Куцые зимние дни помогли мне, первоклашке, оценить школьный класс, освещённый яркими электрическими лампочками. В сумерках видно так, как в полдень. По сравнению с нашей керосиновой лампой, которая к тому же время от времени чадила, учебное помещение представлялось мне роскошью.
Может, по меркам теперешним класс выглядел бы более чем скромно, придирчивый взгляд назвал бы его невзрачным, захудалым. Стояли в рядах далеко не новые деревянные парты с покатыми тёмно-серыми крышками, имеющими углубления для чернильниц и ручек. Когда нужно было встать при ответе учительнице, приходилось выходить из-за тяжеленной парты в сторону. Близко от доски - учительский стол и стул. Уют создавали таблицы на стене, разнообразная методическая наглядность. Перед глазами каждого - картина правильной посадки за партой на примере мальчика и девочки.
Наша хата после школы казалась снаружи крошечной, а изнутри тёмной. Её укутывал снег, стёкла в окошках разрисовывал мороз. К сенцам вела утоптанная тропка, хрустящая под валенками. В комнате тепло, грубка натоплена торфом.
Раньше я не замечал, что у лампы освещение скудное, тусклое; не такое, как в школе от лампочек под высоким потолком. Но во мне жила привычка к неказистой лампе с абажуром и едва уловимому запаху сгорающего керосина. Рычажок-вертушка позволял сделать свет сильнее или, наоборот, уменьшить его. Кнот батька, вынув пузатое стекло, регулярно очищал от нагара.
И всё-таки тогдашняя зима с долгой ночью дала мне возможность раз и навсегда почувствовать преимущество школьного класса, света, образцовых учеников на картине, нацеленность всей обстановки на обучение.
![[]](/img/g/gawrilenko_d_s/dmitrijsergeewichgawrilenko-435/scale_1200-1.jpg)