Скоростной электропоезд "Тихий Дон", оглушительно шипя и поскрипывая сцепками вагонов, замер у обшарпанного вокзала станции Зверево железной дороги области Войска Донского. Проводник расторопно открыл дверь, и Фадеев спрыгнул на заплеванный серый перрон. Подсолнечная шелуха скрипнула под начищенным хромовым сапогом. Голуби, бродившие по перрону - как ни странно, их не вспугнул шумный поезд - с интересом воззрились на Фадеева, на черный чемоданчик в его руке.
На душе было мрачно. Черные вороны на голых ветках, холодный ветерок, неяркие краски вокруг. Вроде бы, юг, но ни одной зеленой травинки. И небо сероватое, в облаках...
Встречающих не наблюдалось - только на дальнем конце перрона, у хвоста поезда маячила девица. С плакатом, кажется. Майор досадливо оглянулся по сторонам. Больше никого! Неужели его послали встречать девушку, которая и номера вагона не знает? А на плакате написано "Григорий Фадеев"? Хорошая конспирация для жандармерии! И совсем неудовлетворительные меры безопасности для того груза, что он везет.
Что ж, стоит подождать. Наверное, девушка отведет его к автомобилю. Если встречает его, а не какую-нибудь шахтерскую делегацию.
Из поезда никто не вышел. Минута - и "Тихий Дон" сорвался с места, стремительно набирая скорость. Девушка с плакатом неспешно побрела в сторону вокзала - по направлению к Фадееву. Майор двинулся ей навстречу.
Девушка не очень-то спешила. С расстояния шагов в тридцать близорукий Фадеев прочел надпись на плакате. "Долой произвол жандармерии! Свободу Бешеным Курицам!" Надпись была выполнена толстыми маркерами двух цветов - красным и черным. Красные чернила кое-где расползлись, и текст выглядел неряшливо.
Майор не поверил своим глазам - слишком абсурдным было сообщение - но спустя пару мгновений вспомнил о феминистской панк-группе, устроившей дебош в храме и о том, что по всей стране сейчас проходят одиночные пикеты в защиту феменострадалиц, задержанных жандармерией.
- Между прочим, одиночный пикет не требует согласования! - заявила девушка. Она была белокурой, очаровательно курносой, зеленоглазой - казачек Фадеев представлял совсем не такими. Хотя ведь не только казаки здесь живут? В шахтерских городах, в отличие от станиц, их вообще немного... И зачем такую милую девушку тянет в феминизм? Обычно туда от недостатка мужского внимания записываются.
Фадеев усмехнулся, покачал головой.
- Вы не меня встречаете?
Девушка фыркнула.
- Вот еще! А вы не меня арестовывать идете?
Фадеев был одет в мундир, на поясе - шашка. Но девушка, видно, слабо разбиралась в работе жандармерии, или в офицерских званиях - вряд ли майора пошлют задерживать пикетчицу.
- Нет, я вас арестовывать не собираюсь. Даже не ожидал увидеть вас здесь. И вообще, не чаял такого приема. Но, к слову, вы можете высказать мне претензии по поводу работы местной жандармерии, как старшему по званию. Есть желание?
- Есть! - с вызовом ответила девушка. - Вы - проверяющий из Москвы?
- Вроде того, - ответил Фадеев.
- Тогда я непременно хочу вам многое сообщить! - заявила девушка. - Чтобы вы передали еще более старшим по званию!
- Звать вас как?
- Лиза.
- Григорий Александрович, - представился майор.
- Не слишком рада знакомству, Григорий, - продолжила дерзить молодая феминистка. - Но рассказать могу многое.
- Вот моя визитка. Я остановлюсь в гостинице "Калоша" в Гуково. До города со станции добраться не проблема, как мне рассказывали?
- Нет, - заявила Лиза, завладев визиткой. Пальцы девушки были холодными, она замерзла на свежем весеннем ветру без перчаток. - Ждите! Приеду! С документами!
По перрону загрохотали шаги. К Фадееву со всех ног бежал жандармский подпоручик. На Лизу он с ходу замахал руками.
- Ты что же здесь делаешь, Барсукова! Да я тебя...
- Потрудитесь обращаться ко мне на "вы", - надменно заявила Лиза, ставя плакат на землю и одергивая короткую курточку.
- Не беспокойтесь, Арсений, - попросил подпоручика Фадеев. - Мы отлично пообщались с гражданкой.
Арсения он, конечно, прежде не встречал, но вспомнил личные дела сотрудников гуковской жандармерии. Подпоручик там был только один - Арсений Тычков.
- Слушаюсь, ваше благородие, - вытянулся Тычков. - Извините за опоздание! Опять переезд был закрыт.
- Главное - доехали. Вы на служебном автомобиле?
- Так точно!
- Вас подвезти, сударыня? - обратился Фадеев к Лизе.
- В камеру охранки?
- Нет, в город. Вы же не на вокзале живете.
- Мне еще два поезда встречать. Из Кисловодска и из Архангельска.
- Что ж, удачи.
Фадеев зашагал к вокзалу, полагая, что автомобильная стоянка располагается там. Тычков нахмурился и покачал головой, перечтя плакат Лизы, и затрусил следом. Дышал он тяжело - в сорок пять лет с лишним весом сильно не побегаешь.
***
Колокол рядом с входной дверью загудел низко, солидно. Значит, и человек, который дергал цепь звонка снаружи, был основательный, солидный. Судя по звуку - профессор Воронцов. Ярко выраженные аристократические нотки слышались в гуле колокола.
Собственно, профессора Воронцова и ждал профессор Игнатьев. Старый друг, давний оппонент, самобытный философ должен помочь интерпретировать математические выкладки, прежде чем Игнатьев отправит их в президиум академии наук. Там их редактировать не станут - все решения давно приняты, документы председателем правительства подписаны. Нужно только отправить бумаги на высочайшее утверждение. А государь император просто так визировать предложение правительства не станет. Ему нужно объяснить. Но как объяснить, если он не физик, не математик и даже не инженер? Для таких случаев и существуют общепризнанные авторитеты...
А докладывать скоро! Эксперимент назначен на завтра. Специально ли председатель правительства так долго тянул с визированием? Скорее всего. О необходимости подготовки пояснительной записки Игнатьеву объявили только утром. Хорошо, что Воронцов оказался в городе, а не в загородном имении или за границей...
Игнатьев с усилием открыл тяжелую дубовую дверь. Пожалуй, и правда нужно заказать гидроусилитель. Или, по крайней мере, смазать петли. Воронцов вступил в гостиную, недовольно огляделся.
- Когда уже дворецкого наймешь? - мрачно спросил он. - Куда мне трость деть, скажи на милость? Такое в правилах этикета не прописано - хозяину трость отдавать. А прислонять ее к стене - вообще моветон. Ты свои трости в шкафу держишь?
- В шкафу, - улыбнулся Игнатьев, открывая дверцу резного дубового шкафа и забирая трость у Воронцова. - Ты уж извини, кухарку я отпустил, горничную тоже. Но пироги есть, а кофе я сам сварю.
Прошли в столовую. Там вкусно пахло свежеиспеченным тестом. Пирогами Воронцова, который держал дома не только кухарку, но и повара-француза, удивить было сложно, но у каждой кухарки свои пироги. Воронцов потер руки, ощутив сытный запах.
За кофе о работе не говорили. Смаковали тонкий аромат изысканного восточного напитка, жевали кулебяки, вздыхали. Не тот уже возраст, чтобы выпить коньяку, закусить черным виноградом, да затянуться кубинской сигарой, а потом работать всю ночь. Только пироги и остались. С капустой. И со сметаной, если не пост. Хорошо, что работать врачи разрешают пока без ограничений.
- Слыхал - в Ливии мятеж? - спросил Воронцов.
- Будет, как в Египте, - отозвался Игнатьев. - Ты, кстати, ездил в Египет?
- Смотрел пирамиды в молодости. По дороге на эфиопские пляжи.
- А мне не довелось. Хотел побывать, когда паломничество в Иерусалим совершал, да у Израиля с египтянами очередная напряженность вышла. Теперь уж и боязно туда ехать. Стреляют.
- Полбеды, что стреляют, - вздохнул Воронцов. - Беда в том, что на танке туда не поедешь. А надо бы. Опять англичанка гадит.
- Ничего. Авось, скоро гадить не так сподручно станет.
- И у англичан суперкомпьютеры есть, совсем как у нас, - заметил Воронцов.
- Наши - лучше, - отозвался Игнатьев. - И, главное, мы раньше операцию проведем.
- Тишь да гладь, - усмехнулся Воронцов.
- Тишь да гладь, - повторил Игнатьев.
***
Яцутко на разбитом "москвиче" ждал Лизу в трехстах метрах от вокзала. На переднем сидении по-хозяйски уселась Оксана. Щеки у нее были румяные, хотя вряд ли она бродила по улице, как Лиза. Наверное, целовались с Артемом. Лизу такое поведение товарищей раздражало. Не то, что она была влюблена в Яцутко, не то, что соперничала с Оксаной. Но...
Архангельский и Кисловодский поезда Лиза агитировать не стала. Отделалась от жандарма, и ладно. Пусть Оксана подежурит, если надо. Но вряд ли она захочет.
- Происшествий не было? - поинтересовался Яцутко, выходя из автомобиля.
Оксана демонстративно сидела в машине, не выражая никакого желания забрать у Лизы плакат и постоять с ним на ветру у проходящего поезда.
- Нет, товарищ Артем. Кроме одной встречи.
Яцутко забрал у Лизы плакат, уложил в багажник. Сели в автомобиль, и только после этого Артем тихо, словно боясь, что подслушают, спросил:
- Что за встреча?
- На перроне ко мне подошел жандарм. В высоком чине, с саблей. Приехал на поезде, - доложила Лиза.
- Пытался задержать? - осведомился идейный вождь гуковского ленинского кружка.
- Нет. Сказал, что он тут с проверкой. Можно пожаловаться ему на местных сатрапов. Был настроен доброжелательно...
- Вот бы его убить... - мечтательно протянула Оксана.
- Дура! - выдохнул Яцутко. - Что болтаешь? От тактики террора отказались еще в девяностые. Непродуктивно.
- А шум бы вышел на всю страну, - не отступила от своего мнения Оксана. - Лизка вон говорит - высокий чин. Отомстили бы за соратниц. Прославили бы город.
"Москвич" задребезжал, трогаясь с места. Из вентиляционных отверстий подул теплый воздух, и Лизе захотелось спать. Она прикрыла глаза и почти сразу же оказалась на холодном перроне рядом с усатым майором жандармерии, смотревшим на нее с насмешливым интересом.
- Арестовать вас все-таки придется. И примерно наказать, - хитро улыбнувшись, проговорил майор, перекладывая черный чемоданчик из правой руки в левую. Наверняка намекал, что наказания можно избежать... Если...
- Зря надеетесь, - холодно ответила Лиза, выхватывая из ридикюля маленький черный пистолет и нажимая на спусковой крючок. Однако, вместо грохота раздалось только сильное дребезжание. Дребезжал чемоданчик майора, словно окутывая его защитным полем.
Лиза открыла глаза. "Москвич", подпрыгивая на ухабах плохой дороги, обгонял черный УАЗ.
- Жандармы, - сквозь зубы процедил Яцутко. - На дорогих машинах катаются. Им не "москвич", им "Уральский автозавод" подавай. Представительского класса.
- Сволочи, - отозвалась Оксана. - Жируют за народные деньги.
***
- Вот и местные ленинцы, - Тычков указал на старый зеленый "москвич", трясущийся по дороге со скоростью километров тридцать в час. - Пикетируют, понимаешь. Точнее, сейчас уже возвращаются. В городе их не особо приветствуют, вот и ездят на станцию. Типа как агитация.
- Пусть пикетируют, лишь бы бомбы не взрывали, - отозвался Фадеев. - А в городе, стало быть, спокойно? Революционная активность понимания не встречает?
- У шахтеров всегда проблемы, - вздохнул Тычков. - Работа тяжелая. Адский труд, что там говорить. На уголь спрос упал. Но только Бешеные Курицы им совсем безразличны. Даже злят. А с экономическими требованиями к владельцам шахт профсоюзы обращаются. Сами понимаете, с профсоюзами у власти дружба. Стало быть, ленинцы в пролете. Сложно все...
Фадеев не стал спорить. Конечно, сложно. Доклады в Москву регулярно приходят.
- Стасов что, отчеты для Москвы пишет?
- Так точно. Просил извиниться, что встречать не поехал, - доложил Тычков. - Спит в кабинете. Я и то дома уже три дня не был.
- Понимаю... Я бы и сам добрался, но ключ на такси не повезешь. Опасно. Поэтому и попросил машину. О визитах Стасов договорился?
- Так точно. Все подготовлено.
- Помимо ключа, мне ведь нужно официальное согласие от местных властей получить.
- Городской голова занимается. Демократия, понимаешь... Государь-император им не указ, что ли?
- Император еще решение не завизировал. Сегодня вечером должен.
- А завтра рванут?
- По плану так. Вы с чем-то не согласны, Арсений?
Тычков ненадолго замялся.
- Кому оно понравится, когда бомбы под ногами взрывают, ваше благородие? Да еще атомные. Нам здесь жить, господин майор. Как оно будет-то?
- Лучше будет. Причем всем. А уж хуже точно не станет.
- Всем лучше, а нам страдать?
Фадеев не мог ответить на прямой вопрос подпоручика. Он был уверен, что технологии, предложенные академиками, безопасны. Но все-таки... Шахтные воды. Трещины в земле. Подземные толчки. И извечный вопрос обывателей: почему мы? Почему у нас? Хоть и для всеобщего блага? Пусть соседи постараются. А мы чем хуже других?
УАЗ въехал в населенный пункт. Примерно таким и представлял себе Фадеев шахтерский поселок. Двухэтажные домики с серыми, припорошенными угольной пылью стенами по одну сторону улицы, одноэтажные дома с мрачными некрашеными заборами по другую... Летом здесь, наверное, веселее - кустов и деревьев много, да и клумбы разбиты почти перед каждым домом. Но сейчас, пока листья не распустились, остановить взгляд было совершенно не на чем. Людей на улицах тоже было совсем немного.
- Самый старый поселок, шахта "Ростовская", - пояснил Тычков. - У нас город на поселки разбит. Между ними - поля. Сейчас мимо Чуевки проедем - там наш городской голова, кстати, живет. Потом автовокзал, а после него хутор Марс и поселок шахты "Гуковская".
- Там расположена городская управа? - уточнил Фадеев.
- Там. И жандармерия, и полиция. Вся власть. Только здание угольного концерна в поселке шахты "Антрацит". Тоже своего рода средоточие власти.
Концерн Фадеева интересовал мало. Согласование работ с его владельцами давно получено. Профилактические мероприятия проведены. Шахту "Алмазная" владелец продал военному министерству со всеми потрохами, а о готовности к рукотворному землетрясению руководство других, еще работающих шахт, отчиталось еще неделю назад.
***
- Тишь да гладь, - в который раз повторил профессор Воронцов. Выпили уже по три чашки кофе. Игнатьев перебирал выкладки и диаграммы, Воронцов поглядывал на формулы скептически. Старый философ полагал, что математикой человеческую жизнь не измеришь. Хотя и без математики никуда.
- Что тебя смущает? - Игнатьев раздраженно бросил бумаги на темный дубовый стол. - Зла станет меньше! Или все же нет?
- Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо, - проговорил Воронцов.
- "Фауста" я читал. В молодости. Ты хочешь сказать, что, если никто не будет мутить воду, жизнь остановится?
Воронцов усмехнулся.
- В нашем возрасте желание не мутить воду естественно. Революции совершаются молодыми. Причем не только социальные революции. А живем ли мы в лучшем из миров? Нужно ли нам развитие? Только ли вред приносят вихри?
Игнатьев взял пухлую кожаную папку с золотым тиснением "Его Императорскому Величеству". Потряс ей почти перед самым носом Воронцова.
- Нам доложить надо! - профессор физики сделал ударение на слове "доложить". - А я докладывать не умею! Формул Государь Император не понимает.
- Я тоже не понимаю, - усмехнулся Воронцов.
- Ты картину понимаешь, - возразил Игнатьев.
- Как человек, сидящий в пещере и наблюдающий за тенями, - ответил Воронцов. - Колебания мод одиннадцатимерной вселенной, отражающиеся на нашей, четырехмерной, анизотропной... Кстати, намедни любопытную книжицу прочел... "Тысяча девятьсот сорок пятый". О том, как ленинцы, победившие в революцию, воевали с немцами. И победили их, и подняли империю на небывалую высоту после страшных поражений... Как физика говорит - есть такой мир? Существует в массе суперпозиций и вероятностей?
- Есть, - ответил Игнатьев. - И где-то близко. Чай, ленинцы. Не кровожадные ацтеки и не дикие питекантропы.
- Не тот ли это мир, откуда к нам завихрения приходят?
Игнатьев пожал плечами.
- Завихрения порождаются в мирах низших порядков и передаются через суперструны. Но что мы можем сказать о мире, который является источником возмущений? Ничего. Может быть, там на площадях служат черные мессы и устраивают человеческие жертвоприношения. Может быть, расстреливают людей в подвалах или сжигают в печах крематориев. В любом случае, книга - всего лишь художественный вымысел автора. Может, совсем не такие люди, как здесь, живут в том мире. И города другие, и страны...
Воронцов подошел к окну, воззрился на холодную улицу. Вьетнамец-старьевщик катил куда-то тележку с пустыми бутылками и железными прутьями. Торговка пирожками расхваливала свой товар на углу - центр города, туристов полно... Городовой болтал с кем-то по мобильному телефону вместо того, чтобы проверить у вьетнамца вид на жительство и лицензии - того гляди, басурманин к стенам древнего кремля подберется и начнет металлолом собирать.
- Насчет людей - вряд ли, - подумав, ответил Воронцов. - Люди там те же. Я уверен, что, помимо глобальных взаимодействий на уровне суперструн, крепко связывают миры именно люди. Они - как свечи в пустой темноте мироздания. Маяки. Люди сами творят мир вокруг себя. Переплетения вашего одиннадцатимерного сверхконтинуума придают их мыслям, чаяниям и стремлениям материальность. И люди в нашей вселенной могут чувствовать людей из соседней, а они ощущают наши тревоги и надежды. Особенно тесная связь со своими отражениями, своими репликами в других мирах.
Игнатьев хмыкнул.
- И чем же мы с тобой занимаемся там, в мире революционных вихрей?
- Может быть, ты создаешь очередную бомбу. Или ракету... Разрабатываешь компьютер. А я... Наверное, толкаю тележку старьевщика от помойки к помойке. Мирные философы революции не нужны.
- Откуда такое самоуничижение? - удивился Игнатьев.
- Мне иногда снится, - объяснил Воронцов. - Что нет у меня дачи в Крыму, собственного дома на Охотном ряду, скоростной яхты на Волге... И живу я в маленькой грязной комнатке общежития в городе Ростове-на-Дону, и постоянно меня оттуда хочет выжить комендант-армянин. Откуда бы такие сны?
- Богатая фантазия, - предположил Игнатьев. - Или, может быть, фильм какой впечатлил.
- Фантазии - то, что отличает нас от машин. Или не отличает, - задумчиво проговорил Воронцов. - А фильмов я таких не смотрел.
***
Лиза сидела дома и глядела в окно на кладбище - хорошенький вид из будуара молодой девушки! Кладбище пестрело памятниками и разноцветными оградками. Дом отделяло от него широкое распаханное поле.
В фантазиях Лиза представляла себя принцессой в башне высокого замка. Тогда погост вписывался в пейзаж органично... На деле Лиза жила в маленькой комнатке на четвертом этаже пятиэтажного дома на самой окраине. Может быть, поэтому она и записалась в кружок ленинцев - хотелось большого и светлого. Свободы, равенства и братства. Хороших перспектив. Вида на море или на лес, а не на унылое поле с кладбищем. Но откуда у мамы - учительницы начальных классов, и отца-шахтера замок? Хорошо, что хоть комнатка для нее нашлась. Другие подруги ютятся или с сестрами, или с родителями...
Запел голосом Мики телефон. Яцутко звонит. Будет сейчас непристойные предложения делать и извиняться за то, что Оксану целовал. Нужен он сильно, негодяй! Лиза отвернулась к книжной полке. Но и там все напоминало об Артеме. Фантастическая брошюрка "Сталин - вождь народов". Брошюрка не запрещенная - все-таки свобода слова, гарантированная Конституцией - но, кажется, включенная в список экстремистских. Еще бы, повесть о том, как Ленин приказал расстрелять царскую семью, но вскоре умер, а скромный секретарь центрального комитета партии Сталин, пришедший на его место, провел коллективизацию в сельском хозяйстве, индустриализацию в промышленности, и большой кровью, но успешно завоевал половину Европы.
Вывод на поверхности - если бы царская семья не погибла во время взрыва адской машины террористов в 1918 году, ее все равно следовало бы ликвидировать. Не искать преемников, а полностью упразднить монархию. Чтобы расширить империю. Чтобы первыми выйти в космос. Первыми создать водородную бомбу и не допустить голода в тридцатые...
Понятно, что наследникам престола - пусть и не кровным родственникам императора Николая - такая мысль не слишком по душе. Революция - зараза. Сколько людей погибло бы, приди к власти красные? Не тридцать, не пятьдесят миллионов - от голода и войн, а все сто... Двести... Перестреляли бы всех, как во Франции во время якобинского террора. Но разве белые не расстреливали людей? Разве не отравили сбежавшего в Финляндию Ленина? Не зарубили ледорубом скрывавшегося в Гималаях Бронштейна-Троцкого? Не расстреляли в годы террора Каменева, Зиновьева, Бухарина, Кирова - героев партии, вождей и простых солдат?
Телефон не унимался. Doom da da di da di, Doom da da di da di... Everybody's gonna love today, Gonna love today, gonna love today.
- Лав лав ми, лав лав ми, - подпела Лиза на третьем звонке и взяла трубку.
- Лиза, я знаю, зачем приехал жандарм, которого ты встретила на станции, - выдохнул Яцутко в трубку. - Они хотят взорвать на "Алмазной" атомную бомбу мощностью в пять килотонн! Он привез ключ.
- Ключ? - изумилась Лиза.
- Пусковой ключ к атомному заряду, что смонтирован на шахте! В черном дипломате. Верные люди доложили.
- Но зачем им взрывать здесь бомбу?
- Капиталисты, - коротко бросил Яцутко. - Разве их поймешь? В погоне за прибылью они не только под землей, но и над городом бомбу взорвут. А вот если бы нам захватить эту бомбу... И ключ!
- Зачем? - вздрогнула Лиза.
- Пригодилась бы... Но это мечты. А предотвратить взрыв мы обязаны! Завтра же выходим на демонстрацию. Всеми силами. Поднимаем всех...
- Взрывать будут под землей? - спросила Лиза.
- Конечно! Но ты представляешь, какой удар по экологии? Будут отравлены воды, воздух, грунт... Их, в Москве, наши проблемы не колышут. А нам здесь жить!
Лиза вновь взглянула в окно. Взорвется бомба, нет - что изменится? Будут такие же серые поля, такое же мрачное кладбище, угольная пыль на снегу, мрачные, усталые шахтеры. Только невидимая радиация будет убивать надежнее, чем угольная пыль, пробравшаяся в легкие.
- Сейчас жандарм встречается с городским головой, - продолжил Яцутко. - Когда согласуют все детали, он отмашку даст. Присоединит ноутбук из своего чемоданчика к пусковому устройству. Тут нас и тряхнет...А власть имущим все равно! Что капиталистам, что жандармерии, что государю-императору в Москве, что Шубину...
- Я поняла, - выдохнула Лиза. - Я не дам им взорвать город.
- Ты не дашь? - удивился Яцутко. - Мы не дадим. Завтра с десятью подругами приходи на площадь перед мэрией. Чтобы не меньше десяти человек привела! Понятно? Мы скажем веское слово...
Лиза не стала слушать трескучую болтовню Артема и нажала кнопку отбоя связи. Демагог, политик... Ему лишь бы в Думу выбраться по спискам компартии. Рассказывает о бедах, а голос ликующий. Чем хуже, тем лучше...
Но ведь она не такая! Жандарм приглашал ее в гости? Что же, она придет. Девушка открыла ящик стола, достала дамский двухзарядный револьвер - бабушкино наследство. Патроны в стволах имелись. Запасных не было, да они и не понадобятся... Ей нужен чемоданчик. Пусть симпатичный классовый враг отдаст его по-хорошему. Тогда, возможно, даже не придется его убивать. Достаточно будет предупредительного выстрела в ногу.
***
Приемная гуковского градоначальника выглядела весьма и весьма скромно. Узкая, как трамвайчик, темная. Стол секретаря в дальнем углу. Начальник гуковской жандармерии Стасов поздоровался с секретарем на ходу, сразу вошел в кабинет. Фадеев последовал за ним.
Кабинет был под стать приемной - простая офисная мебель, гипсокартоновые стены, лампы дневного света на потолке. Примечательными были окна: в двух стенах, позади стола градоначальника и по левую руку, они давали столько света, что в кабинете было почти так же светло, как на улице.
Градоначальник оказался мужчиной плотного телосложения с мощными руками. Черные волосы его начали седеть. Темные глаза градоначальника внимательно и в то же время доброжелательно вглядывались в майора жандармерии. Примерно такими, как Шубин, и представлял себе Фадеев казаков. Особенно казаков в возрасте. Ширококостными, солидными, сильными и не слишком торопливыми.
- Рад приветствовать вас на донской земле, - градоначальник широко улыбнулся. - Благополучно добрались?
- Так точно, - коротко ответил Фадеев. - Спасибо, что согласились принять, невзирая на занятость.
- Тема важная, - ответил Шубин. - Сверхважная. Люди прослышали о монтаже оборудования. Волнуются.
Стасов кашлянул.
- Найти бы тех, кто вредные слухи распускает...
- Слухи, конечно, на пользу делу не идут, - ответил Шубин. - Только народ должен знать. У нас край вольный, люди ответственные. Есть и отчаянные. Надо ли бомбу у них под ногами взрывать? Вот в чем вопрос.
- Виктор Васильевич! Все говорят о вас как о человеке государственном, - взял быка за рога Фадеев. - Подземный взрыв на глубине около километра практически безопасен. В случае повреждения строений наверху - такое развитие событий маловероятно, но не будем исключать его полностью - владельцам будут выплачены компенсации. Угроза же радиоактивного заражения отсутствует, как таковая. Бомба "чистая", от поверхности ее отделяет километр горных пород. Это все равно, как если бы ядерный заряд взорвали в пятистах или семистах километрах от города.
- Хотелось бы верить.
- Я даю вам гарантии. И, главное, все уже решено.
- Решено? Тогда зачем мы с вами встречаемся?
- Потому что местное самоуправление никто не отменял. Глава исполнительной власти и народные представители имеют право знать о предстоящей операции. Я не только привез пусковой ключ - мне дано поручение информировать вас и получить вашу подпись на акте согласования испытаний. Вот он.
Фадеев достал гербовую бумагу, протянул Шубину.
- Вы присаживайтесь. Чаю попейте, - предложил градоначальник, забирая документ. - Или давайте вообще съездим, пообедаем? У нас купец Каибов замечательное заведение открыл, "Эдем" называется...
Фадеев внимательно взглянул на Шубина. Искренне предлагает, не в качестве подкупа. Может, и правда пообедать? У Стасова в жандармерии и бутерброда не нашлось - аврал. А полдень близится...
- Но ведь мы еще должны встретиться с депутатами? - спросил после паузы майор.
- И с депутатами встретимся. Люди все понимают. Если им объяснить, - уверенно заявил Шубин. - Особенно если монаршее соизволение получено.
Фадеев вновь посмотрел в глаза Шубину. Градоначальник совсем не прост. Знает, что государь-император еще не завизировал распоряжение правительства? Но откуда? Скорее, только догадывается. Вычислил. Только на государя-императора не в силах повлиять министры - где уж сделать это градоначальнику провинциального шахтерского городка? Независимо от его мнения по поводу предстоящих испытаний.
***
- Таким образом, есть основания предполагать, что запланированный эксперимент по сглаживанию колебаний струн одиннадцатимерного континуума - так называемого "первичного пространства" - путем суперпозиции трех подземных ядерных взрывов, сможет улучшить социально-экономическую обстановку империи, облагородить нравы и пойти на пользу имперскому хозяйству, - прочитал Воронцов и отложил бумагу в сторону.
Игнатьев вздохнул.
- Чушь какая-то. Совсем ненаукообразно.
- Да еще и сложно, - добавил Воронцов. - Континуум, суперпозиция...
- Можно было бы написать совсем просто. "Взорвав три бомбы в трех точках пространства, мы создадим устойчивый вихрь, который войдет во взаимодействие с другим вихрем, поглотит его и сгладит возмущения, производимые в одиннадцатимерном континууме"...
Воронцов засмеялся.
- Как не пиши, а от континуума не уйти. К тому же, двадцать семь миллионов полновесных золотых рублей уже потрачено. Подписывай, не подписывай... Только на социальных выплатах, буде таковые последуют, сэкономить можно.
- Значит, подпишет его величество? - спросил Игнатьев.
- Я предсказывать не берусь, - ответил Воронцов. - Обычно государь соглашается с решениями правительства. Но тут - материя тонкая... Заботу о благоденствии подданных можно проявить по-разному - и с той, и с этой стороны.
В прихожей загудел колокол - мелко, просительно.
- Пойду, посмотрю, кто там явился, - сказал Игнатьев.
- Горничная должна дежурить в квартире постоянно! Средства тебе позволяют содержать не одну горничную! - раздраженно проговорил Воронцов.
- Да ладно... Чего там... Не привык я. Мне одному как-то уютнее.
Игнатьев вышел в коридор, открыл дверь, закрыл.
- Посуду продают. Китайскую, жаропрочную, - объяснил он, вернувшись.
- Не знаю. Часто приходят. То посуда, то лекарства. Куртку кожаную предлагали недавно.
- Зачем тебе куртка?
- Не знаю. Но мне тогда идея показалась привлекательной, - смущенно ответил Игнатьев.
- Неужели купил?
- Да. На рыбалку ездить. Думаешь, влияние моего двойника из соседнего мира?
- Возможно... На самом деле, это влияние куда сильнее, чем кажется. Так я думаю.
- И в чем это выражается?
- В прямой связи выражается, - Воронцов как-то странно скривился. - Ты не замечал: живет человек, живет... Хороший, добрый, и ничего не предвещает. И вдруг - тяжелая болезнь. Смертельная. В свои лучшие годы он мучительно умирает. Думаешь, Бог так распорядился? Нет, не Бог. Но и не дьявол. На жизнь и здоровье человека власть ему не дана.
- А когда убийца праведника убивает? Разве это не влияние дьявола?
- Тут соблазн. Свободная воля убийцы. Но за мученическую смерть пострадавшему и награда. А тут - отчего мученичество? За что? Ведь не было убийцы! Но если человек связан с теми, кто в других мирах живет, если он - отражение чего-то большего - все становится на свои места. Здесь - хорошее отражение, там - кривое... А первопричину, идеального человека, прообраз, нам и не представить.
- Конечно, не представить. Он в одиннадцати измерениях живет, - хмыкнул Игнатьев.
- Что в одиннадцати измерениях происходит, нам понять не дано. Интерпретировать - дело другое, - ответил Воронцов. - И ты не хуже меня это знаешь. Понимаешь ты уравнение Шредингера? Несомненно, на своем уровне. Но сможешь ли с ним дружить? Вряд ли...
- Я знал одного парня в университете... Он с векторами дружил, - усмехнулся Игнатьев. - Все через векторы описывал.
- В психбольнице скоро прописался? - осведомился Воронцов.
- Нет. Пересмотрел свои взгляды. Сейчас судостроением занимается.
- Должно быть, тоже положительное влияние множественных сущностей, - хмыкнул профессор философии. - В жизни человека все же многое предопределено. Потому что не один он живет на свете. Посещает соседние миры в снах. Слышит советы двойников из соседних вселенных. Слышит музыку, которую слышат его "реплики". Думаешь, почему люди так любят музыку? Колебания... Упорядоченные колебания.
- Музыка волшебна, - подтвердил Игнатьев.
- Знаешь, Иван Иванович, я считаю, что люди и связывают вселенные между собой. Потому человек и сложен, что он живет не только здесь. Не только сейчас.
- А Бог? - спросил физик.
- Бог всеобъемлющ и непознаваем. Нам бы себя познать. И мир вокруг нас, - вздохнул Воронцов. - Пойдем, отнесем нашу рукопись в академию. Времени совсем мало осталось.
- Я такси вызову, - предложил Игнатьев. - Три квартала идти... Не хочу. Ты ж на трамвае не поедешь?
- Уволь... Я прогуляться хотел. Но если не желаешь...
- Дело спешное.
- Давай я своего шофера вызову. Что он в гараже штаны просиживает?
- Мы его дольше ждать будем. Поедем демократично, как все люди... На такси.
***
Автомобиль градоначальника подвез Фадеева к гостинице "Калоша" за полночь. Пообедали, встретились с депутатами, которые не слишком поверили в грядущее благоденствие, но согласились поддержать своего мэра и выразить всеподданнейшую покорность государю-императору... Григория слегка покачивало - в поезде он спал плохо, работал много, а донские вина оказались коварными. Вроде бы и пил не много, и не хмелел, а ноги не держали.
Портье вручил Фадееву электронный ключ от комнаты и таинственным голосом сообщил:
- Ваше благородие, вас дама дожидается.
- Дама? - удивился Фадеев.
- Точно так. Молодая. Предъявила вашу визитку.
- Визитку? - Фадеев спросил, разозлился на себя из-за того, что выглядит идиотом, пусть даже и перед портье, и вспомнил встречу на перроне. Но, однако, ночь! Неужели девушке так нужно встретиться с ним прямо сейчас?
- Не угодно видеть? Напрасно я ее в зимний сад пустил? Так сейчас выгоним...
- Нет, все нормально, - Фадеев сунул портье полтинник. - Прикажите принести чаю в номер. Найдется?
- У нас ресторан на первом этаже. Не только чаю, но и всего, чего пожелаете, доставят.
- Пока чаю. И к чаю чего-нибудь...
Чаю Фадееву хотелось. Есть - нет. Но гостье нужно предложить чай. А чай без пирожного и печенья предлагать неудобно.
- Ваш номер на втором этаже. Сразу за зимним садом.
- Спасибо.
Майор поднялся по лестнице. Несколько кадок с растениями, по-видимому, и назывались здесь громко: "зимний сад". Два диванчика стояли под пальмами, неподалеку от маленького фонтанчика. На одном сидела девушка в ярко-зеленом вечернем платье. У нее были роскошные соломенные волосы. В красивой незнакомке Фадеев едва узнал пикетчицу с платформы станции Зверево.
***
Лиза приходила в гостиницу трижды. Первый раз примчалась сразу после звонка Яцутко. Думала узнать, в номере ли жандарм, дождаться на пороге гостиницы, когда он пойдет по своим жандармским делам, и выстрелить. А потом забрать чемоданчик и выбросить в мусорный бак. Но майор и не появлялся в забронированном номере.
Во второй раз, ближе к вечеру, царского сатрапа, привезшего погибель для города, тоже не было. Портье ее запомнил. Впрочем, он запомнил ее и с первого раза - глупа надежда уйти от расплаты за покушение... Нужно вести себя решительнее!
К вечеру Лиза надела свое единственное вечернее платье, серьги с маленькими изумрудами, переложила пистолет в зеленую атласную сумочку и решила ждать в гостинице. Зачем платье? Чтобы хорошо выглядеть перед судьей. И, может быть, сказать, что у них было романтическое свидание... А негодяй начал приставать. Вот она и выстрелила... Хотя, нет. Ведь ее задача - не просто убить майора, а выразить протест! Протест, который прогремит на всю страну! И тут красивое вечернее платье и изумруды будут очень кстати. Должны ведь прислать репортеров, которые будут делать снимки у зала суда. В джинсах и кофточке эффект совсем не тот!
Мерзавец задерживался. Лиза просматривала с планшета городской форум. Говорили, что на завтра запланировано землетрясение. Не особенно переживали по этому поводу. Рассуждали, что и где будут взрывать. Взрывами жителей шахтерского города не удивишь - в шахте при проходке взрывают породу постоянно. Но с глубины ударная волна от обычных динамитных взрывов обычно не приходит.
Часы в холле гостиницы пробили полночь. Зазвонил телефон. Мама спросила, где она. Пришлось соврать, что у подруги...
Лиза присела на диван с ногами и чуть не уснула. Опустила ноги. Глаза так и закрывались... Она еле заставила себя потянуться к сумочке, когда на лестнице послышались тяжелые шаги. Но пистолет достать Лиза не успела. Жандарм оказался рядом с ней слишком быстро. Устало улыбнулся и сказал:
- Простите, что заставил вас ждать. Нужно было позвонить мне по телефону.
Лиза покачала головой.
- Не телефонный разговор.
- Тогда прошу ко мне в номер, если не боитесь быть скомпрометированной. - Или, может быть, пообщаемся здесь?
- В номер, - коротко бросила Лиза.
Дипломат у жандарма. Охраны нет. Может быть, просто выстрелить в дипломат? Как выглядит ключ, который должен активировать заряд? Это перфокарта? Флэшка? Или целый ноутбук? Если его разбить, взрыва не будет? Устройство активировать не удастся?
***
- Современные жертвоприношения на Новой Земле! - прокричала продавщица из газетного киоска, казалось, адресуясь специально к Воронцову.
Воронцов посмотрел на киоскершу неодобрительно.
- Почему вы решили, что такая новость должна меня заинтересовать? - осведомился он.