Љ27 - двадцать седьмой- ПЛАТОЧЕК

Болтался я с ребятами возле бесконечной череды сараев и вдруг заприметил,

как из нашего мама выводит куда-то нашу Розку - белую рогатую козочку с кокетливыми серёжками на шее, под бородой. Та вроде и не упиралась, но особо и не торопилась, не чета мне. А я уже тут как тут:

- А куда вы собрались?

- На кудыкину гору, - сухо ответствовала родительница.

- Нет , ну правда...- Заканючил я...

- Розочку покрывать, - деловито сообщила мама, сильнее потянув за веревку и

явно пытаясь быстрее отделаться от меня.

Да не тут-то было:

- Как покрывать? Чем? Зачем? Где? - как пулемет застрочил я, неожиданно заинтересовавшись...

- Платочком. На лугу в низках, в стаде, - на голубом глазу ответствовала мама.

Как только я представил, как нашей Розке повязывают вызывающе яркий платочек и как она нелепо и красиво будет выглядеть при этом рядом с другими козами, я весь подобрался, но быстро сообразил:

- А рога?

- Что - рога? - пришёл черёд удивляться маме.

- Ну они же мешать будут, - нетерпеливо разъяснил я нелогичность грядущих

действий...

Чему?

- Так платочек-то повязывать...

Мама странно усмехнулась и ещё быстрее повлекла за собой будущую красавицу. Та в ответ только шустрее засеменила жёлтыми копытцами и ехидно оглянулась на меня...

Этого я вытерпеть уже не мог:

- А другие?

- Что - другие?

- Ну козы-то, они что, тоже в платочках будут?

Мама лишь весело рассмеялась в ответ, а я живо представил себе : на зелёном

лужку все козы в цветастых платочках водят хороводы, блеют и стучат копытами и рогами... Теперь я просто не мог никоим образом отстать от мамы с Розкой и увязался следом:

- А где платочек-то? - я всё же чувствовал какой-то подвох.

- Да тут, в сумке, - убедительно махнула мама большой чёрной дерматиновой

сумкой, с которой обычно ходила в магазин и на базар, и достала оттуда горбушку чёрного и показала Розке... Та проворнее устремилась за доброй

хозяйкой...

Этого я вовсе вынести уже не мог и как репей вцепился в них обоих:

- И я с вами! - загундел я позади, - Я тоже хочу посмотреть...
- Отстань, некогда, - торопилась мама.

- Нет, не отстану.... Можно и мне? - канючил я...

Мама опять загадочно усмехнулась:

- Да иди уж... Быстрей поумнеешь...

И я весело поскакал за ними через весь парк вниз, в овраги, где на зелёных откосах пастбища вдали уже копошились и мельтешили маленькие, пока издали, разноцветные рогатые создания - товарки нашей Розки. По дороге к нам присоединилась ещё одна коза со своей хозяйкой, тетей Марусей. Они, видно, тоже торопились на праздник...

Поздоровались, и я спросил напрямую:

- Тоже - платочек? - и показал на её рогатую бестию.

- Какой платочек? - не поняла тётя Маруся и воросительно взглянула на маму.

Та только отмахнулась от меня, как от надоевшей мухи:

- Да напридумывал тут... Увязался за нами...

Тут и до тёти Маруси дошёл наконец какой-то потаённый смысл вопроса и она весело рассмеялась в ответ, пристроившись возле мамы...

Они размеренно шли, о чём-то тихо беседовали, а я носился возле, рискуя то и дело свалиться в какую-нибудь ямину - бывшую воронку от снарядов или бомб - во время войны здесь проходила линия обороны... Однажды вот так шли мы с Борисом и другими большими ребятами мимо таких ям, и вдруг Борис возле одной остановился и говорит мне:

- Пацан, а слабо тебе пройти здесь? - и показывает на покрытую бурой толстой

коркой поверхность чем-то наполненной ямы. Красивые сине-зеленые толстые мухи ползали и летали вокруг...

- А и не слабо! - Храбро вызвался я. Ребята одобрительно засмеялись...

Я тапком попробовал корку, она почти не продавливалась, только слегка пружинила, и смело ступил на поверхность. Мухи возмущённо взметнулись и загудели... Но уже на втором и третьем шаге корка не выдержала, треснула и из-под неё выползло нечто такое зловонное и тошнотворное, что я только-только успел отпрыгнуть назад, благо Борис цепкой рукой помог мне вырваться из плена... Вокруг засмеялись, дружно зажав носы, а я, заревев белугой, бросился вниз к ручью смывать с тапок и ног нечто... Вы и сами догадываетесь теперь о содержимом некоторых и этих ям. Тут явно поработали "золотари", которые втихую свозили сюда, с окраин, из частных домиков своё "богатство"...

Наконец мы поравнялись со стадом и смешались с ним...И не увидел я там никаких платочков и хороводов. Зато встретил там большущего и противного

козла, такого вонючего-превонючего, от которого разило почти так же, как и от меня после той злополучной ямы. И он тоже, задрав голову вверх и и подняв верхнюю губу, всё к чему-то принюхивался и принюхивался, даже, вроде, и ко мне, а потом вдруг так радостно и громко заржал-заблеял, совсем как тогда Борькины друзья-приятели, что даже козы шарахнулись от него...Да и я - тоже.

А зимой мама зачастила к Розке в сарай и вскоре принесла оттуда что-то

завернутое в старую телогрейку. Быстро освободила местечко на полу возле тёплой чугунной батареи, развернула телогрейку и увидели мы на ней серенькое шевелящееся чудо - ещё влажного, но уже пытающегося встать

на непослушные ножки маленького козлёночка...

Он только жалобно попискивал и помекивал, всё пытался и пытался встать, ножки разъезжались и он опять оказывался на мягкой подстилке. А МуркаЉ1 -

тут как тут: и успокоила, и облизала, и пригрела...

Через неделю его уже было не узнать - он ловко и бодро скакал на крепеньких ножках по всем комнатам, по кроватям и дивану, щедро рассыпал свои маленькие орешки и делал на полу жёлтенькие тёплые лужицы, и всё приставал и приставал к МуркеЉ1, а та , как бы нехотя, снисходительно отмахивалась мягкой белой лапкой... А потом они валялись на полу возле батареи и грели друг друга своими тёплыми боками и кошка вылизывала его

мокрую от козьего молока мордочку...

А потом, наутро, они снова весело играли и дурачились в скудных зимних

лучиках света на полу. И я с ними. Я даже взял как-то старенький мамин платочек и повязал его на лобастую Бяшкину голову, где уже явно прощупывались бугорки будущих рожек.Вот смеху было! Его даже МуркаЉ1

не узнала. А его всё чаще и чаще тянуло пободаться то с нами, то с МуркойЉ1,

то со столом, то с табуретом, то с диваном... Козлик подрастал...

А потом, после окончания каникул, пришли мы однажды из школы - и не встретил нас Бяша.Только на керогазе что-то вкусно шипело и шкворчало на огромной сковородке, источая такой нестерпимо аппетитный аромат жаркого, что поневоле рот наполнился слюной, как у собаки Павлова. Мы с Борисом и все стальные дружно уселись за ужин, а Вера демонстративно фыркнула и ушла к подруге, да МуркаЉ1 так и не притронулась к своему кусочку...

А я догадывался, но ел, хрустел, обсасывал и обгладывал косточки, хотя в глазах иногда нет-нет да закипали горючие слёзы, да перехватывало дыхание,

сжимая горло...

Как всё-таки трудно и опасно быть маленькими...