Владимир Гарасев : другие произведения.

Пик Гамлета

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    НЕ ФЭНТЕЗИ, "катастрофа", наши дни. На фоне "катастрофического" сюжета, основанного на реальных событиях, автор хочет задать читателю ряд вопросов. Почему множество людей погибает "как беспомощное быдло" при каждой возможности погибнуть? Почему, если такой возможности не представилось, они сами отказываются от своей жизни ради вечного "дня сурка" с давно надоевшими шаблонными "развлечениями"? Чем отличаются от них другие - те, кто выживает в катастрофах, умеет хотеть и получает желаемое? Как выглядят эти другие, как думают, что чувствуют, в каком мире живут? Автор предлагает свои ответы. Многие ответы основаны на реальных историях.
  КАЖДОЕ УТРО
  БОЛЬШИНСТВО
  ОТПРАВЛЯЕТСЯ НА РАБОТУ
  ГДЕ ОНО
  МЕНЯЕТ СВОЮ ЖИЗНЬ
  НА ГАМБУРГЕР И СМАРТФОН.
  ТЫ НЕ ОБЯЗАН
  СОВЕРШАТЬ ЭТОТ ОБМЕН.
  ТЫ МОЖЕШЬ ВЗЯТЬ СВОЮ ЖИЗНЬ СЕБЕ.
  
  
  
  Владимир Гарасев
  
  Пик Гамлета
  
  роман
  
  
  
   Быть или не быть - вот в чем вопрос.
   Достойно ли принять безропотно превратности судьбы
   Иль надо оказать сопротивленье?
  
   Общеизвестный монолог
  
  
  
   Книга основана на реальных событиях.
  
  
  
   Ксения Тихонова, известная в интернете как Ksantie, в недалеком прошлом студентка одного из британских университетов, а ныне совладелец одного не слишком известного автотюнингового ателье на лондонских задворках, проснулась в своей квартире от телефонного звонка.
   Она отпустила подушку, которую обнимала во сне, и открыла глаза.
   Взгляду ее предстала маленькая комната с дешевой икеевской мебелью на фоне светло-песочных стен. За окном торчали второй этаж и крыша дома через улицу и одинокое дерево; по случаю не вполне наступившей весны листья не прилагались. Над крышей и деревом пребывало сероватое небо.
   Обычно она ставила будильник на семь. Но вчера работа затянулась допоздна, Ксанти легла спать под утро и сегодня собиралась встать на два часа позже обычного. Неизвестный звонильщик этого не знал. Судя по времени звонка, он хотел решить свои вопросы до ее отъезда на работу.
   - Да, слушаю...
   - Это Крис.
   Несколько секунд она не знала, что ответить. Не знала потому, что не могла решить, хочется или не хочется ей говорить с ним. Этот человек был проблемой. Наверное, он был ошибкой. Наверное, ей давно следовало сказать прямо - и ему, и себе - что она не должна тратить на него время. Когда вам двадцать три года, уже не стоит тратить его на людей, с которыми возможны только пикаперские приемчики и механический секс, потому что вы с ними живете в разных мирах, и ни один из вас не может разделить ценности другого. Крис был нормальным человеком, привлекательным, из хорошей семьи, лишенным каких-либо проблем и постепенно переходящим от детского плейбойства к осознанию социальных и материальных ценностей. Ксанти многие считали странной девочкой - и в детстве, и сейчас. Ничего общего у них никогда не было. Но он ей нравился, а она была частью его коллекции телок. Он нравился ей по тем же причинам, по которым нравился всяким дурам - потому что был высок, симпатичен и достаточно умен для того, чтобы не выглядеть дешевым пикапером. "Каковым он всегда и являлся", - подумала она ни то с грустью, ни то с раздражением в следующую секунду после того, как услышала его голос. Не смотря ни на какие эмоции, она привыкла думать о нем именно так.
   - Я тебя слушаю.
   - У меня есть информация, которая может быть тебе полезна, - Крис давно усвоил, что разговор с Ксанти не следует начинать с вопроса типа "как дела?" - это ее раздражало, потому что у нее не было дел, которые она полагала интересными для него.
   - Что же?
   - Ты говорила недавно, что сезон кончается. Я узнал, что он может продлиться, и у тебя есть повод приехать в Альпы...
   - Что ты имеешь в виду?
   - Я только что посмотрел твой любимый погодный сайт. Там написано, что скоро выпадет снег.
   Несколько неожиданно с его стороны - Крис никогда не интересовался метеорологическими сайтами. Впрочем, он всегда интересовался женщинами...
   Если ему хочется извлечь из резерва одну из своих постоянных телок - думала она с самыми разными чувствами - он не ленится найти то, что нужно именно ей. Умеет показать, что очень заинтересован в партнерше, изучает и помнит ее привычки и вкусы, ищет то, что может ей пригодится... Вранье, разумеется; но всякий раз это приятно, потому что - прямо сказать - такое обращение мало от кого получаешь.
   - Когда? И... что вообще там написано?
   - Там написано, что возможен очень сильный снегопад. Они даже дали ему собственное имя, как урагану - "Последний снегопад"...
   Ксанти хмыкнула.
   Последний! Многие приверженцы так называемых экстремальных видов спорта предпочитают не употреблять это слово. Последним снегопадом на их сленге станет тот, из-под которого вас откопают, чтобы похоронить... Автор названия, разумеется, имел в виду совершенно другое - в Европе этот снегопад может стать крайним большим снегопадом сезона.
   - ...Дня через два или три... Или для тебя это неожиданность и тебе нужно подумать?
   - Для меня это неожиданность. И мне действительно надо подумать.
   Автотюнинговый бизнес не отличается стабильностью; работы то мало, то много. Сейчас ее было много. Но думать надо не только над тем, как вписать в работу эту внезапную возможность. Куда старательнее надо подумать, стоит ли ей встречаться с перспективным и очаровательным Крисом...
   Она замолчала.
   Он улыбнулся той телефонной улыбкой, что хорошо слышна собеседнику:
   - Я хочу увидеть тебя независимо ни от каких снегопадов...
   Она почувствовала смутное раздражение. Бесполезно было спрашивать его, что там написано. Это профессиональный сайт; даже чтобы просто пересказать текст, надо знать несколько терминов. Он их не знает. Он просто искал повод вытащить ее в Европу. Это понятно. Но он ответил на ее вопрос так, как ответил бы блондинке с мозгами от куклы Барби, для которой снег или пойдет, или нет. Неужели за столько лет он не усвоил, что она кое в чем разбирается, и к разговору с ней надо готовиться тщательнее? Или просто сказать: я ничего там не понял, кроме того, что будет сильный снег; посмотри сама. Какого хрена он не выделяет ее из своих обычных подружек-блондинок? Какого хрена надо вести себя так, словно она какая-то дура, которой важны не ответы на ее вопросы, а имитация всяческих достойных поощрения чувств?
   Не оттого ли, что в глубине души ей хочется, чтобы они были не имитацией, и это заметно?
   - Хочешь успеть увидеть меня до Последнего снегопада? - она выделила слово "последнего".
   Несколько секунд он молчал.
   Очень хорошо - ей удалось его смутить. Прямо сказать, такое удается нечасто... Интересно, что она сама имела в виду, говоря так? Фраза получилась мрачновато-двусмысленной, и это сразу разрушило атмосферу стандартного соблазнения, когда партнерша постепенно расплывается от всяких приятных ее подсознанию звуков.
   Он рассмеялся - не лучший выход из положения, но и не худший. Стандартный, потому что приемлемо смотрится в большинстве случаев.
   - Ты же понимаешь, что это только предлог. Я просто очень хочу тебя видеть...
   Можно писать руководства по пикапингу, поговорив с ним...
   - Я хочу приехать, - сказала она, - но у нас много работы сейчас. Я смогу сказать завтра вечером.
   - Конечно... я тебе позвоню. И тебе не обязательно ехать через Париж, если это не слишком удобно. Просто скажи куда, и я приеду сам.
  Ксанти усмехнулась про себя.
  Если это не слишком удобно... Крис был из Лондона, но с некоторых пор переехал в Париж - руководить тамошним представительством фирмы, принадлежащей его родне. Едва ли он просто позаботился о ее удобстве. Скорее всего - думала она не без злорадства - он просто терпеть не может ездить с ней на ее машинах, причем сразу по двум причинам. Во-первых, он ненавидел все ее тачки, ибо они отрицали Самое Главное Автомобильное Правило Всех Нормальных Людей - автомобиль должен быть новый, соответствующий социальному статусу владельца, полный побрякушек и куплен в кредит. Разумеется, сам Крис в кредит не покупал ничего - все, что подобает иметь человеку его круга, он мог купить сразу. Но для разных людей существуют разные правила... Так что будь это "Нисан Скайлайн" для полетов по трекам, "Ягуар" шестидесятых годов или тяжелый кроссовер с "механикой" - все было одинаково неприемлемо. А во-вторых, Крис просто боялся с ней ездить, потому что она имела неосторожность продемонстрировать ему то, что считала спортивным стилем вождения. Всего несколько раз и исключительно чтобы похвастаться - сама она ездила так только по трекам. С его стороны это было глупо и оскорбительно, хотя он едва ли мог это понять. Ксанти всегда очень тщательно изучала то, чем занималась. Она специально училась спортивному вождению, изучала теорию и ездила с недешевыми инструкторами. Она водила очень осторожно, с хорошей тактикой, с исключением любого предсказуемого риска. Она гордилась своей способностью вести не только быстро, но и очень плавно, редко меняя скорость, заранее готовя все маневры, незаметно переключая передачи. Ничего этого Крис не замечал и не ценил; наверное, чтобы ценить такие вещи, надо уметь водить, а Крис умел только ездить. Но объяснять ему это она не хотела, потому что подозревала, что заметно подорвет его самоуверенность, если начнет рассказывать, что надо делать с автомобилем.
   Явилась недолгая пауза, и Крис сказал:
   - Ты собираешься на работу? Я тебя не отвлекаю?
   Ксанти усмехнулась мимо телефона: первый этап соблазнения благополучно завершен, чувак добился промежуточного результата и разговор можно заканчивать. Он дает ей возможность сделать это самой.
   - Собираюсь. И чтобы поехать на Последний снегопад, сегодня мне надо поработать и за сегодня, и за завтра. Так что пожелание успеха в бизнесе в качестве завершения разговора прямо сейчас не будет проявлением невежливости.
   Он едва заметно рассмеялся - именно так, как и должен был в такой ситуации:
   - Успеха тебе во всем, Ксанти.
   - И тебе тоже...
   Она нажала красную кнопочку.
   Потом сказала:
   - Ну и как, по-твоему - это правильное поведение?
   Она обращалась к себе; она нередко говорила с собой и вовсе не потому, что испытывала недостаток общения. С раннего детства родители постоянно подсовывали ей информацию о том, как научиться думать, чтобы избежать и умышленного обмана, и вездесущего влияния толпы. Отец часто говорил ей: посоветуйся с собой - и ей нравилось это делать, потому что нравилось найти свое решение прежде, чем она узнает любое другое.
   Но на эту тему она советовалась с собой много раз, и так ничего и не решила.
   Впрочем, сейчас это не самое главное...
   Она схватила ноутбук, забралась с ним на койку и поспешно защелкала клавишами.
   Вот оно.
   Карта Европы и схемы воздушных фронтов. На самом деле, здесь все понятно с первого взгляда. С северо-запада к Центральной Европе идет сильный антициклон. Он холодный. С юго-запада примерно туда же идут два циклона - поменьше и следом - побольше. Они теплые и несут много влаги, которую набрали над Атлантикой. Когда теплый влажный воздух соприкоснется с холодным, будет много осадков. На равнине, где тепло, они будут дождем. А в горах, где холодно - снегом.
   Ксанти довольно щелкнула пальцами.
   Это самое лучшее, что она могла сегодня узнать!
   Она перевернулась на спину, раскинула руки и закрыла глаза.
   Вы летали в детстве во сне?
   Она не помнит. Но она помнит кое-что другое на тему полетов.
   Во-первых, полет над скошенным лугом, с легкими колебаниями вверх-вниз в такт движениям лошади, идущей галопом.
   Во-вторых, полет над очень похожим на компьютерную игрушку однорядным нюрбургрингским асфальтом, который все время беспокойно извивается то из стороны в сторону, то на подъем или спуск, а вы стараетесь повторять эти изгибы рулем.
   В-третьих, полет над снегом, ровным и плотным, о который можно опереться лыжами и делать четкие, точные до сантиметра дуги - или короткие и резкие, в которых наклоняешься едва ни до этого самого снега и изо всех сил упираешься в него, или пологие, в которых не делаешь почти ничего.
   Она тотчас оказалась в этой картинке. Почувствовала, как склон давит на опорную лыжу в повороте и увидела, как картинка скользит мимо то в одну сторону, то в другую. Почувствовала, что воздух теплый и пахнет весной. А ниже, в долине, где уже совсем нет снега и всюду пробивается свежая зеленая травка, уже почти лето.
   Сезон прошел, а она не накаталась. Так бывало всегда, все четыре года, что она катается на лыжах. Может быть от того, что она любит весну, и ее настоящий сезон начинается только с ней? На самом деле, это не так уж и мало. В горах долгая весна, потому что она поднимается снизу вверх, и удается ей это не сразу. В это время все больше дней, когда солнечный свет льется рекой, можно загорать на снегу и кажется что жарко, как летом. Загорать, положим, не стоит - на высоте двух-трех километров столько ультрафиолета, что вы сгорите за считанные минуты, что бы там и фоткали на эту тему. Но все остальное действительно так.
   И чем эти дни лучше, тем быстрей тает снег. Ночью замерзает, а к середине дня тает опять. Лед и снежная каша. Если сейчас выпадет свежий снег и хоть немного похолодает, этот снег можно будет утрамбовать ратраками - специальными тракторами, которые ухаживают за трассами - и получится ровная прочная поверхность, по которой лыжи идут лучше всего. Конечно, в первые же выходные в горы бросятся толпы фанатов, а кататься в толпе - не лучший вариант. Но если оказаться в горах сразу после снегопада и не в выходной, то день или два отличной каталки получить можно. А то и несколько.
   Серый день за окном сразу же превратился из воплощения скуки в захватывающее ожидание скорого приключения.
   Она поспешно слезла с койки с намерением немедленно взяться за все свои многочисленные дела, но остановилась перед зеркалом.
   Через границу миров, за которой все так же и все наоборот, на нее смотрела неяркая шатенка среднего роста, неплохо сложенная, не лишенная привлекательности, но словно решившая не выделяться на светло-песочном фоне пасмурным днем.
   А впрочем... Она немного отклонила верхнюю часть туловища назад, немного выдвинула бедра вперед, немного согнула ноги в коленях а руки - так, словно правая приготовлена для удара а левая вынесена вперед для блока. Появились мускулы - причем везде. Довольно компактные; картинка в Зазеркалье совершенно не годилась для журналов по бодибилдингу, но все равно явно отличалась от того, что обычно видишь на пляже.
   Она сменила стойку на релаксную, повела плечами. Посмотерела, как болтаются руки... Потом снова приготовилась к удару и блоку.
   Как при этом меняется все в отражении!
   Мой двойник в Зазеркалье - кто ты? Хорошо ли я тебя знаю?..
   Она поспешно нацепила джинсы и майку, и вышла из комнаты.
   На кухне, среди запаха кофе и всякой недорогой быстроприготовляемой еды за миниатюрным столом разместился Стив; он завтракал. Стив был ее компаньоном; кроме того, они были женаты. Последнее обстоятельство они никогда не вспоминали. Ксанти нужно было остаться в Великобритании максимально простым и надежным способом. Стиву нужен был компаньон в автотюнинговом бизнесе. Оба вложились в него примерно поровну, и только так и получилась минимальная сумма, с которой имело смысл начинать. Но дело было не только во второй половинке суммы. Стив был типичным автофанатом, который любит работать руками и не любит проблем, связанных с бизнесом. Кроме того, он происходил из семьи старой рабочей аристократии, чьи традиции подразумевали только работу по найму. Ксанти же была из семьи мелких московских торгашей, училась бизнес-администрированию и со второго курса университета постоянно покупала и продавала старые тачки. Сперва просто для себя - ибо таков был логический переход от мотоцикла, с которым она познакомилась еще в Москве. Но все годы учебы она искала что-то такое, что избавит ее от офиса, и перепродажа тачек привела ее к идее автотюнингового ателье. По этому поводу она перезнакомилась с кучей людей из этого бизнеса, и изучила его достаточно хорошо. Стив был одним из них.
   Как семейная пара, они никуда не годились. Стив предпочитал не костлявых шатенок, а солидных блондинок с большими сиськами. Блондинка должна была занимать какую-нибудь типично женскую должность а в идеале - если он заработает достаточно - заниматься только детьми и домом. Избыток образования ей тоже был ни к чему. Ксанти не вполне представляла себя с человеком, который интересуется только тачками и футболом, не следит за тем, что понемногу полнеет а в выходные пьет пиво и смотрит ящик. Их брак замышлялся как дополнение к их бизнесу; через вполне определенное время его следовало расторгнуть. Но в бизнесе они отлично дополняли друг друга. Они работали вместе уже четвертый год, и продолжение подразумевалось.
   - Кофе на плите, - сказал Стив.
   Разумеется, блондинка будет варить кофе ему, а не наоборот. Но Ксанти была существом особого порядка; начинающему автотюнинговому дарованию было вовсе не унизительно сделать кофе и себе, и ей.
   - Отлично!
   Он посмотрел на нее с некоторым интересом. Ксанти слабо напоминала его идеал, но что-то в ней явно было. Когда чувак и телка целыми днями тусуются вместе, и вместе живут - хоть бы и в разных комнатах - они иногда и сексом занимаются тоже друг с другом. Считалось, что у каждого из них есть какие-то другие партнеры. Но - не слишком серьезные.
   - У тебя сегодня хорошее настроение, - сказал Стив.
   Ксанти засмеялась:
   - Завтра вечером я сваливаю в Альпы!
   Стив хмыкнул:
   - Вроде, уже не собиралась...
   Ксанти сделала торжествующий жест:
   - Последний снегопад!
   Стив снова хмыкнул, и посмотрел за окно; за окном неспеша шел дождь:
   - Да уж, видно - последний...
   Ксанти тоже посмотрела. Блестящий асфальт, серое небо и чистая зеленая травка на минигазончиках были великолепны. Красно-кирпичные двухэтажные домики, вычищенные, кажется, лучшими зубными щетками лучшей пастой... Ни одной не подходящей друг к другу детали - просто учебник стиля. Боже, храни королеву!..
   Потом отвернулась от окна и встретилась взглядом со Стивом.
   Он сказал:
   - Может, по такому поводу зайдешь ненадолго ко мне?
   Она снова засмеялась:
   - И уеду раньше на то время, которое там проведу...
  
  
  
   Олег Иванов, известный на некоторых форумах как KongoFreeck, или попросту Конго, тридцати лет, начальник отдела продаж некой московской торговой конторы, собрал воедино всю имеющуюся в его распоряжении слюну, и смачно плюнул на чистый франкфуртский асфальт.
   Причиной столь неполиткорректного поступка послужил стресс.
   Стресс был вызван телефонным разговором с директором. Тот сообщил, что господин владелец конторы неожиданно отказался от проекта, который Конго долго проталкивал, и на который уже было получено согласие. Но как оказалось, это согласие не стоило ни хрена. Ради этого проекта Конго взял десять дней отпуска и на свои деньги приехал во Франкфурт, чтобы посетить некую выставку и окончательно выбрать поставщика; отправлять его в командировку босс отказался. Ну, пусть не только ради проекта; ему настолько осточертела грязная беспросветная московская зима, что ждать майских праздников, чтобы свалить на юг Италии, он не хотел. Но он целый день провел на этой выставке, и кое с кем успел поговорить - и оказалось, что все это было совершенно напрасно. Хозяин, жадноватый, но довольно ленивый бывший воришка, успевший в золотые двухтысячные купить квартирку на Ленинском и дачку неподалеку, сменить сотню бумеров и оплатить услуги целой толпы шлюх, давно потерял интерес к новым проектам; похоже, отдыхая после вышеперечисленного, его фантазия окончательно отравилась элитной водкой.
   Конго стоял посреди тротуара, не замечая ничего вокруг и чувствовал, как в нем поднимается всезаполняющая злоба. Он был уверен, что может руководить бизнесом в тысячу раз эффективнее, чем этот случайно преуспевший алкаш. Но бизнес был не его, а сам он полностью зависел от босса и сейчас это обстоятельство, и без того раздражающее, вызывало у него искреннюю ненависть. Ненависть и жалость к себе - почему именно он должен быть бедным слугой полупочтенного господина? Работать попрошайкой, чья задача - выпрашивать у клиентов заказы на товар, которого везде больше, чем нужно? Зависеть от того, кинут ли этот заказ, как грош нищему, ему или конкуренту? Почему должен тратить свою единственную жизнь на эти копейки и это дерьмо? Думая так, Конго часто вспоминал Пушкина - "на свете счастья нет, но есть покой и воля" - и злобно усмехался про себя, потому что то, что совсем небогатый помещик Пушкин считал, вероятно, прожиточным минимумом, для него могло никогда не начаться.
   Так стоял он на тротуаре долго, созерцая собственный плевок - единственное, что сегодня ему удалось создать в полном соответствии со своими желаниями. А потом поднял глаза и заметил, как за весенними облачками то здесь, то там виднеется небо.
   Он посмотрел в это небо так, словно впервые видел его. Посмотрел, и вспомнил прочитанную где-то непомниться где фразу: в тот момент, когда вам кажется, что вы все потеряли, вы и начинаете получать. Вдруг заметил он, что вместо московского промозглого холода вокруг начинается весна и подумал, что на юге отсюда есть море, и там еще больше весны.
   Он вернулся в отель за вещами, а потом взял в первом попавшемся кар-ренте самую дешевую машину и поехал на юг - навстречу весне.
  
  
  
   Многие моменты этого дня он потом забыл, но хорошо помнил, как проезжая по улицам Франкфурта и после, на трассе, много раз начинал петь:
  
   Перемен - требуют наши сердца
   Перемен - требуют наши глаза
   В нашем смехе, и в наших слезах, и в пульсации вен -
   Перемен! Мы ждем перемен...
  
   Он много лет не вспоминал эту песню, лет пятнадцать, наверное - а вот теперь вспомнил, и все никак не мог уйти он нее - так дорого и так замечательно показалось вдруг то, о чем в ней пелось.
  
  
  
   Ксанти попадала в Альпы двумя способами: на поезде и на машине.
   Поезду отдавалось предпочтение, когда она чувствовала, что устала. Тогда она брала билет на то, что помедленней едет, выезжает из Лондона вечером и оказывается возле Альп утром. Соответственно, ночью можно было спать. Где-нибудь в Гренобле, Женеве или Турине она брала такси или прокатную тачку, и ехала в отель. Этот способ позволял сэкономить силы и время, но не деньги. Кроме того, недорогие прокатные тачки - это именно то, на чем не стоит ездить в горы зимой. Но Ксанти работала на себя, и могла распоряжаться своими ресурсами так, чтобы их хватало не только на работу. Хотя увлечение треком прошло у нее довольно быстро, удовольствие от общения с автомобилем и с дальней дорогой уходить не собиралось. Ездить через обжитую, разнообразную, ухоженную Европу было приятно и даже как-то весело - особенно учитывая то, что она ехала к еще более приятным вещам; ощущение какого-то общего позитива редко покидало ее во время таких поездок.
   Сейчас выбирать не приходилось: Последний снегопад требовал надежного автомобиля, взять который в прокате довольно сложно. Будь у Ксанти побольше денег, она накупила бы целую коллекцию тачек. Но пока она экономила на всем, кроме необходимого, и содержала только одну машину. Зато достаточно универсальную: десятилетний Volvo CX 90 служил ей и тягачом для буксировки прицепа, и грузовиком для тяжелых запчастей, и "грантуризмо" для поездок на море и в горы.
   Первый циклон быстро приближался; в предстоящую ночь ей нужно было попробовать его обогнать.
  
  
  
   Конго выбрал по навигатору кратчайший путь на западное побережье Италии, и поехал по нему безо всяких лишних мыслей. Но первым же вечером он добрался до Альп. Конго не очень-то интересовался географией, но помнил со школы что Альпы высокие. И князь Суворов, якобы, перешел их с трудом и не без потерь. Конго вдруг осознал - раньше он как-то не подумал об этом - что в горах, наверное, еще идет снег. Он прикинул, хорошо ли будет попасть в снегопад на такой машине, как у него сейчас, и решил, что не очень. Посему он попробовал Альпы объехать, и повернул на запад. Но Альпы оказались не только высокие, но и длинные. Довольно скоро Конго наскучило ехать по одной и той же местности, и он опять повернул на юг. Это произошло в довольно случайном месте и Конго подозревал, что могут быть места и получше. Но думать об всесторонней оптимизации маршрута ему было лень. Он и так много думает - гораздо больше, чем положено в его должности!
   Навигатор выдал ему новый маршрут - какими-то второстепенными огородами, потому что никакой крупной дороги поблизости не оказалось.
   Ладно, не важно - зато это самый короткий маршрут. И можно будет посмотреть, как живут люди в местной глубинке - Конго был любопытен до таких вещей.
   Вскоре он нашел дешевый отель в небольшом городке у подножия гор, и остановился там переночевать.
   Проснувшись ночью он слышал, как идет сильный дождь.
  
  
  
   Ксанти понимала, что выехала поздно, но уехать раньше не позволяли дела. Она несколько лет вдалбливала коллегам по бизнесу, что является полноправным участником их сообщества, а не дочкой новых русских, решившей поиграть в красивые машинки. Она знала, что за ней наблюдают, и оценивают критически. Незапланированный отъезд следовало подготовить так, чтобы он не сказался на делах, и это оказалось не очень просто.
   Она наметила несколько районов для каталки, из которых будет выбирать по обстоятельствам. Около Альп она планировала оказаться утром того дня, когда должен был начаться снегопад. Так как за рулем предстояло провести всю ночь, она хотела отдохнуть хотя бы часа три перед тем, как начинать более сложную часть пути по горам. Большие кроссоверы "Вольво" достаточно длинные для того, чтобы сложенные задние сиденья создавали вполне комфортное спальное место; ей часто случалось спать таким образом. При удачном стечении обстоятельств Ксанти успевала заехать довольно далеко в горы до снегопада, то есть - до закрытия наиболее проблемных участков дорог. Тогда после их открытия она быстро окажется на свежеподготовленных трассах... Но снегопады начинаются не по расписанию и, гоняясь с ними наперегонки, желательно иметь запас времени - а его у Ксанти не было.
   Когда она выехала из Кале на двадцать шестую трассу, в зеркалах пребывал безоблачный североатлантический закат. Навстречу поднималась темно-синяя ночь. Небо оставалось полностью ясным и на юго-западе, над пустынными полями, одна за другой появлялись яркие зимние звезды. Развалившись в кресле, Ксанти полетела в эту темно-синюю безфонарную ночь под заходящими зимними звездами. Вокруг была весна. Хотелось открыть окно и впустить пахнущий весной воздух - одинаковый всюду, одинаково вызывающий множество эмоций и воспоминаний. Впереди были горы, впереди было лето, было море и высокогорные ледники, огромные звезды по ночам и тысячи верст горячего полуденного воздуха над гладким европейским асфальтом. Много чего было впереди, и ожидало ее; вся жизнь была там.
  
  
  
   Первое соприкосновение холодного воздуха с северо-запада с теплым юго-западным произошло к северу от Альп, в начале наступающей ночи. В свете клонящейся к горизонту растущей луны можно было видеть, как в небе поднялась огромная туча. Верх тучи напоминал застывший взрыв - это поднимались над холодным воздухом облака, образованные его соприкосновением с воздухом теплым.
   Ксанти заметила тучу вскоре после полуночи. Останавливаясь на заправках - в дальней дороге она заправлялась часто и понемногу, чтобы регулярно выходить из машины и разминаться, и иметь минимум топлива на борту - она смотрела, как туча поднимается над горизонтом. Она даже поймала момент, когда туча заняла полнеба и ее край нависал над головой, и сделала несколько снимков - такой эффектной показалась ей эта картина.
   Потом появился ветер - необычно сильный, неожиданный - выезжая на открытое место, приходилось смотреть, нет ли сбоку другой машины.
   Потом небо исчезло, и пошел дождь - пока еще только дождь.
   Под утро, среди темноты и потоков дождя, Ксанти добралась до небольшого городка, в котором запланировала остановиться на отдых. Она нашла подходящее для парковки место, залезла в спальник и мгновенно заснула.
   Когда она проснулась, уже рассвело; дождь поливал пуще прежнего. Она пристроила на правом сиденье ноутбук с открытыми погодными сайтами, и покатила по пустынным улицам в сторону невидимых гор. Судя по сайтам, она опаздывала - в горах уже несколько часов шел снег.
  
  
  
   Конго проснулся не рано; на улице шел дождь. Хотелось спать дальше, но оказаться на море хотелось немного сильнее. В состоянии неполного пробуждения он поехал по навигатору куда-то на юг. Дождь шел то сильней, то слабей. Вокруг было серовато. Конго рулил и зевал.
   Потом он заметил, что дорога явно пошла вверх.
   Потом пошел снег.
   Снег привлек его внимание, но ненадолго - прямо сказать, после московской зимы экзотикой он не казался. Конго снова стал зевать.
   Проснулся он от того, что ведущие колеса явственно провернулись.
   Это было некстати. Конго понимал, что лед и подъем - сочетание явно не для такой тачки, на которой он ехал сейчас. А так как впереди были горы, подъем не мог кончиться скоро и навсегда.
   Конго стал обдумывать сложившееся положение. Так как он не впервые ездил по Европе и не лишен был предусмотрительности, ему было известно, куда звонить, если он не сможет продолжать ехать. Но цены ему тоже были известны, и он хотел обойтись без платной помощи.
   Может, стоит все же вернуться, и обогнуть Альпы с запада?
   Нет, далеко. И температура около нуля - скорее всего, этот снег скоро стает, и все будет хорошо...
   Но хорошо не становилось. Становилось холоднее. Снег шел все сильней. Колеса проскальзывали все чаще. Конго заметил, что машины почти совершенно исчезли. Еще он вспомнил, что навигатор проложил маршрут по весьма второстепенной дороге. Она была короче любой другой, а никакого иного критерия при выборе дороги Конго не использовал...
   Наконец на очередном окрутении подъема машина забуксовала обоими передними колесами, а остановилась.
   Конго осторожно подал задом к обочине - там был сплошной снег, кто знает, что под ним - поднял ручник и вышел из машины.
   Вверх вели две бесснежные дорожки, оставленные буксующими колесами.
   На дорожках был лед.
   Конго свистнул. Просто лед, а под ним асфальт.
   Он отошел на несколько метров в сторону и поковырял снег носком ботинка.
   Лед.
   Поковырял в другом месте.
   Тоже лед.
   Он снова свистнул.
   Похоже, здесь шел ледяной дождь...
   Колеи в снегу, оставленные проехавшими ранее машинами, были слегка присыпаны свежим снегом.
   Получается, здесь уже никто не ездит. В сущности, это логично. На этой дороге полно подъемов. Европейцы предпочитают неполноприводные тачки, которые в такой ситуации имеют шанс никуда не приехать. Какое-нибудь местное радио, которое он не слушает - он вообще не слушает радио - давно сообщило, что на участке таком-то гололед, и никто на него не суется. Недалеко есть дороги классом повыше, там наверняка чистят - вот по ним все и едут.
   Он вернулся к машине, выключил двигатель, запер машину и пошел вперед, на подъем.
   Метров сто, а потом гораздо более полого. Видно недалеко - сильный снег...
   Но это хорошо, что снег. Потому что он прилипает ко льду, когда колеса сминают его, и создает прослойку, по которой они могут катится, не касаясь льда. Если держать минимальный газ и не изменять его, так и будет. Подъемы требуют увеличивать обороты, и в этот момент колеса разрушают непрочный слой снега, отделяющий их ото льда. Он забуксовал потому, что прибавил газу. Если этого не делать, возможно, снежная прослойка и не будет разваливаться под колесами...
   Он вернулся к машине и попытался тронуться, но это не получалось - колеса сразу начинали буксовать. И на первой, и на второй, и после подсыпания под них уплотненного ботинками снега.
   В сущности, ничего страшного. Тронуться в такой ситуации и должно быть тяжело. Ехать на постоянном газу куда легче.
   Он снова вылез, и осмотрел багажник.
   В багажнике нашлась сумочка с инструментом, довольно скромная. Но в ней был довольно увесистый колесный ключ.
   Этим ключом Конго некоторое время долбил ледяные дорожки перед колесами, а потом посыпал их снегом, и утрамбовывал. Первые попытки тронуться к успеху не привели, но в конце концов он подобрал такой уровень раздолбанности льда, что "Опель" выехал на необработанную Конго дорогу и покатил на подъем. За подъемом стало еще лучше, и Конго торжествовал, но лишь до тех пор, пока подъем ни начался снова.
   Тогда он снова забуксовал.
   Рецепт у него уже был, и он принялся долбить лед.
   Между тем, мимо проехала легковая тачка. Конго знал, что она не полноприводная. Она ползла осторожно, но все же ползла. Понаблюдав за ней, Конго пришел к выводу, что на ее передние колеса надета какая-то светлая редкая сетка, словно их обкрутили толстой проволокой.
   Может, в этом и дело?
   Как бы то ни было, у него не было никакой проволоки, а был колесный ключ. И с его помощью "Опель" тронулся снова.
   Но на сей раз триумф продлился считанные метры. И едва ни полчаса долбежки не привели ни к чему.
   Тогда Конго применил средство, которое успел обдумать, пока долбил лед и прикидывал, что будет делать, если это помогать перестанет.
   Он отошел на обочину, разгреб ногами снег и стал ковырять ключом землю. Земля совершенно не промерзла. Если насыпать ее на раздолбанный лед, трение увеличится. А может быть, его хватит, если сыпать просто на лед...
   В багажнике не нашлось ничего, похожего на совок, но у Конго была банка консервированных ананасов - он любил ананасы. Тотчас они были съедены, а банка использована для отрывания и подсыпания грунта под колеса.
   "Опель" снова поехал.
   Как можно предположить, он ехал до подъема, который оказался круче всех прежних. Это был долгий подъем, но за ним навигатор показывал какой-то населенный пункт. И если удастся дотянуть до него, перед Конго могли открыться самые разные возможности.
   Если там есть магазин автозапчастей, можно было попробовать купить такие штуки на колеса, с которыми можно ехать по льду.
   А если там есть отель, можно переночевать в нем и подождать, пока снег кончится, а дорогу почистят. Сейчас весна. Снег не может идти долго.
   По крайней мере, в это хочется верить.
   Оставалось доехать.
   Конго снова принялся долбить и сыпать. Ему то удавалось тронуться, то он опять буксовал. Он порядком устал. Мимо проехало некоторое количество машин, но никто, как и следовало ожидать, не остановился. Возможно, проезжающие видели прокатные номера. А может, здесь просто не принято останавливаться в таких ситуациях. По крайней мере, без соответствующего приглашения. Конго их не останавливал - вот они и не останавливались.
   Но когда в очередной раз позади показался и стал приближаться свет фар, произошло неожиданное - машина опередила его, срулила на обочину и остановилась.
   Конго, сидевший перед "Опелем" на корточках с колесным ключом, поднялся, глядя на нее.
   Перед ним пребывал красный "Volvo XC 90", а не крыше у него помещался длинный контейнер. Грязноватый номерной знак все еще показывал, что он был получен в Великобритании.
   Тотчас водительская дверь открылась, и перед Конго предстала леди лет двадцати, в джинсах, свитере и ботинках, которые ассоциировались с прогулками по сельской местности; к некоторому удивлению Конго, более никого в машине не оказалось.
   Несколько секунд они молча рассматривали друг друга.
  
  
  
   Он увидел вполне обычную девушку, среднего роста, довольно невзрачную, но с довольно приличной фигуркой и довольно правильными чертами лица. Лицо ее показалось Конго приветливым и отчего-то привычным, хотя он точно знал, что они не знакомы. Почему-то вспомнилась песенка про Алису, которая не слишком любит гостей и проводит вечера в одиночестве, и любит при этом мечтать, а еще есть конфеты. Но у той Алисы, наверное, могло сохраниться что-то детское в лице - если не черты, то выражение. Лицо этой Алисы состояло из одних взрослых черт - и внимательные взрослые глаза создавали ощущение, что она принимает решение, глядя на вас. Еще у Алисы из песенки не должно было быть такого автомобиля. Если вы любите сидеть дома, зачем вам кроссовер с контейнером на крыше? Все детальки этой картинки - одежка, собранные в "хвост" волосы, машина, ее незамысловатый красный цвет - были совершенно функциональны, без каких-либо претензий на что-то иное. И вся эта аккуратная функциональность выглядела очень дружественно и надежно. Каждой ее черточкой Алиса говорила: со мной легко, со мной не скучно, я занимаюсь тем, что требует ответственности и реализма, я сама умею найти что-то интересное в жизни и обеспечить себя хорошим настроением, и мне есть о чем подумать, кроме своего несравненного имиджа.
   Возможно, что-то из этого списка он не столько увидел, сколько придумал - но именно потому, что ясно видимое позволяло это придумать.
  
  
  
   Она увидела человека лет тридцати, ничем особо не примечательного, брившегося явно не нынче, в брюках и свитере, которые друг к друг совершенно не шли. Человек этот явно долго и старательно работал на свежем воздухе, ибо выглядел раскрасневшимся и слегка вспотевшим, а на коленях его брюк виднелась грязь. Длинная колея за его машиной, изобилующая пятнами льда и рассыпанной землей, и заставившая ее остановиться, ибо она видела такое упорство впервые, едва ли могла улучшить его настроение. Но он улыбался - и это явно была непроизвольная улыбка - и оттого лицо его, скорее неглупое и открытое, чем заурядное, приобретало явственную привлекательность. Она поискала глазами лыжи или борд в салоне его "Опеля", потому что человек выглядел очень подтянуто, номера на машине были прокатные и ехал он в сторону гор - но ничего такого там не было.
   Жаль!
   Потому что он сразу понравился ей, потому что показался знакомым, хотя никогда раньше она не встречала его, и потому что у его улыбки не могло быть иной причины кроме той, что она тоже понравилась ему.
  
  
  
   - Добрый вечер! Вы говорите по-английски?
   Он кивнул.
   - Добрый вечер. Да, говорю.
   Она подошла, глядя на "Опель". Он это заметил - сперва посмотрела, и только потом спросила:
   - Что с ним?
   На ней не было макияжа, а посредине носа словно проходила горизонтальная черта, разделяющая лицо на две части - светлую верхнюю и более загорелую нижнюю.
   - Скользит.
   - Цепей нет или не поставили?
   - Что это?
   Она посмотрела на него с некоторым удивлением, и улыбка стала появляться на ее лице:
   - Понятно. Можно посмотреть у вас в багажнике?
   - Да, конечно, - он сунулся в салон и открыл багажник.
   Она посмотрела:
   - Нет, к сожалению, - она закрыла багажник, - а в салоне?
   - Посмотрите.
   Она посмотрела и там.
   - Тоже нет. Плохо... Вы часто бываете в горах, если не секрет?
   - Впервые в жизни.
   Она снова улыбнулась:
   - Понятно. Что вы хотите делать?
   - Ехать до города, - Конго кивнул вперед.
   - А потом?
   - На побережье, - Конго снова кивнул туда же.
   Она подняла брови:
   - На этом? - взгляд в сторону "Опеля".
   - Ну да.
   - Вы прогноз слышали?
   Он отрицательно покачал головой:
   - Нет. А если бы слышал, все равно бы не понял.
   Тогда она перестала улыбаться:
   - Скоро будет сильный снегопад. Может, дня через два или три. Вам не стоит находиться в это время в горах. Наверное, вам лучше остановиться где-нибудь до утра, а потом сразу ехать дальше, и не возвращаться в горы до конца снегопадов. Тот, который сейчас, скоро кончится. Дороги расчистят... и обязательно купите цепи. Лучше два комплекта, они нередко рвутся...
   Он покачал головой. Как, однако, много нужно знать, чтобы нигде не влипать в проблемы! Цепи...
   - Я и хотел доехать до города и переночевать там, - сказал он.
   Она отрицательно покачала головой:
   - Так вы и до утра не доедете. Я вас оттащу.
   - Это не будет сложно?
   - Нет. В этом танке дизель и "механика".
   Конго улыбнулся:
   - Что же - буду благодарен.
   Она повернулась, и пошла к своей машине. Открыла багажник, и извлекла свернутый трос.
   - Знаете, за что прицепить?
   Ее некрашеные ногти были коротко острижены, но такой формы, что на них хотелось смотреть.
   Он отрицательно покачал головой. У него было смутное подозрение, что тачки вроде этого "Опеля" строят исключительно в расчете на эвакуатор.
   - Найду. Если сильно не дергать, можно привязать за много чего...
   Она сделала предупреждающий жест:
   - Подождите. Принесу вам пленку...
   Снова вернулась к машине и извлекла из багажника нечто вроде свернутой во много раз пленки для парника.
   - Спасибо...
   Конго взял пленку, положил перед бампером "Опеля", улегся на нее и просунул руку под моторный отсек. К чему привязать веревку, можно было определить на ощупь - ясно ведь, какие детали насколько прочные. Привязал, вытер руки о снег, свернул пленку мокрой стороной внутрь и отдал ей.
   - Скажете, когда можно будет надеть трос на фаркоп...
   "Вольво" осторожно подполз задом.
   - О-кей!
   Леди вылезла, и закрепила трос на фаркопе.
   - Едем?
   - Да, - он кивнул и полез в машину.
   То, что произошло дальше, ему очень понравилось. "Вольво" двинулся вперед, очень медленно, и в какой-то момент Конго заметил, что его машина движется тоже. Почувствовать момент начала движения он не смог. Мисс Алиса так использовала полувыжатое сцепление, что никакого рывка в момент сдвигания "Опеля" не было. Или он был такой слабый, что его самортизировал трос... Неплохо по нынешним временам, когда большинство водил с небольшим стажем вообще не смогут тронуться без "автомата"...
  
  
  
   В городке снег и лед еще не убрали, и они не без проблем остановились на краю дороги возле небольшого трехэтажного здания, которое Конго счел похожим на отель.
   Леди вышла, он тоже.
   - Вот отель, - она кивнула на здание, - предлагаю сделать так. Я зайду и спрошу, что у них там. А вы пока переоденьтесь...
   Зайду? Он полагал, что он едет дальше...
   Похоже, она заметила интерес в его взгляде:
   - Я со вчерашнего вечера еду. Спала три часа в машине. Никакого желания ехать дальше сейчас...
   Он кивнул.
   Совпадение?
   Пока она была в отеле он кое-как, сидя в машине, сменил брюки на джинсы.
   - У них есть синглы по ..., - она назвала цену, - вам подходит?
   Дешево - сразу видно, что какое-то захолустье.
   Он кивнул:
   - Да, конечно.
   - Я попросила подержать два номера пару часов. Впрочем, это едва ли необходимо. Кажется, у них почти никого нет...
   - А почему подержать пару часов?
   - Потому, что я хочу есть.
   - Я тоже хочу, - сказал Конго.
   Она усмехнулась:
   - Не все так просто. Здесь, знаете ли, не центр туризма, и все местные заведения уже закрыты. Есть только круглосуточный "Макдональдс" немного дальше по этой дороге.
   - Да какая разница...
   - Тогда поедем...
   Он забрался в ее машину:
   - У вас подходящий автомобиль для такой погоды...
   Она кивнула:
   - Для нее он и покупался. В основном.
   - Зачем именно?
   - Кататься на лыжах... Автомобиль небыстрый, кренится в поворотах сильней, чем хотелось бы и у него не слишком информативный руль. Но спокойный, не замечает мелкие ямы и хорошо держит курс. Ну, и хорошо едет по снегу и льду.
   Впереди показалась эмблема, которую нельзя было не узнать издалека, особенно - на фоне сероватых сумерок.
   В "Макдональдсе" было пусто. Музыка отсутствовала. Они набрали всякой фигни и уселись в дальнем углу.
   Леди быстро сжевала "бигмак", пакет картошки и принялась размешивать сахар в большом стакане с чаем. Едва она перестала жевать, как спросила:
   - Кто вы? Я имею в виду - чем вы занимаетесь?
   Конго поднял на нее глаза; ему показалось, что в этом вопросе скрыт некий смысл. Похоже, она сперва спросила то, что хотела узнать, и только потом придала вопросу более конкрентую и понятную форму.
   Он усмехнулся:
   - Два в одном. Мелкий босс в мелкой конторе, и еще более мелкий предприниматель.
   Она улыбнулась:
   - Это легко совмещать?
   Он кивнул:
   - Легко. Мелкая контора торгует электроинструментом. Я командую продажами. Это не отнимает много времени.
   - Почему не отнимает? Я часто говорю с теми, кто что-нибудь продает. Все они выглядят занятыми людьми.
   Конго пожал плечами:
   - Вероятно, они больше зарабатывают, когда заняты. А я нет... Продажи падают - ведь у людей все меньше денег. Чтобы сохранить объем прибыли, надо или делать что-то другое наряду с основным, или сокращать расходы на свою деятельность. Хозяин конторы, в которой я работаю, не хочет думать про новое. И не хочет сокращаться, потому что тогда не останется возможности расширять продажи на нашем традиционном рынке. Но их давно нет, этих возможностей расширяться на традиционном рынке. Он просто мешает мне экономить его деньги.
   - Почему?
   - Потому, что они ему не нужны, - Конго постучал пальцем по лбу, - потому что там пусто. Купил дорогую тачку, квартиру, дом - просто потому, что все покупают. Своих потребностей нет никаких. Что ему делать? Работать, чтобы купить "Бентли" вместо "БМВ"? Работать ради этого ему лень. А других мотивов нет... Дефект психики. Человек не может правильно воспринимать окружающий мир, и поэтому ничего не хочет по-настоящему.
   Леди смотрела на него с интересом.
   - И поэтому вы решили заняться собственным бизнесом?
   - Если это так можно назвать. Я финансирую его из зарплаты. У меня неплохая зарплата для моей должности, и я не женат и живу с родителями. Поэтому и могу что-то вкладывать в бизнес. Будь я женат, имел бы одни долги, которые сейчас принято вежливо называть кредитами. Как почти все мои знакомые.
   - И чем вы занимаетесь?
   - Тем же самым, чем командую. Электроинструментом. Вытесняю с рынка работодателя, пользуясь служебным положением. Никакого другого бизнеса на мои деньги сделать нельзя.
   Она усмехнулась, но очень коротко.
   - И что дальше?
   Он пожал плечами:
   - Сейчас это не слишком хорошо видно. Можно продолжать в том же духе, но это слишком долго раскручивается. А главное - скучно. Как там говорит один из героев "Easy rider" - не спрашивай, из какого я города, потому что все города одинаковые? Хочется чего-то нового. Я иногда думаю: наберу денег, и куплю ферму с жемчужными устрицами во Французской Полинезии. Или ферму с баранами в Австралии. Возможно, устрицы и бараны окажутся не умней, чем жизнь в большом городе. Но думать о них - уже какое-то развлечение... Да много чего можно придумать, если есть хоть немного свободных денег...
   - Вы смотрели "Easy rider"?
   - Ну да. Это же классика.
   - Забытая. Я смотрела потому, что возилась тогда с мотоциклом.
   Конго улыбнулся:
   - Мотоциклом? Такое бывает не часто...
   Она демонстративно пожала плечами:
   - Наверное, я была довольно странной девочкой. По крайней мере я знаю, что так обо мне думали... Я почти не смотрела глянцевые журналы. У меня не было куклы Барби. У меня были лошади и мотоциклы, а потом - спортивные тачки. А еще потом лыжи.
   - Последовательно? Или что-то оставалось?
   Она кивнула:
   - Скорее, последовательно... Лошади похожи на некоторых людей: они красивы и дают довольно яркие ощущения, но все время чувствуешь, что безразлична им. Им все равно, сломаете вы шею, упав с них, или нет. Когда я поняла это, то рассталась с ними навсегда. Мне тогда было пятнадцать лет и я начала задумываться о таких вещах, как привязанность и безразличие... Мотоциклы... гм... с пятнадцати по семнадцать. У меня был спортивный байк четыреста кубиков. Дешевый и старый, но он мне нравился, - она усмехнулась, - наверное, такие байки - последняя стадия детства. А потом думаешь - а мне самой понравится, если моя дочь будет ездить на таком? И уже как-то не хочется. Сейчас мне хочется дорогой шоссейник, не шумный, удобный, с прямой посадкой. Ставить его на прицеп, везти в горы и там неспеша кататься. Прогуливаться на мотоцикле... Потому что на мотоцикле ощущаешь себя среди пространства, а не в металлической коробке, как в автомобиле. Но на это у меня нет денег. И вообще я сейчас занимаюсь автомобилями.
   - Как именно?
   - Покупаю классику в возрасте тридцать - пятьдесят лет, восстанавливаю и продаю. Не одна, конечно, а с компаньоном. О больше механик, я - администратор. Не знаю, сколько еще я буду этим заниматься. Но возможно, что долго.
   - А лыжи?
   Она улыбнулась, и это была непроизвольная улыбка, которая появляется сама собой, а не обозначает что-то по выбору улыбающегося:
   - Вот это точно надолго. Много людей катаются всю жизнь.
   - Почему?
   - Если смотреть снаружи, объяснить невозможно. Если смотреть изнутри, это кажется очевидным... Эта такая особая вселенная, где всегда можно чувствовать, что живешь не напрасно.
   - А люди? Я имею в виду - они могут быть интересными?
   Она пожала плечами:
   - Люди - плохие игрушки. Они редко оказываются такими, какими вы хотите, - она посмотрела на него, - вы сказали, что не женаты. Почему?
   - Я хотел. Но девушки, которые мне нравились, отчего-то хотели потратить все деньги прямо сейчас. Как будто кто-то постоянно преследовал их, и они вынуждены были от него откупаться. Когда откупаться было нечем, они становились несчастными и агрессивными. Но если тратить все, что зарабатываешь, никогда не будет бизнеса. А без бизнеса жить нельзя.
   - Почему?
   Он усмехнулся:
   - Десять часов в офисе. Три часа в пробках. Все дела свалены на выходные, а ведь надо еще выспаться. И все это за кучку китайского барахла и собачью будку в спальном районе.
   - То есть выход один - нужен бизнес? Нужно быть богатым?
   Он отрицательно покачал головой.
   - Выходов два. Ведь что, собственно, требуется? Взять свою жизнь себе. Не продавать ее за существование. Не позволять превратить вашу жизнь в чужие деньги. Это можно сделать с помощью бизнеса. Потому что бизнес, капитал освобождает от необходимости продавать жизнь за существование. По крайней мере - от необходимости продать ее полностью... А можно стать каким-нибудь серф-хиппи, который живет на пособие, и не работает. У него нет символов успеха в виде китайского барахла. Но у него есть возможность каждый день кататься на своем серфе столько, сколько захочется. Жизнь у него есть...
   - Зачем она вам? Для чего вы живете?
   Он удивился бы, услышав этот вопрос от другого человека - наверное, от любого; но не от нее.
   Он сказал:
   - Я живу для того, чтобы чувствовать, что живу. Как бы это ни казалось странно, я с детства знаю, что жизнь - это очень интересная и увлекательная сказка. Я знаю это потому, что я это чувствую.
   Он замолчал, глядя на нее.
   Она тоже помолчала, кивнула, посмотрела на свой нетронутый стакан с чаем...
   Потом сказала:
   - Да, это так. Но это так не для всех, - она посмотрела в сторону, подумала, потом посмотрела прямо на него, - странно, да - все живут в одном и том же мире, но видят его совершенно по-разному... - она сделала неопределенно-отрицающий жест, - но это все потом. Потому что как только я перестаю слушать, то начинаю засыпать, - она снова посмотрела на него, -предлагаю ехать.
   Он кивнул.
   Она поднялась, быстро выпила свой чай и направилась к выходу.
  
  
  
   Когда они подъехали к отелю, она сказала:
   - Слушайте, вы очень торопитесь на море?
   Он отрицательно качнул головой:
   - Нет. У меня еще неделя отпуска.
   - Тогда еще вопрос: какая у вас медицинская страховка за границей?
   - На все случаи жизни. И страховая компания с весьма хорошей репутацией. Я не экономлю на таких вещах, хотя до сих пор удавалось не пользоваться.
   - Тогда еще вопрос: у вас есть с собой шапка и куртка, в которых уместно заняться чем-то околоспортивным на улице?
   Конго так и ездил в свитере - его куртка осталась в сумке в багажнике.
   - Есть.
   - Это хорошо... А теплых брюк околоспортивного вида, наверное, нет?
   - Нет. Только джинсы, которые на мне.
   - Понятно. Пойдет, хотя это и признак новичка... не важно... Тогда я предлагаю вам вот что. Я хочу завтра съездить покататься в одно место неподалеку... покататься на лыжах, я имею в виду... Хотите съездить со мной и посмотреть, что там?
   - Хочу, - сказал Конго; что именно он будет там делать, показалось ему совершенно неважным.
   - Тогда давайте созвонимся завтра часов в десять. Это не рано?
   - Нет.
   - Обычно ехать кататься лучше пораньше, пока трассы свежие после подготовки. Но неизвестно, какая завтра с утра будет погода. Какой смысл рано вставать, чтобы кататься при снеге, если потом погода будет лучше?
   - О - кей...
   - Тогда пишите мой телефон.
   Он внес ее номер в телефонную записную книжку.
   - Ксанти... Это не имя. Исходно это был ник, который я себе придумала. Теперь почти все мои знакомые называют меня так. И я не возражаю.
   Конго хотел было представиться и продиктовать свой телефон, но вспомнил, что в кармане брюк лежит несколько визиток - на выставке было так жарко, что он не надел пиджак. Еще - привычка конторщика - там лежала ручка.
   Вдруг у нее сопрут телефон, куда она запишет его номер? Кроме того, он захотел дополнить информацию о том, как его можно называть.
   Он вытащил визитку, ручку и написал: Kongo.
   - У меня тоже есть имя, которое я себе придумал. Правда, никто из тех, с кем я знаком лично, его не знает.
   Она взяла визитку, посмотрела:
   - Неплохо...
   Это было сказано по-русски - совершенно по-русски. На визитке, на одной из сторон, была кириллица. И именно с этой стороны, чтобы сразу обозначить свое происхождение, он и написал свой ник...
   Она посмотрела на него, и усмехнулась:
   - Если у нас нет наших национальных недостатков, нас не так-то легко узнать... Откуда вы?
   - Москва.
   - И живете там сейчас?
   - Да. А вы?
   - Я родилась в Москве и жила там до шестнадцати лет. Потом училась в университете в Лондоне, и сейчас живу там. Это почти нарицательное название не должно вас смущать. Моя семья занимается бизнесом, но нас нельзя назвать богатыми. Моя самая дорогая вещь - это красивый диплом...
   Конго покивал, улыбаясь - отчасти от удивления, отчасти от того, что ему понравилось услышанное.
   Она сказала:
   - Что же - все это очень типично и характерно... Ладно, будем затаскивать вашу тачку на стоянку. Сейчас она как раз на пути снегоуборщика...
  
  
  
   Конго поставил будильник на девять.
   Снег шел, но слабо. Окно его комнаты выходило в сторону, противоположную дороге, а он хотел посмотреть, в каком она состоянии. Просто из любопытства - у него пропало всякое желание ехать дальше одному. Зато оно позволяло убедиться в том, что обе их тачки стоят на своих местах.
   Он поспешно оделся и вышел на улицу.
   Было прохладно. Снег стал крупный, медленный и редкий. Дорогу почистили, но снег все таки успел лечь на нее ровным тонким слоем.
   Конго постоял несколько минут, и пошел обратно. Держа телефон неподалеку, он быстро побрился и принял душ. Потом поехал в "Макдональдс" и купил бигмак и чай себе, и все то, что брала вчера Ксанти. Может, это ей пригодится? Потом вернулся, и съел свой бигмак.
   Без пяти десять он ей позвонил.
   - Доброе утро. Как вы?
   - Отлично. Вы?
   - Тоже. Какие у вас планы?
   - Все те же. Ехать. Когда вы будете готовы?
   - Минут пятнадцать. Вы, кстати, завтракали?
   - Час назад во вчерашнем заведении.
   - Понятно. Я тоже был там сегодня утром, но позже...
   Через пятнадцать минут она спустилась в фойе; Конго уже ожидал ее. При ней был рюкзак и чехол с лыжами.
   - Давайте мне что-нибудь.
   Она подставила ему чехол. Он взял - чехол оказался неожиданно тяжелым.
   - Это лыжи?
   - Ну да.
   - Тяжелые.
   - Не самые, потому что узкие и короткие. Это лыжи для обработанной трассы. На таких, только еще потяжелее, ездят спортсмены на соревнованиях. Еще есть лыжи для необработанных склонов, они длиннее и шире, и потому еще тяжелее. Мне нравится ездить динамично и точно, а для этого нужна гладкая обработанная трасса. По необработанному склону тоже иногда прикольно ездить. Я легкая, мне не очень-то нужны для этого широкие лыжи... А в паудер я не лезу, потому что не люблю, когда снежная пыль попадает под одежду...
   - Паудер?
   - Сухой свежевыпавший снег. Лыжи в нем плывут как катер на подводных крыльях. Знаете, почему такой катер держится на воде?
   - Ну да.
   - Снег может работать, как вода. Это бывает довольно забавно но, повторюсь, при этом поднимается снежная пыль, а мне это не нравится. Кроме того, я люблю ехать точно, а в паудер лыжи управляются весьма относительно. И этот паудер еще надо найти, и обычно это будет неблизко к отелям, потому что то, что близко, быстро раскатывают. Если вам нравится гладкая обработанная трасса, вам куда проще живется...
   На стоянке она запихнула рюкзак и лыжи в контейнер на крыше; можно было ехать. Судя по состоянию дороги, "Опель" вполне мог делать это самостоятельно. Они договорились, что она не будет спешить, и тронулись.
  
  
  
   Льда не было, и ехалось Конго легко. Машин было мало. Дорога прошла через городок, потом снова стала забирать вверх и так - то вверх, то вниз - они ехали около часа. Потом Ксанти съехала с этой дороги на какую-то боковую.
   Боковая дорога, неспеша поднимаясь, вскоре привела их в лес, где преобладали елки, а под елками лежал снег. Машины исчезли совершенно, но колеи на снегу были, и немало.
   Вскоре лес расступился, и они оказались на открытой ровной площадке. На площадке помещались небольшое двухэтажное здание, похожее на отель, стоянка, штук тридцать - сорок машин на ней и сооружение средних размеров, непонятного назначения. Вокруг стояли невысокие, покрытые лесом округлые горы, и над склоном ближайшей из них от непонятного сооружения внизу тянулись два троса. Тросы опирались на мачты; было похоже на линии электропередач. Под тросами двигались сдвоенные кресла.
   Ксанти заехала на стоянку, остановилась и вылезла из машины, оглядываясь.
   Конго остановился рядом, и подошел к ней.
   Она обернулась к нему:
   - Вы ведь ничего такого раньше не видели?
   - Нет.
   - Тогда немного комментариев... Вот эта полоса без леса на склоне, которая идет снизу вверх - это трасса. Одна из трасс - их тут десяток. Вот эта штука с креслами, которые едут над трассой - подъемник, он едет до вершины вот этой горы. Трасса под подъемником крутая для вас, так что можете не обращать на нее внимания. Есть трассы и попроще. Есть такие, на которых лыжи едва будут ехать. На них, как понимаете, и надо учится. Это место хорошо тем, что довольно простая трасса идет с самого верха до самого низа, и можно ехать только по ней, не выезжая на более сложные. И есть еще одна, еще проще, с которой вы и начнете... И как вам?
   Конго пожал плечами с несколько преувеличенным спокойствием:
   - Нормально...
   - Тогда подбираем вам снаряжение, и едем наверх?
   - Конечно...
   Они направились к зданию, похожему на отель.
   - Довольно много желающих, - сказал Конго, кивая на стоянку.
   Ксанти кинула на нее быстрый взгляд.
   - Да, много - для этого места. Обычно меньше. Сейчас много желающих потому, что похолодало и выпал снег. Если бы ни это обстоятельство, не было бы никого. Здесь низко, снег тает быстро... Это очень маленький район, его знают почти исключительно местные. Я стараюсь не пользоваться большими известными районами, потому что там дороже и бывает много народу... Темные очки у вас есть?
   - Нет.
   - Плохо. Здесь невысоко, но воздуха над головой все равно меньше, чем внизу, и излучения он пропускает больше. А снег это излучение хорошо отражает. В горах не стоит быть на снегу без очков даже в пасмурный день. И тем более не стоит надевать дешевку. Дешевый пластик ослабляет видимый свет, а ультрафиолет пропускает. Зрачки расширяются, и глаза сильнее травмируются от ультрафиолета... Возьмете мои, в которых я вожу машину, а я надену те, в которых катаюсь. И намажете лицо моим кремом...
   Когда она отдала ему очки и достала другие, лыжные, он получил ответ на вопрос, который стеснялся задать - почему верхняя часть ее лица менее загорелая, чем нижняя. Лыжные очки и шапка полностью закрывали верхнюю часть лица...
   - Перчаток у вас, полагаю, нет?
   - Нет.
   - Возьмете мои рукавицы. Мои перчатки вам малы, а рукавицы влезут...
   Они подошли к отелю.
   - Вот схема трасс, - Ксанти остановилась перед большим щитом, на котором весьма похоже изображены были окрестные горы, - в середине, со всякими полосками - наша гора. Здесь трассы проложены только по одной горе, и подъемники ведут только на нее. Трассы - это там, где нет леса. Линии на них означают уровень сложности. Черный - самые сложные. То есть крутые, узкие, с буграми, не обработанные и так далее. Это не интересно ни вам, ни мне. Красные проще. Это основные трассы для тех, кто умеет. Их основное достоинство перед черными - удобство. Синие еще проще. Это основные трассы для тех, кто учится. Они пологие, широкие, ровные и с простым выкатом - чтобы не влететь во что-то, если не успеете затормозить. Но есть еще несколько зеленых линий. Это не совсем трассы. Видите, что они идут скорее горизонтально, чем вертикально?
   - Ну да.
   - Это дорожки, по которым можно попасть с одной трассы на другую. Но поскольку там тоже едут на лыжах, а не ходят пешком, их делают с небольшим уклоном - чтобы лыжи катились сами. Правда, иногда они сами не катятся, и приходится толкаться палками... Теоретически, первые метры можно проехать на этих дорожках. Но я не советую. Во-первых, они обычно узкие, и вы будете мешать. А во-вторых, лыжи должны все-таки уверенно ехать сами для того, чтобы можно было учиться управлять ими. Так что я предлагаю начать отсюда, - она провела пальцем по синей линии, идущей примерно до середины горы.
   В течение следующего получаса Конго под руководством Ксанти и совершенно неанглоязычного прокатчика мерил лыжные ботинки. По его мнению, все они были примерно одинаковые. Но в одних ноги чуть заметно болтались, в других чувствовалась теснота. В третьих все было хорошо, но чувствовалось давление на косточки сбоку суставов. В четвертых одна нога помещалась идеально, а большой палец другой ноги упирался в ботинок - оказывается, у него немного разные ступни! Ботинки должны были сидеть плотно, но не жать; большой палец мог слегка касаться ботинка, если стоять вертикально, но уходить назад при легком сгибании коленей. Кроме того, ботинки можно было по-разному застегивать. Пришлось перемерить семь пар, прежде чем нашлись подходящие. Зато с лыжами не возникло вообще никаких проблем.
   - Лыжи самые мягкие, какие здесь только есть, - сказала Ксанти, - и хорошо, что здесь катаются в основном местные, а у них обычно свое снаряжение, и в прокате осталось много ботинок и есть из чего выбирать...
   Возле машины Ксанти они надели лыжные ботинки.
   - Нам туда, - Ксанти показала на одиноко стоящую опору для троса. Сверху опоры вращалось большое колесо; по нему шел трос. Никаких кресел под тросом не было, зато болтались какие-то круглые штуки на металлических штангах.
   - На этом надо ехать наверх?
   - Ну да. Это называется бугель. Тарелка - круглая фигня, которая внизу - это опора для задницы. То, на чем она держится, помещается между ног... Дойдем - сами увидите...
   Конго посмотрел; ничего особенно сложного в этом процессе не было. Надо было только вовремя поймать проезжающий мимо бугель и быстро устроиться на тарелке. Пропустив, приходилось ждать следующий. Впрочем, они шли с интервалом максимум в полминуты. Перед этим следовало протиснуться через турникет, вроде как в метро, точно также приложив заранее оплаченную карточку.
   Конго слегка напрягал процесс поимки бугеля и засовывания его между ног, но после того, как это было исполнено, он тотчас начал получать девиденты. Оказалось, что подъем на этой штуке может быть забавен сам по себе. Бугель тащил довольно быстро; скорость хорошо чувствовалась, так как трасса представляла собой широкую просеку в лесу, а подъем шел по самому краю, у елок. Под тросом была накатана лыжня, позволяющая ехать прямо без особого напряга.
   Наконец, Конго добрался до верхней опоры с таким же, как внизу, колесом, слез с тарелки и поскорей оттолкался палками в сторону.
   Вслед за ним прибыла Ксанти.
   - Если бы это был самостоятельный аттракцион, за него можно было бы брать немного денег, - сказал он Ксанти, - вроде ничего особенного, но забавно...
   Вокруг никого не было. Только ниже по склону, в сотне метров, виднелась пара фигурок.
   - Я думаю, на этой трассе только учатся, - сказала Ксанти, глядя на фигурки внизу, - очень уж тут полого. Но для начала то, что надо. Учиться с нуля на трассе, где лыжи едут быстро, бесполезно. Надо думать о том, как ехать, а не о том, как не упасть... Вы готовы немного поработать?
   - Готов.
   Ксанти попрыгала на обоих лыжах, и оказалась рядом с ним. Ей явно некуда было девать свою энергию, пока они стояли тут.
   - Для начала проверим одну важную для вашей безопасности вещь...
   Она подъехала вплотную к Конго, присела возле него и резко ударила кулаком сбоку по носку его ботинка. Носок ботинка вылетел из переднего крепления.
   Ксанти поднялась и откатила на пару метров назад.
   - Надевайте обратно... Когда-то лыжи крепились к ботинкам жестко, и не отстегивались сами. Тогда горные лыжи считались весьма травмоопасным видом спорта, потому что при неудачном падении лыжа, как большой рычаг, легко может сломать ногу. Поэтому сделали крепления, которые раскрываются сами, если нагрузка на них отличается от обычной при катании. В первую очередь - если вы падаете. Что я сейчас и сымитировала... Носок вылетает, а пружина под пяткой отстреливает лыжу от ботинка, чтобы она на нем не задерживалась. И выпускает вот эти рожки, которыми лыжа тормозит. Ведь по склону она может разогнаться и въехать в кого-нибудь... Когда мы брали ваши лыжи я проверила, что уровень нагрузки, при которой раскрываются крепления, стоит около минимума, как и надо для начинающих. Не минимум, заметьте, потому что на минимуме и максимуме крепления работают ненадежно, а около минимума... Но это ведь не мои крепления, и хотелось убедится, что они действительно нормально работают... Запомнили? Это важно...
   Конго кивнул.
   Ксанти окинула его взглядом:
   - Кажется мне, что вы катались на беговых. Я, разумеется, наблюдала за вами все время, пока вы стоите на лыжах...
   - Катался, и много. Когда в школе учился. Мне это нравилось. И до Серебряного бора можно было дойти пешком за полчаса...
   Ксанти покивала:
   - Это очень хорошо... Теперь смотрите на меня. Ставите лыжи на ширине плеч. Примерно. Это только исходное положение. А теперь разводите пятки вот так.
   Конго сделал. Теперь его лыжи сходились носками.
   - Попробуйте сделать так, чтобы лыжи наклонялись внутрь. Вот так...
   Конго попробовал - для этого надо было несколько сблизить колени. Опыт беговых лыж явно помогал, особенно - спуск с некрутых горок. В свете раскрывающихся креплений было понятно, что делать этого не следовало, но о горных лыжах он тогда не слыхал.
   - Теперь вот что. Сейчас вы поедете вон туда, - она кивнула вниз по склону, - лыжи будут ехать небыстро, но уверенно. Вы должны спускаться в том же положении, что и сейчас. Лыжи едут на своих внутренних сторонах, внешние стороны чуть приподняты. Напрягаете ноги и держите лыжи, чтобы они не съезжались и не разъезжались. Колени слегка согнуты, корпус слегка наклонен вперед... вот так. Руки вот так, палки смотрят только назад, иначе можно наткнуться на них. Когда захотите остановиться - шире разводите пятки лыж и упирайтесь в снег кантами... внутренними частями лыж, вот этими металлическими полосками. Хотите ехать быстрее - меньше упирайтесь кантами и держите лыжи более параллельно... И когда вы поймете, что стабильно едете и сохраняете такое положение лыж, какое хотите, начинайте приподнимать носок одной из них. Любой. И следите, чтобы лыжа, которую вы не поднимаете, обязательно ехала на своей внутренней стороне. Понятно?
   - Понятно. И что будет?
   - Будете поворачивать в сторону поднятого носка. Впрочем, вы сами увидите. Увидите и почувствуете. А чтобы повернуть в другую сторону, надо поставить носок на снег, и поднять другой носок. Понятно?
   - Понятно... кажется.
   - Тогда осталось только сделать...
   Конго, до того стоящий к склону боком, повернул лыжи вниз и поехал. И ботинки, и лыжи неожиданно стали неощутимо легкими. Ехал он очень медленно. Лыжи действительно иногда собирались изменить свое положение. Но Конго регулярно качал основные группы мышц, и легко удерживал лыжи в нужном положении. Кроме того, движение на одной стороне лыжи он помнил по беговым лыжам. Ощущения были необычными, но тренированные мышцы с работой справлялись. В какой-то момент Конго начал поднимать носок левой лыжи и сразу и увидел, и почувствовал, что правая лыжа повезла его налево. Он поставил левую лыжу так, как она ехала раньше, и стал приподнимать правую. И почти сейчас же левая лыжа повезла его направо.
   Он остановился.
   Пожалуй, от удивления - так легко это оказалось сделать.
   - Супер, - сказал он скорее себе, чем подъехавшей Ксанти.
   Она усмехнулась:
   - Будете продолжать?
   - Конечно.
   - Тогда спускайтесь до самого низа, и поднимайтесь снова. Ваша задача пока - просто привыкнуть. Освоить этот поворот так, чтобы на этой трассе он получался легко. Как получится - звоните мне. Телефоны здесь работают. Я поеду в другое место, но смогу подъехать в течение десяти минут - здесь все рядом. Впрочем... я сама сюда загляну где-нибудь через час.
   - Хорошо.
   - Тогда слушайте, как надо падать, чтобы ничего не сломать...
   Конго выслушал, а потом по просьбе Ксанти повторил услышанное.
   - Отлично. Но старайтесь не падать. Настройтесь до последней возможности не делать этого... Что-то еще я должна рассказать?
   Конго немного подумал:
   - Пока не знаю. Надо поездить еще.
   - Хорошо. Тогда я спущусь, а где-нибудь через час найду вас. Согласны?
   - Конечно.
   - Тогда - удачи.
   Оттолкнулась палками и одной лыжей, и покатила вниз. Сперва просто прямо. Потом, когда скорость стала расти, в ее траектории появился легкий изгиб. Потом изгиб изменился на противоположный, и стал чередоваться - то влево, то вправо. Это движение удивляло своей легкостью. Казалось, она движется в воздухе. Казалось, так можно двигаться только во сне.
  
  
  
   Около часа Конго тренировался в почти полном одиночестве.
   И это был очень хороший час.
   Во-первых, он оценил тщательность подготовки, проделанной Ксанти. И трасса, и снаряжение - все было идеально. Ровный склон с плотным, но не твердым снегом, едва присыпанный снегом недавно выпавшим, позволял сосредоточится на движении, а не на его опасностях. Ботинки не болтались и не жали. Лыжи поворачивали очень легко. Конечно, Конго мог сравнивать их только с длинными беговыми спичками, которые поворачивали или коньком, или при явном сбросе пяток вниз по склону, что было страшновато и неудобно, и потому почти не использовалось. Так или иначе, он был приятно удивлен тем, как легко шло дело. Довольно скоро он привык к происходящему и почувствовал, что оно уже не вызывает такого напряжения, как поначалу, и можно начинать менять что-то, и смотреть, что получается. В первую очередь - степень непараллельности лыж, что сразу меняло скорость. Он понимал, конечно, что может управлять лыжами лишь потому, что те в любом случае едут медленно. Но успех оттого не становился менее приятным.
   А во-вторых, он вспомнил давно позабытое ощущение зимы, которое было у него, когда в детстве он катался в Серебряном бору. С тех пор прошло больше десяти лет, и за эти годы зима для него стала просто холодным, грязным и темным временем, которое хочется поскорей пережить.
   Зима в горах оказалась совершенно другой. Она вообще не совпадала с московской зимой ни в одном своем проявлении. Даже серое небо не создавало сходства. Может, даже наоборот - облака и медленно падающий нечастый крупный снег создавали ощущение какого-то домашнего уюта и покоя.
   Приехала Ксанти, посмотрела, как он едет, и сказала:
   - Многие считают, что начинать надо с тренером. Наверное, да. Но тренер должен быть индивидуальный, специализироваться на новичках и говорить на одном языке с вами. Когда двое говорят на плохо известном обоим английском о том, о чем один вообще ничего не знает... Подходящая трасса - лучший тренер. Так будет всегда, как бы вы не ездили. Но хорошо, если кто-то время от времени будет смотреть на вас со стороны и подмечать ошибки. И конечно, расскажет теорию или покажет простую и хорошую книжку по ней. Обучение кататься - это бизнес. А в бизнесе продаются отличия от конкурентов. И множество тренеров стараются придумать методики, отличные от других - а лучше они или хуже - еще неизвестно. Тренеру надо продать себя, а вам надо научиться ездить, и это, как понимаете, совершенно разные вещи. Они могут совпасть, а могут и нет. Еще тренеру надо, чтобы новичок поехал хоть как-то, но скоро, потому что отпуск короткий, и клиент хочет результат побыстрее. Но это неверно в принципе, потому что люди учатся с разной скоростью. И потому, что нельзя оставлять неусвоенные основы, и идти дальше. И куда спешить? Думаю, что если человеку не доставляет удовольствие стоять на снегу среди елок, - она сделала жест вокруг, - или стоять где-нибудь высоко, и смотреть на горы до горизонта и так далее - значит, это просто не его. Гонять на лыжах очень приятно, но этого слишком мало для того, чтобы возиться с лыжами. И это нельзя торопить. Все придет в свое время. По мне, лыжи - это эстетика, а не адреналин. Гонять можно и на самокате. Даже лучше, наверное, потому что чем меньше устройство предназначено для гонялова, тем больше от него адреналин... Вам нравится?
   Конго улыбнулся:
   - Пока да.
   - Тогда катаемся еще час, а потом я приеду, и пойдем обедать. Крабьих ног под лягушачьим соусом за десять евро ложка здесь не бывает. Зато бывает большая миска картошки с мясом. И цены, которые в Москве давно забыли...
  
  
  
   Через час она снова появилась, еще раз посмотрела на проезд Конго и сказала:
   - Это место себя исчерпало. После обеда поедем на нормальную синюю трассу.
  
  
  
   Вечером, когда они, сдав прокатное снаряжение, подошли к машине Ксанти, она спросила:
   - Ну и как вам?
   Она сказала это, открывая дверцу и глядя куда-то туда, но Конго почувствовал ощущение необычности. Ей явно было не все равно, что он ответит. И похоже, вопрос имел вполне очевидный подтекст.
   - Завтра я катаюсь на лыжах, - сказал он.
   Она оставила дверь и повернулась к нему; несколько секунд они молча смотрели друг на друга.
   - Я думаю, вы сможете порекомендовать еще что-нибудь, - сказал он.
   - Обычно я рекомендую то, что делаю сама, - сказала она.
   - Полагаю, это и есть лучший вариант...
   Еще секунду она смотрела на него, а потом рассмеялась и отвернулась.
   - Что? - спросил он.
   Она покачала головой:
   - Ничего... - потом посмотрела на него, - три часа за рулем прямо сейчас вас не смущает?
   Он кивнул с демонстративной уверенностью:
   - Поехали.
   - И остановимся возле какого-нибудь магазина, где вы сможете купить подходящие штаны. И лыжные перчатки. Человек, который уже что-то умеет, не должен выглядеть совсем чайником...
  
  
  
   Когда они выехали, она позвонила Крису и сказала, что ближайшие два или три дня будет очень занята, и не сможет встретится с ним.
   Чем занята?
   Каталкой. Она будет много и быстро ездить с места на место, и много кататься. А через несколько дней потеплеет, и сезон закончится совершенно.
   Тогда она ему и позвонит.
  
  
  
   В отеле, куда они приехали поздно вечером, одна в своем номере, Ксанти открыла погодный сайт, которому доверяла больше всего. Доверяла по простой причине: он публиковал фактическую информацию, а не только прогнозы. В частности, на нем можно было посмотреть снимки, сделанные метеорологическими спутниками через небольшие интервалы времени.
   На снимке она видела, что к юго-западу от Европы находится белая воронка циклона. Область с теплым влажным воздухом. Именно этот еще не добравшийся до Европы циклон и может вызвать то, что заранее назвали Последним снегопадом.
   Как это отразится на каталке?
   Скорее всего плохо. Потому что циклон может принести сильное потепление. А снег, который при этом выпадет, может остановить движение в Альпах на то недолгое время, пока это тепло не растопит все, что выпало.
   Она посмотрела снимки за минувшие дни и прикинула, как ведет себя белая воронка. Воронка смещалась на северо-восток, как ей и положено.
   Еще Ксанти показалось, что она становится больше.
   Она поискала информацию о том, как меняется сила этого циклона, но ничего не нашла. Если циклон и усиливался, то не настолько, чтобы это стало сенсацией.
   Но ей показалось, что он все-таки усиливается.
  
  
  
   Второй день каталки был не похож на первый.
   Вечером, в темноте, ближе к концу поездки Конго смутно различал очертания больших гор вокруг.
   Утром солнечный свет разбудил его еще до будильника. Он вышел на балкон, и остановился в изумлении.
   Вокруг стояли огромные горы, покрытые белейшим снегом. На самом деле, они были не такие уж огромные. Просто острые и скалистые, не такие, как ниже. Конго никогда никаких гор вблизи не видал, и впечатление оказалось неслабым.
   Но не менее впечатляло само ясное утро: чистое небо и водопад солнечного света. Свет казался материальным. Казалось, он передает Конго какую-то космическую энергию, и она мгновенно наполнила его, и потребовала действовать.
   Ксанти сказала, что они могут использовать этот отель дольше одного дня, и они поехали только не ее машине, собираясь вернуться в него же. Как обычно, Ксанти нашла отель подальше от лыжного района, посвободнее и подешевле. Но сам район большой и известный - надо же Конго посмотреть, как устроены такие места.
   Они снова подобрали для Конго ботинки и лыжи, и отправились на подъемник.
   Вчера после обеда Конго познакомился с кресельным подъемником, но сегодня и в этом его ждал приятный сюрприз. Вчерашний был медленный, и для комфорта мог предложить только подставки под лыжи - чтобы ноги при подъеме не были на весу, и лучше могли отдыхать. Здесь имелись еще и защищающие от ветра колпаки, а сиденья были теплые на ощупь.
   И это оказалось совсем не лишним!
   Потому что подъемник уже не ехал среди еловых верхушек. Он сразу пошел круто вверх, и минут через пять дома и деревья стали удивительно маленькими, и появился ветер. Это было уже не движение над склоном, а настоящий полет среди гор.
   Вершина, на которую привозил этот подъемник, оказалась неожиданно ровная, с совсем небольшим уклоном. Зато вниз шли огромные, широкие и длинные склоны с самым разным рельефом. Конго присмотрелся, и обнаружил на этих склонах гладкие полосы обработанных трасс. Далеко внизу, ниже сплошного белого фона, темная бесснежная долина с микроскопическими домиками поворачивала и исчезала среди гор. Надо всем этим пребывало огромное, широкое, очень темное небо, еще более темное от плотных темных очков - и удивительно широкий зазубренный горизонт. Конго отчего-то казалось, что в горах везде должны торчать закрывающие обзор пики. Они и торчали, но далеко и низко, на уровне глаз.
   И в какой-то момент что-то переключилось у него в голове, и он забыл все, что с ним было раньше. Остался странный, давно не испытываемый восторг. Этот восторг не имел иной причины, чем простое пребывание Конго в окружающем его мире. Но это были такой мир и такой Конго, что восторг этот представлялся естественным и даже единственно возможным состоянием. Так бывало когда-то, далеко в детстве, он сразу же вспомнил это ощущение, хотя не чувствовал его много лет.
   Он пришел в себя и понял, что просто стоит и смотрит вокруг и простоял так, наверное, довольно долго, а Ксанти стоит рядом, и смотрит на него.
   Казалось, она хотела что-то сказать.
   Он вопросительно посмотрел на нее.
   Она сказала:
   - Смотрите вокруг, Конго, и запоминайте. Сегодня отличный день - именно такой, за какими люди едут в горы. Запомните его. Запомните то, что чувствуете. Возвращайтесь в него по памяти. Возможно, это изменит вашу жизнь к лучшему...
   Он кивнул и ничего не ответил, потому что чувствовал, что ответа не требуется. Ему сообщили некую важную для сообщившего истину; он не умеет еще оценить ее в полной мере, но может научиться - и тоже стать ее полноправным обладателем.
  
  
  
   Они наметили траекторию спуска для Конго, и разделились. Когда Конго спустился и направился к машине Ксанти, у которой они и договорились встретится, он переживал состояние небывалой эйфории, но ноги слушались не очень хорошо. Спуск был не сложным, но очень длинным. Целое путушествие с тренировками, смотрением вокруг, осторожным сползанием по крутым участкам, снова тренировками, снова смотрением вокруг...
   Появилась Ксанти:
   - И как?
   Конго засмеялся:
   - Рассказать не могу. Это вообще не поддается никакому описанию. Какая-то другая реальность. Если бы я мог предположить, что такая бывает, то давно добрался бы до нее... А впрочем...
   Совершенно неожиданная картинка явилась вдруг в его памяти.
   - Что?
   - Я вспомнил... очень давно, даже не помню, сколько мне тогда было лет. И почему я это запомнил, тоже не помню. Вот что: такой же день в такое же время, но Москва и наш двор, где мы жили, когда я был маленький. Старый пятиэтажный дом из темного красного кирпича, и над ним очень синее небо. Снег... тоже, наверное, только что выпал свежий, и от этого небо очень темное. И все какое-то не зимнее вокруг...
   Он стоял, улыбаясь, удивляясь этому совпадению ощущений от настолько не совпадающих мест.
   Ксанти посмотрела на него молча, без улыбки; потом сказала:
   - Да, такое бывает. И возможно, если бы вы не вышли тогда во двор, сегодняшний день был бы для вас немного другим...
   Они переобулись, засунули ботинки и лыжи в контейнер и пошли в неком неопределенном направлении, имея целью отыскать какое-нибудь кафе.
   - Странно, - сказал Конго, - вокруг слоняется куча людей в лыжных ботинках. Они явно не идут на подъемник. Неужели им удобно?
   - Думаю, нет, - сказала Ксанти, - но возможно, они просто приехали без машины, а до отеля неблизко.
   - Без машины? Как именно?
   Ксанти усмехнулась:
   - Так же, как на юга ездят. Садятся в самолет, вылезают возле моря, берут такси, едут в отель... Вы так не делаете?
   - Я всегда беру на прокат машину. Самую дешевую, но обязательно. Я люблю много ездить на отдыхе, обычно - по итальянскому побережью до самого юга; там так много всего разного... - он усмехнулся, - вот эффект первого впечатления! Я ни секунды не думал о том, что в горы можно приехать без машины... Хотя почему нет?.. Но я все равно сунул бы в рюкзак какие-нибудь кроссовки. Это же не тяжело!
   Они нашли подходящее кафе, а после обеда снова болтались туда-сюда. Конго смотрел вокруг с искренним любопытством - все казалось очень интересным. Было почти жарко. То и дело попадалась свежая зеленая трава.
   - Сколько здесь маленьких легковых машинок, - сказал Конго, - вроде моего "Опеля". Местные всегда ездят на таких в горы, или только когда на дорогах чисто?
   Ксанти пожала плечами:
   - Всегда. Они на них всюду ездят... Для меня это такая же загадка, как провести день в лыжных ботинках. А потом жаловаться, что в отелях нет сушилок для них. Мне ни разу не удалось так промочить изнутри ботинки, чтобы утром их было противно надеть. Ни разу! И то же с машинами... Большинство тех, кто катается на лыжах и бордах, делает это регулярно. Они отдают двадцать тысяч евро за неполноприводную тачку для стояния в пробках и жалуются, что неудобно надевать цепи в плохую погоду. Но за двадцать тысяч можно купить нормальный полноприводный кроссовер. Он будет не новый, и его не получится купить в кредит. Но он будет большой, безопасный, удобный. И он будет ездить почти везде!
   Вскоре обнаружилось и еще кое-что новое: на обширной площадке стояло несколько десятков трейлеров.
   - А вот это мне нравится, - сказал Конго, - давно хотел купить небольшой трейлер и ездить на нем в отпуск. Времени только мало останется на все, кроме дороги...
   Ксанти усмехнулась:
   - Для этих людей время - не проблема. Они почти все на пенсии.
   - На пенсии?
   Ксанти посмотрела на него:
   - Конго, они на европейской пенсии. А до того получали европейские зарплаты.
   Конго непроизвольно остановился, и смотрел на трейлеры. Действительно, то здесь, то там среди них можно было увидеть лиц соответствующего возраста. Несколько человек сидело перед трейлерами в шезлонгах.
   - Наверное, это самое неожиданное, что я увидел сегодня, - сказал он.
  
  
  
   Когда Ксанти в очередной раз вытащила телефон и посмотрела на него, чтобы определить время, то сказала Конго:
   - Предлагаю подняться еще раз. Только не здесь. Спустится там будет легче.
   - А что там? - у Конго появилось явственное ощущение, что это не спроста.
   - Увидите.
   Они залезли в машину, и минут через двадцать вышли из нее в похожем местечке.
   Солнце успело скрыться за горами, и стало прохладней и малолюдней.
   - Скоро остановят подъемники, - сказала Ксанти, - трасса, по которой я хочу проехать, мне очень нравится. Но она многим нравится, и днем на ней слишком много народу. Сейчас тепло, и снег быстро разбивается, особенно в многолюдном месте. Поэтому я спустилась здесь с утра, пока он был нормальный, а днем спокойно ожидала, и вот чего. Сейчас на склоны выходят ратраки - тракторы, которые ухаживают за снегом. После них остается ровная поверхность с характерными микрополосками, за которые ее называют "вельвет". Он доступен рано утром - потому что еще не заездили, и вечером - потому что только что сделали, а подъемники уже остановлены. Так и говорят - утренний вельвет и вечерний вельвет. Если подняться незадолго до остановки подъемников, и немного подождать, можно спустится по отличной трассе. Причем, мы можем спустится по одной и той же трассе. Она пологая и широкая. И по ней можно разогнаться и при этом не терять контроль и не тормозить на крутых и неудобных участках. Только вы едете медленнее, а я быстрее.
   Они поднялись на очередную вершину. Чем-то похожую на ту, где были утром - но вокруг все было совсем по-другому.
   Внизу, в долине, уже сложно было рассмотреть подробности; их заменяло множество огоньков. Под темно-синим, уже вечерним небом во все стороны лежали призрачно-белые горы. Но несколько самых высоких вершин светились темно-розовым, освещенные еще видимой с них вечерней зарей. Несколько звезд уже можно было рассмотреть в небе. Ниже по склону двигались огоньки и полосы света от фар - работали ратраки.
   Когда они спустились, Конго сказал:
   - Возможно, дело именно в трассе, но у меня такое впечатление, что я прогрессирую. Я могу ехать быстрее, чем раньше.
   Ксанти сказала:
   - Завтра мы приедем сюда рано утром, пока народу немного, и я покажу, что вам нужно делать дальше. Сможете встать часов в семь?
   - Думаю, да.
   - Как приедете, сразу ложитесь спать. Даже если не хочется из-за обилия впечатлений...
  
  
  
   Утром она позвонила ему вскоре после того, как он проснулся от звука будильника.
   - Веб-камеры показывают, что нас ожидает внеплановое шоу...
   Когда они вышли к машине, было еще темно.
   Темно и пасмурно.
   - Может, снова пойдет снег? - сказал Конго.
   - Не думаю. Циклон далеко. Скорее, это чисто местное явление. Днем может быть ясно...
   Когда они подошли к подъемнику, возле того уже находилось человек двадцать. Вскоре подъемник пустили, и они поплыли в облака.
   Сперва Конго не видел ничего, кроме сидящей рядом Ксанти. Потом какой-то слабый свет появился сбоку, и стал усиливаться. А еще потом через облака вдруг стало проглядывать светлое утреннее небо.
   Кресло выехало из облаков - словно самолет на большой высоте.
   Вы можете представить, что летите над облаками, но не в самолете, а в кресле?
   Конго стал оглядываться туда-сюда; несомненно, это можно было назвать шоу!
   Вся долина была затоплена облаками. Из облаков поднимались только вершины; по ним и по облакам легко было проследить долину и горные хребты по ее сторонам. Солнце еще не взошло; небо на западе оставалось по-ночному темно-синим, и в нем видно было несколько звезд.
   Наконец кресло прибыло.
   Внизу уже виднелись фигурки тех, кто приехал раньше.
   "Вельвет" по-прежнему был идеален.
   Конго еще несколько минут стоял, глядя вокруг - на облачную реку да на вершины-острова над ней.
   - Стоило рано вставать? - спросила Ксанти.
   Конго несколько раз выразительно кивнул.
   Ксанти тоже кивнула:
   - Хорошо. Но у нас остается два или три дня, считая сегодняшний. И если вы хотите завершить этот сезон катающимся, а не едва начинающим, надо поработать...
   В этот день Конго пришлось включить мозги. Инженеру несложно вспомнить, что такое вектора сил, центробежная сила, реакция опоры и инерция. Но Конго не ожидал, что такие понятия могут зачем-то использоваться в спорте. Ничего сложного в этом не было. Но не зная этого, невозможно было понять, чем правильное отличается от неправильного, и почему лучше делать именно так.
   Он узнал, что с того момента, как сто пятьдесят лет тому назад норвежский фермер и лыжный конструктор Сондре Норхейм создал современную геометрию лыж, она не изменилась в принципе, и не изменится никогда. Потому что никогда не изменятся причины, позволяющие человеку управлять лыжами, заложенные в их конструкции и свойствах снега. Но лет пятнадцать назад классическую лыжную геометрию слегка утрировали, лучше приспособив горные лыжи для поворотов на склоне. Это не было необходимостью, но сильно упростило и обучение для новичков, и катание вообще. Тогда поднялась огромная волна мнимых новшеств в обучении, якобы в принципе меняющих катание на лыжах, и куча людей стала продавать их, делая вид, что основы уже не нужны. На ровном гладком склоне новые лыжи поворачивали почти сами, и новички были в восторге, не понимая, что это лыжи и склон управляют ими, и чтобы сделать наоборот, надо изучать классическую технику. Что, как и во всем на свете, нельзя контролировать что-либо, не думая и не зная.
   Он вполне оценил решение Ксанти сперва создать у него несколько неосознанных правильных стереотипов, позволяющих ехать, и только потом предоставить теорию. Потому что, как известно, сороконожка не могла ходить, пока пыталась осознавать, как она это делает. Конго не разучивал основные приемы по теории, а осознавал то, чему уже научился, просто взаимодействуя со склоном. Но научиться таким образом можно было слишком немногому, и дальше пришлось думать над тем, что делаешь. Зато через пару часов он мог уже точно сказать, что должен делать, и почему.
   Прежде чем ехать вниз на обед, Ксанти сказала:
   - А сейчас не думайте вообще ни о чем. Поезжайте, как получается. Нельзя все время тренироваться, кататься тоже нужно.
   После обеда тренировка продолжилась, но была намного короче.
   - Вы устаете с непривычки, - сказала Ксанти, - вы тратите слишком много сил. Но лыжи надо держать, особенно пока нет подсознательного умения ехать не напрягаясь. Если вы не можете их держать, то начинаете ехать к падению. Лучше вовремя закончить.
  
  
  
   Следующий день стал днем перемен.
   Как накануне, они поднялись в числе первых и Ксанти сказала:
   - Судя по тому, что вы хорошо отдохнули, спускаться вам будет легко. Трассу вы знаете. Воспользуйтесь тем, что это довольно пологая трасса, на ней почти никого нет и она хорошо подготовлена. В таких условиях ехать правильно легко. И я думаю, что вы уже достаточно знаете и умеете для этой трассы.
   Как обычно, она уехала вперед, и собиралась подождать его у нижней станции подъемника.
   Конго остался один - все, кто приехал к пуску подъемника, уже спускались.
   Он осмотрелся, и ощущение захватывающей новизны мгновенно возникло у него.
   Внизу, в долине, еще не вполне рассвело; легкий туман пытался скрыть огоньки. Вокруг стояли призрачные горы под еще темным предутренним небом и так же, как вчера, несколько звезд стояло высоко в нем. Внезапно он понял, что волновало его в этой картине.
   Он был один в огромном пространстве, высоко поднятом над привычным миром, и словно услышал вдруг изречение кого-то из древних: человек равен космосу. Он всегда обладал высоким мнением о себе, даже когда это мнение могло быть основано только на надеждах на будущее. Но все-таки он привык видеть себя в глубине человеческого муравейника, пусть не последним и даже не средним, но все равно с головой погребенным под его многоуровневой крышей из условностей и ограничений. Он никогда не думал, что человека можно воспринимать так - посреди мира, равным космосу.
   Он поехал вниз.
   И тотчас почувствовал - все изменилось. Не надо было думать и вспоминать, и стараться делать так или иначе. Все делалось само. Склон не был препятствием, которое надо преодолеть. Он был тем, чем и должен был быть - возможностью лететь. Пусть не быстро, не так, как те, кто уехал раньше - но все равно свободно и естественно, словно он родился с этим умением. И это было легко - он проехал всю трассу, не останавливаясь и не ощутив усталости. Трасса была совершенно свободна. Никто и ничто не помешало ему до самого ее выката пробыть в мире, где он может все.
   Когда он подъехал к ожидавшей его Ксанти, она внимательно посмотрела на него.
   - Это произошло, - сказал он.
   Она молча кивнула.
   Он оглянулся вокруг - только сейчас он заметил, что нижняя станция выглядит несколько необычно. По крайней мере, для этого времени.
   - Слушайте, откуда вся эта толпа?
   Даже в самый многолюдный момент вчера здесь не было столько народу.
   Ксанти пожала плечами:
   - Да, странно. Сегодня даже не выходной...
   Внизу, на видимом отсюда участке дороги в долине, позлзли многочисленные огоньки фар.
   - Знаете что, - сказала Ксанти, - я предлагаю ехать дальше. Не кататься. Популярных трасс мало, и если народ поехал в горы, все они будут заполнены одинаково. Похоже, все спешат завершить сезон. Нам сегодня нигде не удастся проехать так, как сейчас. И пусть на этом наш сезон и закончится.
   Конго кивнул.
   Он был рад, что она предложила это сама. Потому что был совершенно уверен в том, что ему надо ограничится этим проездом. Если сезон завершается - что же, будет другой. Пусть не скоро - зато все лето он будет помнить именно этот проезд.
   - Хорошо. Но... что тогда?
   Этот вопрос и выражение его лица выглядели, наверное, несколько спонтанно и растерянно - в самом деле, что? С крайним спуском завершался не только сезон. Завершалось состояние, в котором они были вместе, потому что у них было общее дело. Конго так привык к этому состоянию, что подсознательно полагал, что оно вечно и неизменно. Не думать о том, что это не так, было очень легко.
   - А я подумала об этом, - сказала она.
   Он изобразил молчаливый вопрос.
   - Вы сказали, что в отпуске любите кататься на машине по итальянскому побережью. Сможете найти какой-нибудь недорогой отель возле моря, в котором есть хоть что-то особенное?
   Конго с готовностью кивнул:
   - Могу, и не один. Но море еще холодное...
   - Ну и что. Зато смена впечатлений. Зима кончилась. Наступает лето. Лето лучше встретить на море... А на обратном пути заедем во Франкфурт. Это почти по дороге...
   - Конечно... - он непроизвольно начал улыбаться.
   - А вашу машину мы сдадим прямо сейчас. За ней приедут из местного отделения того проката, где вы ее брали. А хозяева отеля, где мы сейчас тусуемся, за этим проследят. Я часто бываю в одних и тех же отелях, и все они маленькие, и хозяева запоминают постоянных клиентов.
   Конго покачал головой:
   - Неплохо, мисс...
   Ксанти довольно усмехнулась:
   - Я все-таки почти живу здесь, и кое-что знаю... И кстати вот что я знаю еще: наверное, во всей Европе нет такой концентрации аквапарков, как в Альпах...
   - Это оплачиваю я! - воскликнул Конго, - а не пополам! Должен же я сделать хоть что-то!
  
  
  
   Аквапарк располагался в большом лыжном районе, и их предположение относительно трасс оправдалось: народу было полно. Начинался прекрасный день, светило солнце, наверху было прохладно и в любом другом случае Конго непременно тоже воспользовался бы всем этим.
   Зато аквапарк был пуст.
   Одно из важнейших в жизни умений - быть не там, где все...
  
  
  
   Аквапарк был подобен воронке, по стенкам которой, вращаясь среди всяческой суеты, они быстро приближались друг к другу. До сих пор они держались вместе, делая вид, что так нужно для какого-то общего дела. Это было очень удобно, потому что позволяло наблюдать друг за другом и привыкать друг к другу, не думая ни о каких отношениях, в чем бы они не состояли. Жизнь состоит не из отношений, а из общих дел и, проводя время таким образом, они как будто оказались за отношениями, сразу в общей жизни - и им обоим было комфортно и интересно сделать именно так. Но об "отношениях" иногда полезно вспомнить - и вот сейчас, как будто после долгого времени, проведенного за общими делами, они о них "вспомнили". Однако, поскольку это было лишь возвращение к давным-давно решенному вопросу, взаимное приближение не создавало ощущение ответственной, непросто решаемой задачи, а шло само собой, не мешая получать оплаченный кайф. А потом наступил момент, когда надо было завершить этот процесс. Тогда, валяясь посреди безлюдного хаммама - который Конго всегда предпочитал парилке - он просто взял ее за руку, словно это был их старый сигнал, и обмен взглядами подтвердил, что надо выбираться отсюда, и возвращаться в отель.
   Но когда они отъезжали от аквапарка, Ксанти пришла эсэмэска.
  
  
  
   Она посмотрела, и на лице ее появилась короткая растерянность, тотчас сменившаяся досадой.
   - Конго - штормовое предупреждение...
   Он вопросительно посмотрел на нее.
   - Я подписана на рассылку новостей с одного погодного сайта. Помнишь Последний снегопад?
   - Ну да.
   - Что это за фигня? Это когда столкнутся два воздушных фронта - холодный и теплый. Холодный сейчас здесь, это антициклон. Теплый циклон идет с юго-запада. Я следила за ним по космическим снимкам, но ни вчера, ни позавчера не смотрела...
   Она остановилась на обочине дороги и полезла на заднее сиденье за сумкой с ноутбуком.
   Вытащила ноутбук, положила на колени и некоторое время щелкала клавишами.
   Конго следил за ее манипуляциями.
   Наконец, на экране возникла картинка: белой полоской обведенная карта Европы и Африки, ею же разделенных на страны, и большой белый круг с размазанными краями. Верхний край круга почти соприкасался с низом контура Европы.
   - Ффак... - сказала Ксанти.
   Несколько секунд она смотрела на экран.
   Потом посмотрела на Конго:
   - Как ты оцениваешь свой авантюризм по шкале от одного до десяти?
   Конго качнул головой с некоторым сомнением:
   - Примерно семь. Но важен контекст.
   - Контекст: я проворонила циклон. Он почти здесь. Он идет с той стороны, куда мы должны ехать. Он очень сильный. Нам надо проехать через горы к побережью, и ближайшая дорога идет через перевал. Есть дороги через тоннели, но они дольше, и все равно не позволяют избежать высоты, на которой будет идти снег. Снега будет до фига. Остановится все. Если мы перевалим, и успеем спуститься до высоты, где вместо снега идет дождь - тогда проехали. Если не успеем, можем застрять где угодно. Судя по тому, что говорится об этом циклоне, можно просидеть в машине и сутки, и двое.
   - Тогда поехали быстрее.
   Она внимательно посмотрела на него, качнула головой, но ничего не сказала.
  
  
   В отель они не вернулись. Ксанти позвонила хозяевам и сказала, что они съехали; с переплатой в один день можно будет разобраться когда-нибудь после. Машина Конго осталась перед отелем дожидаться человека из проката или Последнего снегопада - кто успеет быстрее. Сами же они купили в первом попавшемся супермаркете подходящую еду и воду, и повернули на юг.
  
  
  
   Ближе к вечеру, на пустынной дороге довольно высоко в горах, они увидели машину дорожной полиции. Машина стояла возле небольшого двухэтажного здания, а еще рядом помещалась заправка и обширная стоянка. На стоянке пребывали несколько грузовиков и легковых тачек.
   Ксанти остановилась возле выбравшегося из машины полицейского, и недолго говорила с ним; Конго не понял ни слова.
   Потом отъехала на обочину.
   - Дорога, как видишь, закрыта. Я спросила, почему - ведь снег еще не идет, но ответ был вполне предсказуем. Выше нас крутой серпантин. До перевала около десяти километров. Дальше все то же самое. Ехать до высоты, где вместо снега будет дождь, долго. Снегопад может начаться совсем скоро, хотя когда именно - не знает никто. Так что дорогу перекрыли заранее - чтобы к началу снегопада там точно никого не было.
   - Объехать можно?
   Ксанти отрицательно покрутила головой:
   - Только теоретически. Очень далеко. Скорее всего, мы попадем в снегопад, и это может произойти в не вполне подходящем месте. Здесь, по крайней мере, есть отель.
   Конго глянул на двухэтажное здание; в нем не было ничего от уже ставшего привычным альпийского стиля - скорее, оно напоминало склад.
   - Это отель?
   - Да. Я много раз проезжала мимо, но как-то не задумывалась о том, что это. Полицейский сказал, что его специально построили для дальнобойщиков на случай закрытия перевала. Зимой перевал закрывают довольно часто... Свободные номера есть.
   - То есть, Последний снегопад мы смотрим отсюда?
   Ксанти кивнула:
   - Да. Но знаешь - это не худшее место для такого шоу. Хотя и довольно двусмысленное... Пошли устроимся, и прогуляемся по окрестностям.
  
  
  
   Отель отличался своеобразием и изнутри. В очень необширном фойе стояли два дешевых кресла, дешевый журнальный столик и дешевый конторский стол с дешевым стулом. За конторским столом никого не было, но лежал лист бумаги с написанным ярким маркером номером телефона и некой цифрой, возможно - номером комнаты, где, предположительно, можно найти администратора. Конго позвонил и сказал по-английски, что их интересует, какие и почем есть номера. Мужской голос сообщил ему что есть только один вид таковых - даблы, но они весьма дешевы. Названная цифра заставила Конго переспросить. Да, именно столько. Конго попросил дабл на сутки, и голос пообещал материализоваться в течение одной минуты.
   Ксанти кивнула, когда он попросил один номер, и ничего не сказала.
   Едва Конго убрал телефон, в фойе спустился господин лет сорока или пятидесяти, в футболке, джинсах и тапках. Сперва, на лестнице, он показался Конго высоким и атлетически сложенным, но внизу стал просто среднего роста, худым и с прилично прокаченными мышцами. Он явно не брился ни нынче, ни накануне. Но стрижка его была вполне аккуратной а лицо - одного из тех типов, чьих обладателей не подозревают в глупости.
   - Должен извиниться за безлюдье, - господин сделал короткий жест в сторону стола, - обычно здесь распоряжается моя жена. Но в связи с Последним снегопадом я отправил весь персонал вниз...
   Он выдвинул ящик стола и стал в нем что-то искать.
   - Когда он может начаться? - спросила Ксанти по-английски; по всему, хозяин владел этим языком совершенно свободно.
   - В любой момент, мисс. Если вы выйдете из отеля и повернете налево, то метров через семьсот будет поворот дороги. С него открывается вид, который позволит вам увидеть приближение Последнего снегопада примерно за полчаса или час до его начала. Вы увидите облака между горами. Если вы действительно пойдете смотреть и увидите его, советую возвращаться как можно быстрее.
   - Говорят, он будет сильным.
   - Да, мисс. Вы едва ли видели такой.
   Ксанти улыбнулась:
   - Он может быть похож на те, что бывают в Сьерра-Невада, Калифорния, или в Андах?
   Господин посмотрел на нее не без внимания:
   - Да, возможно. Но я все равно советую вам вернуться в отель заранее.
  
  
  
   Конго забрал из машины вещи и потащил в номер, а Ксанти поехала а стоянку. Стоило подумать, как поставить машину, чтобы поскорей выехать, когда все вокруг завалит снегом, а расчистка начнется с проезжей части дороги.
   Когда этот вопрос был решен, она позвонила Крису.
   Она сказала, что застряла в отеле под таким-то перевалом, и пробудет здесь до конца снегопада. Вернуться она не может, потому что наверняка попадет в снегопад. Скорее всего, она уедет отсюда через сутки или двое. Когда это произойдет, она ему позвонит - если, конечно, у него еще есть желание осуществить их столько раз отложенную встречу.
   Такое желание у него было; судя по голосу, оно ничуть не уменьшилось.
  
  
  
   - Пошли прогуляемся, - сказала Ксанти, как только вошла в их шикарный номер и осмотрелась, - и очки не забудь - мы почти в космосе...
   Они вышли из отеля.
   Ксанти пересекла дорогу и остановилась на краю; Конго подошел тоже.
   Со всех сторон стояли высокие острые горы. Везде лежал снег. Перед отелем поднимались высокие сугробы. Только полоска асфальта оставалась свободной от снега. Она исчезала куда-то и слева, и справа, но справа появлялась заметно ниже в виде плотно свернутого серпантина. Долина внизу казалась очень далекой. Местность выглядела совершенно дикой, но ниже по долине можно было рассмотреть небольшой городок; они проехали его, поднимаясь сюда. Небо оставалось совершенно ясным, но солнца уже не было видно - оно зашло за одну из гор.
   - Неплохо, - сказала Ксанти, - вот как вблизи выглядят горы, которые ты видел издалека!
   Горы выглядели внушительно. Здесь уже не было того, что Конго за минувшие дни привык называть склонами. Любая линия казалась скорей вертикальной, чем просто наклонной. Ни елки, ни кустика - только каменные стены и снег.
   - Здесь все понятно, - сказала Ксанти, - пойдем смотреть дальше.
   Они пошли вверх по дороге; Ксанти посматривала по сторонам.
   - Ты как будто что-то ищешь, - сказал Конго.
   Она кивнула:
   - Ищу.
   - Что?
   - Скажу, как найду - это надо показывать. Теперь уже скоро.
   Они прошли отель, стоящий под углом к дороге и закрывавший горы с другой стороны. И как только он перестал их закрывать, Ксанти остановилась, посмотрела на то, что он закрывал и оглянулась на Конго:
   - Вот оно, Конго. То, что я искала... Посмотри на горы за отелем.
   Прямо за отелем начинался пологий подъем. А за ним пребывало нечто, напоминающее половинку воронки, если смотреть на нее изнутри. Воронка была образована стоящими полукругом вершинами и более низкими участками между ними. Это напоминало крепостную стену с башнями. Снег, покрывавший большую часть стен и башен, еще добавлял им фэнтезийности. Конго был поражен размерами этой стены - он никогда не видел ничего настолько огромного.
   - Тангородрим какой-то...
   Ксанти усмехнулась, но весьма коротко:
   - Как ты думаешь, хорошо на нем держится снег?
   - Думаю, плохо.
   - Вот именно. Склоны лавиноопасные.
   - То есть?
   - Снег съезжает с крутого склона. Это называется лавина. Если снега много, лавина может разрушить даже каменное здание. Большие лавины, идущие на большой скорости, обладают просто удивительной силой.
   - С этих склонов может сойти лавина?
   - Не может не сойти. Причем далеко не одна. Они слишком крутые. Видишь вон те заборчики на склонах?
   - Да. Это против лавин?
   - Именно.
   - Они выглядят довольно низкими.
   - Потому, что до них далеко. Полагаю, свою работу они делают хорошо. В Альпах за этим обычно следят... Но любая такая защита рассчитана на определенное количество снега. А эта величина рано или поздно может быть превышена. Последний снегопад - подходящий случай...
   - Ты искала место, где могут сходить лавины?
   - Да. Мы в таких горах, где лавин очень много. Крутые склоны и куча снега... И если мы оказались в таком месте в сильный снегопад, имеет смысл посмотреть заранее, где именно могут возникнуть проблемы... Давай пройдемся вверх по дороге...
   Они прошли несколько сотен метров. Дорога постепенно поворачивала, все больше открывая ущелье, которым она шла дальше.
   - Я ездила здесь, но это такое место, где смотришь только перед собой, а не вокруг, - сказала Ксанти, - но теперь я понимаю, почему зимой эту дорогу часто закрывают, - она обвела жестом склоны впереди, - здесь невозможно построить защиту от лавин за разумные деньги. Такие сложные и длинные участки нигде не защищают.
   - А если построить тоннель?
   - Дорого. Дорого, долго и очень сложно. Каждый тоннель в Альпах - это целая история и настоящее произведение инженерного искусства... И у них есть свои недостатки.
   - Какие?
   - Если ты сунешь руку под передние сиденья в моей машине, то наткнешься на несколько неожиданные вещи. Баллоны с масками. Как в акваланге. Их там четыре. Они лежат там только потому, что я часто езжу через тоннели.
   - Выхлопные газы?
   - Нет. Выхлопы выводятся вентиляцией... Однажды в одном таком тоннеле столкнулись два грузовика. Возник пожар. Один из грузовиков вез автомобильные покрышки. Полагаю, не нужно пояснять, насколько комфортные условия это создало в длинном тоннеле... Оказалось, что система вентиляции спроектирована с ошибками. Вместо того, чтобы отводить дым только оттуда, где он возник, она включилась вся сразу, и растащила дым по всему тоннелю. Были жертвы, и их могло быть еще больше, если бы не один человек, который нашел дверь в убежище и держал ее открытой, чтобы как можно больше людей увидели в плотном дыму свет в дверном проеме. После этого случая местные долго требовали, чтобы движение грузовиков через тоннель было запрещено. У них ничего не вышло... Так что я езжу по тоннелям, если это явно удобнее, но предпочитаю перевалы.
   Дорога между тем повернула резче, открывая ущелье на большое расстояние.
   Тогда они увидели темную полоску облаков между двух вершин в сходящейся панораме ущелья.
   Ксанти остановилась, и с полминуты смотрела на полосу.
   - Не движется, - сказала она, - для этого пока далеко, - она повернулась к Конго, - но все равно очень близко. Так что предлагаю возвращаться. Я с удовольствием посмотрю, как начнется Последний снегопад, но только рядом с отелем...
  
  
  
   Они успели вернуться в отель до начала снегопада. Но им пришлось ждать совсем недолго чтобы увидеть, как из-за стены Тангородрима появляются первые облака.
   Облака были темными и двигались очень быстро, словно их выстреливали из чего-то, стоящего за горами; их становилось больше с каждой секундой. Не прошло и минуты, как небо за вершинами загородила сплошная темная облачная стена.
   Потом, совершенно неожиданно, от острых заснеженных вершин потянулись легкие белый шлейфы - это достигший их ветер начал сдувать снег.
   Еще несколько минут облачная стена поднималась над головами безмолвно наблюдавших за ней людей, а потом ветер достиг отеля. Он был холодный и плотный, словно воздух стал намного тяжелее.
   Потом появился снег.
   Сперва стало видно, как что-то светлое быстро скрывает с глаз горы за отелем; они исчезли в считанные секунды. Потом, совершенно внезапно, снег появился вокруг. Казалось, он просто возник из этого уплотнившегося воздуха - одновременно везде. Его сразу же стало столько, что грузовики, до которых было метров двадцать, скрылись в нем почти совершенно.
   Конго смотрел на все это, как завороженный.
   Ксанти тронула его за руку:
   - Пошли...
   Конго обернулся, отыскивая глазами отель, но никакого отеля не было - был только снег. Впрочем, за снегом виднелось несколько неярких светлых пятен; кажется, они находились примерно в направлении отеля.
   - Кто-то догадался включить наружное освещение, - Ксанти кивнула на светлые пятна, - вовремя! Иначе отель пришлось бы еще поискать...
   Они быстро направились к источникам свете. Вскоре за светло-серым пространством, состоящим из одного только снега показался более темный силуэт отеля.
   Они забрались внутрь.
   Ксанти обернулась к Конго:
   - Видел? Видел, сколько снега?
   - Видел. В первый раз в жизни.
   - Такое бывает на западе обоих Америк, во всех горах, где может идти снег, потому что там рядом океан, и много очень влажного воздуха. Но в Альпах я никогда не видела такого плотного снегопада.
   - Интересно, почему так?
   Ксанти пожала плечами:
   - Едва ли кто знает точно... Климат меняется, становится все более нестабильным.
   - Глобальное потепление? Много парниковых газов от промышленности и так далее?
   Ксанти кивнула:
   - Скорее всего, глобальное потепление. Но вряд ли дело только в парниковых газах от промышленности. Климат не раз менялся в очень широких пределах задолго до появления человека. Если я правильно помню, в Москве сейчас суша, и зимой холодно, так?
   - Вроде, да.
   - А ведь Москва стоит на дне древнего моря. Причем теплого моря. Там есть известняк - такой белый, как мел, но крепче... видел?
   - Видел. Фундаменты самых старых домов из него сделаны. И первые каменные стены вокруг Москвы построили из известняка. Выражение "белокаменная" до сих пор сохранилось...
   - Вот именно. А что такое известняк?
   - Не знаю.
   - Это ракушки. Мелкие морские ракушки. Много лет падали на дно, слежались, получился камень. Если он окажется глубоко под землей, где высокая температура и большое давление - будет мрамор... Было теплое море, а стала суша и зима со снегом... Или вот еще: город Воркуту знаешь?
   - Ну да.
   - Сейчас там зима по полгода. Но там добывают каменный уголь. Каменный уголь образовался из деревьев тропического леса, на нем можно видеть отпечатки тропических растений... Так почему было тепло? Потому, что динозавры не соблюдали Киотский протокол?
   Конго усмехнулся; потом спросил:
   - Откуда ты знаешь про древнее море, известняк, уголь и тропические деревья?
   - У меня отец геолог. Причем он не только работал им до того, как в начале девяностых стал приторговывать всяким барахлом. Ему это действительно интересно, он читает журналы, у него куча знакомых из этого мира... Мои родители относятся к тем весьма романтичным господам, которые в отпуске не лежат на пляже, а лазают по горам. Ну, и я с довольно раннего возраста лазала с ними - где пониже и попроще, конечно. А ведь большую часть геологической информации люди получили в горах. На равнинах везде лежит толстый слой осадков - всякого песка и так далее, и под ними ничего не видно. Горы показывают, как на самом деле устроена земля... И вот мы ходили по горам, и я слушала всякие геологические пояснения. Мне нравилось... нравилось видеть вокруг себя что-то настоящее, а не условности, среди которых обычно живешь. Так что у меня довольно долгая история общения с горами...
   Они еще посмотрели на снег - это зрелище так и притягивало к себе взгляд - а потом Конго заметил столики за приоткрытой дверью:
   - Слушай, тут есть столовка...
   Столовка вполне соответствовала назначению отеля. В ней сидело несколько мужиков, и в углу на непонятном Конго языке болтал телевизор. Вероятно, это были дальнобойщики, и они не столько ели, сколько тусовались - а что им было делать в их даблах, где даже телевизоров не было?
   У стойки, за которой помещалась кухня, висела написанная ярким маркером записка.
   - Можешь понять, что там? - спросил Конго.
   Ксанти посмотрела:
   - В связи с отбытием всего персонала, введено самообслуживание. Берете сколько надо, и оставляете деньги - в жестяной банке из-под чего-то.
   В кастрюлях нашлись мясо и овощи. Еще удалось достать хлеба, кипятка, чаю и сахара. В небольшой магазинной витрине виднелись всякие йогурты-батончики, но сейчас это было не актуально. Стоимость взятого прикинули по висевшей рядом бумаге с меню, и расплатились с жестяной банкой; цены показались Конго невероятно низкими. Он даже не стал брать сдачи, хотя в банке было немало евромелочи.
   Они притащили подносы в угол, противоположный телевизору, и уселись друг против друга. Какое-то время оба сосредоточенно жевали. Но довольно быстро, поглядывая на Ксанти, Конго вспомнил, что утром у них намечалось одно довольно важное дело, которое они не завершили.
  
  
  
   Он узнал две новых для себя вещи о женщинах этой ночью.
   Менее значимая, хотя и тоже приятная, состояла в том, что леди могут быть не лишены мускулатуры - легкой, но явственно заметной. Руки могут не напоминать палочки, а живот - быть не только плоским из-за отсутствия жира, но и с "прессом", заметным и на вид, и на ощупь.
   А во-вторых, он узнал, что леди могут не просто заниматься сексом, а заниматься им с партнером. Что не только действия партнера могут вызывать возбуждение, но и сам партнер может вызывать некие чувства, отличные от возбуждения и обращенные не на себя, а на него. Может быть, его прежние партнерши стеснялись проявлять эти самые отличные от возбуждения чувства? Может, он сам не вызывал у них таких чувств? А может, его прежние партнерши просто не умели испытывать увлечение человеком. Они понимали умом, какой партнер престижнее или удобнее, а вот чувствовать к нему не могли ничего.
   И все же произошедшее с ним этой ночью не вызвало у него ни малейшего удивления. Да, люди должны вызывать друг у друга эмоции! Да, именно так и должно быть! И то, что он не встречал такого раньше, значило только одно: нормальное бывает нечасто.
  
  
  
   В столовке, казалось, ничего не изменилось за минувшую ночь. Тот же ящик, те же зрители, то же меню, та же банка с деньгами.
   За завтраком внимание Конго привлекла картинка в телевизоре - на ней были кадры заваленного снегом городка.
   - Ты понимаешь, что там говорят? - Конго кивнул на телевизор.
   - В целом да... Это местный канал. Смотрят его потому, что он периодически сообщает местные новости про погоду... ну, и всякие разговоры вокруг нее.
   - Какие?
   - Происходит небывалое природное явление, и возникает много проблем, но те, кто должен с ними бороться, прилагают все усилия и почти все их решают, - Ксанти изобразила многозначительный вид.
   - Конечно, конечно, - Конго закивал с деланным согласием, - разумеется, прилагают и решают... Интересно другое - какие проблемы они не могут решить. Что говорят об этом?
   Ксанти сделала пренебрежительный жест:
   - Так, мелочи. Завалило все дороги выше определенной высоты, и никакой транспорт, кроме вездеходов, не может передвигаться. Несколько ниже обледеневают и рвутся провода. Еще ниже что-то затопило... - она перешла на серьезный тон, - я старалась не пропустить информацию о лавинной обстановке, но она просто "осложняется". Как я поняла, практически все дороги на высоте, где идет снег, закрыты. Их пытаются расчищать только в населенных пунктах да между ними, если это "между" - в долине. По крайней мере, все кадры, снятые про расчистку, сняты именно в долине.
   - Насколько легко и быстро можно расчистить дороги после снегопада?
   - После обычного - и легко, и быстро. В Альпах много техники для этого. Роторы, бульдозеры в тяжелых случаях...
   - Что такое ротор?
   - Роторный снегоочиститель. Обычно трактор, на который спереди навешаны такие горизонтальные... вроде штопоров. Они быстро вращаются, захватывают снег и выбрасывают далеко в сторону... Но для того, чтобы роторы вышли на дороги, надо обезопасить дороги от лавин.
   - Как?
   - Спустить их искусственно. Обычно - что-то взорвать в том месте, где лавина может образоваться. То-есть, наверху данного склона.
   - Что именно взорвать?
   - За последние полвека придумали много всего. Поначалу просто таскали на гору взрывчатку в рюкзаках. Еще - обычное артиллерийское орудие. Потом в Штатах стали использовать безоткатное орудие... такая труба..., - Ксанти изобразила характерный жест удержания такой штуки на плече, - знаешь?
   Конго кивнул:
   - Проходил в институте... в некоторых российских институтах преподают военную подготовку. Я считал ее не самым скучным предметом...
   Ксанти засмеялась:
   - Видишь, как полезно разностороннее образование... Потом появилась пневматическая пушка - ее уже специально конструировали для работы с лавинами. Первая модель стреляла консервными банками... Еще потом стали делать стационарные устройства, которые стоят в горах, и надо только нажать кнопку, чтобы они сбросили на снег что-то такое, что спустит лавину. Но это дорого, разумеется, куда дороже, чем пушка, стреляющая консервами, и есть далеко не везде...
   - То есть для того, чтобы мы смогли уехать отсюда, нужно вот что. Первое: должен перестать снег. Второе: надо спустить лавины. Третье: надо расчистить дороги.
   - Да, так. Но лавины могут спускать и во время снегопада - сбрасывать снег мелкими порциями. Другое дело, что для этого иногда нужно доехать до определенного места, а пока снег идет - ехать и сложно, и опасно, потому что может понадобится ехать мимо других потенциальных лавин. Не всегда возможно сбрасывать их одну за другой по ходу движения.
   - Но ведь все равно ехать придется.
   - Снег со временем стабилизируется. Если подождать немного после снегопада, вероятность схода лавин сильно уменьшается. Часть лавин сойдет еще во время снегопада. Часть - сразу после, потому что когда погода меняется, обычно меняется температура, а ее изменение способствует сходу лавин. Но всегда наступает момент, когда уже ничего не меняется. Тогда вероятность схода лавин минимальна. Это самые общие правила, могут быть и исключения. Но обычно это так...
   - И чтобы кататься на лыжах, надо все это знать?
   Ксанти улыбнулась:
   - Нет. Если катаешься по трассам, которые кто-то проложил и за которыми ухаживают, можно не знать. Такие трассы просто закрывают, если на их возникает опасность - по крайней мере, в цивилизованных местах. Это надо знать, если бываешь зимой в таких горах, где никто не заботится о твоей безопасности. Фрирайд - катание вне трасс, или ски-тур - что-то вроде зимнего горного туризма на лыжах, на которых можно и идти, и съезжать по склонам... Это надо знать альпинистам. Это очень полезно знать тем, кто может оказаться в зимних горах иногда, случайно, например, тем кто занимается дорогами, линиями электропередач, связью... или геологам, например.
   - Но все-таки ты это изучала?
   Ксанти кивнула:
   - Да. Я окончила одну довольно престижную школу, которая готовит специалистов по лавинам, - она улыбнулась, - это было не очень простое и совсем недешевое мероприятие, и ради каталки по трассам я вряд ли взялась бы за него...
   - Зачем?
   Ксанти усмехнулась:
   - Был один забавный случай... Еще один пример того, что разностороннее образование не повредит...
  
  
  
   Наверное, некоторые люди склонны постоянно совершать одни и те же поступки. Это что-то вроде того, что ей часто говорили в детстве: посеешь поступок - пожнешь привычку, посеешь привычку - пожнешь характер, посеешь характер - пожнешь судьбу...
   В тот год она, как обычно, хотела продолжить сезон. Но Европа безнадежно таяла, а на ледниках стоял туман и моросил дождь. По крайней мере так было тогда, когда у нее было свободное время.
   Наверное, ей свойственно определенное упрямство и фанатизм, и внезапные новые решения с целью все-таки получить желаемое. Одно такое решение казалось вполне очевидным. Если в Европе снег тает, в Южной Америке, в Андах, он выпадает. Проблема в том, что когда здесь его уже нет, там его может еще не быть... Его и не было, но по целой куче прогнозов в ближайшее время в Андах должны были пройти сильные снегопады - первые в этом сезоне. Билеты в Чили дорогие, и она подобрала их так, чтобы было подешевле. Сдав их, она теряла деньги. Приближался день вылета, но снегопады не начинались. День за днем их обещали со дня на день. Это не могло длиться вечно, и она все-таки вылетела. И менеджер одной очень специализированной туристической фирмы, который обычно делает ей билеты в Южную Америку, по ее просьбе подобрал запасной вариант - трекинг по горам. Даже если до ее отлета из Чили снег так и не выпадет, она получит за свои деньги хоть что-то, что может ее заинтересовать. А если он выпадет хотя бы за сутки, она получит и каталку. Ведь вылетаешь из Сантьяго, а этот город стоит перед высокими горами. И в них, совсем рядом, есть отличные места, куда можно съездить на такси даже на несколько часов.
   Она прилетела; снега не было.
   На следующий день ее группа уехала на маршрут.
   Маршрут занимал четыре дня, и состоял из перехода из одной долины в другую через довольно высокий перевал, а потом - тем же путем обратно. Такой повтор может показаться недостатком маршрута, но в данном случае это было не так. Тропа на перевал довольно сложная. Когда поднимаешься по такой тропе, и тащишь рюкзак, не очень хочется крутить головой туда-сюда. Так что местность видишь сначала в одну сторону, а потом в другую, и это не очень похожие картинки... Выйти обратно надо было потому, что во второй долине нет дорог даже для автомобиля повышенной проходимости. Разумеется, их мог забрать вертолет. Но в стандартном пакете тура вертолета не было, так как он заметно удорожал мероприятие. Он мог прилететь, но лишь в том случае, если произойдет что-то непредвиденное.
   Так оно и вышло - долгожданный шторм наконец объявился.
   Само по себе это не было проблемой - группа состояла из опытных людей, и превращение трекинга из позднеосеннего в раннезимний только внесло бы нелишнее разнообразие; на это рассчитывали, и были готовы.
   Не рассчитывали на другое.
   Сообщение о шторме пришло, когда они уже начали обратный подъем на перевал. Тогда проводник-чилиец остановил группу и сказал, что надо выкопать шурф в снегу, чтобы определить его состояние. Он сказал это, как только появился первый кулуар, заполненный снегом; склоны в целом еще оставались бесснежными, но выше снега становилось намного больше. Смысл этого был понятен: если снег представляет какую-то опасность, лучше узнать о ней до того, как он повиснет над вами со всех сторон. Но Ксанти помнила и то, что когда они шли этим перевалом позавчера, никаких шурфов не копали.
   Ему стали возражать. Возражавшим казалось, что надо как можно скорее пройти перевал. Подъем и так непростой; станет ли он легче, когда выпадет снег? Надо подняться как можно выше до снега. Основная опасность таких штормов - холод и ветер; их надо пережидать в палатках, чтобы не замерзнуть. В группе только опытные люди; они сумеют поставить палатки быстро и надежно, как только шторм станет совсем близко или когда они остановятся на ночлег.
   Проводник сказал:
   - Мы не успеем спуститься ниже прошлогоднего снега до начала шторма, если пойдем дальше через перевал. В этом году было холодное лето, и снег остался на такой высоте, где обычно его не бывает. Этот снег лежал на склонах все лето. Он таял. Когда снег тает, а потом опять замерзает, он может стать опасным в снегопад.
   Потом он сказал Ксанти:
   - Вы ведь катаетесь на лыжах...
   Она кивнула.
   - Тогда пойдемте копать шурф. Вы должны знать снег.
   Они поднялись к кулуару и стали по очереди копать, и в какой-то момент проводник не ссыпал в сторону очередную лопату снега, а показал Ксанти:
   - Видите?
   Она посмотрела; ей показалось, что он едва заметно улыбнулся:
   - Если увидите это - бегите. Потому что это одно из тех лиц, что бывает у смерти в горах.
   Она не поняла, отчего он улыбался - от того, что получилось похоже на нерифмованные стихи, или от того, что оказался прав, или еще от чего.
   - Знаете, что это?
   Она не знала. Но она сразу подумала, что этот похожий на градинки снег выглядит так же, как весной, на лыжных трассах, когда он то подтает, то замерзнет. Лыжи по такому снегу идут не лучшим образом. Но это потому, что ледяные шарики в отличие от снежинок не тают, когда по ним едешь; зато в другом случае... Да, конечно - эти градинки очень хороши для того, чтобы по ним что-то катилось вниз по склону. Идеальная штука - округлая, скользкая, подвижная - огромный шариковый подшипник, лежащий на склоне.
   Что катилось?
   Да снег, который ляжет во время шторма.
   Про лавины она, разумеется, уже знала.
   - Подшипник для свежего снега.
   Он посмотрел на нее с секундным недоумением - он не знал английское слово "подшипник", и она показала жестами - а потом кивнул:
   - Да. Для лавин из свежего снега... Когда начнется шторм, будет много сильных лавин.
   Они спустились к группе и проводник рассказал о том, что они нашли и о том, что из этого следует. Перевал непроходим для каждого, кто хочет непременно уйти отсюда живым; для остальных, разумеется, существует определенная вероятность успеха. Надо поворачивать назад, выходить в долину, где нет поблизости склонов, и ночевать там. А потом видно будет.
   Они поспешно спустились и поставили палатки в первом же безопасном месте. Вовремя - шторм не заставил себя долго ждать.
   Никогда раньше Ксанти не видела ничего подобного этому шторму. Небо исчезло, горы исчезли, и остался только снег. Потом стемнело, и исчезло все. Впрочем, остался ветер. Они закрепили палатки так надежно, как только смогли, и ни одну не сорвало, но иногда казалось, что это возможно. Они ночевали в одежде и в спальниках; у Ксанти почти не осталось сомнений в том, что люди без защиты замерзли бы в эту ночь.
   Настало утро - ультрамариново-белое, сияющее, ледяное, безоблачное; ветер тянул с вершин снежные шлейфы, от него хотелось спрятать лицо. Посовещавшись, они решили идти вниз по долине оставшийся день маршрута, а потом переночевать и выбираться на вертолете. Поскольку они изменили маршрут в связи с явной и серьезной опасностью, такое развитие событий являлось форс-мажором, и вертолет оплачивала туристическая компания.
   Проводник согласовал все, что следовало. Они оделись во все теплые вещи, какие у них были, собрали палатки и пошли через снег. Разумеется, у них не было ни снегоступов, ни лыж. Но хорошо было вот что: снега было еще довольно мало, а их было несколько человек. Чем больше людей, тем меньше приходится каждому идти первым, через нетронутый снег...
   Днем ветер начал слабеть и из-за этого казалось, что потеплело. От снега под ногами и рюкзаков становилось совсем тепло. Холодать стало только под вечер; усталость и вынужденная медлительность усиливали это ощущение. Они шли широкой долиной; вокруг стояли заснеженные горы. Вечером воздух вокруг окончательно остановился; снежные шлейфы давно исчезли. Настала великая тишина, в которой слышишь только свое дыхание; рыхлый снег не скрипел, и в нем бесследно исчезал звук шагов. Ничто не двигалось вокруг; от медленности движения казалось, что они сами стоят на месте в огромнейшем круге высоких гор. Вспоминалось джеклондоновское "Белое безмолвие" - человек среди беззвучной и неподвижной снежной пустыни - и слова: кажется, что сейчас ему откроется тайна бытия. Ксанти успела подумать о нескольких таких тайнах, пока пребывала в кажущейся неподвижности в круге гор. Например о том, что мир очень велик и глупо замыкаться в одной небольшой его части, потому что при этом теряешь много ярких ощущений. Вся эта история с перевалом, лавинами, ночным штормом и белым безмолвием была сложной, трудной и могла даже показаться жутковатой - но отказаться о нее Ксанти не захотела бы, даже если могла. Еще - о том, что снег, камень, непогода, расстояния не сильней умелого и знающего человека, только в городской конторской жизни почти все забыли, что человек может много. Еще - о том, что человек должен растить в себе силу, ухаживать за ней и оберегать ее от разрушительного воздействия отсутствия желаний; кажется, за вас все сделают, дай только денег, но нет - сила нужна человеку, она может понадобится в любой момент. Наконец, когда Ксанти смогла развалиться в палатке, в теплом спальнике, ей открылась еще одна тайна, часто ускользающая в повседневной жизни цивилизованного человека: отдых приятен усталому, без усталости он - просто скука.
   Когда она приехала в Сантьяго, то позвонила родителям. Они спросили, как прошла прогулка.
   - Очень интересно. Я хочу занять денег и кое-чему научиться...
   Через несколько месяцев она поступила в одну известную в соответствующих кругах лавинную школу в Штатах.
  
  
  
   К некоторому удивлению Ксанти, в середине дня на дороге под отелем началась вспышка активности.
   Сперва объявились два ротора, а следом за ними к отелю поднялись штук двадцать грузовиков. Грузовики расположились на обочине друг за другом.
   Выше отеля роторы не пошли.
   - Что в этом странного? - спросил Конго.
   - Непонятно, зачем это надо, - сказала Ксанти, - администрация этого района вчера говорила по телевизору, что вся снегоуборочная техника, какая у нее есть, собрана в долине, чтобы держать открытой дорогу вниз. И я думаю, это лучшее, что можно сделать. Теперь они выделяют два ротора минимум на полдня, чтобы грузовики могли подняться сюда. Но перевал непроходим до конца снегопада. Что будут здесь делать эти грузовики? Я могу придумать только одно разумное объяснение - их выпроводили из долины, потому что там они мешают убирать снег. Но выше городка, что прямо под нами, уже нет никакого жилья, кроме этого отеля. Грузовики можно поставить на краю дороги сразу выше города. Одна полоса в любом случае будет свободна...
   - Схожу-ка я на стоянку, - сказал Конго, - и измерю высоту снега. А потом можно будет прикинуть, сколько его вообще выпадет. Например, к завтрашнему утру...
   - Постарайся не заблудиться. Надеюсь, внешнее освещение по-прежнему включено...
   Мерить пришлось брючным ремнем - никакой линейки вокруг не нашлось. Снега было удивительно много.
   И еще одна вещь привлекла внимание Конго.
   Со стоянки к дороге вела глубокая колея.
   Конго прикинул дорожный просвет машины и пришел к выводу, что она легковая. Он постарался вспомнить, какие машины видел здесь вчера. Похоже, вот на этом месте стоял маленький и явно не полноприводный "Пежо"...
   - Странно, - сказал он по возвращении Ксанти, - кто-то из постояльцев, приехавших на легковой тачке, рискнул уехать вниз еще до того, как дорогу расчистили. Я прикинул, сколько должен был идти снег, чтобы так засыпать колею. Уехали поздно вечером, самое позднее ночью. Если я ничего не путаю - а это едва ли - со стоянки исчез "Пежо 308".
   - Камикадзе, - сказала Ксанти, - или они вспомнили, что забыли выключить дома газ, или что-то здесь очень им не понравилось. Интересно, что?
   Ремень приложили к блокноту Ксанти, расчерченному сантиметровой клеткой.
   - Неплохо, - сказала Ксанти, - наверное, это рекорд за очень и очень долгое время... Поищу-ка я в интернете здешние карты лавинной опасности. Интересно посмотреть, что находится сейчас над нами...
  
  
  
   Но завершить эту работу быстро ей не удалось - ее отвлек телефонный звонок.
   - Да, слушаю...
   Тотчас лицо ее отразило немалое, внезапное и искреннее удивление.
   - Где - здесь? Да, согласна - найти не сложно... Я не то что недовольна, я просто не ожидала ничего подобного... Ее расчистили час назад, хрен знает для чего, и еще через час ты по ней уже не спустишься... впрочем - ты на чем? Да, на чем приехал?.. Значит, не спустишься... Ее почти наверняка не будут чистить дальше, для этого придется собрать тут всю местную лавинную службу, а она сейчас нужна в куче мест, и куда больше, чем здесь... Я не знаю, зачем это сделали. По-моему, так не должно было быть... Я не поеду вниз. Мне нужно определенное место, и оно находится дальше за перевалом. А внизу такой же снег, и можно застрять в любом месте, и там даже отеля не будет... Хорошо, я поняла. Но сейчас я решаю один вопрос. Мне надо еще несколько минут. Я перезвоню...
   Она ткнула красную кнопочку и демонстративно пожала плечами:
   - Конго, тут происходит какая-то хрень... - она посмотрела на него, - есть один чувак, мой давний знакомый из Лондона. Какое-то время мы довольно серьезно относились к своим... гм... к своим отношениям... по крайней мере, серьезно относилась я, но потом это кончилось. Иногда мы встречаемся. Сейчас он живет в Париже, и эти встречи обычно происходят по дороге в Альпы. Когда я собиралась сюда, то обещала ему встретится с ним... - она развела руками, - это сложный вопрос, я давно пытаюсь его решить... - она снова посмотрела на него, - как ты понимаешь, с некоторых пор я стала откладывать эту встречу. Я хотела...
   Она замолчала на секунду, подбирая слова.
   Конго сказал:
   - И он приехал сюда?
   Она кивнула:
   - Да. Когда мы приехали сюда я позвонила ему и сказала, что застряла здесь из-за снегопада, и не могу пока сообщить, где и когда я смогу с ним встретится. Я сказала, как называется этот перевал, и что отель стоит прямо под ним. Он не такой человек, чтобы внезапно лететь за пятьсот верст ради еще не назначенной встречи. И уж точно никто не мог предвидеть, что эту дорогу расчистят!
   В ее словах и выражении лица Конго показалась немалая доля растерянности. Он не ожидал, что она может выглядеть так. И куда больше, чем за соперничество, он тотчас невзлюбил этого неизвестного экс-бойфренда за то, что он побудил ее выглядеть растерянной.
   - Нет ничего плохого в том, чтобы встретится с человеком, с которым что-то когда-то было, если ты знаешь, для чего тебе это, и что ты будешь делать.
   Она посмотрела в сторону:
   - Конго, я... - она снова посмотрела на него, и развела руками, - я не знаю этого! Я давно хотела закончить эту историю...
   - Может имеет смысл мне...
   Она быстро сделала отрицающий жест:
   - Нет. Вот это уж точно не надо. Что бы ты ни имел в виду, тебе не надо делать ничего, связанное с этой ситуацией. Вообще ничего... - она на секунду замолчала, - слушай, я обдумаю кое-что, и решу. Кажется, есть кое-что...
   - Что?
   Она отрицательно качнула головой, словно стряхивая что-то, и в этом жесте показался Конго переход к решительности, словно она поняла, что сделает дальше:
   - Конго - если не знаешь точно, что сказать, лучше извиниться и попросить тайм-аут. Потому что иначе можно сказать что-то не то, и это придется потом исправлять. Я прошу тайм-аут. Скажем, на час. Я поговорю с ним, и все решу.
   Она больше не выглядела растерянной.
   И то, что она так больше не выглядела, сразу придало ему уверенности в том, что его позиции в этом внезапном соревновании с ее прошлым довольно сильны.
  
  
  
   Ксанти позвонила ему примерно через полчаса:
   - Слушайте - ты сможешь съездить сейчас на моей машине в тот городок, что внизу?
   - Конечно, - сказал Конго.
   - Не уверена, что это понадобится, но - вполне вероятно. Я перезвоню минут через пятнадцать или чуть больше.
   Она позвонила через полчаса:
   - Я все-таки попрошу тебя съездить. Надень все теплое, и приходи в столовку минут через десять. Там соберутся те, кто поедет тоже. Я, мой знакомый и еще те, кого вы отвезете вниз...
   Конго оделся, взял куртку и шапку, и пошел в столовку.
   Вскоре в столовке появилась целая делегация.
   Сперва-наперво Конго выделил из делегации высокого и почти блондинистого чувака лет тридцати, весьма располагающей наружности; сто против одного, что это и был "знакомый". Потому как другие члены делегации представляли собой заурядных мужиков средних лет или постарше, соответствующих им теток и троих детей разного возраста. Вид чувака снова поверг Конго в состояние холодной злобности, потому как чувак был и выше его, и посмазливее на мордашку - однако не до такой степени, чтобы его за это можно было поднять на смех. Впрочем, одно обстоятельство эту злобу поубавило: чувак выглядел не слишком уверенно. Казалось, ему неожиданно сообщили нечто не особо приятное. Впрочем, вся делегация несла на себе отпечаток этого не особо приятного известия. Только один человек - мужик, который выдал ему ключи от номера, выглядел оптимистично, хрен знает отчего.
   По дороге Ксанти поймала взгляд Конго, и сделала подзывающий жест.
   Конго подошел, но не вплотную - участники группы окружили ее и оптимистического чувака.
   Тогда оптимист заговорил. Заговорил он на языке, который Конго мог определить, но знал всего несколько слов. Как только оптимист произнес первую фразу и замолчал, последовал ее перевод на английский в исполнении Ксанти. Переводя, она смотрела на Конго; может быт, остальных англоязычная версия не интересовала?
   - Господа, вы в целом представляете ситуацию, из-за которой мы и хотим предпринять некоторые действия...
   Она замолчала, оптимист сказал еще.
   - Господа, при всей эффективности наших служб, занятых обеспечением безопасности людей в горах, лучше не увеличивать им объем работ. Мы стали свидетелями уникального природного явления, но смотреть на него лучше из долины.
   - К сожалению, только что расчищенная дорога уже непригодна для большинства автомобилей - ее засыпает снегом слишком быстро. Но наши гости, приехавшие на кроссоверах, любезно согласились доставить вниз всех, кого они смогут взять в свои машины.
   - Мы располагаем двумя машинами, в соответствие с этим мы сформировали первую группу. Прогноз погоды позволяет надеяться, что будет и вторая группа. Повторюсь: мы не видим в сложившейся ситуации никакой опасности. Но все присутствующие находятся здесь только потому, что перевал закрыт, и приходится ждать. Внизу ждать лучше. Хотя бы потому, что там есть пара приличных кафе. Вы сможете расположиться на автовокзале, где есть комната отдыха и все необходимые удобства...
   Едва оптимист завершил свою речь, Ксанти огляделась вокруг и на ее оглядывание, кроме Конго, сразу отреагировали два человека.
   Один был тот самый белобрысый господин, в котором Конго заподозрил "знакомого". Второй, похоже, во время речи держался поодаль; если бы он был среди группы слушателей, Конго сразу выделил бы его.
   Его лицо выдавало преклонный возраст - а не просто околопенсионный - но все остальное противоречило этому впечатлению. Он был высок и широкоплеч, очень подтянут; его движения были движениями полного сил человека. Он был гладко выбрит. Коротко стриженные седые волосы лишь слегка отступали от высокого лба. И у него были глаза нестарого человека - внимательные и живые; Конго подумал, что такие глаза могут быть только у человека, который много думает и которому есть чему радоваться.
   Двигаясь по соединяющей их линии взглядов, Конго подошел к Ксанти; двое других отреагировавших подошли тоже.
   - Господа, - сказала Ксанти, обращаясь ко всем троим одновременно, - позвольте для начала представить всех друг другу. Господин Михаэль Штольц, - она сделала сдержанный жест в сторону пожилого господина, - любезно согласился предоставить свою машину для намеченной операции. Господин Штольц хочет остаться в отеле до второго рейса, поэтому автомобили поведут... - она посмотрела на Конго, - мистер Олег Иванов, и мистер... - она глянула на белобрысого, куда более коротко, чем на Конго, и назвала его фамилию и имя.
   Все посмотрели друг на друга, поулыбались и покивали.
   Ксанти снова посмотрела на Конго и белобрысого:
   - Итак, у нас есть: "Вольво", с "механикой" и "Ауди" с "автоматом". Кому-нибудь случалось ездить с механической коробкой?
   Конго качнул головой утвердительно, белобрысый - отрицательно.
   - Хорошо. Тогда, полагаю, мистер Иванов поведет "Вольво". "Вольво" едет первый, потому что "механика" в данном случае предоставляет некоторые дополнительные возможности, - она еще раз взглянула на них, - все согласны?
   Оба кивнули.
   - Хорошо. Тогда нужно ехать - чем быстрей, тем лучше. Предлагаю всем, кто еще не собрался, сделать это и подходить к машинам.
   - Я пойду с вами и все покажу, - сказал Михаэль "знакомому".
   Тот кивнул:
   - Одну минуту, господин Штольц. Я только схожу за вещами...
   - Пойду оденусь, - сказала Ксанти, обращаясь к Конго, - подожди меня здесь.
   Когда они ушли, Михаэль повернулся к Конго:
   - Мистер Иванов, у меня есть к вам просьба...
   Конго против воли вопросительно уставился на него - никаких просьб со стороны некого, судя по фамилии и произношению, немца или австрийца, совершенно ему незнакомого, он не ожидал. Тон Михаэля был явно не такой, с каким говорят что-то типа "не используйте фаркоп на моей тачке по назначению, он там для красоты".
   - Слушаю вас, господин Штольц...
   - Вы можете позвонить мне, когда освободитесь? У меня есть информация для короткого разговора, но я не могу отвлекать вас сейчас. Тем более, что это не срочный разговор...
   Конго кивнул:
   - Да, конечно...
   Михаэль вытащил из кармана джинсов визитку:
   - Возьмите, пожалуйста. Здесь мой мобильный.
   Конго взял, быстро глянул - Михаэль Штольц, консультант, строительство, название фирмы с немецким "GMBX".
   - Когда лучше позвонить вам?
   - В любое время, пока мы не выберемся отсюда. Если второй рейс состоится, можно будет поговорить внизу.
   Конго кивнул:
   - Я вас понял. Позвоню при первой же возможности.
   Михаэль кивнул в ответ:
   - Спасибо, мистер Иванов...
   Пока Конго размышлял, ни должен ли он сказать что-то еще, появилась Ксанти.
   Они вышли из отеля, кое-как добрались до машины Ксанти и поскорей залезли в нее.
   Ксанти вытащила из кармана нечто, отдаленно напоминающее мобильник, и протянула Конго:
   - Надеюсь, эта штука не пригодится тебе никогда. Это лавинный датчик. Он посылает сигналы, по которым можно найти человека, находящегося в лавинном снегу. А также находит такие сигналы. Возьми и положи так, чтобы он не выпал, даже если окажешься вверх ногами. Он недешевый и довольно сложный, хорошо ищет, но разбираться в этом тебе сейчас некогда. Тебе он нужен для того, чтобы можно было найти тебя. Ничего не нажимай. На всякий случай скажу, что у меня есть второй такой же...
   Конго взял датчик и засунул во внутренний карман куртки, запирающийся на молнию.
   Ксанти посмотрела, как он это сделал, кивнула и осмотрелась:
   - Что тут надо показать... Если хочешь, чтобы было теплее, делается это вот так... и соответственно наоборот. Кроме того, что мы купили, в бардачке есть шоколад и печенье, а под водительским сиденьем - термос с чаем. Там же, под передними сиденьями, обычные огнетушители... Чай, наверное, остыл, но это лучше, чем есть снег. Никогда не ешь снег, особенно если не сможешь вскоре согреться - сильная ангина гарантирована... Шоколад хорош, когда надо быстро снять усталость. В багажнике лежит очень хорошая лопата и двадцать метров веревки, на которой этот автомобиль можно вытащить почти отовсюду. Там же домкрат и инструменты. Вдруг ты найдешь под снегом гвоздь... Там же цепи и мешок с песком. И то, и другое едва ли понадобится. В случае чего - звони. Ты ездил по глубокому снегу?
   - По такому - нет.
   - Ну... сейчас попробуешь, это не должно быть сложно... Чем "механика" лучше автомата в данном случае, знаешь?
   - Можно раскачать, если застрянешь.
   - Да. Поэтому ты едешь первым. Крис вообще едва ли когда-нибудь ездил по чему-то, кроме асфальта. Очень важно, чтобы первая машина не застревала. На ровном месте снега пока еще столько, что оба автомобиля должны пройти. Резина на обоих подходящая... Но в некоторых местах дороги снег может скапливаться - например, из-за ветра - и там его может быть слишком много. Если участки с глубоким снегом короткие, можно попробовать проехать с разгона. Только учти, что ты на горной дороге, и за ней может быть обрыв... Навигатор у тебя есть?
   Конго кивнул:
   - Есть.
   - Что еще?.. - она покрутила головой, осматривая салон, - с машиной, кажется, все. Очки с тобой?
   Пока они катались, ее очки так и поселились в карманах его куртки.
   Конго сунул руку во внутренний карман куртки:
   - Да.
   - Перчатки?
   - Есть.
   - Ручка?
   Конго снова слазил в карман:
   - Есть.
   - А бумага?
   - Нет. А зачем?
   - Если уйдешь от машины, напишешь записку и положишь в салоне на видное место: кто ты, кому о тебе сообщать, куда и во сколько ушел. Держи... - она протянула ему несколько листов из небольшого блокнота, - посмотри на одном листе...
   Конго просмотрел листы; на одном было несколько телефонов.
   - Полиция, дорожная служба, горноспасательная служба, автовокзал и Крис. Телефон работает по дороге до города везде, где я это проверяла, когда мы ехали сюда... может быть, есть небольшие мертвые зоны, которые я не заметила, но в целом - работает. Возьми второй - это мой запасной - и положи куда-нибудь в надежное место... Что может быть еще?
   - Как лучше найти этот автовокзал?
   - Хозяин отеля сказал, что не найти его сложно. Он на дороге, длинное одноэтажное современное здание, перед ним - большая стоянка. Дорога здесь одна. Ничего похожего в городе нет.
   - Хозяин - это чувак, который сейчас говорил речь?
   - Да... Не торопись. Следи за сохранностью ограждений. Застрянешь - сразу звони. Сейчас я все-таки найду карты лавинной опасности, и можно будет определить, где какая вероятность схода лавин... Давайте попробуем покататься по снегу.
   Минут пять Конго катался по стоянке, стараясь определить, что и как автомобиль делает в глубоком снегу. Это не показалось ему сложным; через пять минут он готов был ехать.
   Тогда он решил, что уместно задать один весьма интересовавший его вопрос:
   - Этот Крис - кто он такой? Если это не секрет, конечно...
   Ксанти покачала головой:
   - Не секрет... В сущности, о нем нельзя сказать ничего необычного. Он из Лондона. Из семьи старых бизнесменов, которые еще лет сто или двести назад стали похожи на джентльменов... Милый, воспитанный, удобный человек... Отличный мостик в круги, в которые русские эмигранты обычно не вхожи... Завидный жених для леди из не самой богатой семьи... Бабник, но, кажется, не из тех, кто может поставить в глупое положение законную супругу... - она помедлила, потом усмехнулась, - но он ездит на "Ауди А4" и искренне озабочен тем, что о нем думают окружающие. Куда больше чем тем, кто он на самом деле...
   Потом повернулась к Конго:
   - Конго, выброси из головы все, кроме этой поездки. То, что здесь сейчас происходит - это очень серьезно.
   - Почему ты не едешь?
   - Я еду во второй раз.
   - Почему?
   - Потом скажу, - она сделала отрицательный жест, и тон ее голоса был неожиданно категоричен, - Конго, еще раз: сосредоточься на поездке. И помни, что я тебя жду.
   Он остановил машину и посмотрел на нее; эти слова почти поразили его.
   Он победил?
   Ксанти посмотрела на него, но ничего не сказала.
   В какой-то момент езды по стоянке на очередном повороте свет фар выявил несколько человек среди снега.
   - Кажется, прибыли пассажиры... - сказала Ксанти.
   Конго подъехал к группе и остановился.
   Ксанти сказала:
   - Я сейчас позвоню Крису, скажу - пусть подъезжает к выезду со стоянки, как только его пассажиры будут готовы...
   Ксанти вылезла, на ее место тут же поместилась какая-то тетка.
   Конго подождал, пока Ксанти поговорит - это заняло не более полуминуты - и вылез следом; некоторое время они стояли среди летящего в свете прожекторов снега. Она молчала; он не знал, что сказать. Да и едва ли стоило затевать какой-то разговор сейчас, когда до отъезда оставалось, наверное, несколько минут.
   Сзади посигналили; обернувшись, Конго увидел за снегом свет фар; через несколько секунд из снега явился "Ауди". Остановился, и из приопущенного стекла высунулся Крис:
   - Олег, вы готовы ехать?
   Конго повернулся к Ксанти:
   - Едем?
   Ксанти кивнула.
   Конго обернулся к Крису:
   - Да, готов.
   Крис тотчас убрал голову, и поднял стекло - снег проникал в салон с удивительной скоростью.
   Конго снова обернулся к Ксанти.
   Она сказала:
   - Поезжай, удачи.
   Конго сказал:
   - Будь осторожнее здесь.
   Он не знал, что она может сделать неосторожно. Казалось, она знает о сложившейся ситуации все, и все у нее было предусмотрено и разложено по местам. Но он все равно чувствовал, что беспокоится за нее. Ночная поездка по горной дороге, в ливневый снег, его совершенно не волновала. Ему захотелось сказать: позвони, когда вернешься в отель - но он постеснялся.
   Она кивнула:
   - Конечно... И ты тоже, пожалуйста...
   Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.
   Конго кивнул, и быстро забрался в машину. Потом посмотрел через левое стекло - Ксанти стояла за снежной сеткой, освещенная прожекторами - и осторожно тронулся к выезду со стоянки.
  
  
  
   Ехать было не сложно. Ехал он медленно - видимость составляла максимум метров двадцать. Пассажиры несколько раз обменялись несколькими словами, и замолчали; похоже, всем было не по себе.
   Минут через двадцать позвонила Ксанти, спросила, все ли в порядке - и услыхав, что в порядке, быстро закончила разговор.
   Минута шла за минутой; ничего не происходило. Ксанти позвонила еще раз, и взглянув на телефон, Конго увидел, что с момента отъезда прошел почти час. Еще через полчаса появились дома.
   Потом показался автовокзал. На площадке перед ним стояли несколько автобусов. Площадку чистили после начала снегопада, снега там было меньше, чем вокруг, но потом чистить перестали. Вероятно, автобусы все равно уже никуда не могли доехать.
   Конго заехал на площадку к автобусам, и остановился. Машина Криса остановилась неподалеку.
   Пассажиры вылезли и тотчас исчезли в направлении автовокзала.
   Конго набрал номер Ксанти.
   - Мы на автовокзале, все в порядке, готовы возвращаться, - он вдруг вспомнил, что не спросил Криса, готов ли он ехать.
   - Очень хорошо. Поезжайте быстрее.
   Конго подошел к машине Криса - тот говорил по телефону. Тоже с Ксанти, наверное... Впрочем, разговор закончился столь же быстро. Крис опустил стекло.
   - Мы едем? - спросил Конго.
   - Да, конечно.
   - Я впереди, вы за мной?
   - Да.
   Они выехали на дорогу и двинулись назад по своей колее.
   Вскоре немногочисленные городские огни исчезли, и вокруг снова был только снег.
   Время снова остановилось. Летящий снег создавал ощущение какой-то другой вселенной, где все не так, как в нашей, и где нет даже времени. Впрочем, в нем была колея, вполне заметная и проезжая. Посматривая на спидометр, Конго думал, что поднимаются они быстрей, чем спускались.
   Потом что-то произошло. Во вселенной, состоящей из одного только снега, появился новый объект, и объект этот находился прямо перед машиной Конго. Он выглядел, как нечто рассыпчато-белое; вернее, рассыпчато-снежное, потому что сам снег в свете фар был не совсем белым. Снежное нечто возвышалось над дорогой; колея упиралась в него, и исчезала.
   Конго остановил машину и пошел вперед, по освещенной фарами части снежной вселенной.
   Наконец, снежное нечто оказалось у него под ногами.
   Это был именно снег, и именно насыпанный, словно его вывалили на дорогу откуда-то сверху. Сверху-сбоку - так показалось Конго по тому, как этот снег рассыпался.
   Он достал телефон, и набрал номер Ксанти.
   - Слушай, тут поперек дороги навалена куча снега...
   - Высокая?
   - Полметра над снегом, который выпал. Кажется, дальше немного выше, но видно очень недалеко...
   - Конго, это лавина. Она только что сошла, и поэтому, возможно, какое-то время это место будет безопасно. Но неизвестно, что там сверху. Может быть, что по одному и тому же пути сходят лавины с разных частей склона, там что-то вроде... как это сказать? Как будто несколько дорог сверху вниз сливаются в одну... тоже возможно, хотя и маловероятно. Вернись в машину, и скажи мне координаты. Я нашла карту лавинной опасности - можно посмотреть, что там.
   Конго поспешно вернулся, залез в машину и прочитал координаты.
   - Сейчас я их наберу... вот это место. Да, здесь возможны проблемы. Остается надеяться, что это место пока будет безопасным. Сейчас важно понять, какая ширина у завала, можно ли прокопать в нем проход для машины.
   - Я посмотрю.
   - Посмотри. Не отключайся.
   Конго вылез из машины и заметил, что к нему идет человек.
   Разумеется, Крис.
   - Что там?
   - Лавина поперек дороги. Я сейчас посмотрю, какая у нее ширина, можем ли мы прокопать коридор для машин...
   Крис пошел за ним. Лавинный снег позволял идти, почти не проваливаясь; можно было представить, как сложно его будет копать.
   Ширина лавины оказалась метров десять.
   - Десять метров, - сказал Конго в телефон.
   - Начинайте копать, - сказала Ксанти, - надеюсь, снег не слишком плотный... Позвоните через полчаса или раньше, когда проедете завал.
   Конго кивнул куда-то в светло-снежную полосу от фар:
   - Хорошо. Я отключаюсь?
   - Да. И пусть один сидит в задней машине, пока другой копает.
   Короткие гудки.
   - Что она говорит? - спросил Крис.
   Конго быстро пересказал. Потом полез в багажник за лопатой.
   Лопата, и верно, оказалась непростая - очень легкая, очень острая, с обрезиненной ручкой и черенком. Она пребывала в крепком чехле, который можно было повесить через плечо.
   Конго достал из кармана перчатки, и принялся копать.
   Минут через десять после того, как они они прокопали коридор для машин и поехали дальше, впереди снова показался насыпанный на дороге снег. Впрочем, его было совсем немного и останавливаться не пришлось. Но не прошло и пяти минут, как дорогу перегородила лавина побольше.
   Конго остановился, и сразу пошел смотреть, как долго придется копать. Недолго - заметно меньше, чем в прошлый раз. Пожалуй, об этом можно и не звонить Ксанти; они позвонят, если заметно задержатся...
   Подошел Крис:
   - Я не думал, что эти лавины сходят так часто...
   Конго мог только пожать плечами; он не знал, часто это или нормально.
   - Да здесь работы минут на пятнадцать, - сказал он, - наверное, от крупных лавин шоссе защищено, сходят только мелкие...
   Крис молча кивнул.
   Конго пошел за лопатой. Когда он шел, через шум ветра появился какой-то звук, и стал нарастать.
   Он остановился и стал оглядываться. Он сделал это совершенно рефлекторно; в следующую секунду он почувствовал страх.
   Собственно, бояться было уже нечего, потому что звук успел исчезнуть быстро и безо всяких последствий. Но приближение чего-то, издающего этот звук, из кромешной темноты за освещенным снегом - нет, скорее из несуществующего нечто за освещенным снегом - вызывал страх независимо от того, что происходило непосредственно с ним, Конго.
   Он увидел, что Крис тоже резко оглядывается туда-сюда; потом они уставились друг на друга.
   - Что за дерьмо... - голос Криса показывал, что тот явно не в порядке.
   Конго вытащил телефон, и набрал номер Ксанти.
   - Слушай, мы остановились прокопать совсем небольшую лавину, и какой-то странный звук был в течение... сложно сказать, может, секунд несколько... не сильный, не резкий, как будто что-то приближается... потом все исчезло.
   - Откуда он шел?
   - Я не понял.
   Несколько секунд она молчала, потом сказала:
   - В такой ситуации это, скорее всего, лавина, причем относительно крупная. Скажи свои координаты.
   - Сейчас дойду до машины, - оставшийся путь он проделал бегом, - наши координаты...
   - Секунду... это вот здесь... Судя по карте лавинной опасности там, где вы стоите сейчас, возможна небольшая лавина. Но она только что сошла. Ближайший опасный участок начнется метров через восемьсот. Проконтролируй это расстояние по навигатору. Длина опасного участка около трехсот метров. Судя по карте, он защищен. Но при таком снегопаде эффективность защиты может быть недостаточна. Если вы не сможете быстро его преодолеть - возвращайтесь обратно. Тем более, что дальше есть и другие опасные участки. Не сможете проехать - сразу звоните мне, я скажу, как вам добраться до безопасного места.Что-то еще?
   - Пока нет.
   - Тогда начинайте копать.
   Конго взял лопату, и пошел к лавине.
   Крис шел ему навстречу:
   - Вы говорили с Ксанти?
   - Да.
   - Что она сказала?
   - Через восемьсот метров начинается участок, который может оказаться опасным. Триста метров. Если нельзя проехать быстро, надо вернуться. Защита есть, но может быть недостаточна в такой снег. Дальше будут еще проблемные участки.
   - Зачем вообще надо уезжать из отеля, если там безопасно?
   - А там безопасно?
   Конго сказал это совершено автоматически - он мысленно увидел склоны за отелем и вспомнил слова Ксанти: оттуда не могут не сходить лавины.
   - Вы хотите сказать, что отель могли построить в опасном месте?
   Конго пожал плечами:
   - Не знаю. Я не специалист в этих вопросах. Но я слышал, что лавины сносили какие-то дома. То есть, дома иногда строят в опасных местах. Или эти места становятся опасными, хотя не были такими, когда там строили...
   Он принялся поспешно копать. Ему хотелось как можно скорее ехать в отель; это было его единственное сильное желание на данный момент.
   Крис ничего не сказал.
   Минут за десять они разбросали снег, и поехали дальше.
   Но через несколько минут после того, как навигатор показал начало проблемного участка, в свете фар перед Конго предстала такая куча снега, что он сразу понял - дальше им сейчас не проехать.
   Он остановил машину, схватил фонарь и как можно быстрее полез по этому снегу вперед и вверх. Когда он добрался до верхней части завала, и направил свет фонаря вперед, глазам его предстал только такой же снег. Метров двадцать он карабкался по нагромождениям этого снега, но границы его так и не увидел.
   Он набрал номер Ксанти.
   - Снег на дороге, выстота около метра, протяженность больше двадцати.
   - Возвращайтесь в город, - сказала Ксанти.
   - Какого черта!
   Это восклицание предназначалось не для нее, а просто выражало то, что Конго сейчас почувствовал.
   - В чем дело? - спросила она.
   - Это невозможно, - сказал Конго именно то, что почувствовал в следующую секунду.
   - Что невозможно? Почему?
   - Как почему?..
   - Конго, - сказала она с тем небыстрым выражением, которое сопровождает желание что-то объяснить или понять, - скажи точно, что там происходит. Почему вы не можете вернуться в город?
   Несколько секунд он думал, потом сказал:
   - Ничего не мешает мне вернуться в город, и Крису тоже, я думаю. Но я туда не вернусь. Если ты не настаиваешь на том, чтобы вернуть твою машину вниз, я оставлю ее в ближайшем отсюда безопасном месте, и пойду в отель пешком.
   - Конго, что за херня! - похоже, заявление Конго вызвало у Ксанти примерно ту же реакцию, что у него - ее предложение отказаться от возвращения в отель, - ты просто не понимаешь, что происходит. Выпало уже столько снега, что лавины пошли везде. Я могу понять, где опасно, а где нет. Я могу узнать, где и какая стоит защита. Но я не могу узнать, в каком состоянии сейчас снег над дорогой, сколько его, насколько он прочно лежит... Сейчас на любом крутом склоне готовятся сойти лавины, а здесь крутые склоны на каждом шагу!
   Она замолчала.
   - Послушай, - сказал Конго по возможности рассудительным тоном, - если я правильно понимаю, для меня опасен только момент, когда лавина пересекает шоссе. Так?
   - Ну... предположим...
   - Сколько времени она его пересекает?
   - Да хрен ее знает! От нескольких секунд до... до полминуты, наверное...
   - Какова вероятность того, что в эти секунды я окажусь у нее на пути? Я ведь все время двигаюсь.
   Несколько секунд она молчала, а потом сказала:
   - Ты или забыл теорию вероятности, или просто хочешь меня успокоить. Если лавина одна, вероятность попасть в нее в такой ситуации очень мала. Но их может быть много. Человеку без машины хватит совсем небольшой лавины, чтобы погибнуть. Ты уже видел три... или больше?
   - Четыре - одну удалось проехать, не останавливаясь.
   - Каждая могла стать опасной для пешехода. Та, возле которой вы стоите, опасна даже для машины. Пешеходу конец настанет наверняка... Вероятности независимых событий складываются. И если попасть в одну лавину маловероятно, в одну из многих - намного более вероятно.
   - Десть шансов из миллиона вместо одного из миллиона.
   - Не из миллиона. Я не знаю, сколько там шансов. Люди не ходят по горам в снегопад, поэтому нет статистики, насколько это опасно. Но каждый большой снегопад в горах сходит очень много лавин. Они обязательно сходят. Люди просто сидят дома в такой ситуации. Если они оказываются в горах, с ними постоянно что-то случается.
   Конго сказал:
   - Есть очень веская причина, по которой я должен вернуться в отель. Я не хочу сейчас развивать эту тему - не стоит терять время. Ты согласна, что мне нужно пройти дорогу до отеля как можно быстрее?
   - Это очевидно. Но я хочу, чтобы ты понял - это может быть твоя последняя прогулка. Если в отеле нет чего-то жизненно важного для тебя - не ходи.
   - Есть жизненно важное. Ксанти, ты все равно не можете помешать мне идти. Поэтому помоги. Скажешь координаты начала и завершения опасных участков - я буду проходить их максимально быстро, а в безопасных отдыхать. Согласна?
   - Согласна.
   - Подготовь координаты следующего опасного участка. Сделаешь?
   - Сделаю. Но сейчас вернись к машине, не отключайся.
   Он вернулся.
   - Я в машине.
   - Позвони Крису и скажите, что надо развернуться и спуститься на двести метров... двести по шоссе, я имею в виду, а не по вертикали. Как спуститесь - позвони.
   - Хорошо. Тогда - до звонка.
   Он отключился.
   Потом набрал номер Криса.
   - Крис, это Олег. Лавинный снег шириной больше двадцати метров, копать бесполезно. Безопасный участок начинается ниже через двести метров. Я оставлю там машину и пойду наверх пешком. Вы меня поняли?
   Несколько секунд Крис молчал, а потом почти крикнул:
   - Да вы с ума сошли, что ли?
   - Крис, по ряду причин я должен быстро вернуться в отель. От этого зависят очень важные для меня дела. Вы поедете вниз?
   - Я? Вниз? Ну да, конечно! А зачем я нужен без машины в отеле?
   - Не нужны.
   - Слушайте - я в этом ничего не понимаю, но сейчас, пока мы ехали, я долго разговаривал с Ксанти. Она разбирается во всех этих лавинах... полагаю, она знает, что происходит. Она считает, что на этой дороге сейчас лучше не задерживаться.
   - Она мне тоже так говорила. Но речь идет... ну, можете считать - речь идет о моей жизни. О моем будущем... Я не могу вернуться вниз.
   Крис хмыкнул; хмыканье его было невеселым.
   - Жаль.
   - Разворачиваемся и едем?
   - Хорошо.
   Конго увидел, как двинулся свет в зеркалах - Крис разворачивался. Он тоже развернулся, и поехал вниз.
   Против его ожиданий, через двести метров Крис остановился; Конго думал, что он поедет не останавливаясь. Как только Конго подъехал, Крис позвонил:
   - Вы точно решили идти в отель?
   - Точно. Я не могу не пойти.
   Несколько секунд Крис молчал - наверное, не знал, что надо еще сказать перед тем, как укатить вниз. Конго подумал, что Крис, наверное, боится ехать один. Конго его прекрасно понимал. Ему тоже не хотелось бы ехать в такую ночь одному, хоть бы и вниз. А вдруг дорога окажется перекрыта очередной лавиной? И придется копать этот плотный снег, и все время помнить, что из темноты за спиной в любой момент может появиться... Он вспомнил звук сходящей лавины, и ему стало страшно. Но не за себя, а так, словно он был Крисом, копающим в одиночестве снег. Он даже удивился - насколько он сам свободен сейчас от какого-либо страха. И разумеется, он понимал - почему: Ксанти делала его заговоренным. Самим своим существованием она лишала его жизнь какого то ни было самостоятельного смысла, и тем самым освобождала от страха за себя. Но она не могла сделать это для Криса, и Конго было искренне жаль этого человека, чья жизнь подвергается опасности, потому что у него нет ничего, что было бы важней для него, чем он сам.
   Потом Крис сказал:
   - Хорошо, Олег, удачи вам.
   - Спасибо. Вам тоже...
   "Ауди" тронулся, и очень быстро исчез среди снега. Еще недолгое время был виден свет его фар, но потом исчез и он.
   Конго позвонил Ксанти. Несколько минут номер был занят - может, она говорила с Крисом?
   Наконец, он дозвонился.
   - Я приехал.
   - Ограждение видишь?
   - Вижу.
   - Поставь машину вплотную к нему. Если кто поедет, то будет разъезжаться с ней с безопасной стороны. Только очень осторожно, за ограждением крутой склон!
   Конго поставил; это было довольно легко.
   - Готово.
   - Хорошо... Записка под лобовое стекло, на английском: Олег Иванов, гражданство, место жительства, телефоны родственников, вышел к отелю такому-то в такое-то время...
   Конго написал записку и пристроил ее под лобовое стекло.
   - Готово.
   - Скажи координаты места, где стоит машина.
   Конго сказал координаты; потом засунул навигатор в карман.
   - Лопата в машине?
   - Да.
   - Очки...
   - В кармане.
   - Шапка...
   - На мне.
   - Перчатки...
   - В кармане.
   - Фонарь...
   - На коленях.
   - Надень на шею.
   - Надел.
   - Лавинный датчик...
   - В кармане.
   - Зеленая лампочка на нем...
   Конго полез в карман.
   - Светится.
   - Карман застегнут?
   Конго застегнул карман.
   - Да.
   - Второй телефон...
   - В кармане.
   - Карман застегнут?
   - Да.
   - Навигатор...
   - В кармане.
   - Застегнут?
   - Да. Он там же, где телефон.
   - Ключи от машины...
   - В замке зажигания.
   - Положи на водительское сиденье. Проследи, чтобы был выключен свет. Машина может еще понадобится, а если аккумулятор разрядится, толку от нее не будет.
   - Выключил.
   - Все, выходи. Не отключайся. Когда пойдешь по дороге, я буду рассказывать что делать, если окажешься в лавине.
   - Хорошо.
   - Выходишь?
   - Да.
   Конго вылез, захлопнул дверцу и пошел по колее вверх.
   - Я на дороге, и готов слушать...
  
  
  
   Крис смотрел на снежный поток, из которого состояла освещенная фарами часть вселенной, но мысли его были далеко. Он мог думать только об одном - о том, что Конго ушел наверх.
   "Речь идет о моей жизни"...
   Что жизненно важного могло быть у этого человека в отеле, где он оказался совершенно случайно, и где не было ничего интересного? Неужели он ушел только потому, что там была Ксанти? Мог он увидеть в ней что-то такое, что показалось ему ценностью, соизмеримой с жизнью?
   И тут же подумал: да, мог. Даже без приступа наивности, вызванного внезапной влюбленностью. Даже просто по здравому смыслу. Потому что подходящая партнерша - это необходимая часть нормальной жизни; без нее эта самая нормальная жизнь не состоится. Подходящая не на вечер и не на несколько месяцев, а вообще, навсегда. А долгий опыт общения с женщинами уже привел его к выводу, что такая партнерша - редкость. Едва глянув на Конго, Крис решил, что в отличие от него Конго никогда не был плейбоем. Скорее, он был романтиком. Но возможно что, двигаясь с разных сторон, в своем отношении к женщинам они двигались навстречу друг другу. Этому Олегу Иванову лет тридцать; стало быть, они почти ровесники и вполне могут прийти к похожим взглядам. Например, к тем, что среди множества неподходящих и потому ненужных людей встречаются в принципе другие, подходящие - и это действительно жизненно важно.
   И тогда он стал вспоминать Ксанти и то, что у них было. Эти внезапные воспоминания и привели к тому, что на некоторое время он забыл про лавины и снег, про свое жутковатое одиночество среди этого снега и желание уехать отсюда как можно скорее.
  
  
  
   Она выделялась из привычного ему женского окружения так, словно была покрашена в другой цвет. Ее происхождение, хобби, о которых она рассказывала, а в целом - почти пугающее ощущение какого-то огромного пространства, которое служило ей домом - все было совершенно неожиданным для него. Его знакомые девушки жили на маленьких пятачках - в смысле того, о чем они думали и что делали - и были предсказуемы даже в попытках быть оригинальными. И их самих, и всю их жизнь Крис, начиная с некоторого уровня опыта, всегда мог охватить одним взглядом. "Пространство Ксанти" было намного шире его самого далекого взгляда; он не знал, что может появиться из-за того, что служило для него горизонтом этого пространства. Незнакомость этого пространства воспринималась поначалу, как интересный вызов. Но чем дальше, тем больше Крис подозревал, что ему никогда не будет уютно в нем.
   Он пережил культурный шок, познакомившись с ней. Он не мог понять, кто она. Судя по тому, что показывали по телевизору, юная леди из России могла быть или моделью, или дочкой русского олигарха. Первые продавали свою внешность, и ничего больше. Вторые проявлялись почти исключительно в том, что смешили почтенную публику безвкусицей и экстравагантностью. Крис догадывался, что на свете нет страны, состоящей только из моделей и олигархов, но о других русских ему как-то не доводилось узнать. Больше всего Ксанти была похожа на людей из его собственной среды - той, где столетиями из поколения в поколение передавались пусть не слишком большие, но достаточные для материальной независимости деньги. Она была независимой. Эта независимость не демонстрировалась, но подразумевалась, как нечто само собой разумеющееся. Она не сомневалась в своем праве быть собой - настолько не сомневалась, что никогда не настаивала на нем по мелочам, если чувствовала, что это не нравится окружающим, и ни с кем не обсуждала его серьезные проявления.
   Обычно, общаясь с женщинами, Крис разыгрывал ту степень увлеченности, которая была нужна в данном случае. Но ему случалось и действительно увлекаться; Ксанти оказалась одним из таких случаев.
   В какой-то момент он с удовлетворением понял, что девочка с мальчишескими хобби - только самое первое, что в ней видно. Несколько дальше - и не для всех - пребывает совершенно нормальная женщина, которая, в частности, ищет постоянного партнера и обычную семейную жизнь. Крис ценил свою полудетскую свободу, но понимал, что ее время проходит, и пора думать о постоянной партнерше, а там и о законном браке. Несколько раз он принимался думать, понравится ли Ксанти его родне и приходил к выводу, что - понравится. Но потом начались проблемы.
   Первой проблемой стала собака, мокнувшая под дождем на улице возле автобусной остановки. Ксанти, сидевшая за рулем своего тогдашнего "Мустанга", стерильно-сияющего, уже подготовленного к продаже остановилась, запустила собаку в салон и, прервав поездку - их совместную - повезла собаку в приют. Она заявила, что собака домашняя, потому что на ней ошейник и она ищет общества людей и помощи от них, она скорее всего сбежала от хозяев - это был кобель - и потерялась; кроме того, она охотно залезла в машину. Возможно, ее ищут, а в приюте ее несложно будет найти. Она объяснила это только после того, как Крис выразил удивление происходящим. Она выглядела несколько раздосадованной тем, что он не проявил энтузиазма по поводу помощи потерявшейся собаке, но обратил внимание на основательно испачканное сиденье. Крис успел забыть что, слушая ее рассказы о лошадях, он выражал любовь к животным, и теперь от него ожидали ее и на практике. На самом деле, он просто старался понравится собеседнице - такие вещи он делал автоматически и не придавал им особенного значения.
   Второй проблемой стал автомобиль. В какой-то момент Ксанти решила оставить спорткары и стала подбирать себе тачку, подходящую для поездок в горы зимой. Крис был доволен - все ее прежние тачки, иногда винтажные, иногда тюнингованные казались ему и небезопасными, и неподходящими по имиджу для девушки, которую он собирался представить родне, как невесту. Но когда Ксанти, как и подобает ценящей партнера леди, стала советоваться с ним на эту тему, он пожалел о винтажных спорткарах. Те были простительны хотя бы потому, что выглядели как сияющие новые игрушки, и можно было сделать вид, что это что-то вроде бижутерии. Теперь она хотела большой кроссовер, и разумеется - подержанный.
   Это было плохо. Во-первых, такой кроссовер стоит дорого, если покупать его новым. А ему совсем не хотелось, чтобы его официальная девушка ездила на машине, которая дороже, чем у него. Во-вторых, его официальной девушке не следовало покупать подержанное. В-третьих, не стоило покупать большое. В имидже не должно быть противоречий. Юная леди должна ездить на небольшом новом седане, кроссовере или хетчбеке, японском или европейском. Британские автомобили - это несколько не по-европейски, не прогрессивно. Америка - само собой нет. "Мерседес" - это слишком претенциозно; пожалуй, люди будут вспоминать ее происхождение, если она будет ездить на "Мерседесе". Самый маленький седан "Вольво" - это хорошо. Купе - ну... пожалуй. Но большой кроссовер "Вольво" - это уже вызов. Человек не должен тратить на себя одного так много металла и бензина! В конце концов, он же не предлагает ей купить "Приус"! Это будет перебор - она же не поп-звезда; незачем так уж явно кривляться. Но надо показывать: я держусь в рамках, и притом добровольно!
   Крис подозревал, что его социальные взгляды носят оттенок паранойи. Но он считал эту паранойю оправданной. Он был уверен что общество - это совокупность людей, которые не могут быть самостоятельными; самостоятельные в общество не входят, а лишь имитируют это. А главное свойство несамостоятельных - страх перед самостоятельными. Все традиции общества - это попытка распознать других, непохожих, и обрушиться на них всей своей массой, потому что каждый в отдельности чувствует себя слабее их. Крис не считал себя частью общества. Но ему нужно было не только избежать его нападок, но и делать на нем деньги, и социальная маскировка давно стала необходимым условием его душевного спокойствия. Ксанти, похоже, тоже признавала необходимость маскировки. Но Ксанти маскировала не все что делала, и в этом он видел большую ошибку. Общество вездесуще и всеведуще; выдать себя можно любой ерундой, и в социальном камуфляже не должно быть ни единой дыры. Думаете, ему действительно нравится ездить на машине для мелкого наемного начальника? Если бы он был африканским диктатором, то купил бы себе десять самых больших джипов, какие только есть. И несколько "Феррари" и "Ламбо" для разнообразия. И многие поступили бы так же. Но ведь они не диктаторы, и с этим надо мириться. Надо делать вид, что они и не хотят ими быть... И наконец - если нет денег на новую машину, ее можно купить в кредит.
   Он изложил все это Ксати - кроме своих планов на случай, если он станет африканским диктатором, разумеется.
   Ксанти сказала, что совершенно со всем этим согласна - вообще. Но в ряде случаев согласиться она не может.
   Во-первых, она ничего не покупает в кредит.
   Во-вторых, обществу было бы не лишне немного разбираться в такой распространенной вещи, как автомобиль. Например знать, что чем меньше и легче автомобиль, тем он опаснее - при прочих равных. Что почти в любом джипе можно выключить полный привод, если три капли бензина на километр, нужные, чтобы крутить второй мост, так невосполнимо разрушают окружающую среду. Что самый тяжелый джип на трассе меньше ее разрушает, чем стандартная машинка для городского клерка, стоящая в пробке по два часа в день. Что среднестатистический спорткар на высокой скорости тратит меньше бензина, чем мегасуперэкологичный "Приус", потому что маломощный двигатель последнего при этом работает на высоких оборотах, а мощный первого - на низких. Что с горной дороги в дождь или снег на неполноприводной тачке куда легче улететь вниз, чем на полноприводной - и очень неэкологично сломать при этом дерево, растущее ниже по склону, а то и несколько. И еще сотню фактов, не совпадающих с расхожими взглядами - но уж ладно, для начала хватит и этого.
   В-третьих, проехать тысячу километров за двенадцать часов удобно далеко не в каждой машине.
   В-четвертых, в такой поездке иногда нужно поспать хотя бы пару часов. Машина должна быть достаточно большой для того, чтобы в ней можно было спать не сидя в кресле, а в спальнике на полу.
   И главное: если однажды она разобьется на какой-нибудь угодной обществу консервной банке, экологично-экономичной и соответствующей ее социальному статусу, общество не подарит ей вторую жизнь.
   Дальше события развивались все в том же направлении.
   Крис обнаружил, что Ксанти скучает на светских тусовках, хотя и делает вид, что это не так. Еще он не понимал, почему иногда, в каком-нибудь месте на дороге, она останавливается на обочине, выходит из машины и стоит, ничего не делая, по пять или десять минут. Поначалу она звала его присоединиться. Посмотреть тоже, как в долине под ними стоит маленький игрушечный городок. Или как поднимается снизу море до горизонта, когда смотришь на него с дороги на высоком обрывистом берегу. Она улыбалась и говорила про то, какой здесь свет, или ветер, или ощущение пространства. Он кивал, но понятия не имел, что она имеет в виду, и довольно скоро она перестала показывать ему все это. Она говорила: тачку, которая едет перед нами, выпускали двадцать лет; ее дизайн делал такой-то, и с этого началось такое-то направление, характерное тем и этим. Или: вот это здание построено в стиле таком-то, наверное, ему столько-то лет. А он видел старую машину или старый дом, в которых не было ничего интересного. Он кивал, но она чувствовала, что ему не интересно, и вскоре перестала говорить о... да почти обо всем. Потому что просто не могла найти тему, которая вызывала бы у него интерес. Он сам старался найти такие темы, но тоже не мог. Его интересовало только то, что он может получить прямо сейчас или в недалеком будущем; остальное могло служить лишь темой светской беседы, никому не интересной по-настоящему, а Ксанти с ним таких бесед не вела. Конечно, у него были желания. Он хотел заниматься с ней сексом; хотел ездить на машине за столько-то денег; хотел жить в таком-то доме, в таком-то районе; хотел бывать в отелях не менее чем с четырьмя звездами. У него были желания, но о них как-то нечего было сказать.
   Он с раздражением думал: вот, такой-то сказал, что его девушке не нравится, когда он много говорит о машинах. С Ксанти можно было говорить о машинах часами - нет, об автомобилях, конечно - но он не любил этого делать. Казалось, они говорят о разных вещах. В их руках одни и те же автомобили оказывались способными становиться разными.
   Однажды на пустой извилистой дороге она предложила ему сесть за руль "Морриса" шестидесятых годов, чтобы почувствовать, какой этот руль информативный. Руль был довольно тяжелый, так как усилитель отсутствовал. Ничего особенного в этом Крис не нашел.
   - Нет-нет, - сказала она, - он не просто тяжелый. Он разный в зависимости от того, как повернуты колеса. Ты можешь не только видеть, но и чувствовать руками на руле, как автомобиль идет в поворот, насколько это ему легко или сложно, сколько надо довернуть, чтобы вписаться... Попробуй еще раз. Это очень интересное ощущение...
   Крис попробовал, но снова ничего не почувствовал. Ну да, руль был тяжелый по-разному. Но что в этом интересного? Зачем это чувствовать?
   Ксанти села на место, и погнала по извилистой дороге. Автомобиль летел, как по воздуху; даже как-то не верилось, что его колеса катятся по земле, проходя довольно крутые повороты. Ксанти рулила одной рукой, а другой переключала передачи - коробка, естественно, была механическая. В ее движениях было что-то завораживающее: рука, совершающая словно магические движения на баранке - просто для того, чтобы удерживать ее в частых поворотах, разумеется - слитность движений ног и второй руки на рычаге коробки, движущаяся в такт всем этим движениям картинка перед автомобилем... Скоро Ксанти начала улыбаться, как будто чувствовала что-то очень приятное. Крис смотрел на нее, и вдруг почувствовал что-то вроде короткого падения: он понял, что есть какая-то грань, через которую он никогда не перейдет, и не сможет быть с ней за этой гранью. Рядом с ним сидело совершенно другое существо; оно было наделено какими-то недоступными ему чувствами. Там, где для него был просто факт, для нее было ощущение. Здесь кончалось их общее и начиналось то, куда он не мог последовать за ней - а ведь именно там и был ее настоящий дом.
   Позже, когда они занимались сексом, он по-новому увидел этот процесс. До того дня он не анализировал то, что делала Ксанти во время занятия сексом. Сейчас он, наконец, догадался: она чувствовала что-то к нему и выражала это. Он же не чувствовал ничего, кроме возбуждения. Когда она заснула, он некоторое время думал об этом. И вот что получалось: она ошибается, но скоро перестанет ошибаться. Она поймет, что он не чувствует того же, что она - ничего, обращенного на партнера, а лишь свое собственное состояние. И только то, что она, видимо, влюблена в него, позволяет ей мириться с этой эмоциональной ассиметрией. Крис слабо представлял, что именно она чувствует; его увлечение было явно иной природы, скорее фактом, чем ощущением. Но он догадывался, что чувствующий человек не сможет долго увлекаться нечувствующим. Такой человек захочет найти такого же, как он сам.
   Он был прав, и вскоре она начала быстро отдаляться от него. Тем более быстро что, по-видимому, продолжала относиться к нему все так же, и хотела избавиться от этого отношения. И когда это стало происходить, ощущение невосполнимой потери появилось у него, и стало частью его жизни.
   Он понял вдруг, насколько неоднозначным может быть человек; понял, что личность - всего лишь мгновенный срез качеств человека, зависящий от обстоятельств; что один и тот же человек может быть почти кем угодно; что он может быть разным одновременно. Один Крис чувствовал, что теряет нечто ценное. Другой говорил, что теряется лишь беспокойство, и нужно восстановить покой, убрав источник этого беспокойства и сделав вид, что его и не было. Мир, состоящий в основном из фактов и почти лишенный эмоций, ничем не плох, говорил этот второй Крис. Возможно, в нем чего-то нет. Зато и потерь в нем меньше. Если вам все равно, найдется или нет потерявшаяся собака, вам не придется чистить после нее салон. Остаются только простые и очевидные истины. Четыре звезды лучше, чем три. Новая тачка лучше, чем старая... Немного мешала счастливая улыбка Ксанти, с которой она возвращалась из своего мира, того, в котором кроме фактов есть еще и ощущения; Крис никогда не видел такой улыбки у человека, сменившего старую тачку на новую. Второй Крис начинал говорить, что у этой Ксанти, наверное, не вполне устойчивая психика, если она придумывает какие-то несуществующие вещи. Но первый Крис, который и был главным, с пренебрежением гнал второго прочь. Он был реалистом, этот первый Крис, и не мог отмахнуться от того, в шаге от чего стоял сам. Он просто говорил себе: есть вещи, которых мне не дано. Может быть, мне повезло, что я узнал о них. Может - не повезло. Но я не буду унижать себя враньем, утверждая, будто их нет.
   И тогда, в какой-то момент, ему стало казаться что и он может прикоснуться к этому странному миру, где ощущений не меньше, чем фактов. Он подумал, что это тоскливое ощущение потери, что вызывало отдаление Ксанти, все-таки позволяет ему причислить себя к чувствующим. Он по-прежнему не мог почувствовать жалость к мокрой собаке, восторг от пространства или удовольствие от того, как старая тачка без усилителя руля проходит поворот. Но он все-таки мог почувствовать близость другого человека и потерю от того, что этой близости больше нет. Никогда, ни с кем он не чувствовал этого. Словно уходя, она оставила ему запакованную коробку с каким-то подарком, и он открыл ее, когда она уже ушла.
   Он почувствовал возмущение. Разве можно просто мириться с такими потерями? Разве он не может тоже пойти сейчас наверх, в отель, и сделать хоть что-то, чтобы вернуть ее? Он даже остановился, как будто всерьез собирался вернуться, и пойти в отель.
   Но возмущение его длилось всего несколько секунд. Нет, не может - потому, что это бесполезно. Если бы он думал, что может вернуть Ксанти, то шел бы сейчас к отелю. Именно так ведь и сделал этот русский - не раздумывал и не сомневался.
   Крис почувствовал, что очень устал - как будто это секундное возмущение лишило его почти всех сил. Что-то в нем говорило: не ходи, это бесполезно. Если тебе нужен повод не ходить, вот он: ты устал и не дойдешь. А лучше всего - не ищи поводов, а признай настоящую причину. Вы с ней разные; люди разные; люди живут в разных мирах; можно видеть и знать, но не иметь возможности получить.
   Он осторожно тронул машину и, стараясь даже на сантиметр не покидать колею, поехал вниз.
  
  
  
   В следующий час - полтора Конго прослушал целую лекцию о том, что с ним в может произойти по причине лавин, почему, и что с этим делать. Лекция прерывалась вопросами о координатах и максимально быстрыми переходами через участки, которые представлялись Ксанти опасными. Ксанти, похоже, все время вычисляла, где он сейчас находится - это можно было сделать, зная исходные координаты, время и примерную скорость его подъема. Скорость она определяла довольно точно. Перед опасным участком она ненадолго останавливала его, чтобы он мог отдохнуть перед спринтерским броском через все пребывающий снег. Это были очень тяжелые участки; Конго был уверен, что только регулярная качалка и беготня по дороге на работу помогала ему не застревать на них. Было очевидно, что нетренированный человек затратил бы на подъем несколько часов. Снег становился глубже на глазах; все это куда больше походило на какой-то странный сон, чем на реальность.
   Было довольно шумно из-за ветра, и большую часть времени он слушал Ксанти, но однажды ему показалось, что он слышит такой же шум, как в первый раз, у лавинного завала. Звук был далекий и слабый, и Конго не стал говорить Ксанти об этом звуке.
   Когда до отеля оставалось около километра, начался долгий заметный подъем, и тут Конго почувствовал, что человек может устать настолько, что не способен тронуться с места. Снег оставался рыхлым, но двигаться в нем стало почти невозможно. Колеи почти замело. Конго останавливался через каждые несколько метров. Он был совершенно мокрым от пота. В таком состоянии было даже приятно, что похолодало, и довольно сильный ветер постоянно обдувает его плотным снежным потоком. Здесь было практически безопасно - прямо над ним находился отель, который, казалось, был хорошо защищен. Но такое могло случиться и на опасном участке - и тогда человек оказался бы приделанным к нему почти так же прочно, как муха - к клейкой ленте. Ксанти уже ничего ему не говорила, только спрашивала иногда что-нибудь - видна ли колея, ни становится ли сильнее или слабее снег, ни показались ли огни отеля... Кажется, она просто поддерживала контакт с ним. В какой-то момент, когда стало ясно, что он сильно затормозился, она сказала:
   - Я могу выйти навстречу, сделать тропинку в снегу. Тебе сразу станет легче идти. Это важно - идешь ты по свежему снегу, или по тропе через него, по которой дважды кто-то прошел.
   Он, разумеется, отказался. Сложно было придумать, что реально могло с ним случится в нескольких сотнях метров от отеля, на защищенной от лавин территории. Конечно, он был бы рад, если бы идти стало легче. Наверное, Ксанти не составит труда пройти эти несколько сотен метров туда и обратно - он помнил, как она так и излучала энергию во время каталки. Но он хотел одержать чистую победу.
   Наконец, через плотную снежную сетку показалось светлое пятно - прожекторы, освещающие стоянку. Конго прикинул, с какой стороны от стоянки находится отель, и вскоре рассмотрел едва видимые силуэты освещенных окон. Конго удивился - как они близко, как сильно снег задерживает свет. Он направился в дверям, расположение которых помнил, и тут его окликнули, и перед ним появился еще один источник света - от ручного фонаря.
   В следующий момент из снега появилась Ксанти.
   - С прибытием, - она улыбалась среди подсвеченных фонарем, прожекторами и окнами снежинок, и Конго, не смотря на почти парализующую усталость, тоже стал улыбаться; сейчас ему казалось, что счастливо завершилось занятное приключение. Он забыл одиночество в темноте и шум лавин, и слова Ксанти о том, что это может стать его последней прогулкой. Ничего этого не было; все вокруг было хорошо.
   Улыбаясь, стряхивая с одежды снег, они ввалились в фойе отеля.
   - Сильно устал?
   Конго кивнул:
   - Честно говоря, да. И... очень жарко...
   Ксанти засмеялась:
   - Это хорошо известно тем, кто занимается некоторыми зимними видами спорта. Например, тасканием лыж и рюкзака с ботинками в полном комплекте одежки для каталки. Кататься не очень жарко, иногда бывает даже холодно... Но в целом зима - довольно теплое время года... Ты будешь обедать? Или, наверное, ужинать?
   - Да, хорошо бы. Надо только влезть под душ и переодеться.
   - Тогда влезай и приходи в столовку.
   Когда Конго пришел туда, Ксанти сидела за столиком в стороне от неизменной кучи водителей, но делала то же, что и они - смотрела телевизор.
   Конго подошел.
   Она сказала:
   - Сообщу, чтобы ты был в курсе. Я сейчас позвонила в местную горноспасательную службу и сказала, что человек, оставивший записку в машине, стоящей в таком-то месте, благополучно добрался до отеля. Ведь когда дорогу начнут расчищать, машину найдут. Следует избавить людей от лишнего труда, а нас - от недоразумений...
   За обедом и после него они смотрели телевизор, стараясь узнать что-нибудь новое о снегопаде; Ксанти переводила и комментировала.
   Никогда еще Конго не смотрел телевизор так долго и с таким интересом.
  
  
  
   Уже засыпая, он увидел себя вместе с Ксанти среди освещенного прожекторами снега на стоянке. Она обещала сказать - когда-то потом - почему не поехала вниз первым рейсом, который стал единственным.
   - Ты не спишь? - спросил он.
   - Нет. Но собиралась.
   - Слушай - почему ты не поехала вниз? Ты сказала, что расскажешь...
   Несколько секунд она молчала, потом отодвинулась от него так, что они уже не соприкасались друг с другом, и сказала:
   - Это может тебе не понравится.
   - Тем более важно узнать, - Конго был несколько удивлен.
   - Я хотела выяснить, кто из вас двоих захочет вернуться сюда, если это будет не просто. При такой интенсивности снегопада вероятность того, что вы смогли бы вернуться в отель без проблем, стремилась к нулю. Потому что на таком расстоянии, как от города до отеля, должны были сойти такие лавины, через которые не проехать. Я была почти уверена, что Крис не пойдет. И что после этого он не станет больше звонить мне, потому что я стала свидетелем его страха. Но еще больше мне хотелось, чтобы ты решил пойти. Я надеялась, что мне удастся отговорить тебя... и наверное, эта надежда была самообманом. Я искренне отговаривала тебя идти, но была рада, что ты не согласился. Я не должна была хотеть твоего возвращения, потому что возвращаться было опасно. И в то же время я этого хотела. Очень хотела... надеюсь, что это "очень" оправдывает меня... И еще что-то подсказывает мне, что этот риск был оправдан. Но я не могу объяснить точно, чем именно - ни тебе, ни себе. Единственное объяснение, которое приходит мне в голову - это что-то вроде инстинкта отбора. Люди прячутся за свои деньги, свое положение, имидж, болтовню... Как понять, кто они? Как проверить, могут ли они что-то без этого? Если не проверять, останутся одни... одни Крисы. Симпатичные, удобные, идеально отформатированные под общепринятые нормы и всегда готовые отступить... Что скажешь?
   - Я польщен.
   Она усмехнулась:
   - И только? Не обижен и не возмущаешься?
   - Нет. Ты мне для этого слишком нравишься. И еще...
   Он непроизвольно замолчал, обдумывая то, что пришло вдруг в голову.
   - Что? - спросила она.
   - Я подумал, что признаю за тобой право на отбор. Вернее, обязанность.
   - Как средство от глобальной крисизации?
   - Да. Я не хочу, чтобы моя гелфренд говорила мне что-то вроде: уступи боссу, потому что он может сделать так, что у тебя будет меньше денег, и ты должен бояться этого. Я не хочу, чтобы женщины требовали, чтобы я боялся. Я сам знаю, чего человек должен бояться. Босс, который может недоплатить, к этим вещам не относится.
   Несколько секунд она молчала, потом глубоко вздохнула, и сказала:
   - Хорошо. Больше я так делать не буду. И предлагаю завершить этот разговор, и не возвращаться к нему без явной необходимости.
   Конго кивнул в темноте.
   - Согласен.
   - Тогда предлагаю спать, - она передвинулась так, чтобы снова касаться его.
   Через несколько секунд после этого он уже спал - словно сделал последнее, что хотел в этот день, и позволил усталости выключить себя.
  
  
  
   Он проснулся под утро, верно, по привычке, сложенной с разницей во времени, и сразу понял, что ему не хочется спать. Ксанти спала впритирку к нему; их было проще обвести единым контуром, чем представить по отдельности. Она спала очень крепко - отсоединяясь от нее, он смог ее не разбудить. При свете фонаря за окном он написал на листе из блокнота, что скоро придет, оделся, взял телефон и осторожно выбрался в коридор.
   Он подумал: скоро настанет серое утро, в которое некуда будет ехать - хорошо бы достать шампанского или вина; в выпивании поутру есть что-то утрированно-отпускное.
   В столовке по-прежнему сидели телезрители, хотя ряды их и поредели. Конго окинул взглядом помещение, но не обнаружил никаких признаков спиртного. Следующий шаг вел к хозяину заведения - выяснить, есть ли оно здесь вообще.
   На столе в фойе по-прежнему лежала все та же записка с телефоном и номером комнаты. Время возможного обращения по-прежнему указано не было.
   Конго нашел эту комнату; за дверью, не смотря на поздний час, негромко болтал телевизор. Конго послушал, и постучал.
   Через короткое время дверь отворилась; на поргое явился ожидаемый господин.
   Не найдется ли у почтенного господина чего-нибудь выпить?
   Едва задав этот вопрос, Конго понял, что попал по адресу - чувак был навеселе. Настолько не сильно, что в России об этом не сказали бы "пьян". За спиной хозяина в перспективе виднелся стол с явно винной бутылкой посередине. Казалось, удача была близка.
   Однако, надежды Конго не вполне оправдались.
   У чувака было пиво и что-то крепкое, и все это он и предложил, но Конго хотел вина или шампанского, а в этом ему было отказано. Сразу став хреново понимать английский, почтенный хозяин заявил, что вино у него только то, что стоит на столе.
   Конго, разумеется, не отступил. Он сказал, что готов заплатить хорошо - может быть, чувак все же поищет? Нет, не поищет - потому как искать нечего.
   Конго собирался было уйти, но тут вид на хозяйские апартаменты, открывающийся от двери, навел его на некий план.
   Комната явно предназначалась не для постоянного проживания, а для отдыха тех, кто дежурил в отеле. Она была совсем небольшой и все в ней было доступно единому взгляду. В частности - холодильник и полка над мойкой, в которых только и могли находиться продукты - и вино в том числе. В винодельческих странах пьют вино; прямо скажем, именно так и должно быть. Вы предлагаете поверить, что кроме виски и пива у ее жителя может быть только одна бутылка вина?
   Конго еще раз прикинул, как расположены относительно двери холодильник и полка, и откланялся.
  
  
  
   Минут через двадцать он нашел щиток с автоматическими выключателями, и вырубил в отеле все электричество, которое выключалось с этого щитка. Выключалось довольно много. Самое главное - выключился телевизор в столовке, и возмущенная делегация потянулась сперва к столу в фойе, а потом и к хозяину; впрочем, он уже сам спешил ей навстречу.
   Пока он спешил, Конго поднялся к его двери с намерением в темноте, пользуясь воспоминаниями о расположении мебели, залезть в холодильник и шкафчики и поискать там вино. Взамен он планировал оставить деньги из расчета пятьдесят евро за бутылку - вполне достаточно, по его мнению. На случай наличия камер, в том числе инфракрасных с автономным питанием - вдруг хозяин параноик? - Конго взял с собой вязаную шапку и шарф, которым можно замотать лицо. Хозяин не мог оказаться в своих апартаментах в ту же секунду, как приведет в порядок щиток. Когда появится свет, у Конго не может не остаться несколько секунд на отступление. Разумеется, порядок этого отступления был продуман заранее исходя из того, чтобы не встретится с возвращающимся хозяином...
   Конго добрался до хозяйских апартаментов и готов уже был привести свой план в действие, но его остановила открытая дверь. Уходя, хозяин не только не запер ее, но даже не проследил, чтобы она закрылась полностью.
   Это было как негромкое, но явственное откровение.
   Хозяин ушел неизвестно насколько, но не запер за собой дверь. Он не ожидал, не смотря на темноту в здании, что кто-то может к нему залезть. Видимо, это ему и в голову не пришло, потому что запереть дверь - дело на несколько секунд. Этот человек жил среди людей, которые не лазают в чужие дома, даже если никто не видит, а дверь не заперта. А вот он, Конго, к таким людям не относится. От него надо запирать двери.
   Его охватило отвращение. Не стыд, а именно отвращение. Гопота из фавелос, где все всегда хапают все, что плохо лежит. И даже считают, что это правильно, практично, и вообще - единственно возможный образ жизни. Человек, которому не место в мире, где не тырят мелочь из карманов...
   Он повернулся и быстро, но стараясь не шуметь, пошел в свою комнату.
  
  
  
   Утром их разбудил звук явно не автомобильных двигателей.
   Ксанти очнулась первая, поспешно выбралась из-под одеяла и подошла к окну.
   Конго последовал за ней.
   В той стороне, где за снегом должно было быть шоссе, виднелся довольно яркий источник света. С минуту они молча наблюдали за этим светом. Наконец, глазам их предстали два трактора и идущий за ними бульдозер. Тракторы выбрасывали в сторону фонтаны снега.
   - Роторы, - сказала Ксанти, и посмотрела на Конго, - какого хрена, а?
   - Тебе это не нравится?
   Ксанти пожала плечами:
   - Мне это непонятно. Эту дорогу нельзя чистить сейчас. Я неплохо изучила ее по карте лавинной опасности. Выше отеля куча лавиноопасных склонов, на которых почти нет защиты. И лавины с этих склонов никто не спускал.
   - Почему ты так думаешь?
   - Чтобы их спустить, надо проехать мимо этого отеля. Но следов, как видишь, нет. Вертолеты сейчас не летают. Теоретически возможно, что лавинщики проехали с другой стороны перевала. Но это маловероятно, потому что за перевалом другой административный район и другое подразделение лавинной службы. И работы у них, судя по карте, не меньше, чем здесь.
   Еще с минуту они следили, как машины проследовали мимо отеля. Потом колонна удивительно быстро исчезла за снегом.
   Ксанти сказала:
   - Пора пойти посмотреть телевизор. И порыться на местных сайтах. Мне все сильнее кажется, что здесь есть что-то, чего мы не знаем. И это "что-то" - какое-то дерьмо.
  
  
  
   Телевизор за минувшую ночь существенно изменился. В нем стало куда больше плохих новостей, и куда меньше разговоров о том, что возникающие проблемы решают и почти что решили. Вероятно, проблемы приняли такой характер, что "почти решили" стало выглядеть глупо, и их перевели в категорию превосходящих человеческие возможности. В кадрах иногда появлялись роторы и бульдозеры, но их почти вытеснили зрелища засыпанного и залитого. О прогнозах говорили мало и неопределенно.
   Ксанти принесла ноутбук - интернет был доступен только в столовке - и стала просматривать сайты, на которых могла быть информация по данному региону. Языка этих сайтов Конго не понимал, и потому рассматривал картинки, да слушал пояснения Ксанти.
   Поиски информации заняли около часа. Они не дали ничего интересного, за исключением карты закрытых и открытых дорог. Интересно в ней было то, что дорога через перевал, возле которого стоял их отель, считалась закрытой. Они обновляли эту карту несколько раз в течение двух часов - дорога оставалось закрытой по-прежнему.
   - За два часа роторы должны были добраться до перевала, - сказала Ксанти, - а за перевалом, если помнишь, начинается другой административный район, у которого своя дорожная служба. То есть, шоссе должны чистить с двух сторон. Совсем не сложно рассчитать время так, чтобы роторы с разных сторон вышли на перевал примерно одновременно. Так надо сделать, потому что расчищенная часть засыпается снегом, пока расчищают остальное, и не имеет смысла использовать одну пару роторов для расчистки длинного участка.
   - Ротор, наверное, может сломаться.
   - Их два. Чтобы сделать дорогу в один ряд, хватит одного. Глупо прекращать работу из-за поломки одного ротора из двух, потому что, пока его починят, всю дорогу придется чистить заново. Глупо посылать один ротор, потому что он может сломаться, и сделанная работа может пропасть впустую. Впрочем... можно позвонить в местную дорожную полицию.
   Телефон таковой нашли без труда, но дозвониться оказалось очень сложно - телефоны все время были заняты. Когда кто-то, наконец, ответил, он смог сообщить только то, что и так было известно из ранее найденной карты. О том, как идет расчистка шоссе от отеля до перевала, ответивший не знал. Он не знал даже, что таковая ведется. Но он сообщил телефон дорожной службы. Еще он посоветовал по возможности не выезжать ни на какие горные дороги вообще.
   В дорожную службу тоже пришлось дозваниваться с трудом. И там тоже не знали, как идет расчистка этого участка. И тоже советовали не выезжать никуда, особенно в горы.
   - Разумный совет, - сказала на это Ксанти, - я бы не рискнула уехать сейчас вниз по нашей дороге, хоть она и расчищена.
   Прошел еще час. Дорога числилось закрытой, никто по ней не поднимался.
   Но в конце концов посетители столовки увидели в окнах, выходящих на дорогу, яркий свет.
  
  
  
   Свет притащил за собой звук двигателя, а потом звук приблизился и можно было увидеть, как некая машина, напоминающая фургон на гусеницах, остановилась у подъезда отеля.
   В следующую минуту все в отеле разом изменилось.
   Из фойе послышались голоса. Через полминуты в столовку вошли хозяин отеля и трое мужиков, одетых в одинаковые яркие куртки. Едва глянув на них, Ксанти повернулась к Конго:
   - Конго - это спасатели...
   Один из них начал что-то говорить, обращаясь ко всем сразу; кто-то тут же выключил звук в телевизоре. Ксанти сказала:
   - Этот человек говорит, что они из местной горноспасательной службы, и хотят узнать любую информацию о роторах, которые прошли мимо отеля наверх. Эти роторы не встретились с роторами с другой стороны перевала. С водителями роторов нет связи. Они спешат, и просят быстро рассказать, если есть информация о них...
   Несколько человек стали что-то говорить; один из спасателей начал писать что-то в блокноте.
   Ксанти сказала:
   - Все говорят, что видели, как роторы прошли мимо, не останавливаясь. Никто не заметил ничего необычного. Несколько человек довольно точно назвали время. Так что, я думаю, мы можем не повторять то же самое...
   Потом один из присутствующих спросил спасателей о чем-то, и те ответили; Ксанти перевела:
   - Водитель грузовика спрашивает, когда откроют дорогу наверх. Ему отвечают, что это неизвестно, и если с роторами случилось что-то серьезное - это буквальный перевод - то откроют нескоро. Тогда водитель спросил, можно ли ехать вниз. Спасатель ответил, что физически можно, но официально дорога пока закрыта, так как нет документа от лавинной службы о том, что она безопасна.
   Потом Конго услышал свое имя.
   Ксанти подняла брови с утрированным удивлением, и перевела:
   - Он спрашивает, есть ли здесь человек, которого так зовут. Тебе лучше поговорить с ним.
   - Конечно.
   Ксанти подняла руку, и громко что-то сказала.
   Один из спасателей кивнул ей в ответ и быстро прошел к их столику.
   - Господин Иванов может ответить на наши вопросы? - перевела Ксанти обращенные к Конго слова.
   Конго кивнул.
   Человек что-то сказал.
   - Ему интересно, - сказала Ксанти, - запомнил ли ты по дороге в отель, где были следы лавин и как они выглядели.
   Конго кивнул:
   - Скажи им координаты, которые я говорил. А я скажу, как это выглядело.
   - Точно, - Ксанти взяла блокнот, который все время носила с собой, и сказала что-то спасателю; потом перевела Конго, - я предложила ему дать нам карту. Я хорошо помню эти места на карте...
   Спасатель кивнул - вид у него был довольный - и крикнул что-то кому-то через столовку. Подошел второй, доставая на ходу карту.
   В течение нескольких минут на карте появились отмеченные места виденных Конго лавин, а в блокноте спасателей - время их наблюдения и толщина лавинного снега на шоссе.
   Потом один из спасателей сказал что-то Ксанти, она хмыкнула, ответила, и спасатели заулыбались; впрочем, улыбки их тотчас исчезли.
   - Они спросили, зачем ты вообще пошел в отель. Я сказала - мой бойфренд не может заснуть, не пообщавшись со мной...
   Спасатель снова что-то сказал.
   - Он сказал, что наша операция была отлично организована, гм... ладно, спасибо... но это самый неожиданный поступок в горах, который он знает. Он просит меня не оставлять тебя одного, если дело идет к ночи...
   Конго хмыкнул; он был крайне польщен и доволен.
   - Еще он благодарит нас за толковую информацию. И еще раз призывает быть очень осторожными. Он говорит - только нам и совершенно неофициально - что никто здесь не рассчитывал на такой снегопад, и можно ждать всего, чего угодно... Да, сейчас мы попробуем узнать про тачку, которая свалила вчера...
   Она обменялась со спасателем несколькими фразами. Потом повернулась к Конго:
   - Тачка застряла где-то внизу. Ее пассажиров эвакуировали на вездеходе.
   Она сказала что-то спасателям; те сказали что-то в ответ; она подвинула им блокнот и ручку. Один из спасателей написал в блокноте два мобильных телефона.
   - Визитки и тебя еще не кончились? Они хотят наши телефоны.
   Конго достал визитку, написал на ней номер Ксанти - он сразу выучил его наизусть - и протянул одному из спасателей.
   Потом оба спасателя поспешно поднялись, обменялись рукопожатиями с Ксанти и Конго, и пошли к выходу; третий ушел раньше.
   Не прошло и минуты, как вездеход тронулся, и быстро скрылся из вида.
   Конго отвернулся от окна, и увидел стоящего в дверях хозяина отеля. Сперва ему показалось, что тот рассматривает его. Но в следующий момент он понял, что хозяина интересует вовсе не равнинный лох, путешествующий по горам в снегопад. Его интересовала Ксанти; по крайней мере, он смотрел на нее, и смотрел весьма увлеченно.
  
  
  
   - Они пообещали позвонить мне, когда узнают что-нибудь про роторы, - сказала Ксанти, - похоже, мы снискали их расположение.
   - Давай все-таки попробуем определить, насколько безопасно в отеле сейчас, - сказал Конго, - да, здесь есть защита. Но насколько она надежна в такой снегопад?
   - Хорошо. Давай еще раз определим высоту выпавшего снега, и заодно посмотрим еще кое-что.
   Они оделись, и вышли наружу.
   Снег продолжал идти, кажется, безо всяких перемен. Возможно, он был чуть сильнее или чуть слабее, но определить это было невозможно. Глубина уже выпавшего снега показалась Конго совершенно нереальной - он никогда не видел ничего подобного. Идти было нелегко. Все вчерашние следы исчезли.
   Конго показал, где он измерял высоту снега. Примерные расчеты показали, что снег идет с той же интенсивностью, как и в первые часы шторма.
   - Теперь я хочу посмотреть, как отель ориентирован по отношению к направлениям, откуда могут прийти лавины, - сказала Ксанти, - я видела одну старую церковь в Альпах, которая стоит в лавиноопасном месте. Церковь узкая и длинная. И она стоит узкой частью к направлению, с которого может прийти максимально сильная лавина. А смотрящая на лавину стена не прямая, а сделана в виде двух сходящихся стен - как нос корабля. А церковь в целом - как корабль, который стоит носом к волнам. Понимаешь, зачем?
   - Так меньше шансов, что лавина эту церковь снесет?
   - Да. Я заметила, что отель тоже узкий и длинный, и та его стена, которая смотрит на склоны сверху, сделана таким же образом. Может быть, мы узнаем, какое направление считали самым опасным те, кто строил отель...
   Минут двадцать они возились, определяя по навигатору координаты точек на линиях, являющихся продолжением стен отеля. Такая работа тем точнее, чем дальше от отеля можно отойти. Сейчас видимость не превышала двадцати метров, и им приходилось фиксировать линии продолжения стен перчатками, положенными на снег.
   В комнате Ксанти перенесла результаты их измерений на скопированную с экрана ноутбука карту, и некоторое время рассматривала то, что получилось.
   - Интересно, - сказала она, - отель стоит углом к направлению, от лавин с которого его защищает вот эта естественного происхождения впадина. Понятно, что лавины с этого направления попадают в нее, и никакого вреда отелю причинить не могут. Я, конечно, не считала сейчас в уме объемы лавин и этой ямы для их поимки, но на первый взгляд кажется, что яма больше. Даже с учетом того, что она частично заполнена снегом.
   - Я могу прикинуть эти объемы.
   - Как?
   Конго усмехнулся:
   - Свою конторскую работу я давно наладил, и делать мне на ней особенно нечего. Иногда мне удается придумать повод свалить из офиса, а иногда - нет. В последнем случае я стараюсь узнать что-то новое с помощью интернета. Однажды я скачал и освоил программу для определения объема земляных работ. Дачный участок моих предков имеет довольно сложную форму рельефа, и я давно думал - сколько машин земли надо купить, чтобы она стала попроще... Объем ямы вычислить легко. Ты знаешь, как вычислить объем той или иной лавины?
   Ксанти кивнула:
   - Если не очень точно - то да. По топографическому плану можно прикинуть площадь лавиносбора - площадки, с которой сойдет снег при образовании лавины. Остается определить толщину снега. Сколько его выпало в здешних краях за зиму, я примерно знаю. Но снег лежит не ровным слоем. Его переносит ветер, он где-то скапливается, откуда-то выдувается... Это можно прикинуть только очень примерно, зная рельеф. И площадь лавиносборов нельзя определить по карте однозначно. Точность будет от вдвое больше до вдвое меньше.
   - Не важно. Сделаем три модели - минимум, максимум и середина. Толщина свежевыпавшего снега нам известна. Скорость, с которой он выпадает - тоже. Можно посчитать, сколько и как быстро свежего снега собирает яма.
   - В яме может быть лавинный снег...
   - ...С тех же самых лавиносборов. Его легко посчитать. Две модели: он весь сошел в яму и он не сходил туда вообще. Эти объемы просто добавляются к предыдущим моделям...
   Все это выглядело несложно, и они начали считать вышеизложенное на двух ноутбуках. Но прежде чем работа была завершена, Ксанти отвлек телефон.
   Она ответила, и заговорила на языке, с которого переводила разговор со спасателями. Вид у нее был напряженный. Разговор продлился меньше минуты; как понял Конго, собеседник закончил его сам.
   Ксанти посмотрела на Конго:
   - Спасатели нашли на дороге снег от большой лавины, до которого доходит расчищенный участок. За завалом дорогу не чистили. Роторов и бульдозера не видно. Скорее всего, они лежат ниже по склону в лавинном снегу. Спасатели начали спуск по лавинному снегу. В принципе, водители могут быть живы, потому что их защищают кабины тракторов. Но надо спешить, потому что снег не позволяет людям в кабинах получить доступ к свежему воздуху. Кроме того, стекла кабин могут быть разбиты, и объем воздуха будет еще меньше, так как в кабины проникнет снег. Так что следующую информацию мы получим нескоро - спасателям не до нас.
   - Можно предположить, что перевал останется непроезжим до конца снегопада, - сказал Конго, - после такого происшествия другие роторы не пошлют точно. А если попробуют, согласится только ненормальный. Может быть, мы должны сообщить эту информацию другим людям в отеле? Она не секретная, полагаю?
   Ксанти отрицательно покачала головой:
   - Не думаю, что секретная. В любом случае нас не просили ее не разглашать. Хотя, полагаю, нам не стоит называть источник. Если такой вопрос возникнет, я скажу, что не поняла по голосу, кто именно звонил. Скажу - мы были снаружи, когда он звонил, я слышала очень плохо из-за ветра... Не стоит подставлять людей, которые сделали нам одолжение.
   - Почему "подставлять"?
   - Чистить дорогу, не спустив лавины, в такую погоду не стоит. Мы не знаем, почему ее чистили. Возможно, это какое-то нарушение. Возможно, кто-то попробует представить дело в несколько ином свете, а наш информатор ему помешает... Но я согласна - люди в отеле должны знать, что произошло. Это важная информация для того, чтобы решить, что им делать. Сейчас еще можно попробовать спустится вниз, но продлится это недолго.
   - Давай досчитаем сначала объемы. Для принятия решения неплохо хотя бы примерно знать, какие проблемы могут возникнуть в отеле...
   Ксанти молча кивнула, и вернулась к ноутбуку.
   Результат расчетов показал, что впадина может быть засыпана в этот снегопад. Это может произойти в срок от суток до трех - минимальная и максимальная модель соответственно. Расчеты также показали, что ни в один типичный для этих мест снегопад впадину не засыпает - ни снегом, ни сошедшими через нее лавинами.
   - Я знаю одного человека, который занимается лавинами профессионально, - сказала Ксанти, - могу попросить его проверить, нет ли у нас какой-нибудь ошибки. Не уверена, что он сможет сделать это прямо сейчас. Посему наше сообщение для местной публики едва ли стоит откладывать. Я скажу, что расчеты можно проверить, но к этому моменту дорога вниз может стать непроезжей.
   - Хорошо, - Конго поднялся, - тогда пошли.
   - Я зайду к хозяину этого заведения, - сказала Ксанти, - и предложу собрать людей в столовке. Так что можешь взять с собой ноутбук и занимать лучшие места...
  
  
  
   Она постучала в хозяйскую дверь; через самое короткое время перед ней предстал хозяин отеля.
   - Добрый день...
   - О, добрый день, мисс! - хозяин приветливо, но несколько искусственно улыбнулся, - чем могу быть полезен?
   Улыбаться Ксанти не хотелось.
   - Вы ведь знаете, что пропали роторы, которые пошли наверх?
   Хозяин сразу сделался серьезным:
   - Да. Что-то случилось еще?
   - Мне звонил кто-то из спасателей, которые были здесь недавно... я дала свой телефон и попросила сообщить что-нибудь о возможности расчистить дорогу, если это станет известно. Он сказал, что роторы попали в лавину. Их пока не нашли, но начали спускаться к ним... Мы - я и мистер Иванов - считаем, что это должны знать люди, которые здесь сейчас находятся. Я прошу вас собрать их в столовой - я расскажу, что стало известно, а вы переведете. Согласны?
   Хозяин помедлил секунду, потом сказал:
   - Мне они тоже об этом звонили. Я их всех хорошо знаю... Вы уверены, что надо сообщать это?
   - Конечно. А что?
   Хозяин качнул головой жестом ни то отрицания, ни то сомнения.
   - Нет, я не возражаю. Тем более, что если вы захотите, то обойдетесь и без меня... Но... что будет дальше? Что этим людям делать с этой информацией? Что им делать?
   Он смотрел на нее с таким выражением, словно почти осуждал за опрометчивый поступок.
   - Я должна решать, что им делать? - она была несколько удивлена такой постановкой вопроса.
   - Нет, мисс. Я хотел сказать не это. Из вашего сообщения станет ясно, что перевал не откроют раньше конца снегопада. Большая часть грузовиков, которая стоит здесь сейчас, поднялась сюда из долины только потому, что водители надеялись пройти перевал. Им сказали, что это возможно. Но перевал так и не открыли. Я говорил с водителями, это они мне так рассказали... Ни один человек не хочет сидеть здесь в такую погоду. Водители, которые часто ездят через горы, обычно знают про лавины. Теперь в лавину попадают роторы... Кто-нибудь может запаниковать, и поехать вниз. Но в такой снег это опасно.
   - Опасней, чем оставаться здесь?
   Взгляд хозяина на секунду изменился, и она это заметила; образование, которое она получила, включало умение наблюдать за людьми.
   - Полагаю, что да...
   Она посмотрела на него, изобразив сомнение:
   - Вы уверены?
   Его взгляд слегка сдвинулся в сторону:
   - Да, мисс...
   Он начал изображать улыбку, и Ксанти почувствовала приступ внезапной злобы:
   - Я сегодня что, в блондинку покрашена...
   Он посмотрел на нее с секундным недоумением, потом хотел что-то сказать, но она перебила его:
   - Два ротора расчищали вчера дорогу на закрытый перевал вместо того, чтобы работать в долине, где техники не хватает. Потом роторы посылают на перевал без лавинной подготовки. За вашим отелем находятся склоны, с которых не могут не сходить сильные лавины. На склонах много серьезной защиты. С одной стороны ее нет, потому что там отличная естественная защита - впадина. Но почему-то отель стоит так, как будто самые сильные лавины должны прийти именно с той стороны... Утром со стоянки исчез "Пежо 308" - на нем уехали ночью по еще не расчищенной дороге. Он застрял, его пассажиров вывезли на вездеходе. У них было мало шансов добраться до города, но они все-таки уехали. Почему? Отчего они хотели сбежать? Что вообще здесь происходит?
   Несколько секунд хозяин молчал, потом сказал:
   - Вы уверены, что не преувеличиваете сложность ситуации?
   Ксанти кивнула:
   - Уверена... Я не ищу никаких нарушений. Я частное лицо, и мне на них наплевать. Но я потратила некоторое время для того, чтобы оценить лавинную обстановку здесь. И она мне не нравится.
   - Вы что-то знаете на эту тему?
   - Столько, сколько должен знать сертифицированный специалист по лавинам. Хотя я и не работала никогда по этой специальности.
  Хозяин неопределенно качнул головой:
   - Вы бы раньше сказали... - он посмотрел на нее, - все это действительно так. Но это факты, не связанные друг с другом. Как вы понимаете, я не распоряжаюсь расчисткой дорог. В остальном... скажем так: сейчас я сам знаю меньше, чем хочу. Возможно, я что-то выясню. А возможно и нет.
   - Вы сможете собрать людей и перевести мое сообщение?
   Хозяин кивнул:
   - Да, смогу... И скажите мне ваш телефон. Возможно, у меня будет для вас интересная информация.
  
  
  
  Ксанти много выступала перед самыми разными людьми. Но, к счастью, до сих пор ей не приходилось сообщать кому-либо настолько плохие новости. Кроме того, у нее всегда были конкретные предложения. Сейчас предложений не было. Она ставила перед людьми вопрос, ответ на который не знала. Посему она несколько нервничала, хотя и старалась, разумеется, не подавать виду.
  Она предполагала, что будет дальше. Найдутся те, кто станет паниковать, кто захочет получить руководство, кто станет ее обвинять и кто вообще ничего не станет, словно ничего не случилось.
  Так оно и вышло.
  Несколько человек, похоже, только и ждали повода свалить вниз. У всех их были большие грузовики. За счет высоких колес и большого веса у этих машин было больше шансов проехать, чем у легковых и грузовиков поменьше. Эти люди говорили именно то, что говорил про них хозяин отеля: они поднялись сюда только для того, чтобы быстро пройти перевал. Если перевал откроют через двое или трое суток - значит, тогда они к нему и поднимутся. Когда идет снег, безопасно только там, где идет дождь...
  Еще несколько человек стали выражать сомнения - и тоже именно так, как предвидел хозяин: они не могли решить что им делать, и хотели, чтобы решил кто-то другой. Ксанти выглядела единственным специалистом; как ни странно водилам средних лет было обращаться за советом к юной леди, ничего иного не оставалась. Она медлила, решая, что лучше - отложить советы до выводов ее консультанта - которому она даже еще не звонила - или твердо сказать, что когда тот что-нибудь присоветует, дорогу завалит, и советы все равно станут бесполезны. Но ей помогли. Некто стал громко продвигать ту идею, что если роторы попали в лавину, то и всякий кретин, который выедет на дорогу, попадет в нее тоже. Этот человек сделал неопределенную ситуацию определенной: собравшиеся ехать не обратили на него внимания, а сомневающиеся решили остаться.
  Когда собрание завершилось, Ксанти сказала Конго:
  - Теперь надо откопать грузовики тех, кто хочет свалить. Работы там много. Ты пойдешь?
  Конго был несколько удивлен таким предложением. Конечно, ему не трудно помахать лопатой, даже приятно - сидеть на стуле ему надоело. Но Ксанти сказала об этом, как о само собой разумеющемся, и это было несколько неожиданно.
  - А ты?
  - Конечно. Только сперва позвоню о проверке наших расчетов... Тебя это удивляет?
  - Немного. Хотя я, конечно, тоже пойду...
  Ксанти пожала плечами:
  - Мы в горах... Возможно, это обстоятельство мало для кого важно. Но родители рассказывали мне, что в советские времена, если кто-то на турбазе пропадал в горах, его искали все, кто на этой турбазе тогда находился. А не только те, кто обязан был это делать... Сейчас это не так, и вообще многим будет непонятно, почему иногда надо делать то, что обычно делать не обязательно. Но есть люди, которым это понятно, и я хочу, чтобы они оставались при своем мнении. Чтобы не считали, что теперь уже всем все равно...
  Потом Ксанти пошла звонить своему лавинщику, а группа людей по количеству найденных в отеле лопат пошла откапывать грузовики. Конго тоже пошел. Пошел и хозяин, и пару раз Конго ловил его взгляд, но сделал вид, что ничего не заметил; совершенно незачем было общаться с ним. Потом пришла Ксанти, и тоже стала копать. Копали по очереди, часто сменяя друг друга, потому что из-за огромного количества снега работа эта оказалась довольно тяжелой. У хозяина был небольшой ротор, но убирать им такой высокий снег оказалось очень долго и неэффективно.
  Когда работу завершили, Ксанти отдала отъезжающим ключи от своей машины. Грузовики могли застрять, в сущности, где угодно. Это "где угодно" вполне могло оказаться лавиноопасным местом, и машины пришлось бы в нем бросить. Машина Ксанти стояла в безопасном месте. В ней можно было сидеть несколько суток - топлива в баке хватило бы на то, чтобы не мерзнуть. Еще Ксанти распечатала для них несколько экземпляров лавинной карты, и написала координаты начала и конца опасных участков. У водителей были навигаторы и они могли, как и Конго, проходить опасные участки быстро, а в безопасных отдыхать.
  Отъезжающие купили у хозяина кое-какой еды, воду в пластиковых бутылках, и уехали.
  
  
  
  Ближе к вечеру Ксанти и Конго валялись на койке в своей комнате, смотрели, как снежная сетка за окном становится все более темной и разговаривали.
  В какой-то момент Ксанти сказала:
  - Большинство людей, в сущности, не выбирают, как жить. Они просто делают то, что и все те, среди кого они родились и выросли. Но иногда бывает,что человек выбирает что-то совершенно другое. Почему ты решил, что не будешь жить так, как жили твои родители?
  - Потому, что я много знал. Много для своего возраста и социального положения, по крайней мере. Я знал, что жить можно очень по-разному. И хотеть можно разного.
  - Откуда?
  - Мои предки больше ста лет собирали книги. Прадед и дед. Мои родители их почти не читали. Зачем, когда они проходили литературу в школе? Они оба хорошо учились... Так что они знали все, что надо для выбора цели. Маман мечтала купить новую мебель. Этой мечте не суждено было сбыться... Отец в молодости мечтал купить машину. Этого тоже не вышло. Тогда они стали смотреть телевизор.
  - Смотреть что именно?
  - Телевизор. Ты приходишь домой, а делать там нечего. Поговорить не о чем, потому что мечтать, как оказалось, бесполезно, а в реале ничего интересного не произошло, и не ожидается. Но есть одно окошко в то, что происходит - телевизор. Стоит нажать кнопочку - и что-то начинает происходить. Наверное, даже интересно, что не знаешь заранее - что именно. Я посмотрел на них, и стал читать книги. Я хотел жить в реале, а не в телевизоре.
  - И что лучше всего помогло жить в реале?
  - Американская классика. Примерно от Джека Лондона до Стейнбека. О чем бы эти райтеры ни писали, подтекст один и тот же. Люди видели возможности, и постарались использовать их. Никаких придуманных идей - только это. Они вовремя мне попались - мне было тогда лет четырнадцать...
  С этого момента, лет с четырнадцати, Конго решил для себя, что он будет сам выбирать, где и как будет жить и что будет делать, потому что мир очень велик, и в нем слишком много возможностей, а люди, среди которых он живет, делают вид, что ничего этого нет.
  Заканчивая школу, он много говорил с родителями о своем желании заниматься бизнесом - шли девяностые годы и сказка, хотя и изрядно опошленная, творилась у него на глазах - но понимания не встречал. Ему говорили: не верь, это обман. Коммунисты уже объявляли однажды капитализм - в двадцатые годы, во времена НЭПа - а потом преследовали тех, кто поверил им и занялся бизнесом. Кто у власти сейчас? Коммунист Ельцин, кандидат в члены Политбюро. Ну да, коммунистов он разогнал вместе со всем СССР. Но коммунист Сталин не только разгонял, но и расстреливал других коммунистов многими тысячами, и ничего в принципе от этого не менялось. Это Россия - и дай только срок, все вернется на круги своя. Ни Америки, ни Европы здесь не получится. Делай так, как делает уже три поколения твоих предков. Окончи хороший институт и стань хорошим инженером. Полуграмотной шушеры с инженерскими дипломами много, а специалистов мало, и все время существования этой страны - если не расстреливали и не сажали - они жили не так уж и плохо. Конго слушал, вспоминал, как неплохо жили Генри Форд и Говард Хьюз, тоже бывшие неплохими инженерами, и понимал, что возражать бесполезно. Это даже не разница между поколениями, это разница между способами воспринимать мир, в результате чего единый объективный мир превращается во множество миров. И в одном взгляд ограничивают даже самые близкие стены, а в другом его не ограничивает даже горизонт.
  Тем не менее, заветы предков он исполнил старательно. К тому моменту, когда Конго окончил школу, первый пик того, что он называл для себя "взрывом сверхприбыли", уже миновал. Торговать всяким барахлом, имея минимум стартового капитала, имело смысл в начале девяностых, на еще не затоваренных рынках. Сейчас это было уже бесполезно. Потянулись сероватые годы между дефолтом и взрывом цен на нефть, и просто нечего было делать, кроме как поступить в пресловутый "хороший институт", и постараться использовать текущее время хоть с какой-то пользой. Конго решил, что специальность инженера-электронщика в ближайшие годы явно не устареет и много где нужна, и занялся ее получением.
  Потом нефть начала дорожать. Было очевидно, что это второй шанс, потому что российский рынок стал быстро расти. Но Конго был бедный студент, и родители его были бедные люди, и знакомых с деньгами у них не было. А кредит на не раскрученный бизнес, из которого еще неизвестно что выйдет, Конго брать не хотел. Да и подо что? Не под квартиру же, где он жил вместе с родителями, и не под дачку из ящичных досок, которая, тем не менее, тоже была не лишней...
  Он устроился на работу так называемым торговым представителем - менеджером по продажам, который не сидит в офисе, а катается по клиентам. Неплохой вариант для студента дневного отделения, если не считать того, что неопытный человек рискует не раз стать объектом кидалова, прежде чем найдет некидальную фирму. Конго кое-что зарабатывал, но о бизнесе на эти деньги и речи быть не могло. Он убедился в том, что предвидел и раньше: простой человек не может продать свое время дорого. И если он хочет заработать в десять раз больше, ему остается только работать восемьдесят часов в сутки.
  Самым очевидным выходом казалась карьера - стать начальником и продавать свое рабочее время дороже. Этим он и занялся, едва закончил институт - работа по специальности, да еще и без опыта, оплачивалась не так хорошо, как ему требовалось. Кроме того, он ведь хотел заниматься бизнесом, в самом доступном случае - торговлей; разумно и работать было в торговле. Но начальником становились те, кто и раньше был начальником. Выслуживаться же в некой конторе от исполнителя до начальника казалось ему чистым безумием: ведь не он определял, станет ли он начальником, или нет - а значит, это ему не годилось. Он сам должен был решать, кем будет.
  Он зарегистрировал некое ООО, завел печать, восстановил якобы после потери трудовую книжку и в этой второй трудовой книжке назначил сам себя сперва менеджером, а потом начальником отдела продаж - якобы, выслужился. С этой второй трудовой книжкой он продолжил поиск работы начальника. Руководство продажами - дело настолько примитивное, что нормальному человеку опыта в нем не надо. Надо понимать, как работает торговая фирма, как она делает деньги, да придумать подробный рассказ о том, как вы якобы это делали. К этому моменту Конго успел поработать в десятке контор, и знал много видов торгового бизнеса.
  Через весьма недолгое время - на растущем рынке работы много - он получил должность начальника отдела продаж в некой конторе, но оно оказалось полной туфтой. После второго такого же туфтяного места Конго сделал еще одну трудовую книжку, чтобы в ней не было частых смен места работы, и после немалых усилий нашел контору, показавшуюся ему достойной того, чтобы там задержаться. К этому моменту он на опыте понял, что капитализм, по крайней мере российский - это вовсе не место, где деньги управляют всем. Очень часто всем управляют психозы малообразованных, но излишне самоуверенных владельцев бизнеса. Разбогатеть и в девяностые, и в двухтысячные было просто, если удавалось достать хоть немного денег для этого. Конго вообще стал подозревать, что многие бизнесмены занялись своим бизнесом лишь потому, что по необразованности и тупости не смогли устроиться на высокооплачиваемую работу. Но дуракам нет счастья в жизни, и все эти тупые бизнесы, выросшие за счет естественного роста рынка, начинали сбоить и разваливаться, как только этот естественный рост прекращался. Придурки, владевшие ими, хотели продолжения халявы - чтобы и дальше просто выгребать лаве из кассы, а как оно там окажется - дело менеджеров и их начальников. Думать они не хотели. Признавать то, что халява была незаслуженной, а кончилась более чем заслуженно - тем более. Люди эти вызывали у Конго сильную неприязнь, но были его единственным источником дохода. Все это было хреново.
  Кроме того, в те времена он получил один неожиданный, хотя и вполне предсказуемый удар.
  Нанесла его вполне милая телка, каким-то образом вызвавшая у него сильные чувства и далеко идущие ожидания. Через пару лет после того, как он с ней познакомился, Конго уже не мог ответить себе на вопрос, что именно он в ней нашел. Скорее всего, он просто придумал ее такой, какой ему хотелось бы видеть свою партнершу. Но так или иначе, весь его труд за эти примерно два года пропал зря. Деньги были потрачены, время разошлось на какие-то развлекательные мероприятия, совершенно его не развлекавшие; хорошо еще, что дело не дошло ни до законного брака, ни до детей.
  Но хуже всего были не потраченные деньги, и не некоторое количество потерянного времени. Хуже всего был образ жизни, который превращал человека из бойца за лучшую жизнь в бедолагу, который зацепился шмотьем за трамвай. А трамвай поехал. И чувак волочится за ним, и не может освободится, потому что для того, чтобы отцепиться, ему надо встать, а чтобы встать, надо отцепиться. Из бойца в жертву - вот что самое главное... Потому что Конго всегда был уверен, что главное в человеке - быть бойцом, активной боевой единицей на своей войне.
  Как-то в школе на военной подготовке военрук рассказал своим ученикам такой прием: если вы хотите, чтобы вам подчинялись, потратьте всю энергию своих подчиненных на выживание. Ведь тогда у них не останется сил на сопротивление! Если это сделает противник - отлично. Если противника нет - пусть хоть метут ломом плац, хоть чистят зубной щеткой сортир - лишь бы все были все время усталыми, спешащими и боящимися каких-нибудь бед.
  Именно в такой ситуации Конго и оказался, связавшись со своей тогдашней подружкой.
  Конго давно заметил, что есть немаленькая категория телок, одержимых фобией проходящей жизнь. В самом тяжелом случае страх старости и смерти настигает их лет в тринадцать - четырнадцать. Ведь после школы надо идти на работу, и нельзя уже целыми днями болтать с подругами и делать ничего! У других смерть наступает после института, или после замужества, или после рождения детей, или после тридцатилетия. Наступление этих неизбежных событий отодвигают угрозу смерти еще ненадолго - скажем, на сорокалетие, и так далее. Но каждый раз смерть оказывается все так же близко! Человек с детства живет с ощущением, что жизнь завтра кончится. А потому будущее не существует, и все ресурсы надо потратить прямо сейчас. Если партнер думает о том, что будет через десять лет и тратит на это время и деньги, это очень плохо по отношению к ней - ведь через десять лет ее жизнь давно кончится! Если ему хочется жить лысым тридцатилетним - далее сорокалетним, далее пятидесятилетним - импотентом, то ей уж точно не хочется доживать до такого ужасного возраста! И если он такой эгоист, что строит план на время, когда ее уже не будет - все средства хороши, чтобы отнять у него все ресурсы прямо сейчас!
  А поскольку у Конго была и еще одна выжималка ресурсов - работодатель - двойной отжим привел к катастрофе.
  Он стал спать по четыре часа в сутки, потому что вечером надо было развлекаться, ночью трахаться, а днем работать. Думаете, спать четыре часа в сутки месяцами нельзя? Можно. Просто мозг переходит в другой режим работы. Он начинает отдыхать постоянно, хотя и частично; человек словно дремлет всегда, когда его не пинают под зад. Это и есть идеальное состояние для полного подчинения и невозможности изменить свою участь. Конго читал, что именно так в сталинские времена опытные следователи добивались того, что невиновные подписывают показания против себя: человек теряет контроль над своими желаниями и действиями, его мозг уже не может контролировать свою собственную работу, и поведение человека определяется исключительно внешним воздействием. Конго знал, что он не должен злить начальство и подружку - и это было единственным мотивом, которому он подчинялся. Его интеллектуальных способностей хватало только на его тупую повседневную работу, его память стала давать постоянные сбои. Сама его личность исчезла, потому что от постоянной усталости, спешки и страха что-то испортить у него исчезли свои желания. Зато страхи выросли до невероятных размеров! Усталость и спешка оказались именно той средой, в которой страх лучше всего захватывает подсознание - страх безотчетный, неосознаваемый и потому необоримый, страх всего...
   В какой-то момент Конго словно очнулся и понял, что участвует в самоуничтожении. Не потому, разумеется, что его подружка хотела ему зла. Просто она, видимо, не могла поддерживать в себе приличное настроение иначе, как тратя деньги и посещая стандартные развлекательные мероприятия. Казалось, в ее подсознании стояла программа, которая побуждала ее делать только это, и не замечать ничего иного. Порт для получения информации от окружающего мира в ее голове отсутствовал. Или, быть может, он и существовал, но принимал только одну информацию - о самых стандартных способах потратить деньги. А поскольку она была одержима фобией проходящей жизни, отсутствие завтра совершенно не пугало ее. Она с детства привыкла делать перед собой вид, что никакого завтра нет вообще.
  Это показалось Конго чем-то почти страшным, словно он вдруг обнаружил, что под видимостью человека в одной квартире с ним существует инопланетный монстр, с кислотой вместо крови и программой уничтожения человеческого рода в мозгу. Это было какое-то утрированное вырождение жизни. Очаровательная леди сумела сделать то, что никогда не удается антигероям боевиков - она уничтожила мир. И сделала это удивительно просто: сама не воспринимала его, и тратила все деньги и все время человека, связавшегося с ней, которые нужны были ему для восприятия этого самого мира.
  Второе, что пугало Конго не меньше - это его собственная участь. Какой там боец за лучшую жизнь! Просто машина для исполнения чужих желаний, лишенная воли, способности осознать происходящее и самой личности! Идеальный раб! Впрочем, еще не вполне идеальный. Конго помнил слова Ленина о том, что идеальный раб - это тот, кто оправдывает и приукрашивает свое рабство, а до этого состояния Конго еще не дошел. Для идеальности надо было уверить себя и начать уверять других в том, что это образ жизни есть не потеря личности и перспектив, а вполне нормальное состояние. Ведь он покупает вещи и развлечения, так чего еще надо? То, что однажды, когда он станет постарше, его в последний раз вышвырнут с руководящей работы и он отправится работать курьером в ожидании пенсии, он должен был забыть. И про то, что его так называемое потребление - это всего лишь кучка ненужных китайских вещей - тоже.
  Примерно тогда же произошло событие, которое Конго воспринял, как грозное знамение неминуемой катастрофы.
  Знамение приняло форму встречи.
  Этому человеку было тогда пятьдесят с небольшим - Конго узнал это из его резюме. Он окончил Высшее техническое училище, работал в неком московском техническом научно-исследовательском институте, а потом, с начала девяностых - в торговых компаниях. Через два года после начала своей торговой карьеры он уже руководил отделом. Еще пятнадцать лет он руководил отделами, а потом снова стал менеджером. Сейчас он пришел к Конго на собеседование для того, чтобы стать торговым представителем. Конго понимал, почему именно торговым, а не менеджером в офисе. Наверняка этот человек помогал кому-то деньгами, и менеджерских доходов на одном рабочем месте для этого не хватало. А торговый может работать по совместительству в двух местах. Конго посматривал на его лицо, высокий лоб с залысинами, внимательные глаза и странное, скверное чувство все росло и росло в нем.
  Этот человек окончил один из лучших институтов Союза и пятнадцать лет создавал бизнесы всякому ворью, накравшему для этого денег, а теперь хотел получить работу, которой брезговали почти все. Это был конец, крах, излет жизни, полная нищета и за эту нищету он должен был целыми днями крутится, как белка в колесе, угождая молодым карьеристам-уродам вдвое моложе него.
  Как это могло случиться?
  Да очень просто.
  Этот человек бросил карьеру инженера потому, что в те времена инженер на свою зарплату не мог купить приличной колбасы.
  Он остался без карьеры коммерческого босса потому, что крупные компании вытесняют мелкие и средние, потому что что такие бизнесы становятся малодоходными и хозяева закрывают их.
  - Почему вы не уехали? - спросил он, - мои родители рассказывали мне о десятках специалистов, которые в девяностые уехали за границу, чтобы работать по специальности...
  Он пожал плечами:
  - Я хотел. Но жена была против. Когда мы развелись, я уже слишком давно работал... гм... не тем. Ехать было уже поздно.
  Конго сказал:
  - Работа, которую я могу вам предложить - это обман. Свободный район потому и свободен, что там мало клиентов, и люди увольняются с него, потому что на тамошнюю зарплату можно купить только хлеб и макароны. Искать новых клиентов бесполезно. Их нет. А если и открываются, то продают очень мало. За последние годы оборот упал раза в два. Половина ушла к сетевым магазинам. Я давно присоединил бы этот район к какому-нибудь другому, тем более, что дела везде идут плохо, но босс требует какого-то развития, и не согласен объединять районы... Возможно, кто-то из торговых в моем отделе где-то подрабатывает. Как вы понимаете, я не могу следить за каждым торговым постоянно, - он сделал паузу; собеседник кивнул, - так что если отчеты будут показывать правильную работу, я буду полностью удовлетворен, - он снова сделал паузу, посмотрел на собеседника, и тот снова кивнул.
  Это было все - все, что он мог сделать для этого человека, а тот мог сделать для себя и своих близких.
  В той конторе на складе был один пожилой грузчик, который говорил, когда кто-то жаловался на жизнь: "Надо было лучше воевать в семнадцатом году."
  Да, пожалуй - а теперь уже поздно.
  Конго вспоминал этого человека, вспоминал многих других и так и слышал слова Хэмингуэя: жизнь всегда дает меньше, чем требуешь - что же бывает с теми, кто требует мало?
  Через несколько дней после этого случая Конго сбежал - просто воспользовался очередной ссорой и съехал с квартиры, которую снял по случаю сожительства с убийцей мира.
  А еще он нанес неизвестному тюремщику, который хотел заставить его подписать отречение ото всего, кроме кучки китайского барахла, ответный удар.
  У него снова появилось немного свободных денег, и он стал покупать в Германии инструмент, которым торговала его контора, и продавать клиентам этой конторы. Для этой цели он учредил очередное ООО и нанял в менеджеры раздолбая-студента, единственным достоинством которого была дешевизна. Впрочем, качества раздолбая не имели практически никакого значения: Конго давал ему все необходимые наводки, оставалось только приехать к клиентам, и предложить хорошо продающийся товар дешевле, чем у теперешнего поставщика. А Конго делал так, чтобы работать с этими поставщиком клиентам становилось все хуже и хуже. Под тем или иным предлогом он ухудшал условия поставки товара выбранному для перехвата клиенту, и при первой же возможности переводил снабжение клиента на свою контору. Очередной придурок-босс привык, что Конго думает за всех, и в такие тонкости не вникал...
  Так, после многих лет честного труда, который не имел никаких перспектив, Конго встал на путь капиталистического освобождения от капиталистического же наемного рабства. Как и в истории с первым назначением на руководящую должность, то, что не дал честный труд, легко дало кидалово.
  И тем не менее, придурок-босс по-прежнему выигрывал у своего лукавого раба. Выигрывал он потому, что против лома нет приема, и маленькие деньги против больших могут немного, если пользоваться общепринятыми способами вкладывать их. Конго готов был перехватить весь оборот конторы, в которой работал, но у него не было денег на закупку и десятой доли необходимого для этого товара. С кредитами он по-прежнему связываться не хотел. Оставалось ждать, пока неплохая зарплата - которую он тратил лишь в незначительной степени - и доходы от перехвата ни составят сумму, нужную для того чтобы покупать заметно больше.
  Да еще, в свободное время, например - трясясь в метро, в миллионный раз запускать мысли на поиски способа, которым можно получить много и быстро - и отряхнуть навсегда со своих ног прах того мира, где нужный вам кусок хлеба держит кто-то другой, и выдает только за примерное поведение.
  
  
  
  Через несколько часов Ксанти, давно уже побуждаемая к этому беспокойством, набрала оба известных ей номера лавинщиков, уехавших на поиски роторов.
  Ни один телефон не ответил.
  Она позвонила через десять минут и еще через десять минут. Ответа не было. Если бы аппараты находились вне зоны покрытия - такое вполне могло быть в районе падения роторов, так как высокие горы могли экранировать радиоволны - ей бы ответили соответствующим сообщением. Аппараты были доступны. Теоретически, их могли не слышать из-за ветра или, к примеру, работы двигателя. Но она помнила, что у всех лавинщиков были блютузы. Еще она помнила теорию вероятности.
  Она позвонила в лавинную службу и сказала, что происходит. Она спросила - есть ли связь хоть с одним человеком из спасательной группы. Ей ответили, что ответивший не владеет такой информацией, и не сможет получить ее быстро.
  Поговорив, Ксанти сказала:
  - Катастрофы интересны тем, что многие в них теряют свои маски...
  Конго пожал плечами:
  - Маски обычно оказываются всего нескольких разновидностей, независимо от места и времени... Как ты думаешь - если вся эта история с роторами и спасателями станет известна местной, так сказать, общественности - это сможет заставить кого-то там на местном верху действовать побыстрее и пооткрытее?
  Ксанти кивнула:
  - Весьма вероятно.
  - Тогда надо разместить информацию о происходящем на как можно большем количестве местных сайтов. Хорошо бы делать это вместе с хозяином - пусть переводит. Если он не захочет делать это со своего компьютера, можно взять мой...
  - Хорошо. Попробуем.
  - И вот еще: мы ведь ближе всех к роторам и спасателям...
  Ксанти посмотрела на него:
  - Попробовать их найти?
  - Да. Это сложно?
  Ксанти посмотрела в сторону, подумала:
  - Это просто. Идешь по дороге, находишь лавинный снег, и спускаешься по нему с включенным датчиком. Лавинные датчики работают метров за пятьдесят... Проблем две: можно самим попасть под лавину и можно не суметь спустится туда, куда идет след лавины. Ну и еще можно потерять много времени, обследуя лавины, в которых ничего нет. Дорога к перевалу по большей части идет крутым склоном, и любой предмет, который с нее сорвался, остановится далеко не в пятидесяти метрах от дороги.
  - Сможешь определить, где могли сойти лавины, которые опасны для тяжелого трактора?
  Ксанти кивнула:
  - Это-то самое простое...
  
  
  
  Следующие два часа для Конго прошли очень быстро.
  Анализ рельефа и карт лавинной опасности показал, что между отелем и перевалом есть два места, где возможна лавина, которая могла сбросить с дороги машину весом в несколько тонн. До первого от отеля было менее километра, до второго - около трех.
  Конго сразу заявил, что Ксанти останется в отеле и будет обеспечивать самодеятельных спасателей информацией. Ксанти секунду помедлила, но потом молча кивнула.
  Не смотря на поздний час, она позвонила хозяину.
  - Мы хотим попробовать найти спасательную группу, потому что они могут быть совсем рядом от отеля - максимум три километра. Я остаюсь в отеле, мистер Иванов пойдет на поиски. Но одному идти явно не стоит. Можете вы что-нибудь порекомендовать?
  Хозяин хмыкнул:
  - Если бы я был спасателем, то порекомендовал бы сидеть в отеле, и не осложнять ситуацию. Мисс Тихонова, вы и сами можете предположить, как соответствующие службы относятся к таким проектам со стороны... э-э... не скажу непрофессионалов, а официально не уполномоченных лиц...
  - Нам не предоставили информацию, позволяющую быть уверенными в том, что все делается и без нас. Поэтому мы не обязаны ни на кого надеяться.
  Хозяин снова хмыкнул:
  - Я тоже пытался выяснить, что происходит. Но мне сказали что-то такое, что можно записать на диктофон и потом прокрутить в суде, и никого ни в чем нельзя будет обвинить. А ведь я лично знаю тех, кому звонил... И я тоже думал о том, чтобы пройти эти три километра. Или даже меньше...
  - Да, мы посмотрели по карте.
  - Хорошо... Но я не считаю, что могу предлагать неподготовленному человеку участвовать в таких прогулках. Вероятность попасть в лавину для пешехода невелика - дорога расчищена и идти можно быстро. Человек в роторе рискует больше, чем пешеход, потому что ротор во время работы идет медленно... Много лавин наверняка уже сошло... Но когда вы найдете место, где роторы слетели с дороги, вам придется спускаться к ним. Как далеко? Если почти до дна, то можно попасть в лавины с других склонов, где нет защиты. Сам спуск может быть довольно рискованным, потому что там круто, нужна веревка. Вылезать обратно очень трудно, это мало чем отличается от подъема по вертикальной стене. Нужно надевать обвязку, страховаться... Нашим постояльцам я не порекомендую делать все это. Вам - однозначно. Остается мистер Иванов...
  - То есть, вы можете пойти с ним?
  Хозяин секунду помедлил:
  - Да, могу... Зайдите ко мне сейчас. Надо составить конкретный план, и подобрать снаряжение...
  План оказался простым. Хозяин и Конго берут лавинные датчики, веревку, две подходящие лопаты, фонари посильнее и идут вверх по дороге, отыскивая следы пересекших ее лавин. Место, где возникли проблемы с роторами, найти легко - там кончается расчищенный участок дороги. Почти наверняка, там же они возникли и у спасательной группы. Скорее всего, роторы лежат слишком далеко внизу для того, чтобы лавинные датчики с дороги уловили сигнал. В принципе, у водителей роторов могло и не быть датчиков. Но у спасателей они были наверняка. Оставалось попробовать спустится к роторам - если это возможно - и искать и сами роторы, и сигналы. А там - поступать по обстоятельствам.
  Ксанти должна была поддерживать связь, следить за появлением новой информации в интернете и максимально распространить известную им информацию. Хозяин оставил ей адреса сайтов, на которых местные жители обсуждали различные дела - связанные как с горами, так и с местными проблемами вообще - и быстро написал короткий текст для размещения.
  Затем он нашел все необходимое снаряжение, и выдал Конго пару зимних трекинговых ботинок; размер оказался несколько больше желаемого, но к ботинкам прилагались толстые шерстяные носки.
  - Больше ничем помочь не могу, - сказал хозяин, - куртка у меня одна - я лишнего не держу. Ботинок двое только потому, что в глубоком снегу они могут промокнуть, и нужна пара на пересменку...
  Ни минуты не медля, они вышли - для людей под лавиной время играет важнейшую роль.
  Никаких сюрпризов дорога не преподнесла. Расчищенный участок, уже заметно засыпанный, закончился лавинным снегом и снесенными ограждениями в районе первой предполагаемой крупной лавины. Перед лавинным снегом стоял вездеход спасателей; в нем никого не было. К сохранившейся части ограждения была привязана уходящая вниз веревка; на склоне ее уже засыпал свежий снег. Следы трех человек еще просматривались вокруг под слоем свежего снега; все они вели вниз, рядом с веревкой. Внизу крутой склон уходил в темноту. Свет фонарей показывал только снег. Датчики ничего не ловили.
  Хозяин и Конго попробовали подергать веревку - она не вытягивалась. Засыпана снегом или к чему-то привязана? Они попробовали покричать, но ответа не получили.
  Позвонили Ксанти, сообщили о найденном и снова взялись за работу.
  К оставшимся ограждениям привязали репшнур, Конго за несколько минут ознакомился со снаряжением, нужным при спуске или подъеме по веревке, и отправился вниз. Конечно, спускаться лучше было хозяину. Навесное снаряжение не сложно, но в критической ситуации оставляет возможность ошибок. Сложные дорогие датчики хорошо ищут, но их отнюдь не интуитивный интерфейс надо хорошо знать; Конго пришлось бы слушать по телефону пошаговое руководство, начни он поиски, и только простое наличие сигнала он мог выявить самостоятельно. Но очевидно было что хозяину, как человеку семейному, следует делать наименее рискованную часть работы.
  Спускаясь, Конго вытаскивал из-под свежего снега веревку спасателей. В какой-то момент он заметил, что она отклоняется в сторону от следов.
  Он позвонил хозяину и сообщил об этом.
  - Скорее всего это признак того, что с какого-то другого места сошла лавина туда же, куда и первая, - сказал на это хозяин, - и потащила веревку или то, что было на ней. Логично спускаться вдоль веревки спасателей, а не по их следам...
  Веревка хозяина оказалась слишком короткой; она кончилась, веревка спасателей шла дальше. Телефон уже не ловил сигнал, посоветоваться было не с кем.
  Конго задумался.
  Он мог перестегнуться на веревку спасателей, и спускаться дальше. Скорее всего, эта веревка приведет его к какой-то полезной информации. Даже если она просто уходит в снег, это позволит установить, что туда сошла еще одна лавина, и искать надо в ней. Возможно что там, где это произойдет, уже будет достаточно ровно, и можно отстегнуться от веревки и искать сигнал.
  Но если он, например, сломает или подвернет ногу и не сможет подняться, по веревке спасателей его не вытащить - она не вытягивается. Ножа у него с собой нет; взять нож было логично, но об этом забыли. Сможет ли он перерубить веревку лопатой, чтобы можно было тащить? И как сообщить наверх, что он не может подняться самостоятельно? Можно ли услышать его голос при сильном ветре на таком расстоянии? Или ему останется просто ждать, пока хозяин сам это заподозрит? А заодно, возможно, ждать лавину с другого направления...
  Конго несколько раз ударил лопатой по веревке спасателей. Веревка проваливалась в снег; вокруг не было ничего твердого, на чем ее можно было хотя бы попробовать перерубить.
  Он перестегнулся на веревку спасателей, и продолжил спуск.
  Просто надо быть осторожнее...
  Спускаясь, он часто светил вниз по склону - не появится ли чего нового. В некий момент новое появилось: веревка исчезла в плотном снегу.
  Он добрался до лавины, под которой могли быть спасатели.
  Датчик ничего не показывал.
  Может быть потому, что лавина утащила людей с датчиками в сторону? Видимо в ту, в которую веревка отклонялась от следов...
  Крутой склон быстро превратился в относительно ровную поверхность, Конго отстегнулся от веревки и направился туда, куда веревка отклонялась от следов.
  Потом появился сигнал.
  Конго прошел туда, сюда... Он не мог точно сказать, откуда идет сигнал. Возможно, их было несколько. На всякий случай он проверил, насколько легко копать снег. Снег был очень твердый. Наверное, вторая лавина остановилась здесь, и поэтому так уплотнился снег.
  Конго как можно скорее отправился наверх.
  С большим трудом он добрался до места, где начиналась зона покрытия ретрансляторов, и немедленно позвонил хозяину.
  - Я позвоню спасателям, потом Ксанти и перезвоню вам, - сказал хозяин.
  Он перезвонил через несколько минут:
  - Мне сказали, что вторая группа спасателей выехала сюда...
  Через полчаса они уже входили в отель.
  
  
  
   Когда хозяин и Конго ушли, Ксанти взяла ноутбук и спустилась в столовку, к вай-фаю. Она регистрировалась на всех сайтах, рекомендованных хозяином, и размещала написанный им текст. При попытке расчистить перевал пропали два ротора и бульдозер; по непроверенному автором, но очень правдоподобному сообщению, они лежат под лавиной; группа, которая их нашла, не отвечает на звонки; соответствующие инстанции ничего не комментируют. Все, кто имеет информацию или соображения об этом, пусть выкладывают на этих сайтах.
  Очень скоро люди начали отвечать. Сначала никто ничего не знал, просто выражали все, что имели по этому поводу. Потом кто-то написал имена пропавших водителей и спасателей. Потом собрали список телефонов соответствующих инстанций и имена ответственных лиц и начали выкладывать сведения о том, кто из них и как ответил на очередные вопросы. Вскоре участие Ксанти было уже не нужно - процесс пошел сам.
  
  
  
  Когда Конго и хозяин вернулись в отель, было уже заполночь. Хозяин сразу пошел спать - он сказал, что обычно рано встает. Ксанти выслушала рассказ Конго о поисках, и тоже пошла спать. Конго остался дежурить в столовке - мониторить англоязычные сайты, отражавшие ситуацию вокруг Последнего снегопада и наблюдать за дорогой. На отдыхе он ложился поздно, а сейчас к тому же пребывал в явно перевозбужденном состоянии, и спать ему не хотелось.
  
  
  
  В какой-то момент он вспомнил, что человек по имени Михаэль Штольц попросил его позвонить, когда у Конго будет время для разговора. За всеми событиями минувших суток Конго начисто забыл о нем.
  Он тут же достал телефон и визитку, и вышел в фойе, чтобы шум телевизора не мешал разговору.
  Михаэль ответил очень быстро.
  - Извините, если я звоню в неподходящее время, - сказал Конго, - но ситуация складывается такая, что другого может не оказаться... Это Олег Иванов, я должен был позвонить вам, когда смогу поговорить с вами...
  - Все в порядке, господин Иванов. Мы можем сейчас встретится?
  - Да. Я нахожусь в фойе. Здесь никого нет, и нам не помешают.
  - Хорошо, господин Иванов. Я спущусь через пару минут.
  Конго даже не стал садиться - его вдруг охватило волнение. Он успел несколько раз пройтись взад-вперед по фойе, пока ни увидел Михаэля.
  Они обменялись вежливыми кивками.
  Потом Михаэль указал на кресла, стоящие вокруг журнального столика.
  Они сели; несколько секунд Михаэль молчал, словно раздумывая, с чего начать, а потом сказал:
  - Господин Иванов, я случайно узнал - от хозяина отеля, когда мы организовывали отправку людей вниз - что вы из России. Я хотел задать вам один несколько неожиданный вопрос, - он сделал паузу и вопросительно посмотрел на Конго; Конго кивнул, - скажите - кто-нибудь из ваших родственников участвовал во Второй мировой войне?
  Конго снова кивнул:
  - Мой прадед.
  - Прадед... - Михаэль помедлил, подумал, - скорее всего, это означает, что мое предположение неверно. На всякий случай: где он был осенью сорок второго года, и сколько ему тогда было лет?
  - Осенью сорок второго года он преподавал в Рязанском военном автомобильном училище. С лета сорок первого по зиму сорок второго в звании капитана он командовал автомобильной колонной, которая занималась снабжением в прифронтовой зоне. Ему было тогда сорок два года. Это был непризывной возраст, он попал на фронт добровольцем, и вскоре после боев под Москвой его перевели в тыл. Он был автомобильный инженер, и это определило его новое назначение. В училище он преподавал до конца войны, а потом вышел в запас, и больше не имел отношения к армии.
  Михаэль сказал:
  - Я ошибся, и это хорошо. Потому что человек, о котором я хотел узнать, погиб. Это произошло осенью сорок второго года на склоне горы Эльбрус, во время боя за объект, известный под названием "Приют одиннадцати". Сколько я знаю, это была метеостанция и что-то вроде отеля для альпинистов... И этот человек был заметно моложе вашего прадеда. Хорошо, что я ошибся.
  - Почему вы решили, что я имею отношение к этому человеку? - спросил Конго, - вам что-то известно обо мне, кроме гражданства?
  Михаэль отрицательно покачал головой:
  - Нет, ничего. И я впервые увидел вас здесь. Но дело в том... дело в том, что вы похожи на этого человека... очень похожи. Тем более, что вам примерно столько же лет, сколько было ему тогда.
  - Если не секрет - почему вам хотелось узнать что-то о том человеке?
  - Потому, что я много лет пытался найти его родственников. Я не смог их найти. Мне просто хотелось рассказать, что с ним случилось, потому что никто не мог рассказать им этого, а вся эта история... - он посмотрел в сторону, коротко развел руками, - вся эта история просто потрясла меня тогда. Обстоятельства, при которых он погиб...
  Он замолчал.
  - Что именно? - спросил Конго, - если, конечно, это имеет смысл сообщать человеку, к которому эта история не имеет никакого отношения.
  Михаэль отрицательно покачал головой:
  - Я сейчас подумал: эта история имеет отношение ко всем. К вам тоже. Меня потрясло в ней именно то, что имеет отношение ко всем... Вы не бывали в районе Эльбруса?
  - Нет, к сожалению. Я впервые в горах. Ехал из Франкфурта в Италию, и застрял здесь из-за снегопада.
  - Я подумал - может быть, вы едете кататься... Тогда, если вы катаетесь, и вы из России, то могли бывать в тех местах... Это не очень важно. Такая история могла произойти в любом месте... Мои родители из Мюнхена, и сам я вырос там. С детства любил бывать в горах. Сначала - как сейчас говорят - трекинг, потом немного альпинизма, потом горные лыжи... Когда меня призвали, я просил направить меня в горнострелковую часть. В такие части брали обычно людей из горных деревень. Но у меня было уже столько бумаг о моих достижениях в горных видах спорта, что моя просьба была удовлетворена... В результате осенью сорок второго года я оказался в районе Эльбруса в составе Первой горнострелковой дивизии...
  Конго улыбнулся:
  - "Эдельвейс"...
  Михаэль тоже улыбнулся:
  - Вы знаете больше, чем я рассчитывал...
  - Я люблю историю. Кроме того человек, преподававший у нас в институте стратегию, тактику и военную историю, умел вызвать интерес к своему предмету. Благодаря нему я, гражданский инженер, знаю довольно много о военном деле... Название "Эдельвейс" стало брендом, в России его неплохо знают. Но я встречал разную информацию о том, какая именно часть так называлась.
  - Официально - никакая. Это было неофициальное название Первой горнострелковой дивизии. Потом так стали называть все горнострелковые части. Это слово действительно стало брендом, и воспользоваться им хотели многие. Из-за этого даже возникали ссоры между военнослужащими - чья часть имеет право так называться, а чья - нет... Возможно, вы знаете, что происходило тогда на Кавказе?
  - Примерно. Вам надо было выходить к Черному морю. Но кто-то из вашего начальства остановил наступление, и время было потеряно. Преподаватель, которого я упоминал, говорил: возможно, это отложенное наступление - одно из тех обстоятельств, которые переламывают войны от успеха к поражению. Ведь его можно было развить в полный захват Кавказа и Закаваказья. Интересно, что стал бы делать Сталин, лишись он и каспийской нефти, и иранского лендлизового коридора? Зато вместо наступления подняли флаг на Эльбрусе... - Конго непроизвольно качнул головой, словно только что узнал о чем-то странном.
  - Да. Флаг подняли. Когда его подняли, я был в Приюте одиннадцати. Именно потому, что наступление остановили, и мы просто сидели на месте, строили блиндажи и ждали непонятно чего... Когда подняли флаг, советское командование решило убрать его. Тогда роте советских войск поставили задачу подняться на Эльбрус, и снять флаг. Как это часто бывает, один идиотизм повлек за собой другой. Для неподготовленного человека очень сложно подняться на высоту четыре тысячи метров осенью, в холодную погоду и по не самой простой горе. А надо было еще взять Приют одиннадцати. Здание с каменным первым этажом, которое мы успели хорошо подготовить к обороне. Ниже Приюта находится ледник, открытое место и там все хорошо видно. Незаметно подойти невозможно. План атакующих состоял в том, чтобы использовать туман. Но они не успели дойти до Приюта, пока туман держался. И когда он исчез, вся рота оказалась перед нами, как в тире. Им нужно было немедленно отступать, и вообще отменить штурм на неопределенное время. Но тогда тех, кто приказал отступить, наверное, расстреляли бы. Поэтому штурм продолжался. Люди, которые были едва живы после восхождения на четыре тысячи метров, на леднике, в дрянном холодном обмундировании, пытались добраться до каменного здания по открытому месту... я даже не знаю, зачем. Что бы они стали делать, если дошли? Стрелять из винтовок по каменным стенам? Бросать гранаты в заваленные камнями окна? Как их командир хотел взять Приют? Я читал разные версии того, кто были эти люди. По одной - войска НКВД. По другой - только что собранная из случайных людей рота, у которой не было даже номера. А их командир был, якобы, повар по профессии... Они все остались на леднике, под Приютом. Все те, кто подошел на дальность прицельного выстрела, потому что кто-то не смог дойти и замерз, кто-то провалился в трещины... На леднике много трещин, прикрытых снегом, и их не видно. Надо идти в связках, чтобы было кому держать упавшего. Но у них не было никакого снаряжения... После боя несколько человек, в том числе я, пошли осмотреть трупы. Могли быть ценные документы, полезные для разведки... И вот тогда я заметил этого человека...
  Михаэль замолчал, словно решал, как продолжать.
  Потом сказал:
  - Когда растешь в такой стране, как Германия тридцатых годов, можно стать большим циником. Потому что часто видишь, как толпы кретинов с восторгом роют себе могилу. Мои родители были образованные люди, и им казалось диким, как толпа под действием примитивной пропаганды может надеяться, что ей достанется какая-то победа. Как простой человек может поддерживать того, кто пропагандирует конфликт между людьми? Хоть когда-нибудь простой человек получал от конфликтов что-то, кроме проблем? Случалось, я видел убитых с лицами, о которых думал: он похож на человека, который ходил на митинги национал-социалистов, и мечтал о победах. И он получил то, что заслужил... Возможно, нехорошо было думать так о соотечественниках. Но если бы в те годы в Германии, как и в Испании, началась гражданская война, я сам убивал бы таких. Правда, я даже не знаю, как я мог бы их убивать, потому что для этого надо было воевать на стороне коммунистов, а их я тоже терпеть не мог. Надеюсь, я не раздражаю вас такими высказываниями? Вы не похожи на экстремиста любого направления...
  - Коммунисты преследовали мою семью. Они убили моих родственников. Это было давно, но забывать такие вещи нельзя. История иногда повторяется...
  Михаэль вопросительно посмотрел на него:
  - Но ваш прадед добровольно воевал на их стороне...
  Конго злобно усмехнулся:
  - Именно потому, что некоторых из его родственников убили, а некоторых посадили... - он посмотрел на Михаэля, - вам кажется, это странно? Но это всего лишь логичное поведение полностью зависимого человека! Его дети были родственниками врагов народа, и перед ними были закрыты все возможности. А становились детьми добровольца. Это могло им помочь... Для зависимого человека путь к успеху лежит через службу тем, от кого он зависит, кто управляет им с помощью принуждения и кого он, разумеется, ненавидит, - он снова усмехнулся, - зато когда они начинают слабеть, сколько ударов в спину они получают от своих слуг! Наверное, это самая характерная черта того человечества, что существует сейчас на земле...
  Михаэль слегка качнул головой, выражая, кажется, некоторое удивление - похоже, он не ожидал далеко идущих обобщений.
  - Да, возможно... И вот вам еще одна типичная для человечества ситуация: когда случается конфликт, все равно, кто кого побьет, потому что обоим его участникам желаешь провалиться к чертям. Иногда мне кажется, что это вообще типичная ситуация в конфликте между людьми. Что мир, построенный на вечной дележке и конфликте должен провалиться к чертям, и чем быстрее, тем лучше для всех, кто не хочет к нему принадлежать... Но когда я увидел этого человека, все было совсем по-другому. Потому что у него было очень привлекательное лицо. О таких говорят - открытое. Я подумал, что это образованный человек. Что он читал книги. Что у него была какая-то духовная жизнь. Что у него мог быть очень настоящий роман с какой-нибудь достойной девушкой... Я вдруг понял, что передо мной труп человека, который был живым. Который чувствовал жизнь... наверное - так же, как я ее чувствовал. С которым я мог бы поговорить... Мне было интересно, как он жил, что знал, что видел, что думал, чего хотел... Но его просто выбросили, как мусор в помойку, на пустой склон под Приютом, и кто-то из нас его застрелил. Он мог прожить целую жизнь, и сколько всего в ней было бы! Но его начальство считало, что его жизнь - просто одноразовая салфетка. Всем было наплевать, проживет он эту жизнь, или нет... Помню, я так надолго замер возле него, что подошел кто-то из наших и спросил, что я увидел - только тогда я очнулся. Я словно впал в транс. Сколько трупов я видел к тому моменту, но только тогда понял: убит человек, который мог жить. Способность жить все еще была видна на его лице. Это не такое уж частое зрелище... И я подумал: если вы можете жить, на вас лежит ответственность за эту жизнь. Как будто вы и ваша жизнь - это не вполне одно и то же, и вы отвечаете за нее, как за другого человека. Как будто ваша жизнь - это данная вам часть чего-то намного большего, и вы отвечаете за сохранность этого большего, потому что оно состоит из таких вот жизней. Как вышло, что этот человек не сохранил свою жизнь, эту часть большего? Она должна была пройти полностью, он должен был обеспечить ей это. Он не смог. Большее стало меньше. Жизни стало меньше. Будущего стало меньше... Пусть бы все провалилось к чертям - но он должен был сохранить свою жизнь. Потому что она была дана ему - а вовсе не всем, кто существует, дается жизнь...
  Он замолчал.
  Конго сказал:
  - Я знаю людей, которые это смогли. Например, мой прадед. То, что он вернулся с этой войны, не было только волей случая...
  Михаэль сказал:
  - Если вы интересуетесь историей, могу дать вам совет. Не воспринимайте войну как соревнование, например, человека по имени Гитлер и человека по имени Сталин. Или даже как конфликт правящих классов воюющих стран... Если в войне участвует миллион человек, это именно миллион разных войн. Конечно, не все из этих войн имеют одинаковое значение для истории. И я допускаю, что некоторые участники никакой войны не ведут, потому что в них чего-то не хватает для того, чтобы вести свою войну. Но те, кто возвращаются - если это не воля случая - возвращаются со своих войн. С тех, которые они выиграли.
  Конго кивнул:
  - Мне это известно. Мне рассказали об этом, когда мне было лет двенадцать.
  - Кто?
  - Дед. От него я услышал все прадедовские военные истории. Среди них была одна, которая для меня содержит самый смысл войны. Если бы инопланетянин, ничего не знающий о войнах, спросил меня, что это такое - я рассказал бы ему это историю...
  
  
  
  Сидя в кабине "полуторки" рядом с водителем-красноармейцем капитан Иванов смотрел на дорогу перед собой и то, что он там видел, ему совершенно не нравилось.
  Краями дороги стояла рожь - никто не убирал ее в этом году - а на дороге, мордой упираясь в невзрачное одноэтажное строение на опушке клином подходящего к дороге леса, стояла колонна. Если, конечно, так имело смысл называть скопление автомобилей, в большинстве своем не имеющих друг к другу никакого отношения. Преобладали армейские грузовики, но имелись и легковые - видать, с начальством. От одного взгляда на это беспорядочное разнообразие появлялось ощущение что дело - дрянь. Колонна собралась из тех, кто как можно скорее хотел ехать дальше на восток, потому что с запада их догоняло немецкое наступление. А невзрачное строение впереди было складом, где хранился необходимый для этого бензин.
  Вокруг стояло прекрасное октябрьское утро, яркое, чистое, словно для праздника и небо было очень высокое и такое синее, что казалось - все это не на самом деле.
  Не доезжая нескольких метров до позади всех стоящего грузовика, водитель остановил машину. Ситуация была обычная, никаких особых указаний начальства пока что не требовалось. Иванов молча вылез из кабины и пошел неспеша по заезженной ржи вдоль колонны к складу.
  В задах колонны преобладала настороженная апатия, но по мере приближения к невзрачному строению на опушке обстановка накалялась и возле самого склада было совсем уже нехорошо.
  Иванов заглянул внутрь, посмотрел и пошел обратно. Люди, близкие к панике, редко являют собой приятное зрелище. К своим сорока двум годам Иванов научился не врать себе и не обольщаться на свой счет, а потому не мог осуждать этих людей, но находиться с ними на бензиновом складе не хотел. Бензин складировали в бочках, грузили и переливали второпях. Внутри склада все было залито им, люди шлепали по бензину, обдавая друг друга бензиновыми брызгами, и шагая обратно под до невероятности синим небом, Иванов чувствовал, что ноги у него мокрые и от сапог несет бензином.
  Бензина было мало. Едва ли хоть одна бочка достанется тем, кто стоит даже в середине колонны...
  Впрочем, особого стресса капитан Иванов сейчас не испытывал. Он три месяца отступает, и три месяца ему не хватает бензина. И он все еще жив, и все еще не в плену.
  Посмотрим...
  Он прошел краем своей колонны, коротко сообщив об увиденном каждому экипажу - на машину приходилось по двое водителей. Никто из них ни о чем его не спросил.
  - Мало бензина, не хватит, - сказал он бойцу, забравшись в теплую от долгой ночной езды кабину и, помолчав немного, добавил, - ноги вот промочил, там у них на полу этого бензина - чуть ни по щиколотку...
  - Ясно, товарищ капитан...
  И тоже никаких вопросов. Устает человек беспокоиться за свою жизнь, особенно если ему при этом не хватает то сапог его размера, то курева, то каши, а то и сухарей. Об опасности не всегда думаешь, не всегда она и есть, а о том, что с утра плохо поел, думаешь до самого обеда без перерыва. Полдня держишь баранку, дергающую туда-сюда на дрянном - да не дрянном, просто обычном - проселке и все время хочется жрать... Родом боец был с Дона, из села, почти сплошь вымершего во время голода. Но вот отца его незадолго до этого приметил один местный начальник. А потом уехал на повышение в город и взял с собой. Вытащил, можно сказать, у смерти из под самого носа.
  Воспоминания о чудесном избавлении от почти неминуемой гибели милостью всемогущего начальства привели Иванова к осознанию одного небесполезного факта: нет над ним, капитаном Ивановым, здесь никакого начальства, и никто и его отсюда не переведет, но никто и не задержит, найди он способ выбраться. Впрочем, все варианты обдуманы заранее, и ни один пока не подходит. Стоит немного подождать - может, что-то произойдет? У всего есть оборотная сторона. У войны было одно важное свойство, позволявшее много чего предпринять - часто что-то менялось, а значит - появлялись новые возможности...
  Иванов подумал, что они ехали весь вчерашний день и почти всю ночь и сказал бойцу:
  - Ты спи пока. Разбужу, если что...
  Бочки с бензином загружали бойко, но из-за бардака и ругани колонна двигалась плохо. Движение происходило у самого склада, где машины стояли беспорядочной кучей и шел, не переставая, спор о месте в очереди, но здесь, в хвосте, за полчаса не тронулась с места ни одна машина. Подкатили сзади еще машины, кто-то побежал от них к складу, а с чем вернулся, Иванов не заметил. Мысли его блуждали сами по себе, переходя безо всякой нужды с предмета на предмет. То вспоминал он Москву, людей, окружавших его там - что-то почти нереальное было в этих воспоминаниях, и странным казалось, что все это могло когда-то быть. То вспоминал, как боец, спящий сейчас за баранкой, рассказывал ему эту историю про своего отца и начальство и про то, что в селе их никто почти не пережил голода. О голоде, разумеется, говорить было не принято, и боец рассказал так, что, вроде, и не сказал ничего явно, да все было понятно. "И зачем он рассказал это мне? - думал Иванов, сам начиная засыпать от тишины, покоя и тепла, - предлагает личную преданность в обмен на протекцию?" Парнишка вызывал доверие и знал об этом. Судя по всему, он вполне понимал, что единственный его шанс заключается в том, чтобы начальство его заметило и приспособило для своих нужд. Потому что, никому лично не нужный, он не человек, а статистическая единица, и бросит его начальство в какую-нибудь гиблую дыру просто потому, что со статистическими единицами иначе не обращаются. И раз уж он это знал, мог предположить Иванов, что знает он и другое - совместное знание запретного сближает, делая людей - пусть в мелочах - подельниками.
  Внезапно едва уловимый новый звук отвлек его. Он прислушался.
  Самолет.
  Вот выглянули из одной машины, из другой... Иванов распахнул дверцу и, выскочив на подножку, увидел поверх кабины черную точку в чисто-голубом небе над полем. Еще не видно было, чей самолет, но колонна тот час же преобразилась, и уже кричали что-то, и распахивались дверцы, и уже бежали к лесу люди от невзрачного строения и стоящих возле него машин. Суета эта на какое-то время привлекла к себе его внимание, и когда он снова перевел взгляд на точку в небе, ясно уже было видно, что к колонне приближается "Юнкерс". Вернее сказать, шел он не к колонне, а чуть стороной, но, конечно, прекрасно видел и невзрачное строение, и скопление машин. Отличная цель, не то что бомбой - окурок бросив из кабины можно было поднять все это на воздух.
  С того момента, как узнал Иванов в приближающемся самолете "Юнкерс" машины и люди исчезли для него куда-то. Он не думал - что-то само собой, словно другой человек, выбирало в нем, что делать, не сообщая, как и из чего выбирает, и в какой-то момент результат был выдан. "Юнкерс" шел чуть мимо, а люди, которым должен был достаться бензин, ломились подальше в лес через заросли орешника...
  - Давай вперед! - крикнул Иванов, оглядываясь на свои машины с торчащими на подножках бойцами.
  Он не мог вспомнить потом, как они ехали полем краем колонны. Помнил только, что все время цеплялся за что-то, потому что сильно трясло, и на самолет не смотрел. Даже если бы "Юнкерс" и повернул сейчас прямо на них, все равно лучше всего было не разворачиваться и не бежать к лесу, а ехать вперед, мимо склада и дальше, так зачем смотреть-то? Иванов сразу решил, что посмотрит возле склада, и только когда боец затормозил недалеко от ворот, выскочил на подножку и глянул в небо. "Юнкерс" шел прежним курсом. Боец, не глуша двигатель, выскочил тоже, и они бросились к складу. Ближе подъехать было нельзя - у ворот стояли машины. Вокруг не было ни души, и что-то как бы из сна мелькнуло вдруг у Иванова при виде этих пустых машин с включенными двигателями. Он быстро глянул назад - его бойцы тоже бежали к складу.
  У входа в темное от яркого света нутро склада Иванов снова, вполсекунды, взглянул вверх. Все по-прежнему. Он помнил, как они бежали по залитому бензином полу, помнил плюхающий звук и эхо от него. Когда они с водителем тащили бочку по складу, он смотрел в светлый прямоугольник ворот, а миновав их - тут же на "Юнкерс".
  Пробираясь среди машин он увидел, как "Юнкерс", чуть наклонившись, начал поворачивать в сторону колонны.
  Бочка взлетела в кузов словно сама собой. Иванов вскочил следом, стал двигать ее к передней стенке. Боец остался на земле и правильно сделал - вдвоем управляться с бочкой было ничуть не быстрее, только мешал бы. Дотолкав бочку до стенки, Иванов снова взглянул вверх. "Юнкерс" делал длинную дугу в сторону колонны, но опять-таки не на склад, что было бы естественно для атаки, а так, словно летчик хотел обогнуть склад и осмотреть его со всех сторон. Одной бочки на машину им хватило бы надолго, почти настолько, чтобы не беспокоиться больше о бензине, но только почти, а что дальше? Как оказалась в кузове вторая бочка, он не заметил, заметил только, что сердце колотится, едва не выпрыгивает, а "Юнкерс" все летит по своей дуге, обогнув склад почти целиком. Вдруг он качнул крыльями, чуть заметно, и Иванов скорее почувствовал, чем увидел, что самолет выровнялся и теперь уходил.
  Пора было быстро сматываться.
  
  
  
  Михаэль сказал:
  - Человек живет в мясорубке. Даже тогда, когда случаются целые десятилетия, в которые этого можно не замечать. Мясорубка работает не всегда, но она всегда есть. Человечество - это удивительная машина, которая перерабатывает возможность счастья в несчастье. Девяносто девять процентов тех, кто участвует в войнах - жертвы войны; они ничего не могут выиграть на ней, каков бы ни был ее итог. Но войны не кончаются. Как может происходить то, что неприемлемо девяносто девяти процентам участников? Отчего их желания не имеют значение? Я не знаю ответа на этот вопрос. Но я вижу: только вы сами можете помочь себе не стать одной из этих нескончаемых жертв, безвольных, безгласных, бессильных что-либо изменить, не способных спастись. Новый век начался с кризиса и войны; Бог знает, что ждет вас впереди. Не рассчитывайте на то, что все будет хорошо просто потому, что вы выросли в спокойные времена и привыкли к ним. Будьте бдительны: если понадобиться, и вас, и тех, кто вам дорог, смахнут с лица земли не заметив и не запомнив. Будьте готовы к самой серьезной борьбе за то, чтобы это не удалось. Спасайте свою жизнь, спасайте своих близких. Спасайте эти частички общей жизни всех живых, данные для счастья, но и для постоянной заботы о ней...
  Он снова замолчал, но тотчас же перевел на Конго отведенный было в сторону взгляд:
  - Я даже не спросил, есть ли у вас время слушать меня так долго, - он поднялся; Конго поспешно поднялся тоже, - спасибо, господин Иванов, за внимание к моей просьбе. Позвольте пожелать вам удачи...
  - Спасибо вам, господин Штольц...
  Михаэль кивнул, повернулся, и пошел к лестнице, ведущей на второй этаж. Он двигался очень легко, но отчего-то сильно сутулился, и глядя ему в спину, Конго подумал, что не замечал этой сутулости, когда Михаэль спускался по этой лестнице пятнадцать минут назад.
  
  
  
  Конго специально уселся так, чтобы видеть максимально далеко вниз по дороге, и это ему пригодилось: он заблаговременно увидел возникший на дороге ниже отеля свет. Не долго думая, он вскочил, и бросился к двери с намерением остановить проезжающих и выяснить все, что возможно. Уже распахивая входную дверь он сообразил, что проезжающие могут не знать английского. Он бросился обратно; по счастью, несколько человек сидели в столовке перед телевизором ночи напролет. Конго крикнул им, что нужен переводчик с английского. Поднялись двое, а потом вслед за ними наружу выскочили все.
  От дверей отеля к дороге вела узкая тропинка; Конго видел вечером, как хозяин отеля расчищал ее своим маленьким ротором. Тропинка была похожа на коридор.
  Когда Конго выбежал на дорогу, источник света приблизился к отелю метров до пятидесяти. Конго начал кричать и махать руками; кое-кто из постояльцев последовал его примеру.
  Пока аппарат приближался, Конго успел рассмотреть его - это был точно такой же вездеход на широких гусеницах, как и тот, на котором ехали спасатели. Когда вездеход приблизился еще, стало видно, что и раскрашен он также.
  Наконец, вездеход остановился. Конго поспешно подошел к одной из дверей; дверь открылась, внутри можно было рассмотреть человека в куртке спасателя.
  - Вы говорите по- английски?
  Человек сделал отрицательный жест.
  - Кто-нибудь говорит?
  Человек повернулся, и сказал что-то вглубь вездехода. Через несколько секунд распахнулась другая дверь:
  - Я говорю.
  - Мы сидим в этом отеле вторые сутки, не можем уехать. Есть какая-то возможность сделать это?
  Человек во второй двери закивал:
  - Я знаю. Мы подобрали двоих из этого отеля, которые застряли на шоссе, когда хотели спустится вниз. Они сидели в машине, которая стоит ниже большой лавины... в джипе одной туристки, которая сейчас находится здесь...
  - А остальные? Уехало восемь человек...
  - Двое так и остались в машине - ждать конца снегопада. Четверо спустились вниз сразу после того, как их машины застряли. С ними все в порядке... Насчет того, чтобы уехать... Перевал откроют только после снегопада. Вниз можно проехать только на этом, - он похлопал ладонью по кузову вездехода. Такие машины сейчас все заняты на спасательных операциях, их не могут выделить для эвакуации. Кроме того, на всех горных дорогах опасно...
  - Из-за лавин?
  - Да.
  - Почему их не сбрасывают?
  - Сбрасывают там, где стоят дистанционно управляемые системы. Но они есть не везде. В такой снег сходит очень много лавин. В том числе и там, где обычно их нет, или они не опасные. Не хватает людей и техники, чтобы сбросить все. Очень много. Ко многим нельзя подъехать, опасно.
  - Артиллерийские орудия стреляют далеко.
  Человек отрицательно закрутил головой:
  - Нет, этого нельзя. У нас так давно не делают. Это разрушает горы, и очень опасно.
  - Но в крайнем случае это возможно?
  - В крайнем - да.
  - Что должно для этого произойти?
  Человек усмехнулся:
  - Я должен принять такое решение. Я руководитель лавинной службы ..., - он сказал название района, в который входила расположенная ниже долина, - вот что мы можем сделать... надеюсь: на обратном пути мы можем забрать столько людей, на сколько хватит места в машине. Сколько вас?
  - Человек пятнадцать.
  - Места хватит...
  - Когда мы сможем узнать, нашли ли вы кого-нибудь?
  - Как только найдем. Кто-то начал целую компанию в интернете, когда понял, что... так скажем - информация передается с задержками, и теперь все публикуется быстро. Смотрите наш сайт, все сайты местных газет, телеканалов... Сейчас уже все везде есть.
  Конго кивнул:
  - Большое спасибо... Может быть, у кого-то еще есть вопросы... - в этот момент вокруг него стояли все, кто сидел в столовке, когда появился второй вездеход; недоехавшие до долины водители успели выбраться из вездехода и присоединиться к стоящим вокруг.
  Сразу несколько человек заговорили на неанглийском. Конго отступил от вездехода, и несколько минут просто наблюдал за говорившими. Потом начальник лавинной службы махнул рукой верх по дороге, сказал еще несколько слов, и захлопнул дверцу.
  Вездеход тронулся, и - как показалось Конго, очень быстро для гусеничной машины - исчез среди снега.
  
  
  
  "Предварительная информация о спасательной группе, проводившей поиски роторов, исчезнувших в районе перевала ..., и также пропавшей несколько часов назад. Группа не найдена до сих пор. Однако перед лавиной, в которую, предположительно, попали роторы, обнаружен вездеход, на котором ехала спасательная группа. Вездеход не имеет следов повреждений. По последней информации, поступившей от пропавшей спасательной группы, она обнаружила один ротор, частично лежащий под лавинным снегом, и начала предпринимать попытки добраться до кабины водителя. Так как эту работу необходимо было выполнить максимально быстро, в ней участвовала вся группа, в которую входило трое спасателей. Участники второй группы не обнаружили ротор. Место, координаты которого указаны первой группой, как местонахождение ротора, перекрыто слоем лавинного снега. Вероятно, на него сошла лавина с другого направления. Однако обнаружены сигналы лавинных датчиков, которые могут принадлежать первой спасательной группе. Вторая спасательная группа приступила к работам..."
  
  
  
  В семь утра появилась Ксанти:
  - Иди спать.
  - Я не хочу, - Конго действительно так казалось.
  - Ты почти сутки не спишь. Ты уверен, что у тебя будет возможность спать сегодня ночью? Рассказывай, что тут было, и иди спать.
  Конго рассказал про вторую спасательную группу, про то, что на данный момент было известно о первой группе, и почти дословно передал свой разговор с начальником местной лавинной службы.
  - Идиотизм какой-то, - сказала Ксанти, - артиллерия разрушает горы... Я не раз это слышала, но не перестаю удивляться. Разрушает... Горы разрушаются каждую секунду. Горы образуются, разрушаясь - это ветер, вода, солнце делают их такими, какие они есть, и делают они их, разрушая. А горы все время медленно поднимаются. Не все - некоторые действительно только разрушаются, и через сколько-то миллионов лет исчезнут. Станут камнями, песком... Это, конечно, одна из главных проблем, которые власти должны решить до ближайших выборов... Опасно? А что, кто-то сидит сейчас в горах, где ни дорог, ни жилья, и может попасть под обстрел? В Штатах в пятидесятые годы стреляли из армейских орудий в лыжных курортах, и то никого не убили. Да, это пытались не разрешать, требовали миллионы согласований, но на это тихо клали и стреляли. И люди там гибли в лавинах куда реже, чем во многих других местах.
  - Начальник сказал, что в случае крайней необходимости он может принять решение стрелять.
  Ксанти посмотрела на него с несколько странным выражением:
  - Начальник? Один он может принять такое решение?
  Конго пожал плечами:
  - Про других он не сказал.
  - Начальник поехал туда, откуда не вернулось шесть человек за минувшую ночь...
  Конго мог только еще раз пожать плечами. У него было ощущение совершаемой на его глазах ошибки, но думать о ее причинах он не мог. Ксанти была права - он соображал уже не совсем хорошо.
  - Да, чуть не забыл - те, кто уехал вчера вниз на грузовиках... Они застряли где-то, и дошли до твоей машины. Потом четверо пошли дальше. Они благополучно спустились в город. Еще двое остались в машине, и сидят там и сейчас. А еще двое, когда мимо ехали спасатели, вернулись с ними в отель.
  Ксанти смотрела на него, и в глазах ее было грустно и пустовато.
  - Конго, - сказала она, - я устала. Сейчас только половина восьмого утра, а я уже устала... Эти люди были почти спасены. Они сидели в самом безопасном месте в округе, в тепле, и могли слушать радио и болтать по телефонам с родными. А теперь они сидят в отеле, откуда местные свалили при первой же возможности, рискуя застрять где-нибудь под лавиной на своей экологично-экономично-самоубийственной тачке, и их не ждала другая машина в безопасном месте, но они все равно свалили. В отеле, который построен так, чтобы встретить удар оттуда, откуда он якобы не должен прийти. В отеле, который стоит под склонами, с которых так и смотрит пи...дец, и только яма, которую с каждой секундой заваливает снегом, спасает его от чего-то, чего мы еще не знаем. Им, наверное, стало страшно без привычной толпы вокруг, и они вернулись. Или скучно без телевизора..., - она подняла на Конго отведенные было в пустоту глаза, - Конго, иди спать. Потому что все эти люди вокруг не помогут нам, даже если захотят. И если мы будем слабыми, то просто умрем.
  
  
  
  Часа через два зазвонил ее телефон.
  - Мисс Тихонова, я не отвлекаю вас?
  Звонил хозяин отеля.
  - Нет.
  - Вы могли бы подняться ко мне? Позволю себе напомнить, что я обещал беспокоить вас только по важному поводу. Это сообщение касается и мистера Иванова, но он спит, а откладывать сообщение я считаю неосторожным. После вы сможете все ему рассказать.
  Ксанти хмыкнула; за минувшие два часа не случилось ничего плохого, и она успела отдохнуть от утренних новостей.
  - Вы уверены, что спит?
  - Это вероятнее всего. Мистера Иванова нет в столовке уже два часа. Он всю ночь не спал. Что еще он может делать сейчас?
  - Вы неплохо осведомлены.
  - Мисс Тихонова, это все-таки мой отель...
  - Хорошо. Несколько минут.
  Она отправила Конго эс-эм-эску: "Девять тридцать семь. Хозяин отеля пригласил к себе в связи с важным сообщением. Если я тебя разбудила, спи дальше." Несколько минут она ожидала, но ничего не произошло - Конго не проснулся.
  За дверью хозяйских апартаментов было тихо.
  Ксанти постучала.
  - Входите...
  Она вошла.
  Хозяин сидел за столом посреди комнаты. На столе помещались два работающих ноутбука, несколько книг, какие-то бумаги и немного разной одежды. Одежда явно предназначалась для прогулок зимой.
  - Садитесь, пожалуйста.
  Ксанти устроилась за столом напротив хозяина.
  Он сказал:
  - Коротко это можно сказать за пару минут. Но ситуация неоднозначная, а вы, можно сказать, профессионал. Поэтому я расскажу подробно. А вы можете оценить, как к этому относиться... Пятнадцать минут у вас есть?
  - Конечно.
  - О-кей... Итак... Когда я купил здесь землю и начал строить отель, мне показалось, что местные относятся к этому как-то странно. Я стал спрашивать, и мне рассказали, что с местом, где мы находимся, связана... так скажем, одна легенда. Об очень большой лавине, которая, якобы, может возникнуть при определенных обстоятельствах. Доказать или опровергнуть эту легенду довольно сложно. Но здесь в нее верят, потому что человек, который все это придумал, стал местным героем в свое время, и ему поверили, и его слова запомнили... Начало не слишком дурацкое? Это может быть вам интересно?
  - Да, может. Что за человек для начала?
  - Один англичанин, Артур Смит. Местные обычно называют его "сэр Артур"... Сэр Артур был первым человеком, который поднялся на пик Гамлета. То есть на пик, который торчит посреди цирка за отелем, самый высокий... Официально у него нет названия, но все местные называют его именно так, потому что сэр Артур, первовосходитель, называл его так. Вы понимаете что-нибудь в скалолазании?
  - Разрозненная информация почти без практики. Умею пользоваться навеской.
  - Я тоже не специалист. Но я много раз проверял у знающих людей: на пик Гамлета очень сложно подняться. Несколько человек пытались сделать это до сэра Артура, один из них погиб. Сэр Артур пробовал много раз, несколько лет подряд. В конце концов он на него поднялся. Сэр Артур был образованным человеком, знатоком английской литературы, даже написал ряд трудов по Шекспиру. Фанат Шекспира - это неизбежно фанат Гамлета. Отсюда и название, полагаю... Местные следили за этой эпопеей с большим интересом, и когда сэр Артур совершил восхождение, то стал местным героем. Так вот - он сделал предсказание... Вы оценили цирк за отелем с точки зрения лавин?
  - О да, разумеется. И подумала - зачем вообще было строится здесь?
  - Единственное место вблизи перевала, где есть естественная площадка для стоянки грузовиков. В других местах пришлось бы делать огромный объем земляных работ, а это слишком дорого. Перевал часто закрывают зимой, грузовики должны где-то стоять. В городке, что внизу, население возражало против стоянки, и я с ними согласен. Ну, а к стоянке логично было добавить самый дешевый отель, потому что в нем все-таки лучше, чем в кабинах, и люди готовы за это платить... Еще у меня останавливаются фрирайдеры, которые катаются неподалеку. Здесь есть эффектные места, и довольно малоизвестные, так что свежий снег сохраняется хорошо. И можно стартовать с дороги, что очень удобно. Я сам здесь катаюсь, так что могу послужить гидом... Еще приезжает местная молодежь, не имеющая своего жилья - парочками, заняться сексом - потому что здесь дешево... Очень своеобразный бизнес и не очень доходный, но под него удалось получить дешевый кредит, потому что он нужен для обеспечения грузоперевозок. Но ведь вы знаете то единственное место, где бывает бесплатный сыр...
  - Я знаю два таких места.
  Хозяин улыбнулся с наигранным удивлением:
  - Вы сделали большое открытие, найдя второе.
  - Вовсе нет. Второе место тоже все знают, но стесняются признать, что пользуются им. Это помойка. Сыр там бесплатный, потому что тухлый. Но это мешает далеко не всем...
  Хозяин засмеялся, и остановился не вскоре.
  - Не поймите превратно: единственная площадка для стоянки под Пиком Гамлета - это, конечно, совсем не помойка. Но мышеловка - возможно.
  - Я понял, мисс Тихонова... Но я запомню про второе место...
  - О-кей... Скажите еще вот что. Над отелем есть серьезная лавинная защита. Такую защиту стоит государство. Едва ли ее построили только для отеля. Значит, здесь есть опасность для чего-то еще?
  - Да. Защиту строили для города, который находится в долине ниже нас, и для дороги. Потому что здешние лавины могут пройти до него. В старину, до строительства защит, такое бывало не раз. Разрушения бывали невелики, потому что город строили в расчете на эти лавины. И дома были только там, куда лавины доходят очень редко. А теперь город намного больше... Но с момент строительства защиты ни разу не было так, чтобы лавины доходили до города. И сюда, к отелю, они тоже не доходили.
  - Вы знаете, на какие предельные условия рассчитана защита?
  - Знаю. Такие, каких никогда не случится - даже в этот снегопад. Здешняя дорога очень важна. Во-первых, НАТО считает ее значимой для обороны. Во-вторых, по ней есть что возить в коммерческих целях, а другой рядом нет. Поэтому эту дорогу поддерживают открытой зимой. Поэтому здесь, под цирком, где возможен сход крупных лавин, она хорошо защищена. Но не все так просто... Главную проблему вы заподозрили сами. Вы заметили, что между площадкой отеля и склоном, который поднимается к цирку, находится естественная впадина. Вы выяснили, что отель стоит углом к ней. Вы совершенно верно предположили, что именно со склонов под пиком Гамлета исходит максимальная опасность, и именно впадина ее устраняет. Так оно и есть. Искусственная защита рассчитана на лавины с других направлений, и для них защита вполне достаточна, даже в такой снегопад. Лавины со склонов под пиком Гамлета сильнее других, но они задерживаются впадиной. Для страховки во время сильных снегопадов снег под пиком Гамлета периодически сбрасывают - в разных местах, я сейчас расскажу подробнее, что там может произойти. Делают это артиллерией, так как строительство стационарных сооружений в настолько труднодоступном месте обойдется слишком дорого... Итак, с самого опасного направления и отель, и город защищены лучше всего. Но когда я начал строится, мне посоветовали поставить отель углом к впадине. Потому что сэр Артур сказал, что если здесь произойдет действительно серьезная катастрофа, то она придет оттуда. Из-под пика Гамлета. Потому что...
  - Стойте, дальше все ясно. Идет аномально сильный снег. Впадина быстро заполняется - и им, и снегом от сходящих во впадину лавин. Когда она заполнится, то перестанет задерживать лавины. Прогноз сэра Артура состоял в этом?
  Хозяин кивнул:
  - Да. Но не только.
  Он взял со стола свернутый до того топографический план, и развернул его перед Ксанти:
  - Вот цирк за отелем, вот отель, вот город. Рельеф склона вы видите?
  - Вижу.
  - Тогда смотрите на то, что нарисовано карандашом. Зеленым обведены лавиносборы. Красные стрелки - направления схода лавин. Лавина, обозначенная как номер один, не сходит почти никогда. Почему?
  - Слишком полого. Снег успевает стабилизироваться до такого состояния, что его сложно сдвинуть... Кажется, ясно. Успевает, потому что в обычные снегопады его выпадает меньше той величины, которая его сдвинет. А в аномально сильные снегопады он станет достаточно тяжелым для схода очень быстро. И вот тогда-то лавина-один и сойдет. Верно?
  - Верно.
  - ...И на схеме видно, что вот здесь, на повороте, сходящая лавина-один может перехлестнуть через гребень, и вызвать сход тоже обычно несходящей лавины-два. Так ведь?
  - Да. А ниже они сливаются. И по дороге стряхивают вниз вообще все, что там еще не сошло. Масса суммарной лавины может на порядок превысить самые сильные, которые здесь наблюдались за то время, пока наблюдения организованы достаточно хорошо - то есть, примерно за сто лет. И Месть Гамлета совершится...
  - Месть Гамлета?
  - Да. Тоже выдумка сэра Артура. Вероятно, он сочувствовал этому Гамлету... человеку, который хотел быть, и не кем-то, а самим собой, но у него это не получилось... И вот, наконец, последняя сцена: все вот это, - он обвел пальцем участок карты, - съезжает вниз... куда?
  - Я поняла, - сказала Ксанти, - вот этим единственно возможным путем. На этом пути впадина. Но если она заполнена, то лавину ничего уже не останавливает. Дальше перед ней отель, участок дороги и город.
  Она откинулась назад от стола; ей показалось на несколько секунд, что стало как-то непросто дышать.
  - Так бывало? - спросила она через несколько секунд.
  - Не известно. Есть очень давние, старше двухсот лет, сообщения об очень сильных лавинах в этом месте. Тогда была разрушена часть города. Именно разрушена, а не просто засыпана, потому что главную роль в этом сыграла ударная волна. Такие лавины могут образоваться здесь только по схеме "Месть Гамлета". Но невозможно установить никаких количественных параметров тогдашней погоды и тех лавин. Даже их траектории. Ничего. Все, что здесь нарисовано, основано на расчетах.
  - Кто-нибудь считал, сколько для этого нужно снега?
  Хозяин пожал плечами:
  - Официально - нет. Я писал во всякие инстанции, но ответ был один: маловероятно и не подтверждается практикой. Это верно, но только в обычные снегопады, которые намного слабее нынешнего. Все понимали, что более сильные снегопады возможны. Но вот признать их официально возможными невозможно. Потому что тогда господа чиновники должны или потратить огромные деньги на совершенно иную защиту, или сказать налогоплательщикам: у нас мало денег, и поэтому рано или поздно настанет день, когда вы или ваши потомки окажутся под лавиной. Они не могут сделать ни того, ни другого... Но частным порядком я говорил со многими лавинщиками, и они соглашались с тем, что в принципе это возможно. Я заплатил за расчеты - сколько для этого должно выпасть снега. Точность была невелика, но то, что происходит сейчас, оказывается в указанных рамках.
  - И поэтому на вас смотрели странно, когда вы строили отель? Потому что вы строили то, от чего рано или поздно останется одна страховка?
  - Да. Здесь верят в Месть Гамлета. Но верят неофициально.
  Ксанти кивнула:
  - Хорошо, я вас поняла. У вас есть еще что-то важное на эту тему?
  - Есть. Как узнать, когда впадина заполнится снегом? Можно с первого же снегопада записывать, сколько выпадало снега. А так как снег оседает, иногда лазить и мерить, сколько его там реально. Так я и делаю. Но есть еще один фактор, заполняющий впадину снегом. Это лавины с соседних склонов. Их последствия, разумеется, тоже можно просто померить. Но вы же не станете лезть ко впадине сейчас. А лавины в нее сходят и сходят! Можно примерно оценить, сколько они приносят во впадину снега, потому что мы же знаем, сколько его выпало на их лавиносборы, и площадь этих лавиносборов. Еще мы знаем - потому, что я это меряю после каждого сильного снегопада - толщину снега в их лавиносборах. А еще у меня на крыше стоят направленные микрофоны. Каждый - в сторону одной из лавин, пополняющих впадину. И сейчас я слышу, как они сходят. И прикидываю, сколько теперь снега во впадине. Это довольно неточный метод. Но он позволяет увидеть, как мы приближаемся к опасному уровню заполнения впадины.
  Ксанти усмехнулась:
  - Неплохо...
  Хозяин тоже усмехнулся:
  - Я, знаете ли, привык бороться за нормальную жизнь... в моем понимании этого слова. И у меня есть, что беречь...
  - Что?
  Хозяин отрицательно покачал головой:
  - Не сейчас. Сейчас надо заниматься делами.
  - Хорошо. Тогда - спасибо вам, - Ксанти кивнула, поднялась со стула и пошла к двери.
  Потом ей пришла в голову одна небезинтересная мысль.
  Она остановилась на полпути:
  - Вы сказали, что в сильные снегопады снег из-под Пика Гамлета сбрасывают артиллерией. Это делают именно для того, чтобы он не мог послужить пусковым механизмом каскадной лавины, так ведь?
  - Да. В Месть Гамлета нельзя поверить полностью, потому что нельзя потратить гигантские деньги на достаточную защиту. Но можно поверить настолько, чтобы иногда пренебречь мнением "зеленых" и пострелять из орудий. До сих пор сильные снегопады не случались непосредственно перед выборами в местные органы власти, и столь гнусное разрушение природы не влияло на их результаты...
  Ксанти хмыкнула было, но тотчас снова стала серьезной:
  - Во время этого снегопада обстрелы были?
  - Нет.
  - Вы знаете, кто может разрешить стрельбу?
  - Да. Начальник местной лавинной службы.
  - Только он?
  - Только он. Если он официально не уехал, не заболел и не умер.
  - Что значит - официально умер?
  - Есть явные доказательства его смерти. Стрельба - дело непопулярное. Тот, кто отдаст приказ вместо начальника лавинной службы, наверняка захочет иметь доказательства того, что он действовал вынужденно.
  - Вы знаете, что минувшей ночью к поискам приступила вторая группа спасателей?
  - Да, знаю.
  - Ее возглавил начальник лавинной службы. Конго... мистер Иванов говорил с ним минувшей ночью, когда вторая группа ехала наверх.
  Она замолчала.
  Несколько секунд хозяин тоже молчал.
  Потом сказал:
  - Я не знал этого... - он пристально посмотрел на Ксанти, - мисс Тихонова, я призываю вас быть максимально осторожной, но в то же время активной и самостоятельной. Понимаете, это... - он развел руками, - этого не должно было быть. Начальник лавинной службы должен сидеть сейчас в своем офисе и быть готовым отдать, наверное, самый главный в своей жизни приказ - обстрел склонов под Пиком Гамлета...
  - Тогда почему он уехал?
  - Точно не знаю. Но почти уверен вот в чем: если бы он не поехал, то стал бы первым кандидатом в виноватые во всем, что произошло прошлой ночью на дороге между нами и перевалом. После этого ему пришлось бы уйти со своей должности.Такова уж специфика отношений в нашей местной администрации.
  Ксанти молчала - она не ожидала ничего подобного. Хотя в сущности - подумала она тут же - а что в этом странного?
  Хозяин сказал:
  - Мисс Тихонова, люди очень часто попадают в катастрофы, о которых хорошо известно заранее. Мне кажется, что это происходит всегда по одной причине: никто не думает о катастрофах, каждый думает только о том, как получить свою маленькую выгоду. Или не очень маленькую... Общество почти не может бороться с такими ситуациями. И если они возникают - спасайся, кто может. Не забывайте об этом, мисс Тихонова! Впрочем, вы и не забываете...
  Ксанти кивнула:
  - Стараюсь.
  Хозяин сделал короткий отрицательный жест:
  - Тогда не медлите. Идите и подумайте, что будете делать в той или иной ситуации.
  Ксанти молча кивнула, и вышла.
  
  
  
  Еще накануне вечером она позвонила человеку, который мог сделать настолько точный анализ лавинной обстановки в районе Пика Гамлета, насколько это вообще возможно. Она познакомилась с ним во время учебы в лавинной школе и похоже, произвела на него хорошее впечатление. Это был серьезный человек; в частности, он сотрудничал с горнодобывающими компаниями и руководил созданием таких анализов для проектов, в которые вкладывались сотни миллионов долларов. Она не была уверена, разумеется, что он сможет быстро выделить время на ее просьбу, и обращение носило характер весьма ненавязчивый. Но в сложившейся ситуации можно было проявить настойчивость. Ксанти быстро описала услышанное от хозяина, и тотчас отправила письмо.
  Потом, в течение почти часа, она искала информацию о сэре Артуре и его работах.
  
  
  
  "Артур Смит
  
  Месть Гамлета
  
  На самом деле, это статья не о лавинах; она только начинается с них. Я хочу изложить свои мысли о способности людей избегать тяжелых последствий катастроф вообще. Недавняя лавинно-селевая катастрофа в Перу только побудила меня не медлить дольше с изложением этих мыслей, хотя я отдаю себе отчет в том, насколько не укладываются они в модные ныне представления.
  Катастрофа в Перу стала широко известна, и нет необходимости лишний раз пересказывать ее обстоятельства. Тем более что в этой статье она - только иллюстрация основной мысли. Я начинаю с лавинной катастрофы лишь потому, что известен как специалист по горам и лавинам.
  С точки зрения темы этой статьи смысл перуанской катастрофы состоит в том, что она - почти точное повторение такой же лавинно-селевой катастрофы, произошедшей в том же месте пятнадцать лет назад. Точно также схождение крупной лавины вызвало селевый поток, уничтоживший несколько населенных пунктов. В первый раз погибло пять тысяч человек. Говорят, в этот раз погибших еще больше.
  Разумеется, факт такого повторения был в центре всех комментариев. Говорили о бездействии властей, о бедности, не позволяющей построить защитные сооружения, о неосведомленности простых людей... ну и все, пожалуй. Все это правильно.
  Все это правильно, но я полагаю, что неверна сама постановка вопроса.
  Обычно вопрос ставят так: почему бездействовали власти, которые еще после первой катастрофы получили консультацию лучших американских специалистов и предупреждение о следующей катастрофе? почему не нашли средств? почему не проинформировали людей?...
  Я не хочу даже обсуждать эти вопросы. Не хочу потому, что они молчаливо навязывают одно крайне неприятное мне условие: человек может быть только жертвой. Если за него не заплатят, если ему не помогут - он обречен. Это молчаливое допущение я считаю преступлением перед человечеством, вроде мировой войны. Человек имеет право не быть жертвой. Он имеет право жить, даже если за это никто не хочет платить. Но прав без обязанностей не бывает; тот, кто хочет не быть жертвой, обязан что-то для этого делать. И я формулирую случившееся по-другому: люди видели, как погибло несколько тысяч их соседей, и пятнадцать лет в полном бездействии ждали своей смерти.
  Это довольно необычная постановка вопроса, ни так ли? В наше время в Европе принято не связывать понятия "простые люди" и "ответственность". Виновата может быть только власть. По крайней мере, говорить принято только об ответственности власти.
  А теперь простое соображение: в долине, по которой дважды прошел, и может еще не раз пройти селевый поток, живет примерно десять тысяч человек. За пятнадцать лет эта горстка людей могла рассеяться по миру, и никто из них не погиб бы. Это можно было сделать совершенно самостоятельно, без помощи власти или кого бы то ни было. Конечно, это сложно и трудно было бы сделать. Население долины - простые крестьяне, очень мало знающие об окружающем их мире. Но из любой горной долины множество крестьян уезжает в города. То есть, информация о такой возможности у этих людей есть. Отчего они не воспользовались ею? Можно перечислить много причин, у разных людей они разные. Но ведь речь шла об их жизни. А они не сделали ничего.
  Может быть, они имели основания надеяться на чью-то помощь?
  Едва ли.
  Я утверждаю с полной уверенностью: защитные сооружения, которые гарантировали бы безопасность этим людям, очень дороги даже для богатой страны. Эти сооружения будут защищать поля, на которых и за тысячу лет не вырастет урожай на сумму, которую стоит защита. То есть, люди не могли рассчитывать на то, что их защитят. Переселить людей в другое место также слишком дорого. И это тоже было известно жителям долины. То есть, единственным выходом для этих людей был самостоятельный отъезд. Это было ясно, но почти никто не уехал.
  Кто-то из моих постоянных читателей возможно вспомнит, что и у меня есть свое маленькое поле для борьбы против надвигающейся катастрофы. Много лет назад, в одном альпийском местечке, я увидел возможность схода необычно сильной для этого места лавины. Гора, возвышающаяся над этим местечком, с моей легкой руки неофициально называется Пиком Гамлета, а гипотетическая лавина - Местью Гамлета. Эта лавина - мой личный пример того, что люди все знают, но ничего не могут предотвратить. За много лет, прошедших с тех пор, как я начал говорить об этой лавине, мне привели множество аргументов в пользу того, что про Месть Гамлета лучше не думать. Она одновременно и возможна, и невозможна. Возможна потому, что нельзя опровергнуть расчеты, по которым она возможна. Невозможна - потому, что слишком многим людям выгодно жить так, как будто ее не может быть.
  Человек всегда живет не в реальном мире, а в отражении этого мира в своем сознании. Человек тем успешнее в реальном мире, чем ближе отражение этого мира в его сознании к самому этому миру. Я смотрю на отражение реальности в сознании большинства людей и перестаю удивляться неуспешности человечества, потому что отражение это представляется мне весьма далеким от реальности. Наверное, многим людям дана способность, лично мне совершенно не свойственная: способность обмануть себя, не замечая проблем. Я могу быть спокоен только тогда, когда вижу проблемы и решаю их. Этим людям спокойнее не знать и не делать. Вероятно, именно поэтому человечество выглядит так, как выглядит, и получило такую историю, какую получило. И в этой истории будет еще много катастроф, кризисов, войн - того, что легко предугадать и не так уж сложно предотвратить, но спокойнее просто ждать, не думая о том, что будет. Иной образ мысли и действий - путь отдельных энтузиастов. Иногда этот путь становится модным - как это вышло, к примеру, с экологией - но он никогда не становится повседневными действиями большинства. И результат его всегда недостаточен. И однажды люди, ожидающие услышать очередные новости моды и светской жизни, вместо этого узнают, что начинается очередная катастрофа, а это значит, что они скоро умрут. Делать что-то уже поздно. Немногим удается бежать; многие погибают.
  Судя по тому, что так было всегда, изменить это положение нелегко, и скоро оно не изменится. Но человечество в последнее время копит проблемы с небывалой ранее скоростью. Копит оружие, обладающее глобальным действием. Копит отходы. Копит генетические сбои. Копит разбалансированность экономики. Мирится с растущей перенаселенностью, с тем, что хотя люди уже голодают, а сельскохозяйственной земли становится все меньше, перенаселенность растет. Тратит ресурсы, которые пока не умеет ни восполнить, ни заменить. Если верить имеющимся в нашем распоряжении цифрам, до серьезных последствий остались десятилетия; многие из ныне живущих пострадают от них. Как решатся эти проблемы? Ждет ли нас долгий период терпеливого исправления ошибок, когда придется отказаться от многого, чтобы не потерять все? Или нас ждет серия внезапных, как землетрясения, сбросов напряжения, совершенно неуправляемых и разрушительных?
  Я не возьмусь предсказать это.
  Но я почти уверен, что основная масса людей опять окажется ни к чему не готова, и шарахаясь, будет затаптывать тех, кто был более готов, но не успел оказаться на безопасном расстоянии. И если вы хотите, чтобы вас не затоптали, отойдите на безопасное расстояние заранее. Личное восхождение от иллюзии к признанию реальности, от бездумия к мысли, от незнания к знанию, от слабости к силе трудно и сложно. Но это путь к спасению.
  Не ждите. Не надейтесь. Не верьте. Не просите и даже не требуйте.
  Совершенствуйтесь, ищите истину, отбрасывайте иллюзии и будьте готовы к долгому одинокому восхождению."
  
  
  
  Ксанти просматривала информацию на сайтах, используемых активистами наблюдения за развитием ситуации вокруг снегопада, когда заметила значок, извещающий о получении почты.
  В письме оказался ответ лавинного консультанта. Схема и пояснения.
  Ксанти поспешно просмотрела полученное.
  Потом набрала номер хозяина отеля.
  - Я получила ответ. Он похож на вашу схему, как две капли воды.
  Хозяин усмехнулся:
  - Мою тоже готовили знающие люди. Только они не поставили на ней свои подписи. Они дали понять, что не станут высказываться на эту тему официально, потому что от них ждут только здорового скептицизма. Разумеется, я не стану ссылаться на них. И что-то подсказывает мне, что ваш консультант тоже не хочет, чтобы вы ссылались на него.
  - Да. И должна признать, что для него это весьма разумно.
  - Но вы опубликуете схему в интернете?
  - Конечно. Анонимно. С примечанием, гласящим, что никакая официальная организация не подтверждает ее никаким образом.
  - В таком виде ее мало кто воспримет всерьез.
  Ксанти пожала плечами:
  - Это одна из тех ситуаций, где человек сам должен сделать что-то для своего спасения. Например, быстро найти информацию на эту тему в интернете. Еще - подумать, нет ли в приведенной схеме грубых ошибок. Ну, или хотя бы просто ответить себе на вопрос: что важнее - мое нежелание действовать, или моя жизнь? Использовать эту схему очень просто: сесть в машину, и отъехать на безопасное расстояние. Посидеть там до конца снегопада и сброса всех лавин. Дороги внизу расчищают, а основная масса людей живет именно там. Уехать может каждый, и этого хватит, чтобы спастись.
  Хозяин секунду помолчал, а потом спросил:
  - Что вы намерены предпринять?
  - Самое простое и надежное - дождаться возвращения спасателей на двух вездеходах, в которых мы все влезем. Ехать вниз на вездеходах почти безопасно, потому что они не застрянут и едут достаточно быстро для того, чтобы почти мгновенно пересекать те участки на дороге, через которые могут сходить лавины. Я же намерена предпринять вот что: подумать, что мы можем сделать, если вездеходы не появятся раньше, чем снег и лавины завалят впадину.
  - Я знаю ответ.
  - Я подумаю сама.
  Хозяин рассмеялся:
  - Хорошо. Только недолго.
  - Час.
  - Нормально. В любом случае, прошу вас позвонить мне не позднее, чем через час.
  
  
  
  Ксанти не требовался час, потому что ответ был изображен на карте лавинной опасности примерно так же ясно, как если бы он был написан текстом. Она хотела только проверить со всех сторон, нет ли непреодолимых препятствий для реализации этого почти очевидного ответа.
  Она проверяла около получаса, а потом позвонила хозяину:
  - Мой ответ готов.
  - И что в нем?
  - Подъем на гребень, который является частью цирка и начинается недалеко от отеля, а заканчивается четвертой вершиной от пика Гамлета. Лавина пройдет мимо него. Все, что мне известно об ударной волне от лавин говорит о том, что она не создаст проблем на гребне. Судя по крутизне гребня, лавины с него не сходят, так как рыхлый снег вообще не задерживается. Я помню, что он почти полностью покрыт снегом. Но это должен быть плотный снег, который ветер надул и утрамбовал. Он держится за камни и всякие неровности, и лежит, наверное, довольно крепко. Это так?
  - Да, так. Таково преобладающее направление ветра в цирке. На противоположном склоне снега почти нет.
  - Склон гребня проходим на лыжах, лесенкой, и в любой обуви с твердой подметкой. Так?
  - Да. Однажды зимой я по нему поднимался.
  - Зачем?
  - Проверить то, о чем мы сейчас говорим.
  - Вы поднялись?
  - Да.
  - Как?
  - Именно так, как вы говорите. На лыжах лесенкой. Без лыж тоже можно. Подъем на гребень не сложен. Советую только забраться на самый верх и устроиться сразу за гребнем, не выходя на противоположный склон. И будьте осторожны - над противоположным склоном ветер делает карниз.
  - Вы не собираетесь подниматься туда сами? Что вообще вы хотите делать?
  - Пока не решил. Как понимаете, мне нужно только одеться и взять лыжи для того, чтобы использовать эту возможность. Решение можно принять в любой момент... Только вот... видите ли - сейчас мало у кого есть шанс добраться до гребня.
  - Много снега?
  - Много снега и подъем. Спросите у мистера Иванова - последний участок серпантина под отелем имеет примерно такую же крутизну, как и ведущий к гребню склон, только снега там намного меньше, потому что чистили. Спросите, насколько легко он добрался.
  Ксанти хмыкнула:
  - Не слишком.
  - Он у вас крепкий чувак?
  - Довольно. Тренируется.
  - А теперь представьте нашего типичного постояльца с пивным животиком. Пусть с небольшим... Он же из-за баранки вылезает только для того, чтобы пересесть к телевизору... Кстати, свои шансы вы как оцениваете?
  - Выше, чем у мистера Иванова.
  - Да? Ну... вам виднее... Но ведь есть возможности, о которых вы не сказали. Например, вездеходы спасателей стоят в безопасном месте. Они либо приедут за нами, либо останутся там. Правда, есть еще вероятность того, что они попадут в лавину по дороге сюда. Но это маловероятно. Хотя бы потому, что они поедут с достаточным интервалом для того, чтобы не попасть в одну и ту же лавину. А два попадания подряд такой быстрой машины на таком коротком отрезке почти невероятно.
  - Туда не намного легче добраться, чем на гребень. И придется долго идти по лавиноопасному месту. Дорога на гребень опасна только из-за Мести Гамлета.
  - Ниже по дороге есть безопасные места. Дойти до них легче, чем до вездеходов и гребня. Их можно найти даже в темноте - по координатам, которые можно снять с карты лавинной опасности.
  - Дорога ниже отеля - это длинный серпантин. Месть Гамлета проходит по тому же склону, по которому он проложен. Нужно уйти очень далеко, почти до моей машины. Это может быть даже дольше, чем идти на гребень. И тоже придется идти по опасным местам.
  - Не совсем так.
  - То есть?
  - На этом серпантине есть место, которое прикрыто от Мести Гамлета скалой. Там есть что-то вроде кулуара с очень крутыми стенками. Снега на них нет, и сам кулуар безопасен. Надо залезть как можно глубже в него. Это не очень просто, потому что придется лезть по крутой стенке. Кроме того, там холодно - хотя ветра, я думаю, нет. Но эта скала недалеко. Дойти до нее смогут, наверное, все.
  Ксанти усмехнулась:
  - Если захотят. Лезть по каким-то камням зимней ночью и сидеть там часами... Но это тоже выход, конечно.
  - И вот что еще: зайдите ко мне, я должен передать вам одну вещь...
  Когда Ксанти вошла в хозяйские апартаменты, она сразу заметила яркий рюкзак, стоящий под столом. Рюкзак был из тех, что используют для фрирайда - среднего объема и хорошо сидящий на спине.
  Хозяин, похоже, уловил направление ее взгляда:
   - Это мистеру Иванову. Он поторопился вернуть мне ботинки, которые я дал ему для нашей совместной прогулки. Но его летние ботинки не годятся для подъема на гребень. Идти вверх по дороге в течение пары часов можно в чем угодно, не замерзнешь. Но никто не знает, сколько вам придется просидеть на гребне, и что придется делать потом. В его ботинках есть шанс отморозить ноги... Еще надо взять одеяла, по одному на человека, чтобы завернуться в них, когда будете сидеть на гребне - их вы положите в рюкзаки. У вас рюкзак есть, вот еще один... Ему могут понадобиться лыжи, но лыжи у меня только одни, а я еще не знаю, что буду делать сам. И размер ботинок у меня больше, а вы понимаете, насколько это важно в данном случае. Кроме того, мои лыжи фрирайдные. Не уверен, что человек с не слишком тренированными ногами легче пойдет на таких тяжелых лыжах, чем просто в ботинках... Ботинки и шерстяные носки в мешке. В кармане футляр с темными очками. Посмотрите.
  Ксанти посмотрела.
  Хозяин сказал:
  - Еще ему нужны хорошая куртка и теплый свитер, но все это у меня в единственном экземпляре. Должен признать, что экономлю на всем, на чем могу. Доход от отеля невелик, а ведь у меня семья...
  Ксанти посмотрела на него:
  - Почему вы ему помогаете?
  - Потому, что вы его выбрали. А вы такой человек, что невозможно не помочь вам и вашим избранникам. Вы заботитесь о людях. Вы решаете чужие проблемы.
  Ксанти пожала плечами:
  - Я просто следую семейным традициям. Конечно, мои родители-бизнесмены следовали традициям накопления стартового капитала, и это не слишком гуманные традиции, но лишь потому, что это был их единственный шанс не стать жертвами... у сэра Артура есть статья о том, что люди не должны позволять себе становиться жертвами... Но я всегда помню, что один из моих предков, адвокат, бесплатно защищал в суде бедных. А второй, сельский учитель, основал кооперативный банк, чтобы односельчане могли брать в нем кредиты под низкий процент, а не под высокий - у так называемых кулаков... крестьян, которые уже скопили стартовый капитал... До сих пор мне хватало сил и удачи не становиться жертвой, и я могу иногда позволять себе быть хорошей.
  - Ваше сочувствие людям идет от души. Это чувства, а не обязанность, пусть добровольная.
  Ксанти снова пожала плечами; она не знала, что еще ей сказать на эту тему. Обычно похвала вызывала у нее очень приятные чувства. Но такая похвала немного смущала.
  Потом она вспомнила, как может сменить тему разговора:
  - Когда мы беседовали в прошлый раз вы сказали, что привыкли бороться за нормальную жизнь и вам есть, что беречь. Я спросила - что? Вы сказали, что расскажете потом. Расскажите.
  Хозяин пару секунд смотрел на нее - верно, вспоминая, что он имел в виду, говоря так - а потом коротко рассмеялся:
  - Что мне беречь? Вот это все, что сейчас вокруг нас. Этот отель, от которого, как вы верно заметили, скоро останется одна страховка. Ежедневная суета, то с бухгалтерскими программами, то с тряпкой для уборки. Выгадывание грошей. Дешевая мебель, которую я собирал по распродажам... Но знаете? Во всем этом есть для меня великий смысл. И чтобы получить это, я перевернул всю свою жизнь, - он сделал жест, точно смахивающий что-то со стола.
  Ксанти молчала, ожидая.
  Хозяин посмотрел в сторону, помедлил, а потом перевел взгляд на Ксанти и сказал:
  - Да, мисс Тихонова, я перевернул свою жизнь... Знайте, что я был стандартным человеком из большого города, который каждый свой день сурка садится в девять утра за стол, и делает деньги людям, которых он обычно даже не знает. А они не знают его. Он - даже не винтик, а просто бит информации в компьютерах, оперирующих статистикой... Разница между битом и винтиком вот какая. Винтик может, так сказать, завалится в шестеренки какого-нибудь механизма, и этот механизм хоть ненадолго, но остановится. Винтик по пьяни может разбить рожу начальнику, и его уволят или даже посадят, но ему все равно, потому что для него не очень важно, где работать, а для некоторых не важно даже, быть на воле или в тюрьме. Человек типа "бит" держится за то, что имеет. Ему кажется важным, что у него есть диплом, чистая работа в офисе, определенный социальный статус, некоторые гарантии... Он сам старается узнать как можно больше социальных правил, чтобы не дай Бог не нарушить какое-нибудь из них. Люди-биты - самое главное достижение цивилизации. И это не шутка! Именно они обеспечивают цивилизацию ежедневной, довольно напряженной и весьма недорогой работой, именно их умами и руками создано почти все, чем мы пользуемся в повседневной жизни. И при этом они не бьют рожи начальству! Таким я и был. Я получил диплом, устроился на работу, женился, выплачивал кредиты, страховки, аренду, что-то еще... На эти расходы уходили все мои заработки. Все - независимо от их размеров... Чтобы облегчить этот процесс, при мне состоял торговый агент, замаскированный под жену. Его задачей было найти и изъять те мои деньги, которые случайно не достались торговцам, банкам или еще кому-нибудь. Агент работал успешно...
  Хозяин замолчал, и взгляд его блуждал в каких-то иных вселенных, настолько далеких, что свет, отражаемый Ксанти, не доходил туда. Потом он вернулся, и узрел это свет, и это помогло ему словно выбраться из бездонного, темного, почти засосавшего его тоннеля.
  - Да, мисс Тихонова, так оно все и было! Но, верно, я все же родился не битом, потому что сознавал свою смерть. Ведь невозможность жить так, как хочешь - это и есть смерть. Я жил так, как требовалось кому-то еще. Я должен был хотеть вещи, с помощью которых у меня изымали заработанное, независимо от того, нужны они мне, или нет. Я должен был считать, что обмен невосполнимого времени на ненужные вещи - это и есть и жизнь, и само счастье! Но я был мутантом, я не подчинялся гипнозу. Я не мог забыть, например, времена моего студенчества, когда мы с друзьями зарабатывали какие-то гроши и тратили их на пьянки и всякие развлечения, а о вещах и не думали. Вот тогда я точно был жив! Я чувствовал, что живу! А еще у меня была компания, в которой я ездил в горы. Здесь у нас почти все в какой-то период своей жизни ездят в горы, они же вокруг, эти горы, они так и смотрят на вас! И стоит вам только отвлечься от созерцания телеящика и прилавков, как вы встречаетесь с ними взглядом... - он снова замолчал ненадолго, посмотрел куда-то, и снова вернулся взглядом к Ксанти, - тогда как раз начинался фрирайд. Всякие чокнутые хипаны, студенты, просто бездельники стали доставать себе широкие лыжи и кататься вне трасс. Многие еще тогда свернули себе шеи; иные - чуть после. Сколько я понял по вашему чехлу с лыжами, вы не ездите фрирайд?
  Ксанти отрицательно покачала головой:
  - Редко. И только там, где можно проехать на слаломках. Я предпочитаю ровную жесткую трассу.
  - Почему, кстати?
  - Я люблю ездить быстро и точно. Быстро, но под контролем. Я много раз слышала, что в паудер можно чувствовать что-то вроде полета. Если уметь, на жесткой трассе летать получается достаточно хорошо.
  Хозяин кивнул:
  - В чем-то вы правы. Да, летать можно и по "вельвету". Можно! Но не приходило ли вам в голову, какова социальная разница между классической каталкой по обработанной трассе и фрирайдом? Не тем фрирайдом с вертолетами, подаваемыми к балкону люксового номера, который возник позже, а изначальным, нерафинированным, грошовым фрирайдом? Обработанная трасса родилась и осталась явлением бизнес-класса. Буржуазным явлением. На ней или тратят деньги, или их зарабатывают. Парнишка из горной деревни, с минимальным образованием, который ездит слалом, гигант и спуск, и постепенно поднимается во всяких рейтингах - бизнесмен. Он делает деньги. И в этом смысле он ничем не отличается от состоятельного отдыхающего, прибывшего покататься в обществе эскортницы. А вот изначальный фрирайдер был антибизнесменом. Он был хиппи. Он поворачивался спиной к классической лыжной индустрии со всем ее буржуазным смыслом, и тем самым выражал свое отношение к обществу. Как вы поняли наверное, я не в восторге от общества. Но я понял одну истину, которую культивирую, потому что дорого за нее заплатил: надо не протестовать против несовершенства общества, а использовать его возможности. Одни лыжные хиппи становились бизнесменами, и начинали превращать фрирайд в моду - и вы видите, как они преуспели. Другие погибли или остались бедняками. Я думаю, что не ставшие бизнесменами просто не верили в то, что смогут использовать общество для себя. Не верили, что им хватит сил. И потому продолжали протестовать, а ведь это путь гибели... К тридцати годам я был битом, я был мертв, я был пустой трубой, через которую крутятся чужие деньги. Но у меня была одна страсть, которая жила в моем обездушенном теле - вот этот самый фрирайд, а если шире - ощущение мира вокруг. Настоящего мира, где человек получает настоящую жизнь! Я не мог забыть о том, что жизнь существует. Что я имею право жить, то есть иметь и исполнять свои желания - свои, не чужие... Я долго не мог найти путь. Мне все казалось, что я должен вернуться к хиппи, потому что они вне того положения вещей, которое лишало меня жизни, вне офиса, кредитов, шопинга, - он рассмеялся, - но там уже ничего не было! Осталась кучка людей, не верящих в себя, да простят они мне такую оценку, ушедших из мира словно в какой монастырь - а я ни в какой монастырь не собирался. От земных благ, полной пригоршней хотел черпать я, и притом быть свободным, и притом жить! И в какой-то момент словно голос свыше услыхал я, и этот голос сказал: повернись лицом к тому, что презираешь, и да найдешь путь свой. Я обернулся: златой телец был передо мной...
  Хозяин снова замолчал.
  Потом посмотрел на Ксанти:
  - Вы не находите, что я говорю чушь?
  Ксанти отрицательно качнула головой:
  - Нет, нисколько. Продолжайте, пожалуйста.
  Хозяин кивнул:
  - Да, мисс Тихонова... Вот так я начал свое служение - золотому тельцу - и именно он вывел меня к жизни. На это ушло около пятнадцати лет. Я начал бороться. Для начала я навел порядок в своей голове. Оказалось, что на самом деле ничто не привязывает меня к тому положению вещей, при которым я не мог удержать свои деньги, и превратить их в свою жизнь. Агентша по дошариванию в карманах оказалась какой-то нелепой иллюзией; я понял, что не могу объяснить себе, зачем она мне нужна. Разве не было женщин, с которыми я мог заниматься сексом бесплатно? Один мой друг детства говорил: чуваки бывают двух видов - факеры и спонсоры. Я был вторым, хотя мог быть первым. У меня были задатки, я использовал их, будучи бедным студентом, и оставалось только развить их. Ну, агентша провалила миссию, и была уволена. Секса стало больше, а деньги оставались при мне. Вторым в очереди было потребление. Я перестал покупать. Я платил только за то, что было необходимо для моего физического существования, да еще - за мои не такие уж дорогие удовольствия. Оказалось, что вещи служат неопределенно долго, а многие вообще не нужны. И знаете - я не почувствовал никакого дискомфорта. Оказалось, что большая часть того, на что уходили мои деньги, мне просто не нужно, я не заметил отказа от этого... Третьим оказался миф о том, что кто-то другой лучше сможет управлять моими деньгами, чем я сам. Я стал узнавать об инвестициях все, что только мог, и заниматься ими самостоятельно. И вот, за пятнадцать примерно лет, я создал то, чем пользуюсь сейчас. Я поселился в горах, перестал сидеть в конторе с девяти до шести и сам стал нанимать битов. Как обычно, они работают за вещи, а я живу. Я тоже работаю, и работаю много! Но теперь каждое мое движение в первую очередь поддерживает мою жизнь - такую, какой она мне нужна... Я думаю, не один только золотой телец дал мне это. Жизнь была во мне изначально, я родился со способностью к ней. Ведь это она все время не давала мне покоя, пока я валялся в отключке стандартной нежизни, требовала проснуться, требовала бороться на нее! Если бы ни она, что мог предложить мне телец? То же, что моей агентше-жене, которая, кажется, ни разу ничему не порадовалась по-настоящему, ничего по-настоящему не испытала? Телец лишь воздает по заслугам. Живым дает он жизнь, мертвых оставляет среди их смерти. Человека от вещи отделяет он, но не может создать человека из вещи. Человеком надо родится...
  Несколько секунд в комнате было очень тихо. Хозяин, кажется, видел одновременно и Ксанти, и что-то такое, что вызвал в его памяти или воображении его рассказ. Казалось очевидным, что больше ничего не стоит говорить. Хозяин не предлагал Ксанти обсуждать то, как он прожил половину своей жизни, и насколько верны взгляды, к которым он за это время пришел. Он предложил ей оценить это, но не перед ним. Она подумала, что сейчас ей лучше уйти.
  Она сказала:
  - Спасибо вам. И за снаряжение, и за рассказ.
  - Что вы хотите делать сейчас? - спросил хозяин, - ждать? Или что-то еще?
  - Сперва я поговорю с... с мистером Ивановым. Как понимаете, я хочу, чтобы мы с ним пришли к единому мнению... Лично я пока собираюсь ждать. В принципе возможно, что лавина застрянет во впадине частично, а частично пройдет дальше. Сейчас довольно холодно, и идет сухой снег. Облако, которое он образует при сходе лавины, полностью не задержится во впадине. Лавина, которая при этом пойдет дальше, может быть безопасна для отеля. А для человека на открытом месте любая лавина опасна. Пока не станет ясно, что оставаться в отеле нельзя, я предпочту сидеть в нем. И ждать информации от вас о том, что впадина скоро заполнится.
  - Согласен. И уж коль скоро вы приняли на себя социальную миссию просвещать наших дорогих постояльцев, предлагаю снова собрать их, и сообщить очередную порцию плохих новостей...
  Ксанти кивнула:
  - Мне потребуется примерно полчаса. Потом я вам позвоню, и мы устроим очередную конференцию...
  
  
  
  Ксанти разбудила Конго и рассказала о Мести Гамлета и своем плане ее избежания. Как она и ожидала, Конго скорее склонен был действовать, чем ждать. Вопрос об их подъеме на гребень был, таким образом, решен. Следовало подготовить все, что им может понадобится для этого.
  Ксанти была экипирована вполне достаточно - лыжные куртка и брюки были для намечаемого мероприятия самой подходящей одеждой. Зимние трекинговые ботинки тоже не оставляли желать лучшего. Свитер, перчатки, шапка и двое темных очков были тщательно подобраны и использовались ею в самых разных условиях. У нее был навигатор, лавинный датчик и взятый напрокат спутниковый телефон. Сложно было придумать, чего ей могло не хватить для восхождения на гребень под пиком Гамлета.
  У Конго были очки и ботинки, отданные хозяином отеля, вполне надежные лыжные перчатки и лыжные брюки, купленные недавно а также легкая куртка, вязаная шапка и шерстяной, но тонкий свитер. Этого должно было хватить для подъема - при такой нагрузке организм человека выделяет очень много энергии. Но для движения в менее напряженном темпе и сидения на месте этого было мало: куртка и свитер годились только для прогулок по весеннему Франкфурту. С гребня было две дороги к цивилизации - пешком и на вертолете. Но когда за ними прилетит вертолет, невозможно было понять - слишком много людей нуждались в немедленной помощи. Дорога пешком до ближайшего города могла занять и полдня, и день. Кроме того, она была опасна из-за большого количества возможных лавин, так что пользоваться ею стоило лишь в случае крайней необходимости. Безопасно можно было спустится только к отелю, если Месть Гамлета все-таки состоится. Но тогда отель будет разрушен, и условия возле него будут ненамного лучше, чем на гребне...
  Они решили, что сделают в нескольких одеялах - довольно тонких - отверстия для рук и головы, Конго наденет все это поверх куртки и стянет на поясе куском простыни. Это было не лучшее решение, потому что одеяла - штука довольно тяжелая. Ксанти знала, как сильно растет вес вещи, если часами таскаешь ее по горам. Она видела альпинистов, которые сверлили отверстия в ручках своих алюминиевых ложек, чтобы уменьшить груз в рюкзаках еще на несколько грамм. Подъем на гребень очень тяжел; лишний вес вполне может задержать человека на лишние полчаса - возможно, те самые, которых ему не хватит для достижения безопасного места. Конго нужна была куртка, теплая и легкая - но взять ее было неоткуда.
   Ксанти позвонила хозяину отеля и сказала, что они все решили, и что она готова выступать перед постояльцами.
  
  
  
  У хозяина был принтер, и он распечатал схемы схода Мести Гамлета, полученные Ксанти от консультанта, и раздал постояльцам, собравшимся в столовой. Про Гамлета, правда, не было сказано ни слова. С видом совершенно академическим Ксанти рассказала о перспективах, а хозяин отеля перевел ее сообщение собравшимся. Ксанти сказала, что единственной гарантией непопадания в предполагаемую мегалавину является подъем на гребень, и лично она так и сделает. Но добраться до гребня будет крайне трудно. Про пивные животики и путешествия между баранкой и телевизором она, разумеется, умолчала - до этого каждый мог додуматься сам. Все желающие могут оценить сложность подъема, прогулявшись по дороге вниз метров на сто, а потом вернувшись обратно. Теретически, при этом тоже можно попасть в лавину - ту самую, не полностью остановленную впадиной. Но человек, который застрял на середине подъема к гребню, потому что устал и не может идти ни вперед, ни назад попадет в лавину с гораздо большей вероятностью. Так что она попробовала бы пройти эти двести метров, если бы сомневалась - идти на гребень или остаться.
  Кроме того, Ксанти рассказала и про вездеходы спасателей, и про скалу с кулуаром. Но ни одна из этих трех возможностей не вызвали пристального интереса. Все хотели знать две вещи. Первое: насколько вероятен сход мегалавины. Второе: когда за ними вернутся спасатели.
  На первое Ксанти отвечала, что сход вероятней несхода.
  На второе она ничего не могла ответить.
  Когда совещание было завершено, к Конго и Ксанти подошел Михаэль.
  - Я хотел бы пойти на гребень, но почти уверен, что мне это не по силам. Если не получится эвакуироваться отсюда до момента возможного заполнения впадины, я попробую дойти до этой скалы внизу. Конечно, лазить по камням в кулуаре мне не очень просто. Но ведь я делал это десятилетиями... Нельзя же просто сидеть на месте, и ждать...
  Все остальные пока не решили, что станут делать, если никто ничего не сделает за них.
  
  
  Конго пошел спать дальше, а она вернулась к ноутбуку.
  Между тем стала появляться первая реакция на опубликование схемы Мести Гамлета.
  Просматривая ее, Ксанти думала, что больше всего люди хотят не верить в то, что комментируют. В основном авторы комментариев указывали на то, что сам анонимный издатель сей схемы не ручается за приведенную информацию. Но это лишь показывало, что они не хотят признавать реальность. На самом деле мнение анонимного издателя не имело никакого значения. Схема и полностью приведенные расчеты говроили о ситуации объективно. Указанные пределы возможных ошибок показывали временные рамки предполагаемых событий. Издатель сообщал, что лавина может и не сойти - но все, что известно современной науке о лавинах говорит за то, что она скорее сойдет, чем нет.
  Появились официальные комментарии. Как и можно было предположить, они утверждали, что соответствующие инстанции изучают все возможные варианты развития событий. Однако для выяснения полной и всесторонней картины происходящего им требуется время; при этом надо учитывать, что ситуация постоянно меняется, так как снег продолжает идти. Как обычно, все, кто должен, делают все, что должны. Или все, что могут - как вам больше нравится в зависимости от вашего типа психики и уровня реализма.
  Вне явной связи с этими комментариями, но довольно настойчиво официальными организациями сообщалось, что дорога из города под Пиком Гамлета вниз по долине, не смотря на немалые трудности, поддерживается в проезжем состоянии. И она не лавиноопасна. Желающие могли воспринять это как предложение сматываться. Но никто не мог обвинить официальных лиц в создании паники - да еще и на основании того, что они столько лет отрицали.
  Приведенные для иллюстрации ролики показывали, что "дорога жизни" действительно существует. Едва видимые в ливневом снегу, роторы длинным караваном шли один за другим. По слою снега между роторами было видно, что при меньшем количестве техники снег засыпал бы дорогу быстрей, чем ее удавалось расчищать. Одна полоса расчищалась, другая была свободна для проезда. Похоже, власти отправили на эту дорогу всю имеющуюся в их распоряжении технику. И очень похоже, что это было единственное правильное решение. Ничего нельзя было сделать для того, чтобы защитить город, расчистить другие дороги, вывезти людей из окрестных отелей, восстановить порванные провода... проще сказать - ничего вообще. Можно было только поддерживать открытой одну-единственную полосу, идущую к безопасности. Но этой полосы хватило на многое: все, кто проехал по ней тогда, остались в живых.
  
  
  
  Ксанти хотела скопировать кое-что из полученной информации на флешку, но флешки у нее с собой не было. Флешка лежала в ее рюкзаке. Она поднялась в их комнату, и некоторое время стояла в полосе света от фонаря за окном. Конго, разумеется, спал как ни в чем ни бывало. Ксанти смотрела на него, на эту комнату и странное ощущение появлялось у нее: она знает его много лет, и они живут здесь уже очень давно.
  Она осторожно вытащила флешку из рюкзака, и вышла в коридор.
  
  
  
  Когда она шла по коридору, то услышала один довольно характерный звук.
  Она сразу остановилась.
  Звук был совсем слабым, но здесь, в коридоре второго этажа, не было слышно телевизора в столовке - единственного источника шума в отеле. Звук стал нарастать, но Ксанти тотчас поняла по каким-то неосознаваемым признакам, что он так и останется далеким и слабым. Тем не менее, что-то так и подобралось в ней, словно она подготовилась к прыжку.
  Когда звук исчез, она достала телефон, и набрала номер хозяина.
  - Что сошло?
  - Очередное пополнение для впадины, - он слегка усмехнулся, - мы приближаемся... Зайдите - я приготовил одну вещь, о которой совершенно забыл.
  
  
  
  Когда она вошла, то сразу заметила, что на столе лежит ледоруб.
  Хозяин заметил направление ее взгляда.
  - Возьмите. Неизвестно, сколько вам придется просидеть на гребне. Там может быть сильный ветер. Снег там плотный. Ледорубом вы сможете сделать из него что-то вроде кирпичей, и построить стенку из снега, и спрятаться от ветра за ней. Если понадобится, сможете сделать ступеньки при подъеме...
  Ксанти взяла ледоруб:
  - Спасибо... Сколько у нас еще времени, как вы думаете?
  - Сложно сказать. Судя по скорости выпадения снега и сходящим лавинам, впадина почти заполнена. Насколько она должна быть заполнена, чтобы задержать лавину? Это невозможно понять. Сейчас начинается время, когда непонятно, что делать. Ждать возвращения спасателей? Выбираться самим? Может быть, подождать еще одной сильной лавины во впадину, и тогда считать, что она нас больше не защищает? Честно говоря, я думаю об этом постоянно, но ничего не могу придумать...
  - Хорошо, - Ксанти решила, что пора уходить, - еще раз спасибо.
  Когда она повернулась, чтобы идти, хозяин за ее спиной сказал:
  - Подождите...
  Она обернулась к нему.
  Он смотрел на нее.
  - У вас есть десять минут?
  Она кивнула:
  - Да, конечно.
  Еще несколько секунд хозяин продолжал молча смотреть на нее; казалось, он что-то обдумывал.
  - Знаете, - сказал он наконец, - я хочу рассказать вам одну историю, - он снова помедлил, посмотрел в сторону, а потом снова на Ксанти, - когда мистер Иванов вернулся к вам в отель, я задумался - что он за человек? Я привык наблюдать за людьми... И вот что мне показалось в нем главным: он решительный человек, но у него мало денег. Сочетание этих двух качеств....
  Он замолчал, подбирая слова.
  Ксанти сказала:
  - Я могу рассказать вам о нем вот что. Так же, как вы, он борется за свою жизнь. Он беден и работает на босса, но он не человек-бит. Он - человек, который хочет взять свою жизнь себе. Он карьерист и начинающий бизнесмен. Он хочет отнять у своего хозяина бизнес, перестать, как он говорит, продавать жизнь за существование, и начать жить. Вот что он за человек, и вам легко будет понять его.
  Хозяин кивнул:
  - Тогда действительно лучше рассказать...
  Ксанти поставила ледоруб к стене, и села за стол.
  Хозяин сказал:
  - Как вы считаете - человек может быть счастлив?
  Ксанти кивнула:
  - Да, разумеется.
  - Это трудно?
  - Нет.
  - Для этого многое надо переделывать в мире?
  - Можно ничего не переделывать. В мире есть все, что нужно для счастья. Надо только уметь защитить свою независимость.
  - Тогда почему в мире так много зла?
  Пока Ксанти думала, хозяин заговорил снова:
  - Подумайте, как много. Вся история человечества - это история преобладания зла над добром. Люди строили никчемние пирамиды, а сами умирали от голода. Войны шли одна за другой. Безумные учения, созданные для того, чтобы поддерживать вражду между людьми, объявлялись истиной, а призывы к добру почти никогда не находили последователей среди князей мира сего. Грабеж и война правили людьми. В неуемной жадности обладатели силы убивали людей и разрушали плоды их трудов, разрушали природу и человеческие души, чтобы сделать людей исполнителями грабежей и убийств. Придворные льстецы объявляли своих господ благодетелями народов, но когда те теряли власть, оказывалось, что они были мерзавцами и убийцами. Много ли бескорыстных героев, делавших добро ради добра, помнит история? А сколько она помнит убийц, убивавших из жадности? Бедствия человечества неописуемы. Отчего же это так, если так легко быть счастливым, и надо лишь отстоять свою независимость?
  Ксанти сказала:
  - Люди несовершенны. Не всем легко быть счастливыми. Счастливы те, кто умеет почувствовать удовольствие от пребывания в мире и от сделанного добра. Так считается в нашей семье уже много лет, и каждое поколение считает своим долгом показать наследникам, что это действительно так. Счастливые не убивают из жадности. Но поскольку они должны защищать свою независимость, а независимость - такая вещь, которую часто хотят отнять, они могут убивать для самозащиты.
  Хозяин сказал:
  - Ваш писатель Толстой где-то заметил, что граница между добром и злом проходит через сердце человека. Я полагаю, что смысл этого вот какой: человек вмещает в себя и то, и другое. Он стоит на границе, и то, в каком направлении он ее перейдет, часто зависит не от него. Среди людей добро, как зерна в негодной почве, может и не взойти. Но оно есть. И иногда именно от вас зависит, кем этот человек станет.
  Он помолчал недолго, потом продолжал:
  - Мой первый брак был неудачным, как вы уже знаете. После его распада я долго избегал близких отношений с женщинами. Наверное, первое серьезное впечатление оказалось слишком неблагоприятным... Но однажды, четыре года назад, я познакомился с некой леди, которая показалась мне... какой-то совершенно другой, что ли... Непохожей на тех, к которым я привык, и потому вызывающей какие-то не вполне определенные надежды. Намного моложе меня. Дочка эмигрантов из Восточной Европы. Весьма симпатичная, но совершенно безалаберная леди, которая никак не могла понять, что же ей делать в этой жизни. Наверное, именно из-за этого неопределенного состояния мозгов она не успела выйти замуж за какого-нибудь состоятельного господина, и дождалась знакомства со мной... Что мне в ней понравилось - она была восхитительно неформатирована. Могла ходить на каблуках и в короткой юбке и знать не желала, что о ней думают. Искренне считала, что ее внешность дает право на помощь. Искренне хотела нести минимум ответственности, но при этом была готова делать кучу совсем не дорогой работы. Не возражала, когда за нее решают, но при этом принципиально не желала улавливать тонкие общественные предрассудки, о которых и говорить-то не всегда принято, но которые многие очень любят и тщательно повсюду выискивают. По-моему она была просто естественным ребенком из страны, где часто и сильно меняется жизнь и крепких общепризнанных традиций не существует... Так или иначе, мы стали встречаться. В какой-то момент я понял, какие правила она мне предлагает: я избавляю ее от необходимости искать источник дохода, а она принимает такой образ жизни, какой мне нравится. Я как раз достраивал отель и предложил, что мы будем жить вместе, и она будет делать ту работу, которую может. А остальное - мои проблемы. И если ей понравится, я буду рад, если она выйдет за меня замуж. Я не принимал ее всерьез, но к этому времени я вообще перестал принимать всерьез женщин, разве что - как серьезную угрозу своему спокойствию и благосостоянию. Но возраст мой был уже таков, что нужно было решать что-то, если я вообще хотел хоть когда-то иметь семью. И я подумал: пусть моя жена будет не вполне адаптировавшейся эмигранткой - зато моя дочь будет красивой, и внучки тоже, и все они будут вспоминать это мое решение с благодарностью. И сейчас я доволен тем, что получилось. Но однажды - в самом начале - был период, когда все могло развалиться.
  Хозяин замолчал, посмотрел в сторону - видно, обдумывая продолжение - потом сказал:
  - Когда наша с ней жизнь вошла в некую устоявшуюся колею, я вдруг осознал, как она живет. Она возилась с отелем, со всей подряд работой, которая была ей доступна, а в перерывах смотрела сериалы. Или церемонию вручения Оскара. Или Эм-ти-ви. Или читала дамские журнальчики со всякими статейками о взаимоотношении полов. Слава Богу, интерес к материальной культуре обошел ее стороной. Но культура духовная ее просто завораживала... К этому моменту я успел заметно к ней привязаться. Как-никак, она всегда была рядом. Много не требовала и очень мне помогала. И разумеется, очень нравилась мне как женщина. Но этот ее телевизионно-журнальный коллапс повергал меня в шок. Я говорил ей: посмотри вокруг - если построить здесь не водительскую ночлежку, а дорогой отель, за одни виды можно брать штуку евро в сутки. Это замечательное место. В нем куча интересных занятий! Конечно, я хотел чтобы женщина, к которой я все больше привязывался, разделяла главное, для чего я живу. Но похоже, такой возможности у нее не было. В конце концов она начала злиться, чувствуя, что между нами что-то стоит. Говорить, что ее раздражает фрирайд и мои фрирайдерные знакомые, что в большом городе жить лучше, что я уделяю ей меньше внимания, чем друзьям и каталке, и так далее. Если подумать, я сам провоцировал ее обиду - реальную или наигранную. В моем поведении слишком ясно виделось: "ты недостаточно хороша, потому что тебе кое-чего не дано". А ей хотелось внимания и похвалы. Мы стали понемногу отдаляться друг от друга, жить все больше параллельно, а не вместе... А потом настал день перелома...
  Он снова сделал паузу, подчеркивая важность момента.
  - Был очень хороший солнечный день, один из тех, что между зимой и весной, и в нем есть и то, и другое. Мы обещали ее родителям что заедем в выходные, и действительно поехали, хотя настроение было такое, что делать что-либо вместе уже не хотелось. Помню, я был просто ошеломлен - в тысячный раз, такое бывает со мной много лет - этим днем между зимой и весной, с ярчайшим небом, когда солнечный свет, как водопад, какая-то сумасшедшая энергия разлита во всем... Я ехал и думал - а вот она этого не чувствует. Думал так, и мне казалось, что в наших отношениях уже ничего не осталось. Мне снова попалась телка с пустотой на душе, только первая заполняла эту пустоту барахлом, а вторая - вздором. Но так или иначе, мы добрались. Ее родители снимали квартирку в небольшом доме, и когда мы приехали, между делом сказали, что в подвал забралась кошка, и теперь живет там с котятами. Вероятно, она искала место, где можно их разместить. Моя любительница сериалов насторожилась. Кошка? С котятами? А кто ее кормит? Да так, что-то отнесли пару раз. Нет, так не годится. Она вылезла из-за стола, кошка под недовольное мяуканье была извлечена из подвала вместе со своим семейством и посажена в картонную коробку из-под какого-то средних размеров девайса. Тотчас из кастрюли было извлечено мясо, подогрето молоко... Я смотрел на все это, едва не разинув рот. Это был порядочный стресс. Я привык думать, что она ничего не чувствует, кроме интереса к пустой информации, который сам - от полной пустоты. Понимаете? Не чувствует. Если бы она просто не интересовалась моим хобби, я не придал бы этому никакого значения... Тогда я испугался. Я подумал: если бы не эта кошка, в самое ближайшее время я мог бы отодвинуть ее так далеко от себя, что она ушла бы. На самом деле она много чего могла чувствовать, просто мы были слишком разными людьми исходно, а она к тому же еще и совершенно не умела выражать какие угодно чувства. Не было случая, чтобы она могла ясно выразить что-то хорошее!
  Он развел руками, словно и сейчас переживал искреннее удивление.
  - Конечно, я сразу же все изменил. И в конце концов все наладилось. Она по-прежнему смотрит сериалы и читает журнальчики. Надеюсь, поменьше, чем раньше... впрочем, теперь меня это не беспокоит. Но с остальным проблем нет. Я знаю, что и когда она чувствует. Мы по-прежнему очень разные люди, но общие чувства у нас есть... А кошка с тех пор живет у нас. Котят раздали через интернет, а кошка осталась... я теперь полагаю, что она и должна быть в доме, без нее как-то не так... - он посмотрел на Ксанти, - если есть хотя бы небольшой шанс того, что человек может чувствовать что-то хорошее, вы должны помогать ему в этом. Не отдавайте его злу, даже если ему приходится делать его. История человечества - жутковатая штука. Но лишь в редких людях совсем нет добра. Почему добро, почти вездесущее, не имеет власти над человеческим миром - я пока что не знаю. Повторю только - не отдавайте злу тех, кто не полностью ему принадлежит... - он снова развел руками, теперь уже показывая, что ему нечего больше сказать, - вот то, что я хотел вам сказать, раз вы решили связаться с человеком, который хочет завоевать свободу. Ведь свободу не получить без войны, а война - зло, которое невозможно контролировать, а можно только не начинать...
  
  
  
  После она сидела в столовке, просматривала сайты с интересующей ее информацией и думала о своем. Ничто не мешало ей думать. Огромные силы, подчинившие себе весь регион и определявшие жизнь в нем с начала снегопада, пришли в равновесие с действиями людей. Было сделано почти все, что возможно было сделать; начатое следовало просто продолжать. Кажется, ничего нового уже не происходило вокруг, и неоткуда было появится новостям. Это немного беспокоило Ксанти, напоминая затишье перед бурей, но она говорила себе, что отсутствие новой информации еще не дает реальных причин для беспокойства.
   Понемногу она начала засыпать. Она понимала, что не заснет здесь, за столом - для этого она недостаточно устала - и некоторое время пребывала в очень приятном состоянии между сном и бодрствованием. В этом состоянии довольно скоро она начала вспоминать Конго, вспоминать то, что они делали в минувшие сутки и подумала - раз уж она все равно ничего не делает, почему бы ей не заняться этим в их общей койке? Она поставит будильник так, чтобы проснуться через три часа. К этому моменту Конго достаточно отдохнет. Спать дольше обоим одновременно небезопасно - мало ли, что произойдет? На гребень нельзя подняться быстро. Чем быстрее узнаешь новости, тем больше шансов пережить Последний снегопад...
  Она пришла в их комнату - Конго спал, как не в чем ни бывало. Она поставила будильник, разделась и залезла под одеяло. Тогда Конго, конечно, проснулся, но явно не полностью, и через минуту снова спал. Она притерлась к нему, закрыла глаза и отправилась в долгий плавный полет, который нельзя было измерить в единицах привычного времени, потому что время там шло по-другому.
  Но очнулась она не от будильника, а от телефонного звонка.
  - Мисс Тихонова, вы не у компьютера? - голос хозяина отеля звучал совершенно спокойно, но при этом так, что она сразу почувствовала скверный холодок изнутри.
  - Нет.
  - Тогда, вероятно, вы не знаете, что связь со второй спасательной группой потеряна.
  - Потеряна? - скверный холодок на долю секунды парализовал ее способность думать, и от этого, на эту долю секунды, она почти испугалась.
  - Только что первое сообщение об этом появилось на ..., - он назвал один из сайтов, используемых инициативной группой жителей долины, - возможно, это не подтвердится. Но я советую вам исходить из того, что это так.
  - Они недоступны или не отвечают?
  - Не отвечают.
  - Вторая группа спасателей не отвечает, - сказала она Конго, хотя голос хозяина был слышен ему почти наверняка, - но... что могло случиться? Они могут быть живы?
  Хозяин сказал:
  - Я не могу придумать вариантов, при которых они живы, но не могут выйти на связь. У них ведь не только мобильники. У них рации и спутниковые телефоны... Кроме того, если начальник жив, но не может связаться с кем-либо, он не может отдать приказ о стрельбе. Так что с точки зрения Мести Гамлета это то же самое, как если он мертв. Но как могло произойти, что они остались без связи? К сожалению, вероятность того, что они погибли, намного выше. Они вели поиски в ущелье, куда лавина сбросила роторы. В отличие от дороги, там нет никакой защиты. А лавин много. И вьетконговская ловушка захлопнулась...
  - Вьетконговская ловушка?
  - Да. Во время войны во Вьетнаме коммунистические вьетнамцы использовали вот какой прием. Они стреляли в некого американского солдата, чтобы только ранить его, но так, чтобы он не мог двигаться без посторонней помощи. А сами сидели в засаде и ждали. Когда кто-то из сослуживцев делал попытку подобраться к раненому и вытащить его, в него стреляли тоже. Потом в третьего... Когда попытки спасти прекращались, всех раненых добивали. Так погибло много американцев, потому что очень сложно принять решение бросить раненых...
  Несколько секунд все молчали.
  Внезапно она почувствовала что-то вроде короткой встряски. Окружающее качнулось, и остановилось уже совсем не таким, каким было секунду назад.
  Вторая группа разделила судьбу первой. Она никого не спасет. Организовывать новые поиски почти наверняка поздно. Да и есть ли для этого люди? Решатся ли на них?
  - Какого черта вообще надо было расчищать этот гребаный перевал...
  - Перевал? Ну да, понял... Это просто. Грузовики простаивали из-за снегопада. Снегопад затянулся. Тогда люди, которые несли убытки из-за простоя, попросили кое-кого из местной администрации и администрации за перевалом быстро и тихо расчистить перевал, чтобы грузовики смогли ехать дальше. Лавинщики были заняты на работах, отменить которые означало нарваться на скандал... сами понимаете, в такой снегопад работы у них больше, чем они могут сделать. Поэтому роторы послали без лавинной подготовки. И договорились свалить все на начальника лавинной службы. Якобы он не сумел правильно распорядиться своими людьми... Никакого заговора против человечества, мисс Тихонова. Просто практичные люди хотели сэкономить немного денег...
  - Вы уверены?
  - Уверен. Я же сказал, что хорошо знаю местных спасателей. Я успел поговорить с теми, кто входил в первую группу, пока они были в отеле. А они не могли не понять, что их подставили. Но наплевать на пропавшие роторы они тоже не могли.
  - И что будет? Я хочу сказать - какие последствия?
  - Возможно, какое-то количество шума. Но если и водители роторов, и обе группы спасателей, и их начальник, который получал распоряжения от администрации погибли, свидетелей не осталось. Расследование выяснит, что все они допустили ошибки. Их семьям выплатят компенсации за счет государства. И... собственно, все.
  - Но ведь всем ясно, что произошло. Какие на хрен ошибки...
  - Мисс Тихонова, не совершайте ошибку сами. Да, всем все ясно. Но эту ясность нельзя доказать в суде. И тот, кто за это возьмется, только выставит себя клеветником, решившим сделать политический капитал на несчастном случае. Мисс Тихонова, уверяю вас - это устроили умные люди!
  Ксанти молчала; мысли разом куда-то исчезли.
  Хозяин сказал - и из его голоса исчезла вся ядовитая ирония, которой все больше становилось в нем с каждой фразой:
  - Мисс Тихонова, я прошу вас собраться. Все, что вы могли, вы сделали. Мистер Иванов сделал все, что мог. Я оказал посильную помощь. Множество людей, которых мы не знаем, приняли участие в происходящем. Мы все старались. Мы сделали, что могли. К сожалению, наших сил не хватило. Мы проиграли. Но это значит только одно - надо сделать выводы, и жить дальше. Это возможно. Это наша обязанность.
  Еще несколько секунд Ксанти молчала, потом сказала:
  - Да, вы правы.
  - Подумайте с мистером Ивановым, что вы будете делать дальше. Буду благодарен, если сообщите мне, что решили...
  
  
  
  - У меня появилось сразу две идеи, - сказал Конго, когда разговор с хозяином был завершен.
  - Да?
  - Первая: я припоминаю, что есть некая штука, вроде коротких лыж, которые надевают для ходьбы по глубокому снегу.
  - Снегоступы. Хочешь сделать себе такие?
  - Да. Из фанерных днищ ящиков от тумбочек, которые стоят в комнатах. Фанера тонкая, ее легко обработать. В столовке есть зазубренные ножи для пиления хлеба. Можно использовать их.
  - Хорошо. А вторая?
  - Вторая хуже. Собственно, это постановка вопроса. Когда здешние боссы решат начинать стрельбу?
  Ксанти пожала плечами:
  - Начни реализовывать первую, а я подумаю над второй.
  
  
  
  Когда Ксанти в поисках интернета спустилась в столовку, несколько человек обернулись к ней. Выражения их лиц позволяли предположить, что поступила по крайней мере одна хорошая новость. На секунду Ксанти понадеялась, что она касается спасателей. Но ее сейчас же разочаровали.
  Оказалось, что на погодных сайтах появилось объявление о скором прекращении шторма. Оно очень быстро попало и в ресурсы, используемые инициативной группой, и в телевизор.
  Ксанти поискала информацию о том, из каких предпосылок были сделаны такие выводы, и через некоторое время нашла метеокарту, иллюстрирующую изменение погоды в ближайшие часы.
  Эта карта действительно обещала прекращение снегопада, но на Ксанти она произвела двойственное впечатление. Причина этой двойственности была в том, что холодный фронт быстро сменялся теплым.
  - Вот ответ на вопрос, сколько у нас еще времени, - сказала она самой себе так тихо, что звук ее слов не смог пробиться к телезрителям через шум их любимого гаджета, - пошли, расскажем об этом Конго...
  
  
  
  - Нам пора уходить, - сказала она, едва закрыв за собой дверь комнаты, - я только что видела прогноз погоды, по которому снег скоро прекратится, но при этом начнет быстро теплеть. Изменение температуры - один из пусковых механизмов лавин. И у нас есть сразу две возможности не успеть...
  - Первая - Месть Гамлета сойдет из-за температуры. А вторая?
  - Сбросят искусственно. Я пытаюсь думать за тех, кто должен решить - использовать артиллерию для предупреждения Мести Гамлета или нет. И мне кажется, что худший для них вариант - лавина сойдет раньше, чем они успеют что-либо предпринять. Найдутся те, кто скажет, что она сошла из-за их бездействия. Но масса снега под Пиком Гамлета сейчас уже такова, что искусственно спущенная лавина может быть опасна сама по себе. Ее надо было спускать раньше, но ведь это так неэкологично... Наверное, никто просто не хотел брать на себя ответственность за решение... Пока погода стабильна, можно было надеяться, что лавина вообще не сойдет. Потепление заметно увеличивает вероятность схода. И возможно, что найдется кто-то влиятельный, кто скажет: у нас осталось мало времени для того, чтобы избежать обвинений в бездействии - давайте стрелять прямо сейчас. Остается надеяться на то, что раз такое решение не идеально, его примут не сразу. О потеплении стало известно только что. Так что время у нас, возможно, и есть. Но его мало, и я предлагаю немедленно уходить. Сколько времени тебе еще надо на снегоступы?
  - Минут пятнадцать.
  - Хорошо. Мы выходим, как только ты доделаешь это, - она кивнула на фанерку, которую Конго держал в руках; вторая уже превратилась во вполне употребимый продукт, - я сейчас в последний раз обращусь к телезрителям. Возьму эту штуку, - она подняла с пола готовый снегоступ, - может, кто-то захочет сделать такой же. Он сильно облегчит ходьбу... Я потрачу на это десять минут. Потом я возвращаюсь, и мы занимаемся только сборами, и выходим. Можешь что-то сказать по этому поводу?
  Конго отрицательно покачал головой:
  - Нет.
  Ксанти посмотрела на часы:
  - Тогда через десять минут я возвращаюсь, - она помахала в воздухе снегоступом, - нам повезло, что это дешевая мебель, и дно ящиков из фанеры, а не из доски...
  
  
  
  По дороге в столовку она позвонила хозяину и рассказала о потеплении - ведь если он мог и не знать этой важной информации. Она спросила: какова вероятность того, что решение стрелять все-таки будет принято?
  Хозяин рассмеялся:
  - Дорогая мисс Тихонова, вот вам ситуация: человек, в кармане которого лежит пистолет, смотрит на вас и думает - есть ли пистолет у вас, и не достанете ли вы его в следующую секунду? Он напуган, и сомневается. Что делать?
  - Сбежать так быстро, что он не успеет его достать.
  - Да, мисс Тихонова. Если вы не можете помешать человеку с оружием стрелять - бегите. Не тратьте время на анализ его мотивов - вы их не узнаете. Мотивы - отличная тема для адвокатов и историков, и о них так интересно спорить, когда события в прошлом... Современникам надо просто бежать.
  
  
  
  Прежде чем снова взяться за снегоступы, Конго позвонил Михаэлю, и сообщил о прогнозе погоды. Он помнил, что Михаэль не хотел идти на гребень, но - информация лишней не бывает.
  Михаэль сказал, что по-прежнему хочет уйти вниз по дороге. Он спросил, что решили они, и все ли у них есть для подъема на гребень?
  - Я доделываю снегоступы. У мисс Тихоновой есть лыжи. Хозяин нашего отеля даже снабдил меня ботинками, перчатками и темными очками.
  - Я видел на вас куртку - она не подходит.
  - Одеяла с дыркой для головы и для рук, завязанные на поясе простыней, - Конго усмехнулся, - и еще одеяла с собой - мы все продумали.
  Несколько секунд Михаэль молчал, потом сказал:
  - Хорошо, удачи вам. Мне тоже пора начинать собираться.
  
  
  
  Ксанти знала, что среди телезрителей есть более-менее англоговорящие, и попросила переводить. Она сказала, что снегопад может кончится даже раньше, чем они недавно слышали, но это лишь сокращает время, в течение которого они могут сделать что-либо для своего спасения. Потому что прекращение снегопада вызвано тем, что теплый воздух вытесняет холодный. Будет быстро теплеть, и вероятность схода лавин увеличится. Кроме подъема на гребень, она по-прежнему не может предложить ничего. Но лавина может быть такой, что на открытом месте люди погибнут, а в отеле останутся живы. Она склонна верить в расчеты, а они показывают, что лавина будет опасна и для отеля. Для дальнейших раздумий нет ни времени, ни новой информации. Решать - идти или не идти - надо сейчас.
  Ее слушали в полном молчании - даже на телевизор никто не смотрел, она специально встала так, чтобы слушатели были вынуждены отвернуться от телевизора - и заговорили не сразу. Зато это сделало несколько человек одновременно, и переводчик не сразу смог сообщить, что и кто хочет сказать.
  Телезрители говорили о следующих вещах.
  Во-первых, сложно поверить, что их не будут спасать.
  Во-вторых, на этот чертов гребень не так-то легко забраться. Что, если они устанут по дороге настолько, что застрянут надолго на пути у лавины?
  В-третьих, у многих нет подходящей одежды и обуви.
  И наконец - снегопад длился так долго, но ничего не случилось. Какова вероятность, что что-то случится за каких-то пару часов?
  Ксанти посмотрела сколько минут у нее еще есть, и постаралась объяснить, что эта пара часов соберет в себе все проблемы, которые накопились за время снегопада. В качестве ответа на все остальное она может только повторить то, что уже сказала. Она ничего не гарантирует; все может произойти совсем по-другому. Она только хотела поделиться своими соображениями.
  Снова заговорило несколько человек сразу.
  Переводчик не поспешил перевести все дословно. Послушав, он сказал, что собравшиеся высказывают две точки зрения. Во-первых, они благодарят за участие, но хотели бы послушать специалистов - благо, в телевизоре их хватает. А во-вторых - на хрен им не нужны соображения, из которых следует прогулка по горам по пояс в снегу.
  Ксанти поблагодарила за внимание, повернулась и вышла.
  Никто не спросил, для чего ей понадобилась фанерка, которую она все время держала в руках.
  За ее спиной опять говорило сразу несколько человек.
  
  
  
   Она вернулась в комнату, и стала собирать рюкзаки - свой для себя, отданный хозяином - для Конго. Она почти закончила с этим, когда зазвонил ее телефон.
  Это был хозяин:
  - Мисс Тихонова, вы можете на минуту зайти ко мне?
  - Да, конечно.
  - Хозяин просил зайти на минуту, - сказала она Конго, - я сейчас приду...
  Она вышла, но тут же снова оказалась на пороге:
  - Слушай, на ручке нашей двери висит чья-то куртка.
  Конго вышел, посмотрел.
  Типичная зимняя куртка из тех, в которых катаются на лыжах, вполне взрослого размера.
  - Пять минут назад я говорил с Михаэлем и он сказал, что у меня неподходящая куртка. Я сказал, что мы заменим ее одеялами...
  - Он сказал, что собирается делать и когда?
  - Сказал, что пойдет вниз по шоссе прямо сейчас.
  Ксанти пожала плечами:
  - Может, у него есть запасная? Ладно, сейчас это не главное... В любом случае, предлагаю воспользоваться...
  Конго взял куртку, и вернулся в комнату.
  
  
  
  Дверь хозяйских апартаментов была заперта.
  Ксанти начала было соображать, что ей делать в связи с этим, но тут ее телефон снова активизировался.
  - Мисс Тихонова, я должен извиниться, - голос хозяина сопровождал какой-то не слишком понятный шум, - я обманул вас. Я не собирался встречаться с вами в отеле. Но мне было нужно, чтобы вы вышли из комнаты. Потому что у меня есть информация, которую я хотел бы сообщить только вам...
  - Да, я слушаю..
  - Мисс Тихонова, сейчас я сижу на снегоходе, на дороге, в пятидесяти метрах вниз от отеля. Я сижу здесь потому, что двадцать минут назад я выходил мерить глубину снега, и нашел на стоянке за отелем дорожный знак. Он лежит среди лавинного снега. Этот знак стоит на краю стоянки со стороны цирка и означает ее границу, которая зимой не видна из-за снега. Этот знак никогда не сносили лавины, потому что за ним впадина. Вы меня понимаете?
  - Да.
  Сложно не понять - впадина больше ничего не задерживает.
  - Я не хотел уезжать открыто, потому что побоялся, что снегоход у меня просто отнимут. На нем можно очень легко попасть в безопасное место, и я не верю людям, которые напуганы, и вдруг обнаруживают, что могут спастись... Я не могу уступить снегоход никому, потому что внизу меня ждет семья. Отель нужен больше всего тогда, когда перевал закрыт, а это бывает в сильный снег, когда много лавин. Поэтому, когда ожидается сильный снег, я всегда отправляю всех сотрудников вниз, а сам остаюсь. Я заранее подумал, как мне выбираться, если дожидаться конца снегопада будет опасно. Этот снегоход я покупал в расчете на глубокий снег и вообще сложные условия. Он очень хороший. Но он одноместный. Я хотел было купить трехместный, но потом подумал - это может послужить причиной, по которой я не отправлю кого-нибудь из своих людей вниз заранее... Два человека могут с некоторым трудом ехать на нем. Трое - нет. Поэтому у меня есть к вам предложение, которое я должен сделать. Я подозреваю, что поставлю вас в неудобное положение. Но если я не сделаю этого и что-то случится, мне придется думать об этом всю жизнь... Вот оно: вы просто выходите из отеля, проходите пятьдесят метров по моей колее, и мы уезжаем. Если вы не в уличной одежде - у меня с собой куртка жены. Это не накладывает на вас никаких обязательств. Скорее, это моя обязанность. Вы меня поняли?
  - Да. Вы ведь знаете, что я отвечу?
  - Знаю, конечно. Но должен сказать, что мистер Иванов может подняться на гребень и один. В этом нет ничего сложного. Это просто трудно.
  - Это будет гораздо легче, если я пройду первая на лыжах. Никто не знает, когда Месть Гамлета может сойти. Возможно, все решат минуты. Если мы пойдем вместе, это будет намного быстрее.
  - Вы уверены?
  Она рассмеялась; ей стало вдруг удивительно хорошо и легко:
  - Да конечно!
  - Хорошо, - сказал хозяин после секундной паузы, - я понял. Прошу не обижаться на меня за мое предложение. Вы помогли мне, выслушав его.
  - Поезжайте, спасибо вам. И... кто еще знает про знак?
  - Никто. Помолчать об этом, пока вы не поднимитесь на гребень, чтобы Месть Гамлета в панике не спустили на вас?
  - Да.
  - Это очевидно, можно было и не говорить... Выходите сейчас. Лучше - так, чтобы вас не видели. Не думаю, что господа из столовки вынашивают против вас какие-то планы. Но я боюсь людей, которые сидят, и ничего не делают. Когда они понимают, что опасность реальна, то иногда начинают метаться, и всем мешать... Когда отойдете от отеля метров на пятьсот, позвоните мне. Тогда я позвоню в отель и скажу, чтобы все желающие спускались в подвал. Подвал перекрыт бетонными плитами, и в нем можно пересидеть очень серьезную лавину. Дверь туда я оставил открытой. Еще я сделал прямую колею в том направлении, куда вам надо идти. Эта колея указывает на место, где проще всего подниматься на гребень на лыжах, и при этом ближе всего до него от отеля. Когда выйдете из отеля, идите первая и только на лыжах. Как бы медленно это ни было, без лыж будет медленнее. Потом начнется подъем, и неудобно становится идти на лыжах лицом вперед, а идти лесенкой долго. Снега там меньше, можно идти без лыж. Пустите вперед мистера Иванова. Пусть делает вам тропу, пока хватит сил, и бережет ваши силы. Когда он устанет, обгоняйте его и идите к гребню тем же курсом. Дойдете - надевайте лыжи и лезьте вверх. Делайте ступеньки в сложных местах. Не задерживайтесь, что бы ни происходило у вас за спиной. Протащить через этот снег другого человека нельзя, только себя самого. И позвоните мне, как подниметесь. Это все. Советую не медлить.
  - Я поняла. Спасибо. Еще один вопрос: вы помните номер комнаты Михаэля Штольца?
  - Двадцать два.
  - Хорошо.
  Она сунула телефон в карман, и почти бегом направилась в комнату двадцать два.
  
  
  
  Номер Михаэля был не заперт, ключи торчали в замке снаружи. Ксанти открыла дверь.
  Никого.
  Бритва, крем для бритья, мыло, тапочки, несколько рубашек, несколько пар носков. Вещи, которые явно не стоит брать на прогулку по горам, когда хотите идти максимально быстро.
  На обоих кроватях не было одеял.
  
  
  
  Когда они вышли из отеля, снег шел уже заметно слабее. Колея снегохода привела их на стоянку; видно было, как она идет к гребню. Дальше начинался снег, который никто никогда не чистил. Ксанти должна была надеть лыжные ботинки и лыжи, Конго - привязать свои снегоступы. Когда оба были готовы двигаться дальше, Ксанти рассказала о том, какой порядок движения предложил хозяин, и почему. Последним словом в этом рассказе было "не знаю..."
  - Что тебя смущает? - спросил Конго.
  - Я оказываюсь в привилегированном положении, - сказала она, - я первая поднимаюсь на гребень, где безопасно. А ты можешь застрять под гребнем...
  - Ты не оказываешься в привилегированном положении, - сказал Конго, - ты в нем просто находишься. Общество, в котором такие как ты не находятся в привилегированном положении, надо слить. Да оно само сольется, дай только время на вырождение... Ты готова идти?
  - Да.
  - Тогда пошли.
  Идти без остановок оказалось слишком сложно и, чтобы не доводить себя до сильной усталости, Ксанти останавливалась. В движении Конго понемногу отставал от нее, потому что даже по лыжне его снегоступы не могли совсем не проваливаться в снег. Извлечение их оттуда отнимало куда больше времени и сил, чем у Ксанти - извлечение лыж. Лыжи не погружались глубоко - слежавшийся снег под слоем свежего останавливал их. Снегоступы же часто уходили в этот слежавшийся тяжелый снег. Пока Ксанти стояла, Конго догонял ее и останавливался сам, а она шла дальше; так получилось как-то само собой.
  Снег между тем прекратился совершенно, в облаках стало появляться небо, его быстро становилось все больше и скоро уже не оно виднелось среди облаков, а облака шли по нему. Оказалось, что за облаками светит луна. Вскоре Конго заметил, что Ксанти выключила фонарь - света стало достаточно для движения.
  И не только для него.
  На очередной остановке Конго посмотрел вокруг - в движении он сам собой стал смотреть только в снег, да иногда - на идущую впереди Ксанти - и понял, что видит все окрестные горы без помех. В лунном свете они казались очень четкими, так что при желании можно было вообразить, что они совсем маленькие, и стоят у него на ладони. Наверное, так казалось потому что воздух был очень чист и городской житель, привыкший к дымке, затруднялся верно определять расстояние в нем.
  Полукольцом, справа от них, был виден весь цирк; гребень серо-снежной стеной поднимался точно впереди, переходя правее в серию вершин; Пик Гамлета поднимался по правую руку; за ним серия менее высоких вершин уходила за спину, где осталось световое пятно отельной стоянки. Ветер почти прекратился; стояла полная тишина. Направо, под острые вершины, плавно поднималось заваленное снегом плато. Конго смотрел на снежное плато и думал: настанет момент, когда где-то вон там, под скальными стенами, появится темная черточка - линия, по которой этот снег оторвется, начиная свое движение вниз. Снег был точно армией, готовой к атаке. А вершины, образующие цирк - полководцами, окружившими своего лидера - узкий, острый Пик Гамлета...
  Они добрались до места, где относительно ровная поверхность начала подниматься. Ксанти дошла туда первой, и сразу стала менять лыжные ботинки на трекинговые. Конго догнал ее, взял чехол с лыжами, надел его через плечо и ушел вперед. Никто не сказал ни слова - говорить уже не хотелось, это казалось значительной тратой сил.
  Потом Конго уже не смотрел ни на что, кроме снега перед собой и приметного места на верхушке гребня, который он выбрал, чтобы обозначить направление своего движения. Наверное, импровизированные снегоступы ему помогали, но сравнивать было не с чем. Снег был слишком глубок для того, чтобы вытаскивать из него ноги. Так могла делать идущая следом Ксанти, но ему приходилось скорее раздвигать снег, чем шагать по нему. Руки оставались свободными, и он помогал себе руками, разгребая снег перед собой. Это была самая трудоемкая и самая медленная часть пути; иногда Конго казалось, что он не двигается, а топчется на месте. Но круто уходящая вверх стенка гребня приближалась и приближалась.
  В какой-то момент Конго почувствовал, что уже не может делать так, чтобы его ноги совершали движения. Что-то похожее было при подъеме к отелю, но тогда он останавливался, не дожидаясь полной невозможности двигаться. Сейчас ему хотелось как можно скорее отправить Ксанти вперед; он полагал, что двигаясь до полной остановки, он скорей подведет ее к гребню, чем если станет отдыхать. Когда идти стало невозможно, он остановился и отодвинулся немного вбок, чтобы Ксанти могла не обходить его, и не делать лишний метр по снегу. Потом снял с плеча чехол с лыжами, и положил рядом на снег.
  Ксанти подошла, молча надела чехол и молча пошла дальше; несколько секунд он слышал ее дыхание.
  Минут через пять он пошел за ней. Конечно, идти стало гораздо легче, но он не успел отдохнуть, и потому все равно двигался очень медленно. В какой-то момент ему показалось, что через звук своего дыхания он слышит что-то, похожее на далекий крик. Он поднял голову и посмотрел вперед - Ксанти все также шла к гребню, спиной к нему, и она была слишком близко для того, чтобы ее голос мог звучать так. Конго остановился и посмотрел вокруг и назад, и снова услыхал этот звук. Звук шел сзади. Присмотревшись, Конго увидел на оставленной ими тропе человека. Тот стоял на месте, и то и дело отчего-то принимался кричать. Он стоял вполне нормально, в одиночестве, никто не нападал на него, вокруг не происходило решительно ничего и не было видно причин, побуждающих его стоять и кричать. Сперва Конго подумал, что лавина все-таки пошла, но снег лежал, как прежде. Потом он решил, что у этого человека возникли проблемы с головой; ему вспомнилась картина Мунка с кричащим человеком. Потом он подумал, что этот человек просто понял, что не может идти дальше. Конечно, после отдыха он сможет пойти. Но - если это действительно так - он застрял на тропе, по которой уже прошли двое, посреди ровного участка пути. Ему оставалось пройти еще столько же по ровному месту, еще столько же на подъем, а потом лезть на гребень. Конго казалось почти невероятным, что этот человек сможет хотя бы за два часа добраться до гребня. Возможно, самому человеку это казалось совсем невероятным. И тогда, не имея возможности идти, он начал просто кричать. Почему? Потому, что видел далеко впереди две ускользающе-маленькие человеческие фигурки? Он должен был понимать, что вернуться они не могут. Он должен был понимать, что другие обитатели отеля не придут ему на помощь, потому что они не захотели выйти даже для того, чтобы помочь себе. Может быть, он впервые в жизни понял, что надеяться не на кого, и это открытие и вызвало такую реакцию - не просьбу о помощи, невозможность которой он вдруг осознал, а протест против того, что именно так оно все и есть?
  Конго постоял, совмещая попытки понять происходящее с отдыхом, а потом снова пошел дальше.
  До самого гребня он не оглядывался.
  
  
  
  Гребень поднимался из снега, как некая явственно выраженная стенка. Когда до этой стенки оставалось несколько метров, Конго услышал, как звонит его телефон.
  - Да... - его голос прозвучал странно и хрипло, и мешало говорить тяжелое дыхание.
  - Слышишь меня?
  - Да.
  - Как ты?
  - Нормально. Ты?
  Она усмехнулась:
  - Полагаю, что лучше. Сможешь начать подниматься сейчас?
  - Через несколько минут.
  - Хорошо. Я прямо над тобой...
  Конго поднял голову: Ксанти, и верно, виднелась на склоне метрах в двадцати от него.
  - Начинай подниматься как можно быстрее. Это не трудно. Я попробовала идти без лыж - это получается нормально. Просто не удобно держать их все время в руках...
  - Несколько минут, - сказал он.
  - Хорошо. Я полезу дальше, и начну там обустраиваться...
  Когда он поднялся на гребень, то увидел, что тот похож на конек крыши, только немного пошире, и там есть вытоптанная в снегу площадка, на которой стоит Ксанти, а вокруг - только пространство и горы.
  - Не выходи за пределы площадки, - Ксанти обвела рукой то, что утоптала, - вон там, - она показала в сторону, противоположную той, откуда они поднялись, - карниз. Ветер дует обычно оттуда, - жест в направлении оставленного склона, - и над противоположным склоном растет что-то вроде навеса из снега. Если на него влезть, он может обвалиться. Карниз тяжелый, можно что-нибудь сломать, если упасть вместе с ним... Отдыхай. Я должна позвонить хозяину отеля, сказать, что мы дошли...
  
  
  
  Она набрала его номер.
  - Мы на гребне. Точно на самом верху.
  Хозяин усмехнулся:
  - Очень хорошо. Признаться, я не без волнения ждал этого момента. Проблем не возникло?
  - Нет.
  - Кто-нибудь есть сейчас между отелем и гребнем?
  - Мы никого не видим. Примерно через час следом за нами вышел еще один человек, но сюда не дошел. Мы его не видим. Наверное, он вернулся в отель...
  Тут она кое-что вспомнила:
  - Надо позвонить Михаэлю. Он может находиться на дороге...
  - Я ему звонил. Попросил позвонить, когда дойдет до скалы. В кулуаре сигнала нет. Он звонил и сказал, что идет в кулуар. После этого он стал недоступен.
  - Отлично, - Ксанти еще раз осмотрела пространство под гребнем, - да, там никого нет.
  - Тогда я предаю гласности приключения дорожного знака... Знаете, где я сейчас?
  - Где?
  - Возле вашей машины. Вместе с двумя водилами, проявившими рекордную сообразительность и оставшимися в ней. Вышел только поговорить с вами без свидетелей...
  - Вы поедете вниз? На снегоходе ведь можно спуститься?
  Хозяин усмехнулся:
  - Можно. Но я пока подожду. Месть Гамлета лучше смотреть из-за его плеча... Кто знает, куда дойдет эта лавина или ее ударная волна? А здесь точно безопасно. Да и вид на долину хороший... Правда, у вас он еще лучше: вы увидите все от начала до конца. Готовьте мобильники, если они у вас с камерами, пополняйте социальные сети! Завтра все скучающие менеджеры в конторах по всему миру будут смотреть, как происходила крупнейшая за последнее столетие лавинная катастрофа... Ладно, мисс Тихонова - поспешу оповестить общественность об очередной неприятности. Может быть, кто-нибудь все же оторвет задницу от дивана, и спасет свою жизнь для страховых компаний... Удачи вам, мисс Тихонова, и мистеру Иванову тоже! Счастлив был познакомиться с вами!
  - Спасибо вам, - сказала Ксанти, но поздно - в трубке уже были гудки.
  
  
  
  Потом они поспешно обустроились на своем вытоптанном пятачке между двумя крутыми склонами. Оба сильно вспотели при подъеме и сейчас начали остывать, а на гребне был заметный ветер. Они быстро нарубили куски твердого снега и построили полукруглую стену со стороны ветра. Потом положили на снег под построенной стенкой фанерки-снегоступы и уселись на них, прижавшись друг к другу и завернувшись в одеяла.
  В какой-то момент Конго сказал:
  - Я все думаю, в чьей куртке сейчас сижу. Судя по размеру, она вполне может принадлежать Михаэлю. Но в ней нет ничего, подтверждающего это предположение. Я обшарил все карманы...
  Ксанти сказала:
  - Возможно, не все. В районе манжет могут быть маленькие карманчики на молнии. Смотрел там?
  - Нет. Не думал, что там могут быть карманы...
  - Проверь.
  Конго ощупал рукава.
  - Карман на правом рукаве. И в нем что-то есть.
  "Что-то" оказалось визиткой Михаэля Штольца.
  - Но почему в этот карман? Я понятия не имел, что бывают такие карманы...
  - Наверное, именно поэтому, - сказала Ксанти, - это лыжная куртка. В такие карманы на рукаве кладут магнитную карточку, по которой проходят на подъемник. Такой карман должен быть именно у манжета, а не на локте, потому что локтем неудобно тянуться к турникету. Ни для чего другого такие карманы не нужны, и на нелыжных куртках их не бывает. Ты не рассказал Михаэлю, что катаешься?
  - Нет. Из нашего разговора он мог сделать вывод, что это не так.
  - Значит, скорее всего, сразу ты этот карман не найдешь. Вдруг тебе пришло бы в голову догнать Михаэля и вернуть куртку? У него было только пять минут, чтобы отойти от отеля, ты легко мог бы это сделать. Но ему все-таки не хотелось, чтобы ты потом всю жизнь старался догадаться, кто тебе ее дал...
  После они сидели молча, и кажется, начали понемногу засыпать. А потом появился звук, который они оба сразу узнали.
  Они вскочили и остановились, глядя на снежное поле внизу.
  Со стороны вершин мимо гребня двигалось нечто, показавшееся Конго похожим на длинное облако. В свете луны было видно, что в этом облаке происходит постоянное движение. Его передняя часть поднималась выше остальной части, и казалось, что там постоянно взрывается множество мелких зарядов. Облако удлинялось вниз. Через некоторое время, которое Конго не смог бы точно определить - время шло очень медленно - исчезло пятно света отельной стоянки. Потом облако достигло склона за дорогой, и над этим местом повис снежный туман. Какое-то время ничего не происходило, но потом часть городских огней внизу-справа вдруг погасла, словно задули свечи, а туда, где они были, быстро наползало облако.
  Потом звук исчез. Облака больше не было. Была широкая светлая полоса, и немного городских огоньков.
  
  
  
  Вскоре после схода Мести Гамлета позвонил Михаэль - он узнал номер Ксанти у хозяина отеля. Ему уже не требовалось сидеть в кулуаре вне зоны покрытия, и он торопился обзвонить всех, кто мог о нем беспокоиться и о ком беспокоился он.
  
  
  
  Они спустились к отелю, чтобы попытаться помочь тем, кто мог выжить и нуждаться в помощи. Спуск был легче подъема, но все же занял много времени, и их опередили - хозяин отеля вернулся раньше их и теперь копал снег маленькой саперной лопаткой. Собственно, никакого отеля уже не существовало. На его месте была относительно ровная площадка, на которой лежал лавинный снег. Кое-где из снега торчали остатки стен. Ни машин со стоянки, ни обломков. Все это лежало где-то ниже по склону. Но если перекрытие подвала не было разрушено, в нем могли оставаться живые люди.
  Втроем, сменяя друг друга, они начали рыть шурф в том месте, где находилась лестница, ведущая в подвал. Но как только они прошли слой лавинного снега, стало ясно, что плиты, перекрывающие подвал, снесены по крайней мере частично. Подвал был разделен на несколько помещений, и между ними стояли металлические двери - хозяин старался сделать так, чтобы хотя бы часть подвала избежала возможных разрушений. Но сила, способная снести плиты перекрытия, скорее всего сломала и двери - по крайней мере, это казалось наиболее вероятно. Если подвал заполнен лавинным снегом, они вряд ли откопают живых... Но они продолжали копать - теперь уже просто наудачу, потому что люди или их трупы могли быть в любой точке подвала. Рассвело, и началось безоблачное утро. Потом за горами взошло солнце. Потом прилетел вертолет. Когда он прилетел, все трое настолько устали, что едва могли поднять руки с лопатой. Они уже ничем не могли помочь прибывшим спасателям и добровольцам, и тем же вертолетом отправились в город, где на все той же автобусной станции началось оборудование пункта обеспечения спасательной операции. Тот же вертолет забрал Михаэля, и Конго смог вернуть ему куртку.
  - Очень кстати, - сказал на это Михаэль, - мне не хотелось бы появиться на людях в этих одеялах...
  
  
  
  Когда дорогу из города до перевала расчистили и официально открыли, они добрались на попутной машине до машины Ксанти. Та была в полном порядке, но все пепельницы были завалены окурками, и в салоне изрядно воняло. Ни Ксанти, ни Конго не курили, и машину пришлось долго проветривать.
  Хозяин отеля по возможности быстро добрался домой - он жил ниже по долине, вне возможного воздействия Мести Гамлета. Он попросил Ксанти позвонить, когда они доберутся до ее машины и определятся с дальнейшими планами, и Ксанти позвонила и сказала, что машина в порядке, и они уезжают.
  - Вы планируете снова оказаться в горах? - спросил хозяин.
  - Конечно, - сказала Ксанти, - и довольно скоро.
  - А гоняться за снегопадами?
  - А когда бывает лучший снег?
  Хозяин усмехнулся:
  - Наверное, многие жертвы этого снегопада, для которых он не стал последним, решат никогда больше не появляться в горах. Я слышал, как иные из них благодарят Бога и обещают больше не искушать судьбу.
  - Я не жертва, - сказала Ксанти, - такой создал меня Бог. И я благодарю его тем, что беру все, что он приготовил для человека. Ведь если вы что-то сделали и предложили людям, вам будет приятно, если они это возьмут, и неприятно, если они это отвергнут.
  Хозяин снова усмехнулся:
  - То, что вы сказали относительно Бога почти очевидно, но почему-то я слышу об этом впервые... Хорошо, мисс Тихонова - тогда позвольте еще раз пожелать вам и мистеру Иванову удачи...
  Ксанти сунула в карман телефон, и посмотрела на Конго.
  Они сидели в машине ожидая пока прогреется двигатель; стекла передних дверей были полностью опущены, и по салону свободно гулял пребывающий снаружи ветер. Вокруг был весенний день - солнце, небо и свежий снег на склонах. Сверху по асфальту бежали ручьи талой воды - ей некуда было деваться среди снежных стен по краям дороги. Было тепло. Солнечный свет казался материальным; казалось, по нему можно подниматься, как по лестнице, все вверх да вверх, в темно-синее безоблачное небо над горами.
  Был момент, когда они просто сидели в машине, и молча смотрели друг на друга. Ксанти смотрела на Конго и вспоминала, как рассматривала метеокарту у себя дома дождливым лондонским утром и чувствовала, как все вокруг наполняется радостным ожиданием. Конго смотрел на Ксанти и думал, что видит сейчас всю свою дальнейшую жизнь. Не то чтобы он видел, где будет жить и что будет делать - это-то как раз оставалось сейчас совершенно открытым, и могло быть почти каким угодно. Он не думал об этом сейчас. Как ни странно, он думал о том, что на первый взгляд не имело к происходящему никакого отношения. Он вспоминал, что японский меч - он интересовался когда-то такими вещами - собирается из десятка или около того деталей, а скрепляет их маленькая бамбуковая палочка. Эта палочка очень простая и не такая уж прочная. Но она превращает кучу деталей в один из самых совершенных мечей в истории. Конго смотрел на Ксанти и думал: это именно то, что делает для мужчины его партнерша - превращает его в единое целое; во что-то такое, что может, подобно оружию, противостоять превратностям судьбы.
  - Поедем, - сказала Ксанти; она предложила ему сесть за руль - впервые в жизни ей захотелось, чтобы машину вел тот, с кем она едет.
  Конго молча кивнул, тронул машину и они поехали - той дорогой, по которой он шел в снегопад, мимо все еще лежащего выше и ниже дороги лавинного снега, мимо разрушенного отеля, все вверх да вверх.
  Когда они проехали отель, Ксанти сказала:
  - Я проиграла. Я хотела, чтобы все вышло иначе.
  Конго сказал:
  - Ты играла на стороне тех, кто выигрывает только по воле счастливого случая.
  - В это не хочется верить. Даже когда это очевидно. Ведь они люди. Почему они согласились быть жертвами?
  Потом дорога, до того неизменно поднимавшаяся перед машиной, стала пологой и внезапно уступила место небу - они поднялись на перевал.
  
  
  
  ЕСЛИ ТЫ НЕ ПРИВЫК
  КАЖДЫЙ ДЕНЬ
  БОРОТЬСЯ ЗА СВОИ ИНТЕРЕСЫ
  ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ
  СОХРАНИТЬ СВОЮ ЖИЗНЬ
  КОГДА КТО-ТО
  ИЛИ ЧТО-ТО
  ХОЧЕТ ПРИСВОИТЬ ЕЕ
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"