Mikle5 : другие произведения.

Последнее турне поэта

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ГЛАВА-1

   * * *
  
   Я спешу по утрам к метро-по-литену,
   забиваюсь с другими людьми в автобус.
   Ускоренье придаст нам крутящийся глобус.
   За окном замелькают дорожные сцены,
   я хочу осознать алгоритмы замены,
   торможу, скрежеща, ибо сам себе тормоз.
  
   Кадры жизни пойдут, как при съёмке рапидом,
   и предметы рассыплются вмиг на части.
   Вряд ли важно, какой они стали масти,
   вычленять не хочу я подвиды и виды...
   Только вижу арену кровавой корриды,
   где все судьбы в руках анонимной власти.
  
  
   Я спускаюсь в метро, подхожу к вагону.
   Вспышка бьёт по глазам отражением ада.
   И уже ничего, ничего нам не надо.
   Сверху смотрит на нас, сострадая, Мадонна:
   видя наши тела, слыша вскрики и стоны,
   в пропасть рушится с нами небосвода громада.
  
  
   Жизнь абсурд - по Камю нас учили и Сартру.
   Меня нет - я разъят на молекул цепочки,
   а в ответ разбежится по траурным строчкам
   весь мой мир: от цветущих фиалок Монмартра
   до заношенной шапки из убитой ондатры,
   продолжая свой бег в этом круге порочном,
  
   пищевые цепочки пополняя собою.
   Ну, а правда сатрапа и ложь правдолюбца
   проливными дождями нам на головы льются...
   Мы гордимся планетой своей голубою,
   и, бродя по трущобам звериной тропою,
   громко воем, завидев абрис лунного блюдца.
  
  
  
  Ты - Дом Моего Бытия
  
   По правде, эпитет "великий"
   навряд ли ласкает мой слух,
   отчизны моей светлоликой
   смущая помпезностью дух.
   У родины вечно на страже
   стоим, за отчизну моля...
   Но кто же о матери скажет:
   ВЕЛИКАЯ МАМА МОЯ?
   Хотим её видеть здоровой,
   разумной и сильной, как встарь...
   Но отзвуки русского слова -
   горящий любовью янтарь.
   Сбиваю сомнений оковы,
   гоню понимание вспять...
   ВЕЛИКОМУ РУССКОМУ СЛОВУ
   эпитет "великий" подстать.
   Скучаю с тобою в разлуке,
   мне тяга к другим - не с руки.
   Все иноязычные звуки
   ведут к созреванью тоски.
   Я стал бы отшельник, молчальник -
   мирской суеты мне не жаль -
   но я берегу изначально
   твою вековую печаль.
   Стою часовым на границах
   твоей непорочной красы
   в сполохах вечерней зарницы,
   и в утренних каплях росы.
   С тобой я отважный воитель -
   в ладье неземного литья.
   Ты - друг мой и ангел хранитель,
   ТЫ - ДОМ МОЕГО БЫТИЯ.
  
  
   Из Глубинной Психологии
  
  
   Опять в конфликте плоть моя и дух.
   Плоть хочет успокоенности сытой,
   но духом все дороги перекрыты -
   к стенаньям плоти он преступно глух.
   Летит себе шальным метеоритом,
  
   и полон гнева, боли и тоски.
   Порой взрываясь, но всегда отходчив.
   Он не доступен сатанинской порче,
   той, что заманит грешника в тиски,
   соблазнами зажав ему виски,
   средь бела дня иль под покровом ночи.
  
   Когда ж мой дух охватывает гнев,
   то он бичует кодлы лицемеров,
   служа для всех не то, чтобы примером -
   наоборот, все ждут, оцепенев,
   когда закончится воинственный распев, -
   но сё примеры неподдельной веры.
  
   Тут плоть моя как раз и восстаёт:
   "Умерь свой пыл. Ты груб и аутичен,
   и нарушаешь правила приличья.
   Вот, скажем, жертву растерзает злой койот -
   навряд ли кто-то разукрасит гневом рот:
   все на земле к подобному привычны".
  
   Так с духом начинает плоть игру.
   Концептов, символов, инстинктов и фантазий
   пробудится не мало в этой фазе
   игры... Не все придутся ко двору
   эго-сознания... Но как-то по утру
   твой дух в них основательно завязнет.
  
   Продукт срединный станет править бал,
   он всё разложит поровну по полкам.
   Роптать ты будешь - только втихомолку.
   Поэт, не смей - пусть даже ты устал -
   терять души слабеющий накал,
   сбегай от всех почаще в самоволку.
  
   Памяти воздушной гимнастки
  
   Под куполом цирка
   в пределах дуги,
   где лонжи, как циркуль,
   мной чертят круги,
   лечу в перехлёсте
   огней цирковых
   небесною гостьей
   в обитель живых.
   Знакомо до дрожи
   сияние дня.
   Напарник надёжный
   страхует меня.
   Мы платим по счёту
   богам до конца,
   за тягу к полёту
   сжигая сердца.
   Мой парень отважен,
   подстрижен под ноль,
   В глазах его та же
   смертельная боль.
   Мой номер смертельный!?
   Так вынь и положь
   мой крестик нательный -
   янтарную брошь.
   В ней толика солнца,
   крупица луны.
   Нанизаны кольца
   греха и вины.
   И нам не сидится
   на грешной земле,
   и мы, словно птицы,
   растаем во мгле.
   Мы платим по счёту,
   ввысь рвёмся опять.
   Такая работа -
   творя, умирать.
  
   * * *
  
  
   Круговорот воды в природе,
   хоть и чреват разливом рек
   при мерзопакостной погоде,
   даёт нам мощь из века в век.
  
   Энергия воды целебна:
   в её источниках святых
   в потоке струй слышны молебны
   душ чистых, искренних, простых,
  
   Творцу поющих гимн-осанну,
   и гейзер рвётся в небеса,
   грозой откуда неустанно
   вниз низвергается роса.
  
   Бурлят, клокочут, мчатся воды...
   Вливает силу Сам Господь
   и в лоно матушки Природы,
   и в человеческую плоть.
  
  
   * * *
  
  
   Каскад прудов, заброшенных, ничейных -
   куда я прихожу порой вечерней -
   покрытых тиной и зелёной ряской,
   и водорослей целые семейства
   как бы в предчувствии ночного лицедейства
   взирают на меня с опаской.
  
  
   Вода и зелень - символ совершенства.
   На свете нет приятнее блаженства
   смотреть, как пробуждаются виденья...
   Ложится темень на ночные воды,
   деревьев тени водят хороводы,
   в природе начинается броженье.
  
  
   Каскад прудов - ПРА-образ древних капищ.
   От веток ивы, как от чьих-то лапищ,
   я отшатнулся. Пискнула зверюшка...
   А на прудах мелькали леших тени,
   кузнечик стрекотал, русалок пенье,
   вдобавок квакали, как пьяные, лягушки.
  
  
   И уханье какой-то странной птицы,
   желающей воды с гнильцой напиться...
   И чваканье, и хруст костей, и шёпот...
   А светлячки весь берег запалили,
   потом попрятались в бутонах стройных лилий...
   ... и табунов был слышен гулкий топот.
  
  
   Но только утренней звезды пробьётся лучик,
   ночных мистерий мир тотчас отключат.
   В каскаде - пруд один, очищенный от тины.
   В нём отразится свод небес лазурный,
   он нам дороже прелестей гламурных.
   Сменяют шабаш мирные картины.
  
  
   Зажглись на солнце купола церквушки местной,
   лазурь и золото бал правят повсеместно.
   Легка дорога к храму и светла.
   Святой источник Преподобной Анны
   в меня вольёт бальзам небесной манны,
   и продолжается игра добра и зла.
  
  
     * * *
  
   Гроздья гнева свисают,
   ядовитые спелые гроздья.
   Молоко прокисает,
   но незыблем семейный уют.
   Ты меня не бросаешь,
   только крепче сжимаешь поводья.
   Я тебя не бросаю,
   хоть свистит надо мною твой кнут.
  
   Птица-тройка домчится
   по тернистым путям мирозданья
   до последней страницы -
   где готовится Праведный Суд,
   и сполохи зарницы
   в небе высветят суть Предсказанья,
   и горящие птицы
   с Саваофа десницы вспорхнут.
  
  
   Всё, что сделал я в жизни,
   посвящаю единственной в мире
   и родимой отчизне,
   от опричнины спасшей меня.
   Не забудьте на тризне
   в мою честь в затрапезном трактире
   вспомнить недругов-слизней.
   Я простил! Их ни в чём не виня.
  
  
   Я тебе присягаю
   средь икон, подойдя к аналою.
   Моя вера нагая -
   за отчизну. Храни её Спас.
   Весть - с амвона благая:
   наши души не станут золою.
   И, как солнце, сверкая,
   светит и-коно-стас c верой в нас
  
   * * *
  
  
   Реальное непостижимо,
   но сон, фантазии, игра,
   порой, нам представляют зримо -
   во что мы верили вчера;
   а то, во что сегодня верим,
   вдруг нам предстанет в неглиже,
   и тайные раздвинув двери,
   вплотную подойдёт к душе.
   Архетипическое рядом:
   неясных смыслов слышим речь -
   из шифров, символов тирады -
   мы их должны понять, сберечь.
   Мы их должны очеловечить,
   наполнив вечное собой,
   идя на зов неясной речи
   той первобытною тропой,
   которой пращуры ходили.
   Инстинкты надо подкормить...
   Проносятся автомобили...
   ... взыграла кровь, прибавив прыть.
   С сигарой сидя в грандотеле,
   роскошно прожигая жизнь,
   мы вдруг услышим птичьи трели,
   увидим солнце, неба синь.
   И мы поймём: вся наша драма
   в том, что роднее нет земли -
   где нас вынашивала мама,
   где нас любили, берегли.
   За отчий край свой, за отчизну,
   как в омут с берега нырнув,
   солдат готов расстаться с жизнью,
   мгновенно, глазом не моргнув.
   Мы все - солдаты, неконфликтны,
   реликты чтим своих торжеств...
   И это главные инстинкты
   всех человеческих существ.
  
   Памяти Друга
  
  
  
   Пуля прошла навылет, пронзила незлобное сердце,
   а человек был в мыле, он не успел одеться,
   не проявил сноровку, свалив в неземные сферы.
   Здесь не помогут уловки - только любовь и вера.
   Остались его тетрадки, остались дела, делишки...
   Помнится, он украдкой любил поиграть в картишки.
   Любил пропустить рюмашку не самых слабых напитков,
   бражничая в компашке пьяниц и "недобитков".
   Завистники ходят в паре, сбиваются в кодлы, своры:
   в каждой паре по твари, сеющей злобу, раздоры.
   Зависть творца беззлобна - гонит на стадионы.
   Бьётся он костью лобной, догмы круша, каноны.
   За письменный стол садится, бежит на концерты, в театры...
   Зависть творца, как птица, парящая над Монмартром.
   Завистников чёрная злоба на помощь зовёт вертухаев,
   трясётся их вся утроба, творцов перманентно хая...
  
   Пуля прошла навылет и унесла человека...
    Строчки от боли взвыли... Завистникам на потеху.
  
  
  
  
   * * *
  
  
   Решающий мяч - в перекладину,
   и с этим останешься жить.
   Все матчи покроются патиной,
   но как этот промах избыть?
  
   Все помнят лицо отрешённое
   и вопль, вознесённый к богам.
   С гримасой, как у
   прокажённого,
   падёшь ты к Фортуны ногам.
  
   Соперник же радостью светится,
   горит в лучезарном огне...
   Пройдут и недели и месяцы,
   и годы по той же стерне...
  
   Все помнят бесстрашье и мужество,
   твой натиск в спортивной борьбе,
   но первым в спортивном содружестве
   быть выпало, всё ж, не тебе.
  
   Солдаты Фортуны и Случая!
   Ваш Выбор - как Вызов богам!
   Так брось же, Судьба Невезучая,
   Фортуну к солдатским ногам!
  
  
   ДВА МАРША
  
  

МАРШ ШТУРМОВИКОВ
  

   ".....................................................................
  Знамена вверх! В шеренгах, плотно слитых,
  СА идут, спокойны и тверды.
  Друзей, Ротфронтом и реакцией убитых,
  Шагают души, в наши встав ряды.

.............................................................." (с) Хорст Вессель

ПЕСНЯ ЕДИНОГО ФРОНТА
 

"..........................................................  
  Марш левой - два, три!
  Марш левой - два, три!
  Встань в ряды, товарищ, к нам, -
  ты войдешь в наш Единый рабочий фронт,
  потому что рабочий ты сам!

................................................................" (с) Бертольд Брехт

   ================================================
  
   Два марша. Две веры.
   Две страшных химеры
   двадцатого века...
   Рождались калеки.
   И - на баррикады
   под гул канонады,
   где в муках, порою,
   рождались герои.
   Рождались и мифы
   под вопли и всхлипы.
   И всё же, и всё же -
   заноет под кожей,
   как будто по венам
   на уровне генном
   на стоны и хрипы
   спешат архетипы,
   и гасит конфликты
   суровость реликтов.
   Я не был рабочим,
   но мысль кровоточит:
   весь мир - планетарий,
   а я - пролетарий,
   и мы пролетаем
   беспечною стаей
   опять мимо кассы...
   Власть строит каркасы.
   Отряды ОМОНА
   стоят непреклонно,
   и, словно живые,
   идут штурмовые
   колонны В. Хорста...
   Нам будет непросто.
   Нацисты и власти -
   коричневой масти.
   Над ними кружу я -
   жируют буржуи.
  
  
   Твёрже шаг, шаг, шаг,
   затянув свой кушак,
   "встань в ряды, товарищ, к нам, -
ты войдешь в наш Единый рабочий фронт,
потому что рабочий ты сам!"
  
  
  
   * * *
  
      Когда фашистская армада
      попёрла бойко на Восток.
      Слетела с нас в момент бравада.
      Враг был свиреп, силён, жесток.
      Нам Бог устроил перекличку,
      и в каждом уголке земли
      гремел набат:
      "САРЫНЬ НА КИЧКУ!"
      И мы собрались, и пошли.
      Шла наша жизнь под красным флагом.
      Страна - один большой ГУЛАГ.
      И мы пошли на них ГУЛАГОМ,
      и был раздавлен нами враг.
      "Телами завалили фрицев", -
      сказал Астафьев, фронтовик.
      Да, завалили! Что ж виниться?
      Народ наш в ярости велик.
      Не страшен свист ему снаряда
      и "мессершмидтта" "пируэт".
      Не страшен и заградотряда
      вдали - зловещий силуэт.
      Стоял солдат святой и грешный
      меж двух огней... Вокруг - война.
      Ты б не стрелял, энкэвэдэшник,
      у вас с солдатом цель одна.
      Он шёл на фронт не из-за страха.
      Три всхлипа: СОВЕСТЬ, ДОЛГ И БОГ.
      Он на себе не рвал рубаху,
      но сделал всё, что только мог.
      И в день погожий, майский, вешний
      в его честь - мириады тризн.
      Ты посмотри, энкэвэдэшник,
      вот где святой патриотизм.
      Те, кто бежал сдаваться немцам,
      большевиков ругали власть.
      "Страна - один большой Освенцим" -
      сиё пришлось им, видно, в масть.
      "Страна - один большой Дахау".
      Стать капо лагерным подстать.
      С чужой руки подачку хавать.
      Своих пытать и предавать.
      И пусть меня гнобят нещадно -
      у сердца выжжено тавром:
      "НЕ БУДЕТ ВЛАСОВЦАМ ПОЩАДЫ:
      НИ В ЭТОМ МИРЕ, НИ В ИНОМ".
  
  
   Гарцев переправил подборку по мылу в несколько адресов и встал из-за стола.
   "Писец, - мелькнуло в его голове, - подборок такого уровня у меня - 7-8, а общее количество стихов вдвое больше, поэты так долго не живут, моя миссия закончена".
   "Почему я сказал "писец", когда есть полновесное и полноценное слово, принадлежащее великому сакральному...? - подумал он. Ах, эти условности, условности, табу, регламенты...".
   Гарцев прошёлся по комнате, вспоминая поведение своих виртуальных коллег из Виртуального независимого содружества свободных литераторов им. М. Мошкова.
   Рассмешили слова Киндеева, который на днях бросил такую фразу
     
  " Целых два месяца... По сравнению с тем, что моя правка занимает не более двух часов на сорок килов, это конечно срок... Как бы не дурен был Гарцев, а терпения стать настоящим писателем мне бы не хватило при всем моем желании" (с) Киндеев А. Г 
  
   Косноязычность коллег возмутила Гарцева. "При чём тут моя дурь и сырой материал Киндеева, который жалуется на отсутствие  у него терпения довести сырец до ума? - мысленно улыбнулся Михаил, достав бутылку коньяка и сигару. Выпив две рюмки, и вобрав в себя приятный аромат сигары, он задумался.
   "Пора ехать в Ригу к Коротину, где мастер холодняка (так Коротин называет холодное оружие: от рапир до охотничьего ножа - автор) ждёт меня для нанесения смертельного туше во время дуэли", - решил Гарцев и стал в голове составлять список неоконченных дел, которые необходимо закончить к моменту выезда в Латвию.
   Несколько слов хотелось бы сказать о самой дуэли. Дуэль была назначена, как и полагается, из-за женщины, но в романах, фильмах и прочих видах искусств женщины, из-за которых дерутся дуэлянты, прекрасны и трогательны.
   В нашем же случае, женщина была крайне неаппетитна. Однако Гарцева возмутил сам факт публичного оглашения Коротиным своего критического отношения к этой женщине.
  
  
   "Легко. Жаба с комплексами. Ещё и девственностью своей хвасталась. Вот отсюда у неё и столько злобы. Женщину должны любить. Оказывать внимание как женщине.    А у бабы Леры не срослось". (с) Коротин В. Ю.
  
  
   Какая мерзость смеяться над больным человеком, которого травила психотропными препаратами советская психиатрия по отмашке из Кремля. Когда сегодняшние национал-патриоты, ненавидящие советскую власть (а сегодня в кого не ткни - диссидент, пострадавший от большевистского режима) плюются в сторону Новодворской, они забывают кое-что. В те времена, когда они сидели по кухонькам и шептались, Новодворская вкупе с такими же, как она, истинными диссидентами, открыто бросила вызов режиму и поплатилась здоровьем.
   Конечно, у Гарцева с Коротиным были расхождения ещё по четырём пунктам, но для дуэли был выбран этот.
   Итак, какие ещё дела удерживали Михаила от моментального вылета в Ригу.
   Ну, то, что Коротин отказался выслать Гарцеву приглашение - объяснив это тем, что в этом случае он должен оплатить страховку и гарантировать проживание гостю, а на фига ему лишняя головная боль, - особым препятствием для Гарцева не являлось.
   Но масса семейных забот, производственных ( 8 февраля Гарцева должны премировать как победителя конкурса "ЛитОлим") удерживали Михаила в Москве. Кроме того, он до сих пор не получил несколько экземпляров своей новой книги "Ну, вот и всё...", изданной его другом и издателем Валерой Чижиком в Минессоте, который и выслал несколько экземпляров автору.
   Теперь нам хотелось бы пояснить, почему Гарцев остановил свой взгляд на Коротине, хотя он довольно часто вступал в конфликты с лицемерными экскрементофилами, экскрементофильскими лицемерами, ксенофобами, нацистами, имперцами и педриотами государевыми в Виртуальном независимом содружестве свободных литераторов им. М. Мошкова. На наш взгляд, Михаил обольщался, считая, что ни у одного российского нациста не поднимется рука проткнуть горло российскому пииту, даже если тот еврей и либерал, но он решил, что это лучше сделает латыш с русскими корнями, и пусть это произойдёт в Латвии, чем в России.
   Короче, нам, дорогой читатель, предстоит проследить несколько недель из жизни поэта, готовившегося к своему последнему турне.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"