Он шел по реке. Ему ветер ложился на плечи,
Под вечер ложился на плечи ему отдохнуть.
И крадучись осень за ним занимала поречье,
В ладони дерев рассыпая веселую хну.
Он шел, выдыхая сквозь полое таинство флейты
Последнюю веру в приют и ночлег и очаг.
И льнуло к нему вместе с ним уходившее лето,
Усталые ветры сложив у него на плечах.
Шиповником алым, в шипах, за суму и одежду
Поречье цеплялось, вцеплялось, вослед голося.
Он шел, отступая, спасая себя и надежду,
Из осени, как из пожара ее вынося.
Любимый, я помню: он шел, не спеша и не медля,
И что-то твое в нем мерещилось, что-то мое.
С тех пор, что ни осень, все туже затянуты петли,
Все крепче силки, тяжелее душа на подъем.
Ее придавили тяжелые влажные комья
Осенней земли, и спасенья от осени - нет.
И все нам чужие, кто видел его и не помнит,
Кто не обернулся ему, уходившему, вслед.