Аннотация: Интервью с Олегом Митяевым, случившееся летом 2004 года и частично опубликованное журналом "Досуг и развлечения" #13 (13) 2004 г. Полная версия здесь.
Олег Митяев: "Из ничегонеделанья".
Все забыть, смотреть в глаза и больше не спешить.
И за этот миг совсем недолгий жизнь прожить,
Шаг шагнуть в дверной проем, и перестать дышать,
И не думать ни о чем, смотреть сквозь снег и ждать.
Писать для него значит бездельничать: читать, встречаться с друзьями, подолгу с ними беседовать, иногда гастролировать...Он никогда не знает, с чего начнет концерт, и какая будет программа. Да не он один. Леонид Марголин, с которым выступает Олег Митяев, этого тоже не представляет. Иной раз и спросит - "Ну хоть первую назови?", да с тем же и останется. Вот выйдут они в зал, посмотрят на людей, поговорят, подумают и "жахнут", наконец, первую. Это может быть и "Давай с тобой поговорим!", и "Небесный калькулятор!", и "Из ничегонеделанья". И как ни странно, именно эти песни дают впоследствии названия новым программам.
- Программы в привычном понимании слова у нас никогда не было, - говорит Олег Митяев. - Концерты - это часть моей жизни, и не хотелось бы превращать это в одинаковый поток, либо в пережевывание одного и того же. Я называю иногда как-то то, что мы собираемся представлять, чтобы люди знали - будут и новые песни. Прежде всего, эти новые песни я и пою. А остальная часть концерта формируется из того, что люди попросят. Ведь мы собираемся для того, чтобы попеть песни.
В этом году люди "попросили" "Из ничегонеделанья". Именно с этой новой программой Олег будет выступать в ближайшее время. Название "Из ничегонеделанья" Олег объясняет так: - Видимо, это бардовский перевод А.Пушкина "Служенье муз не терпит суеты". Для того чтобы что-то сделать нужно ничего не делать и очень прислушиваться к себе. Это такие "технологические" условия для моей работы. С нормальной точки зрения это значит бездельничать и быть эгоистом. То есть, не думать о ком-то другом, не "подключаться" к нему, не переживать им, а думать о себе - а как у тебя вот здесь, а вот здесь... С одной стороны, когда что-то не получается в творческом плане, я могу сказать себе - вот какой ты молодец. Выходит, я думаю о других, я работаю. Но на выходе - ни одной песни, ни одной мысли. С другой стороны, если я нахожу в себе силы выполнить все свои прихоти, усадить себя потихонечку за стол, раскрутить механизм в голове и сердце, то в результате что-то получается. Но в это время я о ком-то не забочусь. Вот такие две ипостаси, между которыми нас и мотает.
- В Москве Вы выступаете и в Кремле, и в "России", и в различных ДК, и даже в кинотеатре "Улан-Батор". Какие площадки Вам больше нравятся, большие или маленькие?
- Вы знаете, мне все равно. Главное, чтобы был хороший звук, и, смотря, кто придет.
- Что значит "смотря, кто придет" ?
- Вы знаете, иногда бывают такие города, где и встречают хорошо, и условия все выполняют, но сам зал... Как бы это сказать? Чем севернее, тем холоднее и сдержаннее. Это почему-то тормозит и начинаешь как-то дергаться. Однако мои выступления от Челябинской филармонии по цехам тракторного завода, магазинам и киоскам Союзпечати дали опыт восприятия аудитории. И у меня ни в коем случае нет такого, чтобы я чего-то насаждал. Если я выступаю перед какой-то простой рабочей аудиторией, я ничего заумного стараюсь и не выдавать. Но это, конечно же, находится в определенных рамках. Хотя... на одной шахте под Челябинском я сразу начал с матерщинных частушек.
- С матерщинных?!
- Да. Когда мы дошли до апофеоза, я непозволительно присел на сцене, закрыв глаза от хохота, и был просто возмущен собою. Ну разве так можно держаться на сцене, что вообще люди скажут! Однако когда я посмотрел в зал, то понял - ничего страшного нет, потому что все хохочут, и никто меня не видит.
А есть другая категория слушателей. Когда ты начинаешь принимать какие-то меры, чтобы "пойти" в публику, умные интеллигентные люди смотрят на тебя и как бы говорят: "Ну что ж Вы, Олег Григорьевич!". И самому становится неловко. Но, в конце концов, мы потом все же выходим на одну волну и на этой волне плывём до самого финала. Любой концерт - это своего рода психотерапевтический сеанс.
- Для кого?
- В том-то и дело, что и для меня, и для зрителей.Мы как будто подключаемся каким-то проводком, и энергия идет в двух направлениях - от меня к зрителям, а от них ко мне. Концерты это такой биостимулятор. Я могу прихварывать или иметь плохое настроение, но я знаю, что в процессе выступления это пройдет. И действительно, в результате все заряженные и вдохновленные.
- Что дает Вам Ваша профессия?
- Радость. Я даже не представляю, если бы у меня была другая профессия. Это дает мне радость и ощущение того, что я ухитрился не работать почти всю жизнь. Видимо счастье человека заключается в ощущении того, что ты не работаешь.
- Другими словами, занимаешься тем, что тебе нравится?
- Да. Вот так посмотришь на себя со стороны, столько концертов, сплошные перелеты, какие-то риски, связанные с этими перелетами, нужно рано вставать, разные часовые пояса, долгие полночные беседы, нарушение режима. Но это же все равно здорово! И во всем этом очень много положительных вещей. Если бы не ранние перелеты, сколько бы я пропустил рассветов!
- Как Вы ощущаете себя в настоящее время, как Ваше здоровье, как эмоциональный настрой?
- Эмоциональный настрой? Вы знаете, он же меняется. Обычно к маю, после такого количества концертов, тяжеловато. Но на днях мне сделали операцию, и я шесть дней "отдыхал", вот сегодня первый день после этого разговариваю. Поэтому сегодня я уже веселый такой, хороший, обновленный.
- Как сказал кто-то из Ваших поклонников - и утро-то у Вас доброе?
- У меня такое ощущение, что мне всегда было хорошо. Вот я был подростком, верил в хороших людей. В хорошего Ленина, хорошего Сталина, в хорошего Брежнева. Потом Сталин оказался плохой. Но Ленин-то был хороший, долго был. Потом Ленин оказался тоже плохой. В каждом времени есть свои прелести. И свои радости.
- А Вам хотелось бы встретиться с кем-нибудь из известных людей прошлого?
- С очень многими. Ну, конечно же, у меня есть посвящения, просто есть любимые люди, такие как Шукшин, Визбор, Платонов, этот список огромен. Мы хорошо сиживали с Леонидом Оболенским, хотелось бы продолжать встречи с Леонидом Филатовым (Царствие ему небесное)! Но я с удовольствием и со Сталиным побеседовал бы.
- Со Сталиным?
- Дело в том, что со многими людьми, одиозными, хотелось бы встретиться во сне. Потому что во сне все равно по барабану, и можно разговаривать абсолютно откровенно. А вот услышать, что думает на самом деле человек, и что его побуждает произвести те или иные действия, это очень интересно. Я бы и с Путиным встретился во сне и сказал бы ему - "Владимир Владимирович, ну о чем Вы думаете вообще!". И он понимает, что я это нигде напечатать не смогу.
- Вам уже приходилось во сне с кем-нибудь встречаться?
- Ой, что Вы, конечно же! С тем же Путиным сколько переговорено! А по большому счету, было бы интересно встретиться с любым великим человеком. Мне всегда интересны какие-то достижения у отдельных людей. И как я сформулировал недавно для себя, среди известных людей, оказывается, часто попадаются интересные.
- В мае в Переделкино был концерт памяти Булата Окуждавы, Вы были там?
- К сожалению, меня не было в России. Здесь какая-то судьба, все время я не попадаю на какие-то мероприятия, посвященные Булату Окуджаве. Может быть, это и хорошо, потому что Бог послал мне возможность встречаться с ним в другие дни и вести какие-то беседы.
- Что значит Булат Окуджава в Вашей жизни?
- Пользуясь терминологией Вероники Долиной, это одна из систем координат. Как-то она мне объяснила - должна быть какая-то система координат, написали что-нибудь, открыли Цветаеву, посмотрели, как это у нее, и сравнили. Вот и Булат Шалвович - такой камертон, по поводу вообще всяких поступков.Вот так думаешь иной раз - а что бы Булат Шалвович сказал. Это было невероятное счастье, что я мог по какому-то вопросу позвонить Булату Шалвовичу и спросить совета. И он тебе с удовольствием отвечал. Такой старший товарищ. Гениальный.
- Вы дружили?
- Ну, это нельзя назвать дружбой. Дружил он с Гердтом, Шварцем, Володиным. Все-таки, Вы знаете, возрастные рамки определяют круг друзей. Слава Богу, что он принимал и меня, и нас, я привозил к нему на дачу Макаревича, Иващенко и Васильева, планы были обширные... А уж его благосклонное отношение ко мне дороже, может быть, многих дружб.
- Вы можете назвать Ваши лучшие качества?
- Это было бы нескромно с моей стороны.
- Мы потом назовем худшие.
- Нет, я ни лучшие, ни худшие называть не собираюсь. Как бы я ни старался, и каким бы я ни был хорошим, думаю, что до совершенства, и до того, чтобы себя похвалить, еще далеко. Это гордыня какая-то. Мы этого не должны замечать.
- Хорошего?
- Когда мы делаем что-то хорошее и это замечаем, это, видимо, большой грех.
А если говорить о плохих качествах, то я мог бы сказать, что тут можно не десятками считать, а сотнями. Очень много плохих качеств, над которыми стоит работать.
- Как Вы думаете, то, что Вы пишете, публика правильно воспринимает или Вы хотите сказать что-то другое?
- Это очень интересный вопрос, я над ним много думал. Мне кажется, что чаще публика представляет себе совсем другое. Вот, например, песня "Небесный калькулятор". Оказывается, молодые люди старших классов воспринимают ее по-своему. И в самом деле, она вполне укладывается в этот возраст, ведь там и про "целоваться", и про "пить вино", и про то, что "поздно, пора домой". Я этого и не подразумевал, но когда мне рассказали, я подумал - ты гляди, какую песню я написал для старшеклассников!
Вообще, многие люди иногда неправильно что-то воспринимают. Вот, например,
ехали мы тут на трамвае в моем родном городе Челябинске. Опаздывали на поезд, а машина не пришла. До вокзала - две остановки на трамвае, мы коллективом забросили все свои пожитки в трамвай и едем. На следующей остановке входит какой-то в умат пьяный человек, поднимает глаза, видит меня и говорит: "Митяев! В трамвае! Как не стыдно! Какой позор!" Позже Макаревич сформулировал эту строчку так - "Звезды не ездят в метро".
- Как Вы считаете, в чем секрет Вашего успеха?
- На эту тему... боюсь спугнуть, потому что считать это неуспехом было бы полным кокетством. Причем это именно успех, не в понимании полных стадионов, хотя и с этим неплохо, а успех, как мне кажется, в том, что я с удовольствием что-то делаю и этим доставляю удовольствие другим. А в чем секрет, лучше на эту тему не говорить. Так склалось!
- Ваши творческие планы.
- Этим летом мы хотим перезаписать мой первый альбом "Давай с тобой поговорим".
Он был написан очень давно, и там было всего две гитары, сейчас мы хотим сделать это в аранжировке, посовременнее и покрасивее, поэкспериментировать немножко. Сюда же мы хотим записать несколько песен из нового альбома, которого еще нет.
Кроме того, продолжается подготовка к записи альбома на стихи Пушкина, ведутся переговоры с Пахмутовой, Тухмановым, Марголиным...
- С Марголиным?!
- Да, с ним мы тоже ведем переговоры, он уже написал семь песен. С ним мы чаще ведем переговоры, я ему говорю - чего ты написал, иди переписывай.
- Минуточку, если Вы пишете альбом на стихи Пушкина, а Леонид Марголин сочиняет музыку, то что делаете Вы?
- А я указываю Леониду, что писать. Во-первых, на какие стихи, а во-вторых, переписывать или не переписывать. Я также надеюсь, что найду время пописать новые песни, а некоторые дописать. И еще мы хотим выпустить новую книгу, продолжение одной из первых моих книг, которая называлась просто - "Песни". Помните, выходила такая красивая книжка с картинками, текстами песен, аккордами и записками зрителей. Сейчас мы хотим выпустить "Песни 2".
- Что бы Вы хотели пожелать нашим читателям?
- Вы знаете, раньше мне нравились оригинальные пожелания типа "Будьте Вы трижды счастливы!" Когда человек такое читает, он замирает и ему хорошо. Но оказалось, что по сравнению с банальными пожеланиями, все остальное как-то мелко. Это, пожалуй, одна из немногих сфер, где банальность подразумевает под собой проверенность и необходимость уже многие века. Поэтому я хотел бы пожелать любви, благосостояния, чтобы не было войны, здоровья детей, своего собственного здоровья и всего того обыкновенного и вечного, ради чего мы и живем.