Джейми встречает ее на улице. У нее совершенно японская внешность, и она - очень красива, он никогда не видел женщины красивей. Глупости говорят те, кто утверждают, что азиаты все на одно лицо. Она одета в свободное голубое платье с белым узором и выглядит странно нежной и чистой здесь, на пыльной шумной городской улице. Как дорогая гравюра, вклеенная в мужской журнал об автомобилях, понимаете? Как фарфоровая статуэтка.
Джейми отродясь не приходили в голову такие сравнения. Он, скорее, назвал бы ее высококлассной, или дорогой, или шикарной - ну, сами понимаете, как это бывает.
Но сейчас, пока она смотрит на него, он никак не может сказать что-нибудь вроде "познакомимся, мисс?", хоть это лихо у него выходит. Он и сам хоть куда - голубые глаза, грива темных волос, нравится девушкам.
Вместо это он перекладывает из руки в руку пакет (батон, колбаса, сыр), смущенно улыбается и церемонно спрашивает:
- Простите, я могу спросить ваше имя?
- Инари, - говорит она.
- Инари? - он не сразу понимает. Думает - может быть, она плохо говорит по-английски? Может быть, это слово из ее языка?
Она кивает и спрашивает:
- Хотите ирис, Джейми?
Она говорит с легчайшим, почти совершенно незаметным акцентом. Только теперь он замечает, что в руках у нее - букет ирисов. Их Джейми видел-то раньше только на картинках, не растут они тут, да и не продаются даже, где взяла только свежие такие? Джейми так удивляется ирисам, что даже не обращает внимания на то, что она знает его имя.
- Хочу, - говорит Джейми, и она и впрямь протягивает ему свои ирисы. Джейми берет их осторожно, разглядывает, чуть ли на зуб не пробует. Правда ирисы.
- В Японии ирис - мужской цветок, - говорит Инари. - Считается, что он похож на меч.
- Правда? - удивляется Джейми и рассматривает свои ирисы, пытаясь сообразить, чем это они похожи на меч. Инари склоняется к нему, невесомо обводит пальцем лепестки.
- Видите? Как клинок.
Чем-то и впрямь похоже, но сам Джейми нипочем не додумался бы.
- Послушайте, мисс Инари... - начинает было Джейми.
- Инари - это имя, - объясняет она.
- А как же тогда... - теряется Джейми окончательно.
- Инари.
- Так и называть вас? - изумляется Джейми.
- Так и зовите.
Ветер треплет ее рукава - коротенькие, легкомысленные рукава, странные для японки. Джейми слыхал, что они целиком кутаются в одежду и сторонятся мужчин. Может, врут. А может, тут просто слишком жарко, не накутаешься. Джейми теребит ручку пакета и думает о торчащем оттуда батоне. Тоже нашелся Казанова, с батоном и колбасой.
Инари улыбается.
- Мне пора идти, - серьезно говорит она.
- Куда? - спрашивает Джейми и тут же осекается. В самом деле, разве у нее нет других дел, чтобы болтать с ним посреди улицы? Невежливо, в конце концов.
- Я должна увидеться с братом, - неожиданно сообщает Инари.
Джейми неловко мнется, потом невесть зачем спрашивает:
- Могу я узнать, как зовут вашего брата?
Он ожидает услышать японское имя, но вместо этого слышит имя вполне американского толка, хоть и не слыхал такого раньше.
- Рис Коузинг. [Инари переиначивает на американский лад имя ацтекского бога Тлалока, покровителя урожаев, который действительно может считаться родственником Инари, в числе "специализаций" которой также покровительство урожаям. Здесь rise (расти, подниматься) и causing (заставляющий). - прим. автора]
Джейми только кивает удивленно, принимая к сведению, Инари улыбается ему легко и радостно и уходит. Джейми провожает ее взглядом, а потом понимает вдруг, что она куда-то делась, хоть только что он на нее смотрел. Куда-то свернула? Так быстро? Джейми даже проходит торопливо вдоль улицы, заглядывая во все магазины сквозь витрины, и ее нигде нет.
И куда только могла деваться?
Ирисы стоят в его комнате в высокой кружке. Они невероятно настоящие.
Всю ночь ему снятся белые лисы. У некоторых из них хвостов больше, чем два. Лисы носятся наперегонки, ластятся друг к другу, кусаются иногда, заметают хвостами следы.
Джейми видел раньше лис только в зоопарке. Тощих, бледно-рыжевато-коричневых, с умилительно длинными мордочками. Таких - белых, пушистых, игривых, никогда не знавших клетки - видеть ему не приходилось.
Он встречает Инари снова девять дней спустя, на рассвете после ночного дождя. Прохладном, пронзительно-чистом, как вода в роднике. Бледно-розовом.
В этот раз платье белое, резко контрастирующее с ее кожей и волосами. У Инари глаза серо-голубые, совсем не восточные - кроме разреза, разве что, и Джейми, когда смотрит ей в лицо, вспоминает почему-то о белых лисах, дожде и полной луне.
- Инари, - спрашивает он, едва успев поздороваться. - Хотите розы?
Инари смотрит на него внимательно, еле заметно улыбается. В самом деле, думает Джейми, если она подарила ему ирисы - он ведь может подарить ей розы? Разве нет?
- Хочу, - отвечает Инари и улыбается шире, словно прочла его мысли. - Вот только сейчас роз у вас нет, а магазины еще закрыты.
- Вы подождете со мной, пока они откроются?
- Подожду.
Любую другую он взял бы за руку и повел бы... ну, куда угодно. Инари он так хватать не смеет.
А потом - он обнаруживает вдруг, что Инари качается на качелях в городском парке, и он, стоя рядом, уже взахлеб рассказывает ей о работе - у него интересная работа, в самом деле, он - школьный учитель, но ему нравится, и дети у него замечательные, и...
Инари заливается смехом, когда он принимается рассказывать всяческие забавные истории из практики, а он, воодушевленный ее смехом, дурачится, как может, показывает все в лицах.
А потом Инари машет кому-то рукой, Джейми оборачивается и понимает - ее брат. Он не похож на нее ничуть - хоть и черные волосы, хоть и смуглое лицо, он больше похож на индейца, и лицо у него неподвижное и словно вычеканенное из металла. Но они вылеплены из одного теста, это Джейми чувствует сразу. От ее брата - мурашки по коже, а он смотрит на Джейми так, что у него кружится голова и сдавливает виски. Должно быть, от жары, невозможно жарко. Кажется - стало гораздо жарче, когда подошел ее брат, но это ведь только кажется.
Впрочем, Рис быстро отводит глаза, улыбается сестре мимолетно и, словно извиняясь, говорит:
- Я случайно увидел вас.
Инари кивает, улыбается и щебечет, что Джейми рассказывал ей про школу и обещал купить розы и мороженое, когда откроются магазины... быстро-быстро, как птичка. Сам Джейми чувствует ужасную слабость и с трудом нащупывает край рядом стоящей скамьи, умудряется еще сесть на нее, а не свалиться.
- Магазины давно открылись, - мягко говорит Рис, и Джейми замечает вдруг, что тени совсем короткие, прячутся у их ног ночными кошками... черными лисами. Значит, уже полдень или около того, а он и не заметил. Странное дело, ему все казалось, что еще только рассвет, и на небе висит бледная луна, как улыбка Инари. Теперь он понимает - просто слишком долго проторчал на солнце, вот тебе и привет.
Рис кидает на него короткий взгляд и усмехается, на Джейми накатывает новая волна дурноты, он почти совершенно счастлив, когда Рис наконец уходит. Разве что ему стыдно объяснить Инари, что он, должно быть, не сможет купить ей цветов, он и с лавки-то встать... сможет. Джейми с удивлением обнаруживает, что слабость совершенно ушла.
Инари понимающе улыбается, словно знает какую-то тайну, и берет его под руку.
У Инари руки - холодные, в такой-то жаркий день. Джейми знает откуда-то, что у ее брата они были бы раскаленные, как железо. Ее глаза - луны - его - солнца. Они такие разные. Они так похожи.
Он покупает Инари розы, а потом они заходят в кафе, и там, за мороженым, Джейми рассказывает ей о своих белых лисах. Она слушает и улыбается, а на ворот платья выскальзывает и покачивается на тонкой серебристой цепочке крохотный кулон - лиса с прозрачно-голубоватыми глазами. Инари ловит его взгляд и прячет кулон обратно за ворот, объясняет со смущенной улыбкой:
- Это подарок.
Это и впрямь подарок, подарил когда-то шутки ради Эмма. Боги мертвых, знаете ли, тоже шутят, а Инари кулон нравился.
А потом Инари, слизывая с руки каплю лимонного мороженого, беспечно приглашает Джейми к себе на день рождения.
И уж конечно Джейми не отказывается.
Джейми в назначенное время отыскивает дом. Дом как дом, ничего в нем особенного нет. Звонит в дверь, слышит, как звонок голосит внутри, переливисто и нетерпеливо.
Потом дверь открывает Инари.
Джейми смотрит на нее поверх цветов, принесенных ей, и только и может, что молча глазеть, словно никогда не видел красивых девушек.
У Инари - волосы сколоты в сложную странную прическу, а одета она во что-то невозможно красивое, фиолетово-лунное, такое японское, что даже не верится, что он видит это здесь, в этом городе.
Инари же, в свою очередь, ахает и говорит:
- Какие красивые цветы!
Белые хризантемы. Джейми слыхал, что в Японии любят хризантемы. Правда, если бы он знал, что они означают, он определенно был бы осторожнее с подарками, но он понятия не имеет. Цветы-то красивые и впрямь.
А Инари это понимает. Подарок не берет сразу, качает головой - потом отдашь. В дверях не нужно.
Когда она пропускает его внутрь, Джейми обнаруживает у нее на спине неправдоподобно большой бант пояса, не удерживается и украдкой трогает его кончиком пальца.
Инари ловит его на этом, смеется звонко, ничуть не боясь смутить. Он и не смущается, улыбается ей в ответ и говорит:
- Я такого раньше не видел. Так принято у тебя на родине?
- Да, - отвечает Инари. - Иди в комнату, да?
Он разувается у входа. Носки выбирал старательно, чтобы нигде ни дырки. Джейми оглядывается было вокруг в поисках тапочек, а тапочек нет, так что в комнату он идет просто так.
И замирает на пороге. Потому что - белая лиса. Белая лиса лежит на тонкой тростниковой циновке и смотрит на него золотыми глазами.
- Что такое? - спрашивает Инари, и в голосе ее - смех и серебряные колокольчики, под которые легко танцевать.
- Лиса, - шепотом отвечает он. - У тебя - лиса.
- У меня лиса, - подтверждает Инари и добавляет странное:
- А у лисы - я.
А потом, прежде чем он успевает спросить про лису, и - разве бывают белые лисы? На самом-то деле? - Инари продолжает:
- Ты не видел еще мою сестру?
Джейми оборачивается на шелест шагов и видит незнакомую девушку с лаковым подносом в руках. На подносе - чайничек и четыре крохотных чашки. Девушка неуловимо похожа на Инари, и тоже очень красива - но Инари краше.
- Я помогу? - предлагает Джейми и тянется забрать у нее поднос. Она отдает не споря, идет впереди него в комнату, и Джейми на мгновение чудится, что из-под длинной светлой юбки европейского платья у нее мелькает кончик лисьего хвоста, так что он смаргивает и с удовольствием потер бы рукой глаза, если бы не поднос. Впрочем, хвост тут же прячется, если он и был. Джейми ставит поднос на столик и надеется, что хвоста все же не было. Он почему-то полагает, что с ума ему сходить еще рано.
Мебели здесь нет. Циновки, постель в углу, да столик. В комнате - полумрак, и, хоть на улице светит яркое солнце, Джейми кажется, что за окном - глухая ночь, и полоса лунного свет лежит на полу.
Инари жестом приглашает его сесть, усаживается сама. Рядом с ней - ее сестра. Джейми не удерживается и бросает взгляд на ее ноги, пытается понять, почудился ли ему хвост. Хвоста не видно.
- Мы еще кого-то ждем? - спрашивает Джейми, переводя взгляд на четвертую чашку.
- Моего брата, - слегка удивленно отвечает Инари, и не сказать, чтобы Джейми был этому рад. Признаться, ее брат его пугает, хоть он и не из пугливых.
Он смотрит теперь на лису, а лиса смотрит на него. Джейми кажется - улыбается.
Рис приходит. Одетый строго и дорого. Это смотрится на нем странно, Джейми все больше кажется, что ему больше пошла бы шкура убитого его руками хищного зверя, чем темный модный костюм. А еще - его вновь окатывает волной слабости и жара, впрочем, все тут же отступает.
Потом наступает пора подарков. Джейми задерживает дыхание, когда Инари разворачивает красивую бумагу - серебристо-голубую, ей ведь нравятся холодные цвета? А внутри - стрекозка. Серебряная заколка с крохотными прозрачными камнями. Дорогая была ужасно, камешки-то - не стекла, Джейми отродясь не дарил таких дорогих подарков женщинам. Но ей не жалко. Она же - Инари.
Инари смотрит завороженно, подносит к свету. Потом улыбается:
- Так красиво, Джейми!
И он таки переводит дух. Инари склоняется к нему и говорит:
- Приколи сам.
А он совершенно не умеет прикалывать заколки к женским волосам, предыдущие его подруги скалывали волосы сами, а то и вовсе оставляли распущенными, так что он возится, насупясь от напряжения, в конце концов пристраивает так, чтобы было крепко и красиво. Инари награждает его улыбкой, поднимает руку к волосам, кончиками пальцев касаясь украшения, и Джейми успокаивается окончательно. Они - стрекозка и Инари - определенно созданы друг для друга.
Рис наблюдает за ними молча и недовольно. Хмурится, буркает что-то непонятное.
А потом приходит его время дарить подарок.
И комната пропадает.
Вокруг темные заросли, над ними - темное высокое небо, похожее на глубокий омут. Откуда-то издалека доносится металлический глухой гул, словно бьют в огромный гонг.
Инари рядом, и Джейми собирается было спросить ее, что тут происходит, но она прижимает палец к губам, молча качает головой. Рядом с ней - Рис. И вот теперь он одет именно так, как должен быть - в какие-то странные дикарские одеяния, синие с белым, украшенные мелкими ракушками. Джейми ошалело разглядывает его одежду, и потому не сразу смотрит ему в лицо. А потом думает, что лучше бы и не смотрел. Вокруг глаз у него - темные круги. Лицо - неподвижное и словно отлитое из черного блестящего металла. Он вообще весь черный. На голове - зубчатая корона, в руках он сжимает короткий резной посох.
Небо заливает алым, вдали - зарево. Рис шагает в заросли первым, Инари идет за ним, и за ней - Джейми. Они идут прямиком на звук и огонь, Джейми в какое-то мгновение различает, что гул - и впрямь удары в гонг и звуки многих голосов. Идти в носках, между прочим, совершенно неудобно, они цепляются за все подряд. А снять их... так мало ли, что там в траве? Инари и Рис таких неудобств не испытывают совершенно, идут, как по воздуху. А у Инари по ногам метут белые лисьи хвосты. Больше одного. Джейми идет следом, уткнувшись в них взглядом, и ничему уже, в общем, не удивляется.
Они выходят из зарослей к городу, здесь - бедные хижины, покрытые травой, стены - обмазаны желтовато-коричневой глиной, вокруг - небольшие огородики. Рис уверенно шагает на одну из улиц, Инари и Джейми следуют за ним. Дома становятся все богаче и богаче. Улица - только наполовину улица. На другую половину - это широкий канал. Вода зеленоватая, да и все вокруг зеленое - тут тебе и цветы, и деревья, и бог знает, что еще. Поперек каналов переброшены широкие мосты, Джейми смотрит на все это совершенно ошалело, но молчит.
А звуков, кроме невнятного гула толпы издалека, нет вовсе, словно надеты наушники, в которых этот гул звучит, как музыка, отсекая все остальное.
Над городом стоит огромное строение, так что город - в тени его. Ацтекская храмовая пирамида, понимаете? Она кажется громадней далеких гор.
- Храм Тлалока и Уицилопочтли, - говорит Рис резковатым надтреснутым голосом, и это первое, что он говорит с тех пор, как они здесь. Джейми вздрагивает. - Мой храм, - прибавляет Рис, растягивая губы в улыбке, а во рту у него - звериные клыки, как только говорить не мешают?
Про Уицилопочтли Джейми слыхал, про Тлалока - никогда. Правда, его совершенно не удивляет то, что его спутник - ацтекский бог. Он и спрашивает:
- Ты - Уицилопочтли?
- Я Тлалок, - фыркает Рис и облизывает клыки, глядя на крышу своего храма.
- Он Тлалок, - эхом отзывается Инари, и Джейми переводит взгляд на нее, смотрит в серо-голубые лунные глаза.
- А кто ты? - спрашивает он со смешливой подозрительностью, мне, мол, уже понятно, что ты тоже богиня, но все же?
- Инари, - Инари улыбается.
Джейми косится на ее хвосты.
- Богиня лис?
- И лис тоже, - кивает Инари. - А это - Теночтитлан. Пойдем.
Теночтитлан - это древний город, это-то Джейми знает, хоть отродясь не интересовался историей. Он - по математике больше, ну и фантастика, опять же, его любимая, не слишком-то много рассказывает про древних ацтеков.
Они выходят к краю толпы, собравшейся на площади. На первый взгляд она кажется огромной. На самом деле - людей здесь не так уж и много. Желтое, красное, черное, синее, зеленое, белое прыгает в глазах, словно трясется камера у плохого оператора. Слишком много цветов. Тлалок смотрит в неподвижную притихшую толпу не мигая. А Джейми замечает вдруг, какая пронзительная тишина настала вокруг.
Все взгляды устремлены на возвышение, там стоят белые люди - единственные белые люди здесь, кроме Джейми.
- Это Кортес? - шепотом спрашивает Джейми у Инари, припомнив кое-что из истории, что все-таки слыхал. Ответ неожиданно приходит от Тлалока. Тот брезгливо сплевывает на землю и говорит:
- Их новые боги. Кортес, да.
Джейми косится на него.
- Он нечестно сражался? - осторожно спрашивает.
Тлалок морщит нос, делаясь похож на ягуара. Джейми отродясь не видал ягуаров, но точно уверен, что это именно ягуарья морда смотрит сейчас на него.
- Честно, - неохотно говорит Тлалок. - Каждый сражается, чем может и как может. Они были сильнее и смелее, - Тлалок жует губами, словно собираясь что-то сказать, и с досадой прибавляет:
- Жаль только, что их так быстро и так покорно признали богами. Я думал, они будут сражаться. Противно. Потом они будут драться, но теперь их просто назвали богами.
Джейми смешно и странно. Вот тоже обиды от языческого бога, надо же. Не получил своей крови и драки. Стоит ему это подумать, как Тлалок кривится окончательно, смотрит на него зло и насмешливо.
- Дело не в крови, - буркает раздраженно и отворачивается. Объяснять он явно ничего не желает.
Джейми не спорит. Он слушает резкий гортанный голос ацтекской женщины, которая стоит рядом с Кортесом, одетая в европейское мужское платье, и быстро переводит его слова. Кажется, испанский она понимает прекрасно. Перевести обратно ей дается труднее, судя по тому, как она слегка запинается, но выходит и это. Голос у нее совершенно металлический, разносится над толпой не хуже гула гонга. Джейми не понимает ни слова, он не знает ни испанского, ни того языка, на котором говорят жители Теночтитлана.
Заодно Джейми рассматривает людей вокруг. Останавливается взглядом на пышно одетом человеке лет сорока в золоте и пестрых перьях. Одет он богаче всех и слушает речь Кортеса с болезненным вниманием.
- Монтесума, - небрежно роняет Тлалок.
"Тот самый?" - успевает только изумленно подумать Джейми, и Инари звонко смеется. Тлалок скупо усмехается.
- Тот самый Кортес тебя не удивляет? - едко спрашивает он и оборачивается к Инари. - Я обещал тебе показать, как пришел Кортес.
Инари молча кивает. Она пристально смотрит, как заканчивает говорить Кортес, и начинает - Монтесума. Речь слишком восторженна для тех, в чьи земли пришли чужие, пусть даже боги. Тлалок кривит губы и совсем уж презрительно усмехается, когда Кортес снимает с шеи ожерелье из жемчугов и страз, надевает Монтесуме на шею.
- Знак милости испанского бога, а? - сквозь зубы рыкает он. - Мы дарили им жизнь, небо и землю, а он принес им красивые камни, которых у них и так было в достатке!
- Разве Кортес пришел не за золотом? - осторожно спрашивает Джейми. Тлалок смотрит сквозь него слепым яростным взглядом.
- Он получит столько золота, что не сможет унести, - говорит. - Война начнется только потом.
Кортес получает золото даже теперь - два тяжелых ожерелья из цветных ракушек взамен своего одного. С каждого из них свисают золотые подвески, Джейми не может разглядеть толком, что там.
- Креветки, - снова разъясняет Тлалак.
- Креветки? - Джейми, видевшему их только в еде, просто смешно. Тлалоку, видно, не очень.
- Символ Кетцалькоатля, - шепотом говорит Инари. Значит - верховного ацтекского бога. Во всяком случае, Джейми совершенно уверен, что это-то и был верховный. Значит, Кортес теперь главнее?
- Просто они думают, что Кортес - это Кетцалькоатль, - печально поясняет богиня, глядя, как пышная процессия удаляется с площади.
А потом налетает метель. Бьет по глазам, по лицу, так что Джейми хватает ртом воздух, и еще успевает удивиться тому, откуда метель - здесь. Потом становится очень холодно ногам в драных после зарослей возле Теночтитлана носках. Джейми изумленно оглядывается вокруг, а рядом хрипло смеется Тлалок:
- Насмотрелась? Наскучило?
- Вот еще, - Инари прячет руки в рукава и, чуть склонив набок голову, улыбается, как японская карнавальная маска. - Просто не люблю смотреть, как боги уходят. А после Кортеса вы ушли быстро.
Она ничуть не упрекает, но слова ее звучат, как упрек. Тлалок молчит. Джейми переступает на месте, и она бросает на него короткий взгляд, а потом совершенно по-мужски подставляет локоть, предлагая опереться на ее руку. Джейми не спорит. Богиня, что с нее взять?
Вокруг воет ветер, и они идут сквозь пургу к мерцающему вдали желтоватым светом огоньку. А огонек оказывается гораздо ближе, чем оно чудится, и они выходят к дому, похожему на те, которые Джейми до сих пор видел разве что на картинках в книгах. Он такой вопиюще японский, что не остается никаких сомнений, что именно в таком доме должна жить японская богиня.
Инари свободной рукой раздвигает легкие двери из реек, собранных наподобие решетки, в ячейках которой натянута бумага - и как только ее не рвет ветер? Им в ноги - они еще не успевают зайти - кидаются цветные - белые, рыжие, черные - многохвостые лисы, Джейми смеется и нагибается погладить. Ему, дурному, и невдомек, что каждая из этих лис может обратиться в человека и каждая из них прожила намного больше его самого. Когда за ними задвигается дверь - наступает тишина, и не слышно воя метели снаружи, а лисы наперегонки уносятся в комнаты. Они идут следом, Джейми смотрит на свои ноги и, глупо хихикая, говорит вдруг невесть откуда всплывшую в памяти фразу:
- Носки у входящего в японский дом должны быть белыми!
Инари прыскает в кулак. Тлалок молча предъявляет ему босую ногу. Оказывается, боги ходят босиком. По крайней мере, ацтекские боги. Джейми считает, что босиком - это даже лучше, чем в рваных, грязных и мокрых носках, но помалкивает. Под ногами еще и обнаруживаются тонкие плетеные маты.
Он оглядывается вокруг. Окон здесь нет вовсе, да и стен, в общем-то, нет тоже. Везде - все та же бумага, натянутая на легкую решетку. Мебели здесь так же почти что нет, как в доме Инари в его мире. Приземистый столик, цветные подушки вокруг. Лампа с абажуром из тонкой бумаги, мягкий золотистый свет. И лисы. Хотя лисы, конечно, не мебель.
В какой-то момент Джейми обнаруживает, что уже сидит на подушке и гладит лису. Что у нее невозможно мягкая и теплая шерсть, Джейми зарывается в нее пальцами. Что Инари склонилась к нему и вполголоса смешливо рассказывает про кицуне. Что Тлалок молча пьет мутноватую странную жидкость и кратко говорит в ответ на вопросительный взгляд:
- Саке.
Потом - Джейми пьет уже с ним и пытается уже сам им что-то рассказать - богам-то.
Все вокруг - золотое и фиолетовое. Золотой свет лампы, золотые глаза лисы, свернувшейся клубком у него на руках, золотые массивные браслеты на руках Тлалока. И фиолетовое платье Инари, сумеречные тени в углах комнаты, принимающие странные очертания невиданных животных.
Лиса на коленях тихонько тявкает. Почему-то выходит удивительно звонко, она препотешно дергает носом, словно сама удивлена. Джейми разглядывает лису, а потом поднимает глаза и обнаруживает, что уже сидит в доме Инари в его мире. Напротив - ее сестрица, Джейми улыбается и гадает, какого цвета лисица она, рядом - Рис в строгом костюме, с улыбкой небрежной и чуть надменной. От его взгляда мигом начинает болеть голова, он отворачивается. И Инари, у нее невозможно серебряные глаза, она смотрит внимательно и тепло.
На пол ложатся квадраты лунного света. За окном давно уже ночь.
Они не сдвинулись с места и не успели разлить чай, а за окном уже ночь.
- Тебе пора, - говорит Инари. Почему-то шепотом.
Джейми осторожно спускает с колен лису. Поднимается на ноги. Идти в сырых и рваных носках неудобно и неохота надевать на такие ботинки, но это совершенно ничего страшного. Так что он возится в темной прихожей и натягивает ботинки, а из дверей комнаты на него молча смотрят боги, и глаза у одного из них похожи на солнце, а у второй - словно две луны.
Он выходит за двери пошатываясь, словно пьяный. За ним тихо клацает дверной замок. Похоже на тихий стук зубов.
Джейми спускается по ступеням. В пустом подъезде его шаги гулки и наполнены прозрачной нездешней жутью, но это совсем ничего. Зато совершенно реален ночной город вокруг, и Джейми ужасно странно видеть светящиеся вывески и проносящиеся по улице машины. На следующий день, при ярком солнце, все прошедшее покажется ему сном. Он, в общем, это понимает. Он знает даже, что не найдет дома Инари второй раз, его, возможно, и не было там никогда. Впрочем, Джейми надеется, что ирисы, которые так и не увяли - ну и носки, конечно, носки - послужат ему достойным доказательством.
В общем, так оно и случается.
Разве что дом он находит, правда, никакой Инари в этой квартире отродясь не бывало.
А ирисы увядают только в следующее новолуние. Только вот Джейми понятия не имеет, что оно новолуние.
Так бывает. С разными людьми иногда случаются разные вещи, понимаете сами. Автокатастрофы, свадьбы, ну или они просто встречают богов. А потом все опять идет своим чередом.
Но это ведь, в конце концов, не страшно. Должно же оно с кем-то еще случаться.