Батька привёз из Меловой в телеге с лошадью горку белой глины. Сгрузил её на клеёнку, другой клеёнкой накрыл от дождя. Выходным днём мать делала из этого мела, смоченного колодезной водой, увесистые лепёшки. Я относил по две в сарай, где поверх торфа, слева от погребного купола, положена широкая доска. На неё я клал в ряд несложные изделия для просушки на сквозняке. Круглая макушка погреба не мешала, так как её уравнивало со всех сторон душистое сено. Получалось два длинных ряда белых лепёшек. Впоследствии, когда подсохли сверху, я перевернул их обратной стороной.
Получился мешок удобной для транспортировки и применения в хозяйстве белой глины, которая в сухом месте могла храниться сколько угодно. Он нужен для побелки в хате стен и потолка перед праздниками. У нас мать белила накануне Пасхи, перед Страстной неделей на исходе Великого поста. После её стараний всё становилось светлым и выглядело по-весеннему.
В школе тоже был мел для доски, только в иной форме, не лепёшечной. Это длинные хрупкие палочки, что удобно держались при письме тремя пальцами. Ими учительница и мы, её подопечные, писали палочки, крючки, буквы на доске. Общее одно: белая глина как на школьный мел, так и на лепёшки шла безупречной природной чистоты. Ни соринки в ней, ни травинки.
Когда мать повезла примерно треть из мешка на базар в Новозыбков, лепёшки быстро раскупили. Продавала недорого, но и качество играло свою роль. Человек с понятием мог бы отметить, что не зря Меловая получила от бобовцев такое название. Отложения в ней можно назвать редкостными. Я понемногу, исподволь, начинал гордиться родным краем, скромным и щедрым.
![[]](/img/g/gawrilenko_d_s/dmitrijsergeewichgawrilenko-389/29kopija.jpg)