Рассве́т - явление, характерное для восхода солнца. Оно проявляется повышением освещённости окружающей среды за счёт подъёма солнечного диска относительно линии горизонта. Явление рассвета солнца противоположно явлению заката. Эти два явления выглядят похоже друг на друга, с учётом лишь только восточной и западной сторон появления на горизонте. Временной промежуток между закатом и рассветом зависит от длительности дня и ночи. С рассветом у людей связано начало, начинание, новое. С закатом обычно связывается окончание, конец чего-либо.
(Википедия)
И все-таки мама решила продать бабушкину дачу... Сегодня я приехала попрощаться с частью моей жизни, с моими воспоминаниями о детстве, светлом и беззаботном. Уже несколько лет наша дача стоит заброшенная. С того года, когда умерла бабушка, мы не ездили сюда. Мы уже все взрослые люди, работающие, со своими заботами и проблемами. А дача... она требует определенного приложения сил и желания хотя бы сюда приезжать. А сил и желания нет. Ни у кого. Даже у меня, хотя я очень любила этот клочок земли, густо засаженный деревьями и кустами, с находящимся на нем домиком с верандой.
Сад как сад, четыре сотки
Что друзья, не говори,
Я нашел себе работу
От зари и до зари... *
Не знаю, кто написал это незамысловатое стихотворение, но мой дед очень любил его читать. В маленьком блокнотике у него была газетная вырезка с этим творением. Он важно доставал из кармана очки, водружал их на свой нос, раскрывал блокнотик, вынимал эту вырезку и читал нам, тихо сидящим за столом внучкам. А еще на застольях дед всегда был запевалой: когда наступал подходящий момент, он вставал со своего стула во главе стола, протягивал руку вперед и начинал: "Глухой неведомой тайгою, сибирской дальней стороной..." и снова садился. Следующие строчки уже подхватывали те, кто был за столом. А дед дальше никогда не пел. То ли слов не знал, то ли не хотел... Я так до сих пор и не поняла.
Позабыты воскресенья,
И не знаю я суббот,
Днем я делаю варенье,
Ночью варится компот.
Сок варю из помидоров,
Мариную огурцы,
И наверно очень скоро
Под кустом отдам концы.
И никто из садоводов
На могилку не придет.
Потому что садоводы -
Очень занятый народ...*
Осевшая калитка со скрипом поддается, и я захожу на участок. Весна уже в самом разгаре, и в воздухе пахнет прогретой землей, свежей зеленью и дымом. Садоводы жгут то, что не дожгли осенью. Я смахиваю листья ореха с покосившегося стола и ставлю на него свой пакет. Тихо шелестит молодая листва. Где-то лает собака. У соседей играет приемник...
Ключ от входной двери мне не нужен, ее перестали закрывать даже на зиму, все равно, если захотят, сломают замок и войдут. А брать в домике уже давно нечего. Стандартный дачный домик с верандой, утвержденного и разрешенного размера, из белого силикатного кирпича. Роскошный по тем временам, когда он строился, и такой скромный по теперешним меркам. На веранде проваливается пол: доски прогнили, и на них теперь страшно наступать. Несколько шагов к двери в единственную комнатку вызывают недовольное поскрипывание у пола и легкое волнение у меня.
Я открываю дверь в комнату и застываю на пороге. Глаза постепенно привыкают к сумраку. Через щели в рассохшихся ставнях проникает немного света. В полумраке видны стены со старыми обоями. Причем, каждая стена оклеена обоями другого цвета и с совершенно непохожим рисунком, остатками от ремонтов в городских квартирах. На стене, которая напротив двери, обои с огромными розами, расположенными в строгом геометрическом порядке так, чтобы диагонально изображать ряды ярко-розовых цветов на бледно-розовом фоне. Такими обоями когда-то была оклеена спальня в бабушкиной квартире. На двух противоположных стенах с окнами, расположенными строго симметрично, обои одного цвета, причем сиреневого, но рисунок на них все равно разный: на одной - какие-то мелкие непонятные цветочки, разбросанные в хаотическом порядке, а на другой - полоски разной толщины и цветовой интенсивности. Таких цветочных обоев я нигде не припоминаю, а полосатые были в прихожей нашей старой квартиры. Последняя стена, именно та, в которой дверь, оклеена чем-то нетипичным с разводами коричнево-охряных мазков на бежевом фоне. Довольно странные обои, такие были на кухне у бабушкиной родной сестры, которая всегда отличалась стремлением к неординарности. Эти странные обои частично закрывает платяной шкаф. Он тоже заслуживает отдельного упоминания. Таких уже не делают. Слегка рассохшийся от времени и от сырости, но все равно монументален и внушает некоторое уважение. В дверцы его вставлены толстые стекла. Когда на них попадает свет, они дают эффект преломления и, при условии их чистоты, отбрасывают на стены красивые разноцветные блики. Правда, сейчас этого не видно, потому что ни дверцы шкафа, ни окна уже давно не мыли, а ставни, когда-то окрашенные изнутри зеленой краской, закрыты. Еще в комнате есть две кровати и тахта. Кровати - металлические старые, панцирные, но еще вполне пригодные для сна, а тахта - продавленная и с очень обветшалой обивкой когда-то красного цвета. На всем лежит печать запустения и хаоса, матрасы уже давно облюбовали мыши, старое тряпье в шкафу пахнет плесенью и сыростью. Даже лампочка, свисающая с потолка на куске провода, облеплена мертвыми мошками и затянута рваной паутиной. А, если присмотреться, то на стене, как раз напротив двери, можно увидеть картину. Ну... конечно, это не картина в прямом смысле этого слова. Просто репродукция картины какого-то не известного мне художника. Во времена моего детства был такой журнал "Работница". Эдакий советский "глянец", в котором перемежались статьи о производстве с разной всякой всячиной. Оттуда была вырезана эта "картина". Потом она была аккуратно наклеена на картонку и оформлена некоторым подобием рамки. Изображен на ней был рассвет над каким-то индустриальным городом. Строящиеся многоэтажки, башенные краны, островки зелени, и все это окрашено в розовато-золотистый цвет восходящим солнцем. Такой советский глянцевый рассвет, стремящийся показать, что мы на верной дороге, ведущей к "светлому будущему". Сейчас картина выцвела и рамка отклеилась. А сырость, которая за несколько последних лет пропитала этот дачный домик, покоробила картонку. Но если я прикрою глаза...
Свет проникает в открытые окна комнаты и пляшет солнечными зайчиками по всему вокруг. Все такое радостное: и разноцветные стены, и белоснежный крашеный потолок, и широко открытые зеленые ставни, и прекрасная картина на стене. Сегодня я с бабушкой и дедом ночевала на даче. Все, кроме меня, уже встали. Бабушка хлопочет на веранде, дед маячит в саду, что-то подвязывает на сливе, как раз напротив окна. А мне вставать совсем и не хочется. На моей кровати ватный матрас, старенькое, но аккуратно заштопанное и чистое белье. Пахнет смородиной, малиной и оладушками. Сейчас бабушка придет меня будить. А солнышко заглядывает в окно и даже орех, который вырос совсем близко от домика, не закрывает ему обзор... "Юлася, вставай!" Бабушкин голос еще не дрожит, она еще совсем не старенькая, ей всего каких-то пятьдесят с небольшим... И голубые глаза смотрят с такой любовью на самую старшенькую внучку. На меня...
Я вздрагиваю и открываю глаза. Плесень, паутина и запустение... Давно уже нет деда, пару лет назад умерла бабушка, и дача тоже умирает. Зарастает бурьяном малина, клубника и смородина, чайная роза разрослась и никто ее не собирает на рассвете, когда на нее еще не пала роса, и тюльпаны отцветут уже без меня. И я так никогда и не узнаю, почему дед не пел за столом. И я уже никогда не смогу ободрать эти странные обои со стен и оклеить их заново. И бабушка уже никогда больше не нажарит мне оладий на завтрак.
А рассвет? Он будет всегда. Но его приход каждый раз будет означать, что вслед за ним придет закат. Печально, не правда ли?...