Сегодня ты выглядишь как-то по-особенному. Какой-то особенно задумчивой. Кажется, что в глубине твоих льдисто-серых глаз отразился недавно прошедший дождь.
Скрываясь за чужими спинами и метрами пространства, я слежу за тобой. И жалею о том, что мне не хватает смелости подойти к тебе, сказать пару слов, какую-нибудь приятную глупость, чтобы ты просто обратила на меня внимание. Но все же я прихожу в наше кафе каждую неделю, чтобы побыть с тобой наедине, пусть даже среди всех этих незнакомых людей. Несколько недолгих часов, а потом отпустить тебя с очередным мужчиной, которого ты выберешь (или, по крайней мере, будешь думать, что выбрала) себе в этот раз. Отпустить, но знать, что увижу тебя снова.
Должно быть, это странная игра. Но когда я наблюдаю из своего укрытия за тем, как ты, чуть касаясь губами белоснежной чашечки, пьешь кофе или изящными пальцами перебираешь страницы новой книги, мне нет до этого дела. В конечном счете, я не желаю ничего дурного. Мне довольно просто видеть тебя, знать, что ты где-то рядом.
На улице снова начинается дождь. Брызги мелкими штришками ложатся с наружной стороны стекла, дробя и искажая электрический свет фонарей. Ты закрываешь книгу, допиваешь кофе и одним медленным взглядом обегаешь кафе. Видишь ли ты меня? Наверное, нет. Твой взгляд кажется легким, летящим, он скользит по одежде и лицам, по барной стойке и рядам высоких табуретов возле нее, двигаясь размашистым полукругом. Ты вбираешь в него кафе со всеми его посетителями, присваиваешь себе все окружающее пространство, но уже в следующий миг отпускаешь и, вздохнув, смотришь на часы.
И снова ждешь. Однако твои ловчие тенета вновь остаются пусты.
Ты уже собираешься уходить, укладываешь в сумочку книгу, ведь уже поздно и пора домой. И словно бы совершенно примирилась со своей неудачей, но вдруг кто-то заговаривает с тобой, ты поднимаешь глаза. И видишь его. Он смотрит на тебя и говорит тебе все то, что так хотел бы сказать я. А ты улыбаешься в ответ, и мне грустно оттого, что я знаю, что ты никогда так же не будешь улыбаться мне. Потом вы пьете кофе и треплетесь о пустяках. Ты думаешь о том, какие у него красивые глаза. И, будто бы невзначай, его большая теплая ладонь накрывает твою, хрупкую и тонкую.
Все так легко. Возможно, когда-нибудь я тоже решусь, и мы будем так же сидеть с тобой, говорить о пустяках, и уже моя, а не чья-то другая рука, будет сжимать твою. Моя. И ты будешь смеяться моим неловким шуткам, а после разрешишь стать твоим провожатым. Возможно, однажды, когда-нибудь...
А пока на моем месте он. Тот, что сейчас помогает тебе надеть пальто и, смущая, что-то торопливо шепчет на ухо. Взявшись за руки, вы выходите прочь, меняя тепло кафе на прохладу вечернего города. И начинаете свой путь среди влажного блеска уличной иллюминации и лабиринта путаных узких улочек, пахнущих дождем и выхлопами машин. Вы так и идете, бок о бок, и он осторожно, будто бы боясь повредить, держит тебя за руку. Рассказывает о чем-то, поминутно заглядывая в твои глаза, - интересно ли тебе?
И, кажется, эта прогулка может продолжаться бесконечно. Ветер, шелест машин по мокрому асфальту, расплесканный электрический свет фонарей. Однако вот уже твой дом - оранжевые прямоугольные пятна окон на темном фоне. Вы останавливаетесь, и какое-то странное чувство неловкости на мгновение охватывает вас обоих. Что-то нужно сказать, но ты прячешь глаза, и слова, как назло, путаются в голове. Тогда он притягивает тебя к себе - лицо к лицу, так близко, что ты ощущаешь на коже сухое теплое дыхание - и его губы находят твои, лишая любые слова всякого смысла и необходимости, потому как в это мгновение во всем мире нет ничего важнее вас двоих.
А после, смотря в его глаза, ты говоришь, что уже поздно, что тебе пора, но... может быть, он хочет подняться к тебе? И, если у него есть время, ты покажешь ему свои фотографии, расскажешь о себе, ведь, в конце концов, завтра воскресенье, и незачем рано вставать. Некуда спешить, и если он хочет... если хочет...
И он, конечно же, соглашается. Берет тебя за руку, и вы скрываетесь в темном провале подъезда, оставляя мне лишь домысливать остальное. Но я так долго наблюдал тебя, настолько изучил, что в этом нет ничего сложного. Поэтому, стоя в темноте пустынного двора, я отчетливо вижу твою квартиру, большую часть которой занимают книжные полки. Вижу картины на стене, старое раскладное кресло, закинутое шерстяной шалью, мягкий диван в углу, спящего в нем рыжего кота и обязательные фотографии. Они стоят на столе среди открыток и дисков, словно воплощенная в бумаге память. Я вижу, как ты показываешь их ему (здесь тебе три года, и щеки у тебя, как у хомяка, а вот - первый класс, тут тебя почти не видно из-за охапки цветов, а это - выпускной). Разноцветные кусочки воспоминаний.
Я вижу, как ты хочешь пойти на кухню, заварить чай, но он не пускает, останавливает тебя. Обнимает, целует, и, так же, как недавно на улице, все вокруг внезапно теряет четкость. Все, кроме вас. Его руки, глаза, твои губы, плечи - в это момент нет ничего более реального во всем мире.
Смятые простыни, обжигающее дыхание, шепот ...
И все это длится и длится, пока, наконец, не кончаются силы, и вас не накрывает теплой волной усталости. Тогда, получив свою долю счастья, ты засыпаешь. А ночью, или может под утро, он, не потревожив нитей твоего хрупкого сна, уйдет. Тихо, точно сам был лишь сном. И когда ты проснешься, кровать рядом вновь будет пуста.
Я прожду всю ночь, наблюдая за тем, как гаснут окна и зажигаются звезды, а затем все меняется вновь, и встречу его у подъезда. Улыбнусь, пожму руку, угощу сигаретой. И, протягивая деньги за выполненную работу, попрошу рассказать обо всем, чего мне не удалось увидеть. Он странно, почти с презрением, посмотрит на меня, но все же возьмет деньги и расскажет. И, слушая, как он тебя любил, я буду представлять на его месте себя.
А на следующий день ты опять допоздна просидишь у телефона, в надежде, что он все же позвонит. Но звонка не будет, и неделю спустя я вновь увижу тебя в кафе. Ты как всегда сядешь у окна, раскроешь книгу и станешь ждать. И, как всегда, я буду рядом. Невидимый, почти бесплотный, копящий смелость и надежду, что возможно, когда-нибудь, однажды...