По небу плыл бегемот. Добрый такой, розовый, толстый. Лежит себе на боку и плывет на восток.
Я стоял и смотрел, как зачарованный все вокруг бегали, кричали, играли, ссорились и тут же мирились, вершили свои детские дела.
А я стоял, представляя, верно, смешное зрелище со стороны: глазенки вылупил, рот раскрыл.
Но тогда, поверьте, это вовсе не заботило меня.
Всего меня поглотил бегемот. Он смотрел на меня свысока, но отнюдь не свысока, он смотрел добро и понимающе. Я понимал его, хотя какие мысли могли быть тогда у меня...
Я был весь внимание и был в стороне от детской суеты.
Но потом я стал человеком.
Ко мне пришел страх, и зависть, и ревность, и злость.
Только бы никто его не увидел!
Только бы никто не поднял головы!
Он мой. Только мой. И я не собирался его ни с кем делить. Как я тогда всех ненавидел! За то, что они могут отобрать у меня друга. Который летит на восток.
Потом нас позвали на полдник. Все побежали, и я тоже. Только у двери остановился и еще раз посмотрел на друга. Он понимал меня и даже кивнул головой - "иди, иди скорей, я не обижусь".
За столом во мне заговорило детское тщеславие. Как же! У меня такой замечательный друг, а никто об этом не знает.
"Бегемот? - Где? - Здорово! - А какой он?"
Я расписывал его во всей красе, со всем красноречием, на которое был способен. Тогда это хорошо у меня получалось.
Ребята уже ни о чем не думали, кроме как о нем. Он завладел их умами, так же как и мной. Я был рад, что все меня понимают.
Они загорелись: "Идем посмотрим. Идем. Идем".
С трудом дождавшись конца полдника, мы побежали на улицу, толкаясь, кто будет первым.
Мы высыпали на улицу и дружно задрали голову.
Вместо него плыли какие-то лоскутки, обрывки, лохмотья. Все, что угодно. Только не бегемот.
"Я опоздал. Слишком долго. Он не дождался меня. Я подвел друга. Я подвел..."
- Ну показывай, где бегемот?
- Что-то мы его не видим...
- Да, где бегемот?
- Он был, - оправдывался я. - Он был, вон там. Лежал на боку. Плыл на восток. Он был...