стояла над ним в ореоле солнечного света. Роняя неприятные холодные капли, она что-то протягивала ему на раскрытой ладони. Он сел в шезлонге, сдвинул черные очки на лоб и сощурился на штукенцию, которую молча сунула ему в руку дочь.
Это была какая-то бесформенная осклизлая бяка, переливавшаяся всеми цветами радуги. Она напоминала толстую веревку, скрученную в тысячи узлов. Невероятно легкая, даже невесомая, она была, на удивление, ни холодной, ни горячей.
-- Ну что ты мне суешь в руки всякую гадость? -- Денис брезгливо отбросил ее в песок.
Ирма присела на корточки, подняла радужную штуку, и, крепко зажав ее в кулачке, ответила:
-- Это не гадость, пап. Гляди, какая она красивая! Видишь, как переливается?
-- Вижу. Но выглядит она, как какая-то какашка, -- авторитетно заявил Денис. -- Выбрось ее, -- велел он. В нем взыграл родительский ужас перед всем, что поднимает с земли ребенок. Ведь все, что валяется под ногами, грязно или, как минимум, заразно. Кроме денег, конечно.
-- Не выброшу, -- дочь отвернулась от него, защищая спиной найденную вещь. Потом сердито, через плечо, она бросила: -- Это, межу прочим, очень дорогой камень.
-- И что такого ценного в этой каменюке? -- скептически хмыкнул Денис.
-- А то! Это не просто каменюка. Это одиннадцатимерный камень. Только мы видим не сам камень. Он же одиннадцатимерный, а мы -- трехмерные. Поэтому мы видим его трехмерную проекцию... Ну, как-бы его тень. Только она не плоская, а объемная, -- затараторила Ирма, пытаясь угнаться за ускользающим вниманием отца. -- И вообще, он может стоить много денег, -- тихо добавила она последний довод, зная, что уж он то наверняка пробудит интерес отца.
Денис действительно оживился:
-- Да, ладно! Был бы это брюлик такого размера, тогда понятно. А так? Кому он сдался, такой красивый? -- с апломбом знатока принялся рассуждать он. -- А ну, дай его сюда, -- Денис протянул руку и дочь снова послушно вложила камень в его потную ладонь. Подбросив его несколько раз, Денис с сомнением изрек: -- Он какой-то сильно легкий. На расплавленный пластмасс похож. Что-то я не вижу в нем ничего ценного.
-- А что ты хочешь? -- пожала плечами Ирма, снова колупаясь в песке. -- Глазами ты ничего не увидишь. Тут нужна куча приборов.
-- И что они покажут, эти твои приборы?
Долгое время от дочери не поступало никаких сигналов. Он терпеливо ждал, глядя на ее опущенную голову.
-- Ни-че-го, -- сквозь завесу мокрых волос наконец пробубнила Ирма.
-- Что значит, ничего? Смысл тогда какой, в этих твоих приборах?
Отбросив со лба сосульки слипшихся от воды волос, Ирма подняла лицо и, как показалось Денису, снисходительно, ответила:
-- А такой смысл, папулечка, что ни один прибор ничего не покажет. У этой каменюки нет никаких свойств.
-- А разве так бывает? -- глупо спросил Денис.
-- Бывает, -- авторитетно заявила Ирма, принявшись снова копаться в песке. -- У тебя в руке, как раз такой удивительный камень.
Денис набрал в легкие воздух, потом осторожно выдохнул и сердито бросил:
-- Ты мне тут не остроумничай, хорошо?
-- Я не умничаю, -- пожала плечами дочь. -- Я объясняю.
-- Ну, вот, объясняй и не умничай.
-- Так ведь я и не умничаю, я...
-- Все! Хорош! Угомонись, -- прикрикнул на нее Денис. -- И перестань со мной так разговаривать.
-- Как, "так"? -- с дрожью в голосе спросила Ирма.
-- Вот так, как с своим одноклассником, -- заявил Денис.
Ирма ничего не ответила. Она склонила голову и вскоре Денис услышал всхлипы, перешедшие в скулеж и рыдания. Глядя на содрогающиеся плечи дочери он с досадой поморщился. Женский плач, особенно, если плачет дочь, -- непереносимое страдание для любого мужчины. Как скрежет гвоздя по стеклу.
Денис наклонился и коснулся плеча Ирмы.
-- Не обижайся, рыбка, -- виновато произнес он. -- Бог с ним, с этим чертовым камнем.
-- Если тебе не интересно про него, -- сквозь новые рыданья ответила она, -- так бы сразу и сказал.
-- Ну, что ты? Конечно, интересно. Рассказывай, солнышко, -- Денис был готов на все, лишь бы не слышать душераздирающе тихий плач.
Поплакав, для приличия, еще с минуту, Ирма шмыгнула носом и, как ни в чем ни бывало, продолжила:
-- Это не камень, пап. Это тень. А тень -- это когда чего-то нет. Света, или дождя, когда под зонтиком стоишь. А если чего-то нет, то какие могут быть у него свойства?
-- А-а-а, -- протянул Денис, перебрасывая злополучную "тень" из руки в руку. -- Теперь понятно, -- хотя, на самом деле, ему ничего не было понятно. -- А она не опасная, эта твоя тень? Ну, там, радиация или еще что-нибудь?
В ответ Ирма помотала головой, снова принявшись рыться в песке. Денис же стал рыться в уме, вспоминая знакомых, кто хоть как-то был бы причастен к "высокой" науке. Дочери он не верил ни на йоту. Но оставался маленький шанс, что она нашла что-то действительно ценное. Что-то, что можно было хорошо продать. А когда речь шла о деньгах, Денис готов был на все. Даже выглядеть глупым и нелепым в чьих-то глазах.
Он достал из кармана необъятных шорт телефон и принялся тыкать пухлым пальцем в необъятных размеров экран. Потом прислонил его к уху и стал ждать ответа на звонок. За его спиной какая-то заботливая мамаша зычным контральто стала звать Петичку "съесть бутербродик с колбаской". Денис не стал размышлять, зачем всему пляжу сообщать, из чего сделан бутер: на его звонок ответили. Прикрыв ладонью рот, он долго молчал, слушая собеседника, лишь изредка задавая тихие и короткие вопросы.
Потом он сделал еще несколько звонков, отгоняя жестами аниматоров и туземных торговцев сувенирами, и, сильно повеселев, вновь обратил внимание на дочь.
-- А откуда ты все это знаешь? -- спросил он.
-- Что "это"?
-- Ну, про все эти одиннадцать измерений и все такое?
-- Просто знаю. А что? -- спокойно ответила Ирма.
-- Что значит, "просто знаю"?
-- Ну, знаю и все тут.
-- Про это где-то написано? В учебниках, там... Или, еще где...
-- Не-а, -- беззаботно ответила Ирма, пожав худыми плечами с облезлым загаром. -- Про это нигде не написано.
-- Так ты что, все это выдумала? -- тревожно поинтересовался Денис.
-- Я это придумала, а не выдумала, -- назидательно уточнила она.
Денис задержал в легких что-то злое и ненормативное, потом осторожно выдохнул и выдавил из себя:
-- Ну-ты-даешь! -- Денис снова выбросил злополучный камень и, в сердцах, всплеснул руками. -- Я тут уже думаю, кому впарить твое чудо природы, а тут оказывается, что ты его придумала!
-- А что плохого в том, что я придумала? -- удивилась Ирма.
-- Ну, это ж тебе не сказочки про фей!
-- Правильно, -- согласилась она, -- фей не бывает. А одиннацатимерные камни -- бывают. И тени от них -- тоже.
-- Все, закрыли тему, -- решительно оборвал Денис. -- Надоели мне эти твои камни, тени, измерения.
-- И ничего не закрыли, -- с вызовом не согласилась Ирма. -- Я вначале придумала их, да. А потом рассчитала конфигурацию пространства, координаты и период прохождения их тени через определенную точку нашего пространства, -- на одном дыхании выпалила она. -- А еще надо максимально точно соблюсти топологию в месте пересечения одиннацатимерного пространства с нашим. А ты говоришь, феи, -- презрительно фыркнула Ирма.
-- И вот эти штуки из песка -- это и есть твоя топология? -- ехидно поинтересовался Денис.
-- Представь себе, папулечка, -- не менее ехидно ответила дочка. -- Тут не важно, из чего делать. Важно, чтобы не было взаимных пересечений. Это такая замкнутая фигура, которая не имеет ни внешнего, ни внутреннего объема. Бутылка Клейна, называется.
-- Короче, пиво из твоей бутылки не попьешь -- хмыкнул Денис.
-- И не нальешь, -- подхватила Ирма.
-- Понятное дело. Потому, что у нее нет внутренностей, правильно?
-- Нет, папа. Потому, что моя бутылка Клейна сделана из песка, -- простодушно ответила Ирма. -- А твое пиво в песок впитается, -- зачем-то добавила она.
-- Так камень, все таки, настоящий? -- вкрадчиво спросил Денис.
-- Настоящий, папочка, настоящий, -- вздохнула Ирма -- Настоящей не бывает. Не то, что мой телескоп.
-- А что с твоим телескопом? -- не понял намека Денис.
-- А то... У меня его просто нет, -- с горечью констатировала дочь. -- Ты уже две недели обещаешь мне его купить.
-- Блин, ну где я тебе его куплю? -- взбеленился Денис. -- Тут, на пляже?
-- Ну, конечно, я понимаю, -- в голосе Ирмы сквозила вселенская тоска, градус которой приближался к абсолютному нулю, -- тут купить негде. А все-таки, так его хочется! -- она мечтательно закрыла глаза, представляя, как будет здорово, когда он у нее будет.
-- Я уже молчу, что он стоит, как подержанная тачка, -- сердито поджав губы, сказал Денис.
-- Мне машина не нужна, пап, -- сообщила Ирма. Сняв верхний слой сухого песка, она чертила пальцем узоры на мокром. -- Я еще маленькая. Права не дадут. Мне телескоп нужен.
-- Вот заладила! Телескоп и телескоп. Я ж сказал, куплю, значит, куплю! Вот продам твою скоко-там-мерную кракозяблу, и будут тебе денежки на телескоп. Где она, кстати? -- заозирался Денис.
-- Ты ее туда кинул, -- не глядя ткнула пальцем в пространство Ирма.
Денис кряхтя перекатился на другой бок своего круглого живота и склонился над песком. Одна нога, для равновесия, болталась в воздухе. Беглый осмотр окресностей шезлонга ничего не дал. Денис увидел в чистом песке массу посторонних вещей, кроме трехмерной проекции одиннацатимерного камня.
-- Что-то его не видать, -- обескураженно сообщил Денис.
-- Папа! Я тебе его давала! В руки! -- возмутилась Ирма.
-- Да помню я, -- согласился Денис. -- Лучше помоги найти. Может я его не туда бросил?
-- Может и не туда, -- пожала плечами Ирма.
Встав на четвереньки, она перерыла весь песок вокруг шезлонга. Денис с угасающей надеждой наблюдал за ее поисками с высоты шезлонга.
-- Надо было не выбрасывать его! -- дрожащими губами сообщила Ирма, готовая снова сорваться в плач. -- Тогда бы он не потерялся... А теперь что?
-- Ну, еще выкопай, -- предложил Денис.
Они оба повернули головы в сторону замысловатой топологической композиции, сооруженной Ирмой у кромки прибоя. От ее великолепия почти ничего не осталось. Потрясая сморщенным от холода писюном, ее разрушал голый трехлетний малыш. Рядом стояла тумбоообразная мамуля и одобрительно наблюдала за деятельностью своего отпрыска.
Лицо Ирмы исказила гримаса и она, не сдерживаясь, пустилась в рев. Вначале почти беззвучный, он набирал обороты и скоро его услышал весь пляж. Плакать она умела, поэтому дискомфорт почувствовали все. Не только Денис. Циркулярная пила плюс изношенные тормозные колодки и немного перфоратора. Вроде бы и не сильно громко, а находиться рядом невозможно.
Тут еще, как на зло, позвонила жена, поинтересоваться, как у них дела? Бодрым криком, пытаясь перекрыть мощность голосовых связок дочери, Денис сообщил, что у них все хорошо. В ответ он услышал, что их вдвоем нельзя оставить ни на секунду, хотя жена умчалась по магазинам сразу после завтрака, включенного в стоимость номера. Отодвинув от уха телефон, он терпеливо подождал некоторое время. Потом сказал "Хорошо, любимая" и "Я тебя тоже" и, отключив телефон, обратил внимание на Ирму.
***
Через пол-часа совершенно обессилевший Денис сидел на краю шезлонга. Его руки безвольно свисали между расставленных коленей, еле удерживая телефон от падения в песок. Он с неотрывным уважением смотрел на дочь.
Ирма успокоилась. Телескоп он купил через интернет. Камень так и не нашли. Новая трехмерная тень одиннацатимерного камня будет доступна у поверхности Земли через 1276 лет.
Ирма, тихо мурлыкая веселенькую детсадовскую песенку, сосредоточенно возводила новую диковинную конструкцию. О том, что проекции восьмимерных камней в нашем мире появляются гораздо чаще, чем одиннацатимерных, она отцу почему-то не сказала.