- Товарищи матросы, товарищи сержанты! - усиленный динамиками рёв командира соединения прокатился над плацем. - Я вам обещаю, что домой старший сержант Гаврюченков поедет бритым наголо!
Лысый батальон рэксов выделялся в строю светлым пятном, особенно приметным на фоне нестриженых строителей справа и автороты слева.
- Напраа-ВО! В походную... Колонну!..
Отпизделся, родной! В расположение роты - марш, марш.
- Десять минут, поссать, посрать, перекурить. Построение на завтрак внизу, - старший прапорщик Слипко (два года до дембеля, внучке восемь лет) умолк и остановил на мне взор.
Хорошие глазки у старшины роты: выпуклые, блестят как оловянные, так и просят: "Плюнь в нас, дорогой товарищ, и протри рукавом!"
Я потупился, но на морде сама собой расползлась ехидная ухмылочка. Зараза!
- Ты-то чему радуешься?
Ухмылочка стала совершенно похабной.
- Разойдись!
Не терпение у старшего прапорщика кончилось, а мудрость пожившего человека взяла верх. О чём с этим подонком разговаривать?
- Ха-ха-ха, Юра, ты дал! - Ринат, командир второго отделения, сочувственно похлопал меня по плечу. - Да похуй, каким домой ехать.
Успокоил, называется. Утешил.
- Рена, мы с тобой всё равно на Новый год уезжаем, нам с тобой должно быть однохренственно. Лычки не сняли, и хорошо.
- Отдельный взвод, спускаемся вниз. Пока прошу: пожалуйста.
И кулаком в ладонь смачно - шлёп! Это Леха меланхолично выкобенивается.
- Первый сброд! На завтрак...
В нашем славном коллективе главное зажечь. Дальше само разгорится.
***
Мы - связисты-кабельщики. Нас пугали вражескими ДРГ и войной. Война могла начаться в любой момент. Она должна была начаться обязательно. Предполагалось, что диверсионно-разведывательные группы противника высадятся с моря и начнут бродить по окрестным горам, удерживая грузовики в урочище, не давая вывезти контейнеры с ядерными боеголовками, в которых остро нуждаются РВСН для полной и окончательной победы. В условиях боевых действий с отлично подготовленными малочисленными и маневренными группами противника связисты должны были бегать по горам, протягивая километры телефонного кабеля и выставляя парные наблюдательные посты на главенствующих высотах. В линейно-эксплуатационном взводе связи (ЛЭВС) нас было 14 человек. Получалось шестеро с радиостанциями на посты, восемь - на кабель. Наблюдатели считались смертниками. Мы справедливо полагали, что ДРГ их быстро обнаружит и уничтожит либо по дороге, либо на вершине. Впрочем, ресурс мотальщиков катушек рассматривался как ненамного больший. Глупее дело на войне придумать было сложно, но приказ есть приказ, поэтому мы учились прятаться.
Скрытность, быстрота, аккуратность.
Отсутствие надёжной защиты в лице командира взвода вынуждало к постоянной тренировке. После завтрака ЛЭВС быстро и незаметно рассасывался по работам: почта, мастерская, техническая территория. В борьбе со старшим прапорщиком Слипко я одерживал победу за счёт скорости передвижения и контроля за личным составом. Попадание на глаза вредному прапору означало залёт в наряд по роте или, упаси Господи, на кухню. Троих помощников по связи в караул я ежедневно назначал сам.
- Гаврюченков, вы как крысы, ныкаетесь по норам!
- Так точно, тащсшпращик!
- Как тараканы. Разбегаетесь по щелям!
"Интересное наблюдение, старый мудак! Будут иметь в виду," - и улыбка сама растёт до ушей. Падла!
- Чё ты лыбишься? Вас ебать надо как сидорову козу!
"Святые слова! Мы все давно это заслужили."
- Почему шинели не заправлены? Некого поставить, сам заправляй! Вот прямо сейчас давай и заправляй.
"На гражданке кому рассказать, не поверят, что такой долбоебизм бывает. Нет, не буду никому говорить."
(И действительно, до сего дня не рассказывал.)
Это я в роту днём зашёл, придурок. Совсем страх потерял. Старшина оказался настороже и вот результат - имеют по полной программе.
- ГАВРЮЧЕНКОВ!!! Вот, сука, таракан.
Улизнуть из-под носа матёрого куска - это не в кустах от ДРГ прятаться, это уметь надо! Рёв на втором этаже, а я уже на первом.
Скрытность и быстрота.
Я умею бегать в кирзачах, не топая. Я умею проходить, не останавливаясь, сквозь колючку сигнальной проволоки, не вызывая срабатывания "Радиана". Через двойное заграждение со спиралью Бруно внутри все мои ребята проходят не замедляя движения. Мы делаем это много раз в день, и привыкли. Обслуживание периметровой сигнализации - наша работа. Мы делаем её умело, тщательно и старательно. Пропалываем траву на периметре сигнальных заграждений, чиним телефоны на постах, тянем порванную косулями медную нитку "Кристалла". Мы всегда при деле. Мы отлично умеем фиксироваться. Поэтому ЛЭВС не трогают, хотя взвод живёт без командира уже полгода. Из всех нарядов только караул. Он - задача боевая и даёт передохнуть от долбоёбства. Сам себя я часто назначаю помощником начкара по связи. Командиры отделений, расценивают это как дезертирство. Без меня всегда случаются мелкие залёты. Ребята ленятся проследить и отругать свой личный состав.
Аккуратность.
Стиранный гюйс, заглаженная в блин пилотка, ушитые как у балеруна штаны. И хайр до плеч. С детства не люблю стричься, а, съездив в отпуск, вообще забил на причесон. Да и многие в моём взводе забили. Главное, не попадаться на глаза начальству, и всё будет замечательно.
Крупных залётов мои подчинённые не совершают.
Из всего ЛЭВСа их допускаю один я.
***
Пятница. За трое суток до строевого смотра.
- Рота, подъём! Построение на зарядку по форме номер два через пять минут!
- ЛЭВС, подъём!
- Отдельный взвод, подъём! Очень прошу вас!
- Третий...
- Первый...
Команда дневального застаёт меня в спортуголке. Офицеров на подъёме почему-то нет, я проснулся раньше и решил размяться перед пробежкой. Брусья и бег - вот мои друзья.
- Отведёшь?.. - Лёха зевает, что-то на зарядку ему неохота.
- Отведу, - за окном свежее солнечное утро, душа просит кросса. И с ускорением, нах, с ускорением!
Эх!
Слетаю по лестнице на крыльцо. Восторг беспричинный. Я молод и полон сил. Центральная аллея в огромных красных розах, Ленин благостно смотрит на нас, а над всем этим раем возвышаются крымские горы.
Как такую службу не любить!
Побегать, умыться, позавтракать и на техзону, траву щипать. Переодеться в кроссовки и спарринговать. Жрать сливы и абрикосы, они как раз дозрели.
Деревья остались в урочище от монастырского сада. На технической территории они редки, но растут в глухих уголках ущелья, куда никто не заходит. На территории части их куда больше, но плоды уже объедены.
Когда-то здесь был мужской монастырь.
До войны здесь был санаторий.
После войны Лаврентий Павлович, курировавший ядерную программу, приказал выстроить надёжные хранилища для нового, невиданного прежде оружия. И консервированной техники. И узла связи. И многого другого. В 1952 году Берия подписал приказ о создании 207-го отдельного батальона охраны. В штатном расписании которого имелся наш линейно-кабельный взвод. Батальон дополнили две автороты, две роты связи, рота строителей, пожарный и музыкальный взвод, со временем прибавился гранатомётно-пулемётный и ПЗРК. Личный состав расселили по симпатичным двухэтажным корпусам и гордо назвали соединением. К финалу перестройки соединением командовал генерал-майор.
Внезапно появившийся в окружении свиты из-за розовых кустов. Розы в рост человека.
- Смирно!
Генерал приблизился ко мне, подивился на хайр, повернулся к комбату.
- Почему у вас личный состав не стрижен? Патлы висят до плеч... Никуда не годится. Устранить.
- Есть, - смиренно ответил подполковник. На его правильном до полной одервенелости лице не дёрнулся ни один мускул.
Генерал отвернулся и пошёл дальше.
- Товарищ старший сержант, - корректно приказал командир батальона, - приведите причёску в порядок.
- Тащ полковник, надо роту на зарядку вести...
- Вы один сержант в роте? Поднимитесь наверх, я проверю.
- Есть.
Комбат догнал свиту.
- Рота, вольно. Старший матрос Мурашов, за мной.
- Юр, я на зарядку хочу.
- Кит, не выябывайся.
Настроение всё ж не испортилось. Просто стало спокойным и ровным. Рота убежала без меня. В тишине жужжала электромашинка.
- А ты чего на зарядку не пошёл? - в бытовку заглянул Лёха.
- Да вот, гера поймал с волосами.
- По правде говоря, постричься тебе давно не мешало.
- Ладно, иди, тусуйся.
- Юр, не крутись, ладно?
- Так точно, товарищ, старший матрос!
- Юр, просил же не обзываться.
- Но ты же старший матрос.
- Так точно.
Комбат ждал нас на крыльце столовой.
- Товарищ старший сержант, снимите головной убор.
Зря я привёл роту на завтрак. Надо было спрятаться в строю. Расслабился и позабыл про скрытность, мудила!
- Я приказал вам подстричься.
- Я подстригся, товарищ подполковник.
- Не вижу. После завтрака подстричься.
- Есть, товарищ под-полковник!
"Хрен с тобою, золотая рыбка," - в бытовке я уселся перед зеркалом и Кит в два счёта обкарнал меня налысо.
- Теперь твоя очередь, - я уступил место.
- Юр...
- Садись!
Упс!
- Свободен. Позови ещё кого-нибудь из ЛЭВСа.
Упс!
- Свободен!
Упс!
- Следующего позови.
Упс!
- Ты весь ЛЭВС решил побрить? - поинтересовался Лёха.
- Да.
- Тогда и я побреюсь, - Лёха сорвал робу, забрал у меня машинку и сам, стоя перед зеркалом, побрил башку налысо. Что-то бычье проступило у него на лице. Хотя вроде бы интеллигентный парень из Москвы, рост 195, боксёр, в предосудительных поступках ранее не замечен.
К обеду рота обрилась вся. Построились, промаршировали к столовой. Офицеры нас не встречали. Я залез на крыльцо.
- Головные уборы - снять!
Вот сборище ублюдков! Стая уголовников и подонков. Тьфу, гадость какая.
- Справа в колонну по одному...
Така-така-така.
- Не толкаться!
Ого, в столовой комбат. Вот и мимика появилась у товарища подполковника. У, какие движения лицевых мышц!
Рота лезет вдоль перил, качается, пинается, самые шустрые прут, как на буфет, а я уже завернул к раздаче и могу краем глаза разглядеть из-за хлеборезки эту кодлу. Что за мерзкие рожи! Сверкают черепами, фу, уроды!
Сели, поели. У комбата лицо бурое. Ушёл товарищ подполковник, не выдержал.
- Замкомвзвода, зайти в канцелярию!
Заходим. Ротный изволил заглянуть во вверенное ему подразделение, а тут та-акое!
- Вы фто себе позволяете, товариффи сержанты? Зачем вы это сделали? Мне профто по-человечесски интерефно, зачем?
Вопрос повисает в воздухе. Ротный ответ на него не ищет. Отпускает замков и приглашает старшину.
Дверь закрывается. В канцелярии начинается секс.
Есть же на свете телепатия. Ебут товарища старшего прапорщика, а приятно нам. Есть же на свете справедливость. Отольются куску наши слёзки!
В кои то веки старшина не пришёл до обеда. Расслабился. Зря!
Выскакивает. Акт был бурным. Вон глазищи как выпучены и кровью налились!
Убежал в каптёрку и заперся.
Ржём.
Дальше в этот день ротный отымел командиров взводов по мере поступления. Всех, кроме командира ЛЭВС, потому что своего офицера у нас не было.
- Старший сержант Гаврюченков, срочно зайти в канцелярию!
Уже вечерняя проверка завершилась, отбой скоро, ротный сидит за столом. Днём комбат ему вставил по самые помидоры. Я видел, как капитан вылетел из штаба будто ошпаренный.
- Закройте дверь.
Капитан вылитый актёр Яковлев, даже шепелявит также. Нормальный мужик, не выёбистый. Фамилия капитана - Ястребов.
- Кто роту подфтриг?
Жалко капитана.
- Я подстриг, товарищ капитан.
- Зачем?
- Не могу знать.
На мне синие трусы. На сгибе левой руки висит полотенце. Как у официанта. Мудацкий вид. И слова говорю мудацкие.
- Фсю роту - сам?
- Виноват, тащ капитан.
Суббота. Клуб.
Каждую субботу после развода командир соединения собирает сержантов в клубе и начинает казнить. После собрания из кинозала выметают полведра лычек.
Мне тоскливо. Сижу, прикидываю, как меня снимают с должности и во взводе начинается бардак. А где бардак, там пролёты. Наряды по кухне и ехидные шутки старшины. Подкалывать старший прапорщик Слипко горазд. Фактически, ходячий сборник фольклора.
Я сижу в первом ряду. На сцене, за столом с красной скатертью - генерал, справа от него главный инженер, слева - начпо. Если верить газете "Комсомольская правда", в эпоху плюрализма предавший гласности тайны кремлёвских вождей, такой порядок рассаживания подчинённых означает приоритет направлений. То есть главенствует в нашем соединении забота о спецсооружениях и специзделиях в них, а политическая подготовка базируется поодаль. Оно и верно, линия партии может колебаться, но ядерный щит - непоколебим!
Начальник политотдела наклоняется к уху генерала. Я слышу шёпот:
- А вот этот - старший сержант, который роту побрил.
У меня уши, как локаторы, я разбираю каждый звук.
Генерал молча кивает.
Через час на полу желтеют сорванные лычки. Младшие командиры в должной мере напуганы. Старшие матросы произведены решением командира части в младшие сержанты. Новые командиры отделений, новые заместители командиров взвода...
Моя фамилия не прозвучала.
До сих пор не понял, почему.
Понедельник июля 1991 года. Строевой смотр.
В субботу после обеда казахи из первой роты заглянули к нам, поудивлялись генеральским беспределом и вернулись к себе в расположение. Рота слыла мятежной. Из-за превалирования гордых сынов степей над толерантными любой власти белорусами.
К ужину первая рота блестела, за исключением музыкального взвода, отличавшегося независимостью взглядов и упорством. В подвале клуба был тайно обустроен додзё, в котором оттачивалось искусство джиу-джитсу.
В воскресенье побрилась вторая рота.
Держалась только третья, учебная. Впрочем, что взять с гусей, которые КМБ ещё не прошли, да их таких же зелёных сержантов? Учебная рота отличалась надёжностью и верностью командованию, из числа её личного состава назначали караул на гауптвахту.
Впрочем, в нашей уставной части губа открывалась крайне редко.
Тем больше обеспокоила командира лысая революция. Со стороны это, наверное, было похоже на ползучий, скрытый бунт.
В воскресенье после завтрака в нашей казарме прогуливался особист, молодой старлей с плавной походкой каратиста и вкрадчивыми манерами. Заглядывал в глаза, задавал хитрые вопросы. К обеду он переместился в первую роту.
В понедельник часть построили на плацу.
Платочки, расчёски, иголка с белой ниткой, иголка с чёрной...
Отвертеться от строевого смотра и сбежать со взводом на техзону щипать траву в этот раз не получилось.
- Товарищи матросы, товарищи сержанты! В части произошло нелепое недоразумение. Личный состав батальона изуродовал сам себя. Это недопустимая глупость. Как вы девушкам в городке показываться будете?
Какие девушки? На весь городок самок человека нашего возраста было 3 (три) особи. Дочь главного инженера, дочь начальника связи и дочь татарина. Родители их берегли. Да у девушек были, не ровня нам, гражданские ухажёры.
- Предупреждаю, лысый в увольнение не пойдёт, пока волосы не вырастут.
Странно, но в увольнение мало кто стремился. Крошечный административно-жилой городок за колючей проволокой не мог порадовать заскучавшего матроса даже примитивными развлечениями. Кинотеатра не было, военторг ассортиментом продуктов не радовал, идти было некуда. Городок окружали горы и заполняли садовые участки. Девятиэтажка имелась одна. Там было легко нарваться на патруль.
Борзые кизилташские морпехи по волосам не плакали.
- Товарищи матросы, товарищи сержанты! - усиленный динамиками генеральский рёв прокатился над плацем. - Я вам обещаю, что домой старший сержант Гаврюченков поедет бритым наголо!