Когда я показал пилотную версию романа своим постоянным рецензентам, было высказано мнение, что Пролог может показаться читателям непонятным и неконкретным. А большинство читателей проще увлечь, если с первых же строк происходит что-то немного загадочное, но в целом понятное и очень быстрое. Обычно я так и стараюсь писать. Но Пролог я оставил, так как он мне очень нравится. Кроме того, в нем зашифрованы некоторые эпизоды книги. Но читателям, которые любят быстрое и понятное развитие событий, не обязательно читать несколько страниц намеков. Им лучше пропустить Пролог, и начать с того, с чего начинается основной текст: "Королевство Лингере, графство Хэттен, лето".
Ей снилась бегущая назад листва. Совсем близко, ярдов десять, может - пятнадцать. Так видишь ее, если едешь галопом по просеке. Потом - серая человеческая фигура, которую она видит из седла, и фонтанчики крови из перерезанных артерий. Меч проходит через препятствие почти без ощущений в руке. Не потому, что дело происходит во сне. Если вести хороший меч так, чтобы клинок шел точно в плоскости удара, и одновременно протягивать мимо цели, он дает очень слабую отдачу от такого незначительного препятствия, как шея и плечо человека.
Снова бегущая назад листва.
Две фигуры на фоне ярко освещенного солнцем луга - ощущение легкой вибрации арбалета при выстрелах - две фигуры, лежащие на коротко скошеной траве.
Совершенно неожиданно - вертикальная водяная стенка высотой в десяток ярдов, словно внутри огромной прозрачной бочки, и ощущение полета вдоль нее. Водяная стенка совсем тонкая, и за ней хорошо видно солнце.
Ощущение человека позади. Очень привычное ощущение. Так получилось само собой: у нее жеребец, а у него кобыла, и потому он всегда сзади - иначе ведь лошадей не поставишь. Но это случайное обстоятельство имеет важное следствие: не надо беспокоиться о том, что за спиной. Не надо оглядываться, потому что этот человек всегда закрывает ее от того, что может появиться из невидимого пространства позди. Ночью, когда невидимое пространство смыкается вокруг, он никогда не спит - и поэтому ночью она может спать. Когда светло, он рассматривает ее - это она тоже чувствует. Он ничего не просит и не предлагает, но с некоторых пор ей стало казаться, что ему многое от нее нужно. Наверное, слишком многое. Наверное, что-то такое, чего она не знает, и потому не может ни согласиться, ни отказать. Ей казалось, что в восемнадцать лет некоторых вещей естественно не знать. Может быть, и естественно; но ничего хорошего из этого не вышло. Наверное, не знать всегда плохо.
Первый хлопок парусов, забирающих ветер - совсем легкий, почти неслышимый в шуме множества голосов - она просто знает, что он должен быть, и потому только и слышит. Но для нее это звук, подобный тому, что возвещает конец света в соответствующего содержания легендах. Он подводит черту. Вернуться нельзя, потому что у нее совершенно определенное ощущение того, что возвращаться не к чему.
Исчезнувший звук, беззвучно кричащие люди, слабое шелестение воды под бортами, которое нельзя слышать, но она слышит, потому что все, что может его заглушить, уже не существует.
Стук в дверь, костяшками пальцев по тонкому дереву.
Пауза.
Снова стук.
Она оторвалась от подушки, и начала было выбираться из койки, но пол стал вдруг куда-то проваливаться.
Не важно. Важно то, для чего ее будят, и надо реагировать побыстрее. Хотя бы показать, что она слышит, и сейчас же начнет делать то, что от нее требуется.
- Миледи Лайнес...
- Да, Рэнсом, я сейчас...
Вокруг была полная тьма.
Потом в темноте возникла узкая вертикальная светлая щель, и стала быстро расширяться. За щелью был человек в мокром брезенте.
- Я... я не Рэнсом...
Она уже стояла на полу, держась за ручку какой-то дверцы в стене. Рука схватилась за нее совершенно рефлекторно, как только появился свет - в этот момент сон еще не настолько прошел, чтобы совершать осмысленные действия.
Она стояла на полу очень маленького помещения, содержащего узкую койку у стены, какие-то дверцы, столик и раскачивающийся под низким потолком фонарь. Под ногами доски, над головой доски, и все это снова куда-то уходит. На ней, поверх брюк, рубашки и свитера, тоже брезентовый плащ - только сухой. Она надела его потому, что здесь холодно, а одеяло все время сползает...
Все ясно. В первые секунды после пробуждения она просто не могла сообразить, где находится.
- Извините, Стив... что-то случилось?
- Ветер усиливается, миледи. Эд послал меня сказать пассажирам, чтобы они передвигались осторожно, и ни в коем случае не выходили на палубу...
- Сколько баллов?
- Похоже, девять.
- Ход?
- Двадцать.
Она посмотрела не него с некоторым недоумением. Двадцать? Наверное, она все же еще не совсем проснулась...
- Сколько узлов?
- Двадцать, миледи.
Он смотрел на нее, не понимая, чем вызвано ее удивление. Потом догадался.
- Это же кайманский клипер, миледи. Он быстрей эстернийских. При подходящем ветре он делает до двадцати двух узлов...
Она закивала головой; пол снова пошел вниз, потом вверх. И он все время пребывал под порядочным углом - приходилось отклоняться в сторону борта, чтобы уверенно стоять на ногах. Парусник всегда движется с постоянным креном; обычно, чем сильнее ветер, тем сильнее крен.
- Сколько времени?
- Светает.
Светает...
Она представила, что происходит сейчас наверху.
- Эд занят?
Она не могла быстро сообразить, когда сегодня его вахта. Вахты менялись день ото дня. Но едва ли он спит, если уже светает, и усиливается шторм.
- У себя в каюте.
- На палубе кто-нибудь есть?
- Рулевой. Все паруса, кроме лунных, мы давно поставили. Лунные Эд не хочет ставить, потому что опасно лезть туда сейчас. Сомнительно, что они вообще нужны в такой ветер. На палубе пока больше нечего делать...
- Уже зарифили?
Снова легкое недоумение во взгляде, и довольно быстрая догадка.
- Не надо рифить. Это же кайманский клипер... И как идти двадцать узлов, если взять рифы?
Она снова закивала. Да, не проснулась. Забыла. Кайманский клипер, который очень спешит. Очень. До самого Кайманаса не будет никаких зарифленых парусов. Будет гонка. Приближается зима, и начинаются штормы - подходящий ветер, который позволяет делать по двадцать миль в час. Это очень кстати, потому что, действительно, всем им нужно очень спешить.
- Можно мне зайти к Эду? Я его не отвлеку?
- Да вроде нет, миледи. Доложить ему, что вы зайдете?
- Да, если можно. Минут через пять...
- Хорошо, миледи. Дверь закрепить или закрыть?
- Закрепите. Неохота зажигать фонарь...
- Хорошо, миледи...
Щелчек фиксатора, опустевший дверной проем, раскачивающийся свет - в коридоре, куда выходит дверь каюты, фонарь горит.
Она на несколько секунд замерла на месте, все также держась за ручку дверцы стенного шкафа, выпав из того, что происходило вокруг.
Рэнсом... Слуга Мага Энгена, который разбудил ее в то утро, в которое все началось...
Внезапно ей стало страшно - страшно и тоскливо, как будто она вспомнила, что произошло что-то плохое и непоправимое. Страшно не за себя. Для нее все то, что началось тем утром, уже кончилось. И ничего непоправимого пока не произошло с теми, кто мог вызывать у нее сильные чувства. Чувства к людям вообще у нее притупились. Наверное, это защитная реакция. Она много может вспомнить такого, что не хочется вспоминать, но это пройдет. Все это в прошлом, все это далеко, и ото всего этого шторм отдаляет ее со скоростью двадцать миль в час. Конечно, он ослабеет - через сутки или около того - но это ничего не меняет. Максимум через неделю "Ностромо" придет на Кайманас. Потом уйдет обратно в Эстернию - за новой партией беженцев. А она, Келли Лайнес, останется. Она будет греться на осеннем субтропическом солнышке, да кататься на серфовой доске по волнам, что образуются от штормов вроде тех, через который они идут сейчас. Эти волны проходят по океану тысячи миль, а потом разбиваются возле какого-нибудь теплого берега, где так хорошо серфить. Эд уже расспросил ее о том, какие волны и какие доски она предпочитает. На Кайманас все серферы, сказал он, но волн все равно больше, чем серферов. Это лучшее место в мире для серфинга. Оно лучше самого Рокс-Аль-Маре, потому что на Роксе у нее не будет персонального пляжа с персональными волнами, а в их усадьбе на Кайманас именно так и будет. У его семьи много земли на Кайманас, и, как у всех, у кого много земли, есть свои пляжи. Зимние пляжи на северном берегу и летние на южном - она ведь знает, что зимой волны приходят с севера, а летом с юга. Кайманас - узкий остров, и с северного берега на южный ехать недолго. А на каком берегу жить - все равно, потому что у тех, у кого много земли, плантации есть возле каждого берега. Он радостно смеялся, когда говорил ей это - потому что сам был серфером, и она хорошо понимала его. Еще она понимала, что он радуется тому, что она рядом. Не обязательно быть Магом для того, чтобы понимать это...
Тот человек, который всегда был позади, мог бы быть с ней и здесь, на борту. Он осталься там, откуда она сейчас убегает. Она не смогла узнать, что с ним произошло после того, как они расстались - узнала только, что в списках уехавших его нет.
Чего она хочет, как ей понять это?
И что она должна?
Она закрутила головой, словно отгоняя непроизвольно какую-то мысль, в которой сама себе не хотела признаться.
Потом поняла, что ей хочется выйти на палубу.
Сложно сказать, зачем. Может быть, посмотреть, как в полутьме поднимаются большие темные волны под низким темным небом, да послушать ветер и хлопки парусов, сбрасывающих мелкую водяную пыль. Она не раз плавала зимой на Рокс-Аль-Маре, и ей случалось видеть такие зрелища, и она смотрела их с удовольствием. А может, маленькая каюта, такая уютная в тихие серые пасмурные дни, стала вдруг слишком тесной, и от этой замкнутой тесноты стало трудно дышать?
Если сейчас посмотреть с палубы на восток-северо-восток, там будет такая же облачная полутьма, что в любой другой стороне. И даже будь вокруг ясный полдень - отсюда, с середины океана, только в воображении можно увидеть оставленное на берегу.
Королевство Лингере, графство Хэттен, лето
Ранним утром, выйдя из своего дома, Маг Артур Энген не услышал пения птиц.
Дом, купленный Магом Энгеном у местного фермера, стоял на границе полей и леса, и летним утром возле него не могло быть тишины. Некоторое время Энген прислушивался и осматривался по сторонам. Летнее утро оставалось совершенно обыкновенным. Тепло, безлюдно, блестят на траве росинки, солнце пробивается через березовую листву, темные верхушки елей поднимаются в нежно - голубое небо...
Только птиц не слышно.
Если Маг заподозрит проблему, он начнет с исследования ауры местности. Аура местности - это ощущение, которое местность вызывает у человека. Чувствовать ауру местности могут многие люди. Маг может ее истолковать. В частности, он может найти следы магического воздействия.
Как только Энген подключился к ауре места, ему стало не по себе. Пожалуй, даже страшно. Пожилой человек и очень квалифицированный Маг, он давно не испытывал страха: слишком мало людей смогли бы ему повредить, а возраст и опыт избавили от интереса к собственной судьбе. Страх, что он почувствовал сейчас, не был страхом за себя, за кого - то определенного или перед чем - то определенным. Причину этого страха он не мог осознать. Говорят, так действуют неслышимые, но ощущаемые звуки, что идут иногда из недр земли при землетрясении; так действует примета, предвещающая беду.
Энген закрыл глаза, и через несколько секунд солнечное летнее утро исчезло для него. Появилось серое, лишенное всяких деталей, словно туманом заполненное пространство, вызывающее явственное ощущение угрозы. Вскоре Энген сумел определить направление, в котором угроза казалась сильнее. Тогда он двинулся в этом направлении, старательно вглядываясь в туман.
Ощущение угрозы все усиливалось, и в какой-то момент что-то оргомное, темное показалось Энгену за туманом.
Он остановился.
Нет, пока не понять - ни единой черты темного Нечто Энген не мог рассмотреть.
Он снова пошел вперед.
Внезапно туман перед ним стал быстро редеть, и почти совершенно исчез.
Тогда он снова остановился, вглядываясь в открывшуюся ему картину.
Перед ним, на расстоянии, которое могло быть и сотней ярдов, и сотней миль, поднималась темно - бурая стена; края ее терялись в тумане. Ощущение угрозы шло от нее, подобно ветру. Оно отталкивало Энгена, и ему приходилось прилагать усилия для того, чтобы оставаться на месте.
Некоторое время ничего не происходило, а потом какой - то едва слышимый звук появился со стороны стены, и стал нарастать. Сперва Энген не мог понять, на что он был похож. Потом подумал, что так, наверное, могли бы звучать огромные массы железа, перекатывающиеся, подобно камням в леднике.
- Что же это? - сказал он негромко сам себе. - Какой в этом может быть смысл?
Конечно, стена не была материальна. Она была только иллюзией, в виде которой Энген мог воспринимать некое магическое воздействие. Но такая иллюзия всегда отражает объективные свойства явления, вызывающего ее.
Энген стал перебирать свойства стены, которые помогли бы ему разобраться в происходящем. Ее бурый цвет очень похож на цвет ржавчины; возможно, стена - железная. Железная и ржавая. То есть, прочная, но уже сейчас обладающая свойством, способным превратить ее в мелкую бурую пыль. Металлический звук - это звук, с которым она движется...
Но куда? Сколько бы ни перекатывались вдалеке массы железа, стена перед Энгеном не приблизилась к нему совершенно.
Быть может, источник звука находится левее или правее, и его не видно из - за тумана?
- Видеть края стены, - сказал Энген.
Оглядываясь по сторонам, он стал ждать. В какой - то момент туман разошелся, и он увидел.
От того, что он увидел, характерная горячая волна появилась у него изнутри - ощущение, подобное страху, но вызывающее готовность не бежать, а нанести ответный удар.
Стена вовсе не была прямой, как казалось ему до того. Она изгибалась - и, изгибаясь, охватывала его полукольцом.
В этом охватывании было свойство, что не улавливалось взглядом, но явственно чувствовалось. Стена стремилась охватить не какое - то определенное место, а весь мир. Она собиралась сгрести с поверхности земли все, существующее на ней, а потом замкнуться вокруг, оставив снаружи ободранный грунт. Энген в долю секунды увидел пространство, что останется вне Стены: каменистая пустыня, по которой ветер гоняет пыль. Что произойдет с тем, что окажется внутри стены, он не увидел. Но он не сомневался, что зрелище покажется отвратительным любому нормальному человеку. Стена ощущалась как существо, одержимое голодом, который нельзя утолить. Она сожрет весь мир, и все равно умрет от этого голода. Или создаст вместо сожранного что - то такое, в чем человек не сможет оставаться собой.
Энген почувствовал, что страх в нем все больше уступает место гневу, и сами собой сжимаются кулаки.
- Прочь отсюда! - воскликнул он - очень громко, но слова его едва прозвучали среди нарастающего металлического звука.
Тотчас все исчезло.
Снова было летнее утро, и солнце пробивалось через березовую листву, и поблескивали росинки в траве, и нежно - голубое утреннее небо с темными еловыми верхушками еще не наполнилось пушистыми летними облачками.
Только птиц не было слышно.
- Оно почти здесь, - сказал сам себе Энген. - Края уже выдвинулись достаточно далеко, и мы в н у т р и них...
Потом крикнул:
- Рэнсом!
Рэнсом, слуга, появился через несколько секунд - из дверей небольшой сторожки возле дома, которую он занимал.
- Рэнсом, - сказал Энген, и слуга насторожился, едва заслышав его голос, - позови Келли. Если она спит, разбуди. Я ненадолго зайду в дом; если она придет раньше, чем я вернусь, пусть подождет на дворе, и никуда не уходит.
Обычно, получив указание, Рэнсом привычно говорил: "Да, милорд". Сейчас он ничего не сказал. Он работал у Энгена очень давно, но никогда не видел у него такого странного выражения лица. Выражения лица человека, который взволнован, даже поражен. В обычной обстановке Маги держатся просто, но не позволяют видеть своих чувств. Разве что очень близким людям, которым хочется сообщать все, что считаете важным.
Несколько секунд Рэнсом смотрел на Энгена, а потом поспешно направился к домику, где останавливались приезжие.
Ему стало страшно.
Келли Лайнес не была красавицей, но мужского внимания ей хватало всегда. При внешности вполне обычной был в ней какой - то особый подтекст. Сперва можно было видеть только старательную, вежливую, приветливую со всеми и для всех не слишком доступную девочку; учителя в младших классах любят ставить таких в пример одноклассникам. Но через самое короткое время мужская интуиция начинала упрямо твердить, что качества эти - не более чем занавес, за которым скрывается что - то еще. Со стороны могло показаться, что Келли верила, будто занавес этот и является ею, и ничего другого в ней нет. Но, во - первых, скрытое за занавесом от этого не исчезало. Оно ожидало. Может быть, подходящего момента. Или подходящего человека. Или какой - то другой обстановки, с которой не связаны усвоенные с детства привычки. Или, быть может, Келли просто не хотела показаться с неожиданной стороны тем, кто ее хорошо знал. А во - вторых, иногда оно проявлялось. Это случалось редко, и никогда - среди обычного ее окружения. Сперва такие случаи удивляли ее. Но время шло, случаи все накапливались, и постепенно она стала воспринимать свою двойственность как нечто такое, о чем обычно не думаешь, но принимаешь как должное, когда оно напоминает о себе.
В то утро, когда Маг Энген наблюдал Железную Стену, Келли было восемнадцать лет. Она происходила из семьи Магов и училась Магии, как это и бывает обычно. Находили, что она делает успехи. Однако ее старательность не всегда позволяла понять, обязана ли она этими успехами способности думать или обычной усидчивости. Ее знакомые мужского пола, привлеченные неясными колебаниями занавеса и вынужденные убраться ни с чем, отдавали предпочтение последнему. Но Маг Энген, у которого Келли работала на каникулах стажером, был убежден в обратном. "Она - отличный пример того, что люди, выросшие в обычной обстановке, недостаточно знают и себя, и свои способности..." - написал он однажды ее постоянному Наставнику, который и направил ее к нему.
Когда Келли показалась на дорожке, ведущей к дому Мага Энгена, она, как обычно, выглядела приветливо и благополучно. Келли в любом возрасте была из тех, к кому не прилипают проблемы. Возможно, просто потому, что она хорошо знала самые распространенные из них. В среде Магов образование не является формальностью... Келли видела эти проблемы настолько издалека, что никогда еще не попадала в расставляемые ими ловушки. А еще, несмотря на все эти знания, она умела ожидать от людей и обстоятельств хорошего - и многим людям хотелось оказаться не хуже, чем она о них думала.
Как всегда, она не забыла издалека, едва поймав взгляд Энгена, улыбнуться ему. Но в следующую же секунду улыбка исчезла с ее лица.
- Что случилось? - спросила она, подойдя, вместо обычного "доброго утра".
- Вам надо уехать, - сказал Энген.
Сейчас он уже не выглядел взволнованным. Но Келли, как и любой Маг, замечала не слишком тщательно скрываемые чувства, а Энген ничего не хотел от нее скрыть.
- Что случилось? - повторила она; ей стало не по себе.
- Я не знаю, - сказал Энген, и от этого "я не знаю" Келли стало почти страшно.
- Послушайте, - сказал Энген через несколько секунд.
Келли прислушалась.
- Я ничего не слышу...
- Птиц не слышно, - сказал Энген, - и не видно. Ни одной. Я только что подключался к ауре места, и видел стену, которая охватывала меня обоими краями. Бурая стена, похожая цветом на ржавчину. Звук при этом такой, как будто внутри нее перекатываются огромные железные булыжники. От нее шло очень сильное ощущение угрозы. Настолько сильное, что его невозможно объяснить применением обычных технологий. Я не знаю, что это, но смысл может быть только один. Что - то приближается, оно явно опасно, и оно уже почти здесь. Края еще не сомкнулись, и можно выйти. Но неизвестно, как быстро э т о движется, и сколько у вас осталось времени. Вы меня поняли?
Секунду Келли молчала, а потом сказала:
- Думаете, я не смогу быть полезна здесь?
Энген сделал легкий отрицающий жест:
- Вы будете полезнее всего Сообществу Магов, если проживете долгую жизнь, и оставите достойных наследников. А прямо сейчас вы будете полезны в Бертмене. Найдите там Мага Говарда Харта, и расскажите ему то, что я вам сейчас рассказал. Харт знаком с Придворным Магом. Он может сделать так, чтобы на мое сообщение отреагировали быстро. И скажите ему, как послать мне запрос на соединение - пусть у него будет возможность установить со мной защищенный канал. Я не очень близко знаком с Хартом. Но достаточно для того, чтобы поверить моему курьеру.
Он протянул Келли два сложенных в несколько раз листа плотной бумаги, которые держал в руке.
- Посмотрите.
Келли развернула один из них, и посмотрела.
- Это крупномасштабный план здешних мест, - сказал Энген, - На нем полностью показана дорога до Бертмена. Второй лист - такой же план. Спрячете их в разные места. Вы ездите по туристическому атласу, на котором нет ничего, кроме гостиниц, достопримечательностей и главных дорог. Хватает, если не съезжать с этих самых дорог. Но по главным дорогам ездить удобно, и те, от кого вам сейчас следует быстро убраться, тоже могут предпочесть их. Сможете ехать по такой карте, если придется не пользоваться дорогами?
Келли кивнула:
- Смогу.
Энген вытащил из кармана компас на цепочке, и протянул ей:
- Знакомая вещь?
Келли снова кивнула.
- Компас может врать в области сильного магического воздействия. Сможете ориентироваться по часам и солнцу, по Полярной звезде?
Келли улыбнулась:
- Конечно. Этому же в школе учат...
Энген кивнул:
- Хорошо... На обратных сторонах планов я написал адрес Харта. Советую выучить наизусть. Смотрите на карту почаще, сверяйтесь с ориентирами, проверяйте себя. Хотя места здесь обжитые, будьте готовы к тому, что спрашивать будет не у кого. Если люди почуют неладное, могут просто сбежать. В любой сельской местности в Эстернии люди с давних пор привыкли, чуть что, бежать в города... Теперь посмотрите на этот красный кружок, который я только что нарисовал. Это место, где мы сейчас находимся. И на красную стрелку - ею я отметил примерное направление воздействия, которое воспринимается как Железная Стена. Как видите, источник воздействия находится примерно на восток-северо-востоке от нас, а само воздействие направлено почти точно на запад. На восток отсюда населенные места вскоре кончаются, а на западе - вся Западная Эстерния. Воздействие появилось в безлюдных местах, и направлено на обитаемые. Пожалуй, это логично. Бертмен тоже на западе. Двигаясь к нему, вы удаляетесь от источника воздействия. Ваша задача - сделать это как можно быстрее. Это все, что я хотел сказать. Вопросы у вас есть?
Келли хотела было спросить - а почему не передать эту информацию удаленным соединением? Но тут же решила, что вопрос риторический. Когда два Мага обмениваются сообщениями методом удаленного соединения, они как будто слушают некий абстрактный голос, читающий текст. Перед передачей сообщения отправитель сообщает получателю свой личный пароль. Этот пароль - единственное доказательство того, что отправитель является тем, за кого себя выдает. Пароль отправителя можно тайно считать во время одного из сообщений. С другой стороны, канал передачи можно защитить от такого считывания. И то, и другое - сложная работа. Защищенного канала для разговора с Хартом у Энгена нет. Скорее всего - вообще ни с кем нет; с защищенными каналами обычно не возятся без необходимости. Нормальный человек не станет поднимать шум из-за сообщения о необъяснимом явлении, которое получил по незащищенному каналу. Возможно, он проверит сообщение. Но сейчас нет времени на проверки. Поэтому очень желательно, чтобы сообщение привез кто-то из своих, из Магов.
Она понимала, что должна спешить, но один вопрос все же хотела задать.
- Правильно я поняла, что ничего подобного раньше не наблюдалось? Если да - есть ли у вас хотя бы предположения о том, что это?
Энген кивнул:
- Да, не наблюдалось. Если бы наблюдалось, то вошло бы во все учебники. Потому что - повторюсь - это настолько сильное магическое воздействие, что его природа не может быть той же, что у известной нам Магии. Для предположений просто нет информации, - он секунду подумал, потом усмехнулся. - Если угодно, так должен начинаться конец света. По каким-то причинам Системная Магия, заблокированная после Создания Мира, активировалась. Ну, и Мир, стало быть, может теперь меняться каким угодно образом... Не повторяйте этой шутки при не-Магах. Хорошо образованных людей мало, а полуобразованные склонны верить в наукообразную чушь. К тому же, у испуганных людей обычно бывает плохо и с критическим восприятием, и с чувством юмора... Еще вопросы?
Келли отрицательно покачала головой.
- Тогда собирайтесь, и поезжайте. И как можно скорее. Извините за вынужденное беспокойство, но, полагаю, оно оправданно.
Еще пару секунд Келли стояла перед Энгеном, словно хотела что - то сказать. Потом, ничего не сказав, коротко кивнула, повернулась, и быстро пошла к домику для приезжих.
Бертмен, тот же день
Норман Кестлер, Маг-стажер, двадцати двух лет, относился к тем людям, которые о своих способностях прекрасно осведомлены. Многое давалось ему легко. Посему Норман с раннего детства полагал себя свободным от необходимости прилагать усилия к чему бы то ни было. Учиться он не любил. Случалось, что какая-то проблема начинала вдруг интересовать его, и тогда он мог возиться с ней часами и днями, но не месяцами и даже не неделями. В возрасте двадцати лет он оставил университет, заявив, что должен теперь выбрать для себя специализацию. А для того - заняться чем-то серьезным, на что учеба времени не оставляет. На самом же деле, он попросту стал вести свободный образ жизни, переезжая с места на место, и перебиваясь случайными заработками.
Так он попал в Бертмен, где и познакомился с Магом Говардом Хартом.
Харту в ту пору шел шестой десяток, и имя его было достаточно известно. Долгое время он подвизался в столице; говорят, что ему прочили светскую карьеру, вплоть до Придворного Мага королевства. Но с карьерой что - то не заладилось, и в какой - то момент Харт столицу покинул. Он поселился в Бертмене, городе не слишком большом и от столицы неблизком, и занялся магической практикой. Ничего особенного в этот период своей жизни он не содеял; по крайней мере, так полагали. Но репутация его была уже сделана, и Харт продолжал считаться выдающимся специалистом. У него нередко бывали коллеги, да и сам он не сидел на месте; его не забывали. Так что надежды Энгена на связи Харта были вполне оправданы.
Итак, Харт подметил Нормана, и пригласил стажироваться у себя. Ничего особенного в том не было - он часто принимал стажеров. Однако, далеко не всем желающим удавалось устроиться к нему. Норман было возгордился, но Харт сказал ему следующее:
- Вы, молодой человек, совершенно нулевый Маг. Вы не знаете половины основ. И совершенно не умеете работать. Кроме того, вы совершенно не умеете обращаться со своими желаниями. Короче, вы - просто заготовка. И это в вашем-то возрасте! На самом деле, вы отстаете даже от среднего уровня. Но в вас чувствуется способность думать, и она вызывает готовность думать и желание думать. А это не такое уж частое свойство даже среди образованных людей. Я заметил, что вы обычно сперва ищете свое решение, и только потом смотрите на то, что уже сделали до вас. Часто выше решение не оптимально, потому что вам не хватает информации - как и всякому верхогляду. Но желание думать многое перевешивает. Поэтому я и берусь исправлять допущенные вами ошибки...
Норман понимал, что это правда. К этому времени он начал уставать от собственной неуправляемости, которая мешала получать действительно стоящие результаты, и потому постоянно задевала его честолюбие. А он был честолюбив, хотя и прикрывал это свойство насмешками над честолюбием других. Он хотел измениться, но ему не хатало опыта для того, чтобы начать меняться самостоятельно. После того, как он оставил университет, не хватало еще и Наставника, которому он мог доверить этот процесс. Возвращаться же в университет Норману не хотелось, ибо это казалось ему поражением. Многие Маги взялись бы ему помогать, но он не хотел просить о помощи. Харт первым присмотрелся к нему, предложил помощь сам, и Норман воспользовался этим. Он остался в Бертмене, снял дешевую квартиру на окраине, и впервые в жизни начал работать.
Очень скоро это занятие увлекло его. Харт был прав - Норман не владел приемами, с помощью которых всякое дело можно превратить в увлекательный процесс с постоянно появляющимся результатом. Он начал учиться им, и вскоре любая деятельность стала казаться ему интересной, если бросала вызов его способностям, и позволяла чего-то добиться.
Работа, которую он делал в качестве стажера, занимала два-три дня в неделю. Все остальное время Норман уделял учебе.
Харт вернул его к основам, когда-то пройденным кое-как, ради формального ответа на экзамене. Норман привык относиться к базовому знанию как к чему - то примитивному, и достойному лишь поверхностного внимания. Но Харт показал ему, что многие банальные, общеизвестные вещи являются на самом деле плодами трудов величайших гениев. Общеизвестное часто имеет много сторон, и далеко не все эти стороны известны одинаково широко. И часто бывает, что именно малоизвестные стороны общеизвестного являются его подлинным смыслом, и дают знающему сильное оружие, недоступное большинству. Так что за то время, что Норман работал у Харта, он не просто усвоил некую информацию. Он увидел путь, ведущий к совершенству, и сделал по нему первые твердые шаги.
А потом настало то самое летнее утро, в которое Маг Энген обнаружил Железную Стену.
Как обычно, утром Норман явился к Харту, чтобы представить отчет о проделанной накануне работе, сообщить планы на сегодняшний день и узнать, ни захочет ли Харт их откорректировать. Однако, когда он переступил порог кабинета Харта, тот не задал ни одного вопроса из тех, с которых обычно начинался их разговор. Вместо этого Харт сказал:
- Предлагаю отложить всю текучку в сторону. У меня есть для вас сообщение, которое может заметно изменить ваши планы...
Норман почувствовал приятное волнение. Ни обстановка, ни его собственный характер не побуждали заподозрить неладное.
- Пакэтто, - сказал Харт, и выжидающе посмотрел на Нормана.
- Мне не известен смысл этого слова, - сказал Норман.
- Тогда - Пак-плейс.
- Понятно. Неопределимые земли...
- И что вам известно о них?
Норман пожал плечами.
- Только то, что сказано в распространенных учебниках... Пак-плейсы - это некие участки пространства, которые каким-то образом существуют, но их материальность сомнительна. Из обычного, материального пространства в них нет никакого определенного входа. Их невозможно наблюдать извне. У них нет определенного места в материальном пространстве. С давних пор существуют рассказы о том, что кто-то из Магов, якобы, мог находить эти объекты и проникать в них, но ни один такой рассказ не подтвержден ничем убедительным. Пак-плейсы не оказывают никакого влияния на человеческую жизнь, и потому интерес к ним всегда был очень невелик... Вот, пожалуй, и все.
Харт кивнул.
- Пакэтто - значит "карман" на одном из восточных языков. Так называется это явление на Дальнем Востоке, где оно было открыто. Отсюда наше "Пак-плейс", или попросту "Пак"... Этакий карман реального мира, в обычное время закрытый клапаном. Впечатление такое, что Пакэтто - это чисто магические объекты. Но они созданы не той Магией, какой пользуемся мы. Я имею в виду, совершенно материальной и построенной, попросту, на способности биополей человека влиять на электромагнитные связи между частицами вещества. А той, которая, якобы, использовалась Создателем при всяческих трансформациях Мира, и которую мы называем Системной или Осевой Магией... Обратите внимание, кстати, что совершенно нет рассказов о том, что Маг или кто угодно иной создавал Пакэтто. Ими можно только воспользоваться. Не исключено, что в них действует классическая Магия. Но воздействовать на них извне классической Магией нельзя. Они существуют независимо ни от каких сил, действующих в наше время. Они - память о том периоде в истории Мира, о котором мы пока ничего не знаем...
Харт усмехнулся, посмотрел в сторону, словно вспоминая что-то, потом продолжал:
- Я занимался Пакэтто несколько лет. Само мое появление в здешних краях связано с давним мнением, что где - то здесь есть вход в один из Пакэтто. Как вы верно заметили, вопрос сей практически никого не интересует даже среди Магов. Так что о необычности здешних мест не подозревает, наверное, ни один местный житель. Я даже не говорил ни с кем о своих изысканиях, чтобы не показаться... гм... человеком эксцентричным, несерьезным, - Харт снова усмехнулся, - а все-таки оказалось так, что местечко это и впрямь необычное!
Он посмотрел на Нормана с иронично-победным выражением, столь непосредственным, что трудно было даже представить его на лице Мага Говарда Харта, серьезного и основательного в любом деле.
- Здесь действительно есть вход в карман? - воскликнул Норман, едва ли ни более пораженный трансформацией своего наставника и шефа, чем самим его сообщением.
- А кто его знает? - воскликнул Харт почти весело. - Попробуйте найти его, если Пакэтто ничем не проявляет себя! Однако, если бы так было всегда, исследования Пакэтто были бы в принципе невозможны. Но в том - то и дело, что Пакэтто не всегда развязан с нашей реальностью. Иногда он влияет на ауру местности. И в такие периоды мы можем его изучать.
- Анализируя ауры?
- Разумеется! Систематически определяя ауры и стараясь подметить какие-нибудь закономерности в их изменениях. Если регулярно объезжать местность, и многократно записывать ауры в определенных точках, можно поймать момент, когда они начнут меняться. А потом как можно чаще снова и снова определять ауры и анализировать изменения.
- И этим вы занимались, сэр, в последнее время, когда вас не было дома?
Харт рассмеялся, и поднял указательный палец поучительным жестом.
- Верно, молодой человек! Именно этим. И я пришел к выводу... впрочем, смотрите сами...
Он перевернул и пододвинул Норману два листа бумаги.
На одном была копия карты, не обремененная географическими подробностями, но исписанная во многих местах столбиками цифр. На другом несколько графиков уходили вправо-вверх; и, как сразу заметил Норман, все графики заканчивались пунктирами, сходящимися в одной точке.
- Записи параметров аур? - спросил Норман.
- Да, - сказал Харт. - Повторю хорошо известное, чтобы мое объяснение происходящего стало очевидно... Аура не монолитна. Даже не - Маг может иногда почувствовать, что некая местность вызывает у него неоднозначные ощущения. Обычно говорят, что аура состоит из частей, и называют эти части параметрами ауры. Параметры аур можно записать количественно, если потренироваться, так сказать, в калибровке своих ощущений. Обычно это излишне - достаточно качественно почувствовать, что именно олицетворяет аура. Попросту, хорошая она или плохая, спокойная или тревожная, и так далее. Цифры мало помогают толкованию... Но мне требовалось знать, как количественно меняются ауры. И еще - где и насколько сильнее происходят изменения. Ведь тогда можно найти эпицентр влияния!
- Вход в карман?
- Быть может! Конечно, никто не знает, как этот карман устроен, и как, и что там влияет на нас. Может, максимум влияния вовсе не совпадает со входом! Поэтому я и называю это место "Эпицентром", проекцией центра влияния на нашу реальность... И вот, пожалуйста - вот этот Эпицентр, - Харт указал карандашом на круг, нарисованный посреди карты.
- И что там? - спросил Норман. - Вы были в этом месте?
Харт кивнул:
- Был, и неоднократно. Последний раз - двенадцать дней назад... Долгое время ничего интересного там не наблюдалось. Просто местность, как местность. Если ехать отсюда, людей все меньше, леса все больше. В Эпицентре - сплошной лес с небольшими полянами, землю там не пашут, а потому и не бывает никто. Рядом много болот. А сам Эпицентр - заметьте! - находится на возвышенности, совершенно сухой... Но когда я приезжал туда в последний раз, все вокруг говорило о необычном. В этом месте, миль десять на десять, была такая пустота, что даже не по себе становилось. Ни птиц, ни зверья. И совсем не было ветра. Вообще никакого! Как будто это место уже отгородили ото всего остального мира, приготовили к чему-то... Я чувствовал, что на несколько миль вокруг нет ни единой живой души. На деревьях не двигался ни один лист. И все-таки мне казалось, что я что-то слышу. Я так и не понял, что это могло быть. Возможно, в такой тишине слышен шум, приходящий издалека. А нервное напряжение, в котором там пребываешь, помогает замечать то, чего нет. Или искажать видимое и слышимое. Тогда, двенадцать дней назад, я не смог разобраться в тамошней ауре. Наблюдать ее было то же самое, что слушать музыку в мастерской жестянщика. Сплошные помехи, наложенные друг на друга! Но как раз по этому и можно было предположить, что я прав, и там действительно находится Эпицентр...
Некоторое время Норман и Харт молча смотрели друг на друга. Потом Норман кое - как переварил легкий стресс, вызванный рассказом Харта, и спросил:
- Графики - это изменение параметров аур?
Харт кивнул:
- Да. А пунктир - это экстраполяция изменений на последние дни, пока я сижу тут, обрабатываю данные и ничего не меряю. Самое главное в этих графиках то, что все параметры аур, которые здесь показаны, приближаются к определенной величине. К одной и той же! А теперь порассуждаем. Что такое аура? Это совокупность волн, которые человек улавливает так или иначе. Отдельные параметры аур - это отдельные волны. У волны есть две характеристики - амплитуда и частота. То, что на этих графиках - это характеристика, аналогичная частоте. Когда волны совпадут по частоте, что может получится качественно нового?
- Резонанс, - сказал Норман.
- И карман откроется, - сказал Харт, - по крайней мере, так можно предположить.
- То есть, кто - то нашел способ влиять на частоту волн, составляющих части аур, и получил возможность вызвать очень сильный энергетический выброс, который и открывает карман.
Харт хмыкнул:
- Кто - то? Почему не "что - то"?
Норман пожал плечами:
- Просто это первое, что пришло мне в голову. Это же типично человеческое действие - управлять большой силой, располагая гораздо меньшей. Полководец не сможет убить и одного бойца противника, потому что он стар и дряхл, хотя и очень хороший полководец. Но у него есть очень сильная армия... Власть над армией - это что - то вроде знания того, как можно влиять на частоты волн - параметров аур... А вы полагаете, что это естественный процесс?
Харт тоже пожал плечами:
- Пока - да. Разумеется, мы должны допускать, что наблюдаемые явления вызваны искусственно и умышленно. Мы должны исследовать это предположение. Потому что оно означает, что кто-то получил некие новые возможности - а ведь неизвестно, как он ими воспользуется! Но на данном уровне своих знаний я не могу создать антропогенную рабочую гипотезу, которая имела бы иные основания, кроме того, что это возможно, и может быть опасно.
Норман кивнул:
- Я понимаю. Догадки, сделанные по аналогии с чем-то совершенно другим - это не слишком научно. Просто первое, что почему-то пришло мне в голову... Когда именно произойдет резонанс? Это же можно предположить по графику...
Харт кивнул:
- Да. Посмотрите на горизонтальную ось, по которой отложено время. Конечно, измерения параметров аур - штука не особенно точная. Но достаточно точная для того, чтобы предсказать момент совпадения волн по частоте с точностью до нескольких часов. Как видите, если изменение параметров аур происходило в последние дни так же, как и во время моих измерений, то совпадение произошло минувшей ночью.
В комнате снова повисла тишина.
Потом Норман спросил:
- Что - нибудь случилось?
Харт отрицательно покачал головой.
- Пока до меня не дошло никаких известий. У меня нет информаторов вблизи Эпицентра - я просто не успел ими заняться. Ситуация стала развиваться слишком быстро, а случайному человеку такие дела не хочется поручать. Посему, мы можем получать информацию только случайным образом, а мне это не нравится. Я предлагаю выдвинуться поближе к Эпицентру.
- Конечно, - сразу сказал Норман.
Харт улыбнулся:
- Почему так решительно? Разве вы знаете, ч т о может появиться из Пакэтто?
- Зато я слишком хорошо знаю, что будет со мной без этого "чего-то", - тотчас сказал Норман.
Харт посмотрел на Нормана с некоторым удивлением - он не ожидал от него такого аргумента.
- И что же?
- Да ничего, - сказал Норман, глядя на него с некоторым даже вызовом, - просто ничего! Мы сидим в провинциальном городе, делаем обычную повседневную работу по заказам самых обычных людей, и, если ничего не случится, будем делать ее десятилетиями. И ничего другого не будет. Знаете, сэр - я стараюсь учиться и работать как можно лучше, потому что хочу стать очень хорошим специалистом. Мне это важно - быть лучше многих... Но к чему это, если вокруг только обычная жизнь и обычные проблемы, которые могут решать обычные стажеры? Честно говоря, мне скучно, сэр, и мне все больше становится жалко себя. Сколько мне ждать того, чтобы жить стало интересно? Должно же быть что-то в жизни, кроме обычной жизни!
Харт выслушал его с немалым вниманием, и, по всему, отнесся очень серьезно к его словам. Несколько секунд он молчал, а потом сказал: