Сидел на шершавой сине-затертой скамейке в сквере напротив ворот. Замирал и рассматривал вход - в госпиталь не пускали. От излишка ненужного времени подмечал выходящих оттуда врачей, медсестер. Никто ничего не знал, лишь одна симпатичная девушка сообщила, что в отделении хирургии у входа - охрана. Вечером шел в гостиницу - успокаивать Светлану Сергеевну.
Та тихонько пила. Предлагала ему, он отказывался. От недостатка компании она отправлялась в кафешку, пропахшую маслом и пивом, как всё в этом маленьком городе.
Общаться с ней не было сил. Лап плелся тогда в Интернет-клуб - невеликую комнату с шестью еле ползающими машинами, садился и проверял переписку. Шарил по сайтам. Звонил.
Прошла неделя, а к Дюку никак не пускали. Сказали, что черепно-мозговая и кома.
Последняя длилась удачно недолго, и к моменту приезда он из неё уже вышел.
- Из-за тебя,- сказала Светлана Сергеевна в поезде, - из- за тебя крест несет.
Из-за тебя он ушел в эту армию.
- Он и раньше хотел,- ответил ей Лап,- он сам говорил, и не раз.
- Одно твое слово, и он не ушел бы. И деньги у него были. А
так он сбежал.
Лап молчал, считая населенные пункты в расписании стоянок их поезда. Спросил:
- Вы знаете про наши с ним отношения?
Мать Дюка пихала подушку в белую наволочку, сжимая ее по бокам, словно стригла овцу. Ударила хлестко, подняв облако пыли.
- Знаю, не дура. Только не понимаю,- сказала она,- несправедливо все как-то. Ты
в институте. Красивенький, чистенький, как с гуся вода. А он почему-то с проломленным черепом в армии. Странная очень у вас любовь. Баба такого бы не допустила.
- Кто бы говорил...
- Не хами,- резко ответила та, - мне отец его после такого как ты и достался. Сколько лет соображала, а вот недавно дошло.Ты бы отстал от него, Марк.
- Это еще почему?!
- Да отстал бы и всё. Пропал бы, уехал к родителям. Не для этого он. Жил ведь год, все было нормально, работал, мне помогал. А с тобой как завяжется - так сразу беда.
Интересно работает женская логика, думал Лап. Сама позвонила, когда у него в кармане уже лежал железнодорожный билет. Без неё бы поехал.
Утром шел к госпиталю, на КПП узнавали. Пустили совсем неожиданно - шла вторая неделя осады.
У дверей хирургии стояла охрана.
- Родственник? - спросили у Лапа.- Документы.
- Брат,- сказал он, - мать сейчас будет, у неё паспорт.
- Не положено,- сказал постовой,- только родственникам на отделение.
Лап достал телефон и протянул его парню. Тот подумал и быстро кивнул:
- Деньги-то есть?
- До Америки хватит,- сказал Лап, - звони на здоровье. Марков в какой?
- Тридцать вторая, - сообщил он, - оттуда только что следак умотал. Каждый день
к нему ходят. Видно, дело не белое. Да тут половина таких.
И он зачирикал кнопками телефона - разговор был окончен.
***
Следователь приходил ежедневно и задавал одинаковые вопросы.
- Я ничего не помню,- отвечал ему Дюк.
- Упала канистра с бензином,- терпеливо внушал ему следователь,- металлическая. Она хранилась на полке. Вы неудачно попали, в результате падения...
Канистры стояли, это была совершенная правда. Такие убитые временем ржавые емкости, пустые и легкие, хранились неизвестно зачем.
- Вероятно,- соглашался с ним Дюк, - всё так.
- Если что-нибудь вспомните, сообщите, - ласково говорил следователь и оставался в углу. Наблюдал процедуры, ждал с перевязки. Приходилось быть осторожным - "подзабыть" имена командиров, время призыва, срок службы, фамилию ротного. Многое.
- Не давать обезболивание, - уловил как-то Дюк. В этот день пришлось быть особенно тихим: следователь без конца его спрашивал - о доме, о службе, о пацанах в роте. На последнем еще поднажал - с кем Дюк дружит, кому доверяет.
- Увижу, может, узнаю, - говорил ему Дюк, - фамилию точно не помню...
И так продолжалось с неделю, пока следователь, наконец, сделал вид, что поверил. Или ему надоело.
- Подпишите,- сказал, наконец, и сунул бумагу.
Дюк подписался, не глядя. Видеть мелкие буквы не мог - зеленели, резкости не
было, все расплывалось. Перед тем, как писать, уточнил:
- Меня комиссуют?
- Естественно,- сказал следователь,- при всех обстоятельствах. Если они сохранятся.
Глаза Дюк держал закрытыми, так они меньше болели. Лечащий доктор сказал, что пройдёт, что это последствия черепно-мозговой. Эпидуральная гематома, кость черепа треснула незначительно, но ушиб мозга серьезный.
Плохо слушались правые рука и плечо. Речь и слух были на месте, и это весьма обнадеживает,снова сказал ему доктор. Мысли особо не путались, но текли очень вяло, и разламывалась голова.
Дверь заскрипела, но он не пошевелился, а глаза открывать было больно. Наверное, опять медсестрица- со- шприцем, кололи сто раз за присест. Дюк лежал, выставив сильно разбухшую руку, всю в черноватых потеках исколотых вен.
Хоть бы в ногу уже, подумал лениво, или таблеток, а то вон раздуло всего.
Послышался скрежет, словно кто-то возил по стене деревяшки, и он постарался открыть глаза. Черт... как все-таки больно. Свет был таким ярким,что, казалось, пронизывал мозг, доставая острейшую резь из висков и затылка одновременно, ломил молнией череп.
Запахло парфюмом, но посмотреть на пришельца было никак невозможно.Подождал.
- Убивать пришли, что ли, - не выдержал он. - Я же ясно сказал, что не помню. И не вспомню, скорее всего.
Никто не ответил, и Дюку сделалось страшно. Надо как-то открыть глаза.
- Ты бы подвинулся. Ишь, развалился... Дверь я на табуретку
закрыл.
Обнялись очень крепко, и казалось, что боль отбежала по делам ненадолго, дав
чуточку времени. Или не чуточку... но она отступила на время.
- У тебя лицо мокрое,- удивленно сказал ему Дюк.
- Дождь на улице,- отвечали ему.- Посмотри на меня.
- Я "великий слепой"*,- пытался иронизировать Дюк,- мне и так офигенно. Сколько я... два года тебя не видел?
- Два года три месяца,- уточнили ему недовольно,- диагноз какой?
- Да чихать на него,- сказал Дюк,- глаза я открою... больно сейчас. Доктор сказал,
что пройдёт. А чем ты там щелкаешь?
Это клацали кнопки рубашки, а потом чешуёй зазмеилась застежка от джинсов.
- Без резких движений,- сказали ему,- особенно не шевелись. У тебя все прекрасно работает,- ладонь плотно легла между ног,- жить будешь, точно. Да, черт... ну посмотри на меня.
- Узнаю сумасшедшего,- и Дюк, наконец, приоткрыл глаза. Лап был голый по пояс, в расстегнутых джинсах. Взрослый, лохматый, безбашенный парень. Странно, он не резал глаза, раздражая - напротив, он впитывал лишний поток.
- Дождь, говоришь,- сглотнул Дюк, - блядь-блядь-блядь... ничего себе Лапушек. Этак ты меня теперь вниз положишь. Просто принц датский.
- Гамлет был толстый,- поправили сверху,- а вниз по желанию. Давно как не чувствовал я тебя, а...
- А помнишь хоть?
- По-о-омню...
Расплелись лишь однажды, кое-что показалось неправильным.
- Почему ты ревел, - спросил Дюк,- ёлки, ты что, и сейчас? Плохо так выгляжу?
- Дождь на улице, я же сказал. И вообще отъебись. Я не знаю.
В окна било сентябрьское солнце.
***
Следак свое слово сдержал :Дюк был комиссован и отправлен домой - лечить здесь последствия травмы не было толку.
- Эпилептические припадки,- перечислял Лапу лечащий врач,- выплывают частенько. Возможны частичная слепота, нарушения координации. Головные, естественно, боли. Впрочем, Вы будущий врач, посмотрите сами. Вы ему, кстати, кто?
- Друг,- сказал ему Лап, - зрение по всем признакам падает. Была единица на левом, сейчас минус три. И светобоязнь.
- Спайки могут быть,- ответил хирург, - у вас Петербурге есть хорошие специалисты. невропатологи. Лучшее, что я могу сделать- отправить его домой. В течение года следите серьезно. Да и потом не мешало бы.
- Снимки дадите? - спросил его Лап, - вам ведь незачем? А нам пригодится.
- Рентген не отдам,- напрягся вдруг доктор,- и томограмму, нам не положено. Выписки будет достаточно.
Лап посмотрел на него очень внимательно.
- Странная форма канистры, вы не находите?
- Нет. Травма довольно типичная...
- То есть канистры тут валятся часто, - спросил его Лап,- прямо пачками?
Противно, ей-богу.
- Не забывайтесь,- ответил хирург, - я к этому отношения не имею. Моё дело -
лечить.
- Я бы тех, кто канистры швыряет, слегка полечил, - буркнул Лап, - лоботомией,
как минимум.
- Соглашусь,- сказал врач,- я бы тоже.
- Значит, ударили, - сделал выводы Лап, - я все понял. Спасибо. Если можно,сделайте очень подробную выписку. Очень подробную, насколько возможно.
Он вышел, а доктор озадаченно почесал подбородок - кажется, все-таки прокололся?
От Светланы Сергеевны женско - практической помощи не было. Она причитала, рыдала и висла на неустойчивом Дюке.
- Что же ты так убиваешься,- морщился тот,- я же живой. Ты бы ждала меня дома,мам.
Лап таскал её за собой по инстанциям необходимым прицепом -асписаться,забрать,пропечатать нужно-важные документы. Съездили и в часть, за вещами.
Их проводили к начальству, которое очень внимательно к ним отнеслось. Показали гараж, где случилась трагедия, сопроводив туда лично.
Лап встал перед полкой, на которой стояли канистры.Та висела на высоте до макушки.
- Мой рост сто семьдесят восемь,- сказал он.- У Егора почти сто девяносто.
Как могло прилететь, объясните? И даже если он вдруг наклонился или присел, пусть даже так. Траектория, и та не подходит. Я видел рану, измерил даже.
Он присел под канистрами и быстро взглянул генералу в лицо:
- Ну-ка, скиньте. Давайте, не бойтесь. В крайнем случае в плечо получу, а в голову пойдет по касательной.
- Ой, Лапушек, ну зачем же ты так... - промямлила Светлана Сергеевна.
- Не сходится,- резюмировал он, наблюдая за лицом генерала.- Высота для такого удара не та.
Генерал менял цвет на глазах.
- Шито белыми нитками,- сказал Лап,- вы же военные. Могли бы поумнее придумать.
- Вы ему кто,- сдавленно спросил генерал.- Что вы себе позволяете?
- Компенсация,- жестко сказал ему Лап,- Егор инвалид. Рекомендую подумать тому,кто не хочет расследования.
- Что за шантаж, молодой человек!Это был просто несчастный случай, мне все доложили. Вы ему кто?
- А какая вам разница? Родственник. Друг.
Генерал ухмыльнулся, гадливо прищелкнув мясистыми пальцами - так, словно стряхивал дохлую вошь.
- Без разницы, кто,- сказал Лап очень ровно, - и вот еще что. Он ведь может когда-нибудь вспомнить.
- Он все подписал,- лениво сказал генерал,- он давно все вспомнил. Всезафиксировано.
- Понятно,- ответил Лап. Для него не осталось загадок.
- Товарищ генерал объяснил тебе,- снова встряла Светлана Сергеевна,- всякое в жизни случается.
- Именно,- сказал генерал и отвернулся от Лапа.
В день выписки их поджидало такси - правая сторона все еще плохо слушалась Дюка.
К ним подошел человек в необъяснимом по чину военном мундире. Он невнятно
представился и увел обоих парней за низкий кустарник, мокший мертвыми октябрьскими листьями. Дюк ковылял, цепляясь за друга - все кружилось,а сыроватый морской ветерок пах северной рыбой и подмерзшей травой.
- Что вам нужно,- поморщился он, рассмотрев сквозь туман припыленный дождём "Мерседес",- я сделал, как мы договаривались.
- Подпишите,- сказал человек, и сунул ему авторучку.
- Ничего я не буду подписывать,- сказал Дюк,- я читать не могу. Заебался подписывать.
Лап из-за плеча незнакомца глазами выхватывал текст. Бумага была машинописная, безо всяких печатей.
- Я ему прочитаю,- быстро сказал он.- Что еще вам угодно?
- Отказ от претензий по любому из фактов,- пояснил человек,- и расписочка в получении. Подарок от части за отличную службу.
- Пошел на хуй,- сказал ему Дюк,- пусть он подавится. Лап, пошли.
- Нет,- возразил неожиданно тот.- Подпиши. Я тебя очень прошу. Поверь, страдать лучше с деньгами, чем без. Нам еще твоё зрение восстанавливать.
Минут через десять в руку Дюка лег теплый брелок. Человек передал ему папку: техпаспорт, страховка - все на дюково имя. Быстро согнулся и куда-то исчез, довольный донельзя.
- Машина-то как?- спросил Лап.- С виду отличная. Пафосная вот только. Сон гайца в петербургскую ночь.
- Машина что надо. Та самая, что мне руки пробила, веришь. Надо сразу продать, как доедем.
- Быть не может. Судьбоносная тачка.
- Хозяина кончили, а мерина слили - прикинь, генералу. С трупным запахом в нём рассекал, ну да я его выветрил. Вонь все равно возвращается, раз в неделю опять повторял, незаметно. Сейчас должно быть нормально.
- Значит, сам генерал, - сказал Лап. - У тебя, как всегда, всё по-крупному.
Он завелся, послушал мотор. Исследовал кнопки, тумблеры, переключатели, отрегулировал руль.
Нравилось.
- Знаешь, когда я решил стать врачом?
- Ну и когда же?
- Когда эта сука тебе пальцы сломала. Я тогда думал, что ортопедия. Но в свете последних событий тебе нейрохирург подойдет. Или просто хороший невропатолог.
Дюк рассмеялся:
- А если я жопой на ежика сяду, ты в аккупунктуру ударишься? А-ааа!
- Знать все подряд невозможно,- растерянно сказал Лап,- ты ежиков пожалел бы. А лучше бы берег свою задницу, что ли... и все остальное. А, Дюк? Как кстати, сейчас?
- Пелена,- сказал друг.- С зеленоватым отливом. Левый глазик, похоже, идет по звезде. Профессию собаки - поводыря осилишь?
- Сам ты пёс,- буркнул Лап,- а я люблю, чтобы мной восхищались. Поэтому ты обречен на хорошее зрение. Кстати, права у меня с собой.