Было темно до того, как она открыла ночью холодильник и свет, который полился в потолок, позволил мне разглядеть ее спину, наклоненную ко второй полке сверху, так как я знал, что она хотела достать сыр. Она, наверно, думала, что я сплю и я не мог решится, показать, что это не так, заговорив с ней, или дальше притворятся спящим. Мой взгляд ловил ее жесты, я чувствовал прикосновение ее стопы к холодному полу в кухне. Время остановилось на какое-то мгновение, замедлилось, рассыпалось, когда, звеня, закружилось брошенное на столе кольцо. Она взяла сухарики и хрустела ими. После спектакля она уставала как лошадь, но работа в театре доставляло ей также немалое удовольствие, ради славы она была готова отдать и здоровье. Мне было приятно осознавать, что она в комнате, чувствовать ее рядом, слышать ее дыхание, видеть и слышать как она распевает тексты из репертуара, а иногда и я ее поддерживал, играя партнера по сцене, порой пару часов подряд.
Когда принимал душ и в кране становилось меньше горячей воды, тем самим давая мне ощутить всю прохладность и свежесть холодной воды, знал, что она чистила зубы. Потом она быстро, и как-то всегда, даже в спешке, может даже небрежно, но грациозно одевалась и шла за машиной. Репетиции у нее в то время начинались в двенадцать часов дня, съемок в кино пока что больше не предлагали, и ее жизнь шла по довольно однообразному кругу, в котором я, как это тогда видел, отнюдь не находился в центре, а скорей где-то на периферии. Она редко, что бы не сказать никогда, не играла роли второго плана, потому что она, моя единственная, была для многих самой любимой героиней сериалов и люди ходили посмотреть просто на нее. Так как на следующей неделе ожидалась премьера, то она ходила на ночные репетиции и вот после одной из таких она возвратилась домой, когда я проснулся.
Она прекрасна, когда спешит, когда она собирает свои распущенные, как у ведьмы, рыжие волосы и бежит, как косуля. Мне становится грустно и душно в нашей с ней квартире и, взяв маленькую нашу собачку за поводок, я иду гулять вниз по улице. Ее мокрый носик, темные как уголки глаза, розовая пуза, которая становилась еще нежней, когда она была беременна - они обе были в чем то похожи и напоминали друг друга, может именно потому и выбрала именно ее среди множество собачек, которых мы просмотрели.
Иногда, когда она хочет просто услышать мой голос, она звонит из автомата, который находится в фойе, мне домой, и спрашивает не надо ли купить яблок, например, или может в шкафчике, посмотри пожалуйста, у нас кончились вафли? Часто к списку необходимых покупок, что бы поддержать ее, добавлял еще что-то, что пришло на ум, но так, что бы она об этом не догадалась. Что бы не подумала, что я знаю ее хитрости и уловки и читаю ее всю, как она ни есть, как в детстве хорошо выученный стих. Она кладет трубку, ну а я? Как над озером склоненное дерево, все прижимая трубку к телу, старался сохранить теплоту ее голоса, пока не исчезнут гудки и останется тишина. Ее чувства ко мне дают мне силу жить дальше, когда я сам давно в себе уже разочаровался - ох, сладкий обман, как ты приятен, вернись, не ухожи так скоро!
Эта коробка зефира в шоколаде? Ах, да, совершенно вылетело из головы - это я принес тебе. Как, к чему, ты что не знаешь этого? Завтра день нашей первой встречи! Ты говоришь, что я сам не знаю, что я говорю, но ведь соседи и в правду утверждают, что у меня нет постоянной подруги, они же не могут ошибаться, значит ты еще здесь никогда не показывалась? Мы встретимся на углу всех улиц, ты опоздаешь на полчаса, я буду стоять с цветами, измученными от солнца. Ты же не забудешь, что должна прийти к пяти часам, как только освободишься? Мы пойдем вместе, по дороге я куплю свежие пряники, потом можно будет поставить чай. Ты же помнишь, что я пью только мятный, без сахара?