На берегу реки творился форменный бедлам. Во-первых, на мелком песочке небольшого пляжа сидела, сложив по-турецки свои куриные ноги, избушка. В ней, судя по всему, проводилась генеральная уборка: пыль веков вылетала из всех щелей, окон, двери, и даже из трубы. Периодически в окне мелькала ручка метлы, а еще из избушки слышались сиплое кошачье мяуканье и надсадный кашель. Недалеко от избушки стояла ступа, отскобленная, очищенная от налипшей за столетия грязи. Возле нее порхала кисточка, покрывая ступу тонким слоем остро пахнущего лака. Во-вторых, на мелководье отмокал огромный котел, наполовину уже очищенный песком и местами даже поблескивающий. Между деревьями были растянуты разнокалиберные веревки, начиная от пеньковых и заканчивая очень даже современными стропами от парашюта. На них сохло изрядное количество каких-то вещей. На самодельных мостках из пары бревнышек и фанеры стояло большое корыто со стиральной доской, в котором само по себе стиралось белье. Пена летела хлопьями, мостки опасно раскачивались, но процесс уже было не остановить. И, в-третьих, нигде не было заметно присутствия самой главной составляющей этого бедлама, собственно хозяйки избушки на курьих ножках, Бабы Яги.
Поэтому Леший, пришедший на шум из глубины леса, хмуро сидел в кустах и молча наблюдал за невиданными делами, не пытаясь как-либо вмешаться. Вся эта кипучая деятельность вызывала настороженность еще и тем, что Бабу Ягу он знал очень и даже ОЧЕНЬ давно, но ни разу не видел, чтобы она хотя бы вытирала пыль, не говоря уже о более серьезной уборке. Ну, так, метлой пару раз махнет, и на печь. Или в лес, браконьеров пугать. Леший поскреб мох на затылке, съел подвернувшуюся под руку поганку и вздохнул. Чудные дела творятся, небывалые.
Оторвался от созерцания чужого труда Леший только тогда, когда своим тонким слухом уловил поскрипывание костяной ноги и абсолютно немузыкальное исполнение хита нынешнего лета "У нас на районе". По тропинке из леса ковыляла Баба Яга в полинялом, но выстиранном и выглаженном ситцевом платьице и белой (БЕЛОЙ!?!) косыночке. В обеих руках она несла яркие, набитые доверху, пакеты с надписями на каком-то чудном языке. Яга, не дойдя пары метров до избушки, бережно поставила пакеты на песок и тихо свистнула. Из избушки выскочил стул, следом за ним вылетела какая-то ветошь, обтирая его по дороге. Стул подбежал к хозяйке и замер. Яга с кряхтением уселась и вытянула ноги.
- Ну, выходи, чего уж там, - прошамкала старуха, хитро поглядывая на кусты, в которых схоронился Леший.
Тот смущенно улыбнулся, вылез из зарослей и солидно пробасил:
- Здравствовать тебе, Яга!
- И тебе не хворать, милок.
Яга ослепительно улыбнулась, сверкнув оставшимися несколькими зубами. Леший от неожиданности сел прямо на песок.
- Э-э-э... Яга, а чего это ты решила свою избушку, как бы это помягче... Прибрать? На моей-то памяти не водилось за тобой такой аккуратности.
Баба Яга вдруг посерьезнела.
- Времена меняются, мы меняемся, - как-то уж совсем по-философски сказала она.
- И потом, радость у меня: внук приезжает. Вишь, я уже и в сельмаг сгоняла, вкусностей накупила, гостинцев. Целых два месяца жить у меня будет.
Леший завозился на песке и деловито спросил:
- Угу, два месяца, а потом чего? Съешь?
Яга всплеснула руками:
- Да, Господь с тобой! Нешто я свою кровиночку съесть могу!
- А, по-моему, чего-то ты путаешь. - Леший удивленно пожал плечами. - Сколько я тебя знаю, а отродясь не слышал, чтобы у тебя, старая, детишки были.
- Много ты знаешь, - Яга обиженно поджала губы. - Это сестры моей внук, а мне он значит двоюродным приходится. А все одно ведь, родненький. Мне сестра намедни весточку прислала, - бабка хлопнула в ладоши, из окошка избушки выпорхнул белый конверт и опустился ей на колени.
- Пишет вот, что внучек на лесничего учится. Отличник. В нашем лесном хозяйстве у Петра Владимировича будет практику проходить, наш лес оберегать. А жить у меня будет. Все под присмотром.
Яга вздохнула и спрятала конверт в карман.
Леший еще раз оглянулся на избушку, которая на глазах преображалась: исчезала с окон паутина, солома на крыше свежела и желтела на глазах, щели между бревен конопатились свежей паклей, на крылечке возился пушистый черный кот, натирая до блеска серебряные ложечки. Потом посмотрел на Ягу: маленькую, седенькую, с выцветшими голубыми глазами, в застиранном платьице, старенькую, но такую родную. Вот не стань ее, и кем будут бабы в деревне детишек пугать, чтобы те далеко в лес не заходили да не заблудились ненароком, кто будет браконьеров уму разуму учить, чтобы зверье почем зря не били, это ведь понимать надо, что за порядком в лесу не одни лесничие следят.
- А давай я тебе помогу котел оттереть, - вдруг неожиданно для себя предложил Леший.
Яга благодарно кивнула и поковыляла к избушке, разбирать продукты и помогать коту наводить марафет.
Вечерело. Уставший, но почему-то довольный Леший тихо брел по тропинке к своему дуплу в чаще леса.
- М-да... - думал Леший. - Надо будет Водяного с русалками предупредить, чтоб мальчонку не обижали. И Кикимору, заодно. А то Яга огорчится, заболеет еще ненароком. Старенькая она уже. Беречь ее надо. А то помрет, как же мы тогда без нее?