Гекова Валентина Владимировна : другие произведения.

Кое-что о Мэрион

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Строго говоря, это фанфикшн,не нашла такого раздела, пришлось ставить в фэнтези, только потому, что к этому жанру принадлежит "Меч и Радуга"

Кое-что о Мэрион

   По мотивам творчества Елены Хаецкой, известной также под псевдонимом Мэдилайн Симонс, с огромным уважением к вышеуказанному автору и без всяких претензий на историческую достоверность, более того, последующее повествование не имеет с ней (достоверностью) ничего общего.
   Робин знал, что этот черномазый Хелот выкрутится. Но он сам повел стрелков на выручку. Так, на всякий случай. Теперь совершенно ясно, что на собственную погибель. Круглая полная коленка, обтянутая зеленым бархатом, с треском ломающая толстую сосновую доску, стояла у него перед глазами. Видение не исчезло, когда отец Тук предложил отметить всеобщее счастливое избавление. И тогда, когда, стеная, прибежала очередная вдова, жалующаяся на притеснения очередного барона.
   - Бароны - оплот зарождающейся британской демократии, - назидательно сказал он вдове. Вдова ответила:
   - Ага, - и ушла с Маленьким Джоном, который перевел высказывание Локсли на понятный ей язык.
   И даже тогда, когда вернулся героический лже-тамплиер из Лангедока и подсел к нему узнать, почему это предводитель Шервудских разбойников второй день сидит под деревом с приоткрытым ртом, коленка застила лицо друга Хелота.
   - Кто она? - наконец, смог выдавить из себя Робин.
   - Кто? - не понял обычно такой сообразительный Хелот.
   - Та леди, которая помогла тебе сжечь заклинание. Рыженькая такая, кудрявая.
   - Это ты про леди Мэрион? - прыснул рыцарь. - А что, понравилась? - и осекся, увидев мечтательное выражение на лице разбойника. Но Робин не обратил внимания на насмешку:
   - Такая женщина... - и, вздохнув, добавил, - Такая женщина...
   Потом вдруг встрепенулся и подозрительно посмотрел на Хелота:
   - У тебя с ней что?
   - Не волнуйся, она же думает, что я дал обет безбрачия.
   - А-а, ну ладно, - и снова, с недоверием:
   - Но ты же не давал никакого обета!
   - Отец Тук думает, что я беглый монах, - уклончиво сказал Хелот и на всякий случай отодвинулся подальше. Эти слова, по-видимому, убедили Локсли, и он обрадовано придвинулся к приятелю:
   - Познакомь, а?
   Рыцарь от неожиданности потерял дар речи. Он бы еще понял, если бы пытающийся быть если не благородным, то хотя бы справедливым, Робин стал оспаривать право на сердце прекрасной Дианоры, или влюбился в милую деревенскую девушку, дитя природы, так сказать. Но эта крикливая дуреха со своим показным благочестием? Хелот вспомнил, как она прижималась к нему коленкой и передернулся. Бедняга Локсли воспринял его молчание на свой манер угнетенного виллана.
   - Я понимаю, конечно. Она благородная дама, и все такое, а я... - ему показалось, или гроза Ноттингамшира всхлипнул, отворачиваясь?
   - Ну что ты, просто она не такая, как ты думаешь...
   Робин не дал ему закончить:
   - Конечно, не такая. Куда мне, без образования и благородных манер, даже вообразить все благородство души этого невинного цветка. А если предположить, что ее душа по красоте хотя бы наполовину равна неизъяснимой прелести облика... - и он огорченно замолчал. Хелот с трудом подавил желание рассмеяться. Иногда он жалел о том, что пытался передать Локсли часть своих разнообразных знаний: время от времени парень выдавал на-гора такую чушь!
   - Почему ты считаешь, что она - невинный цветок?
   - Леди Мэрион сама сказала, когда вызвалась тебе помочь. Какая смелая девушка!
   Придыхание, с которым Робин произнес имя самой благочестивой дамы Ноттингама, заставило Хелота прикусить язык и не объяснять бедолаге истинные мотивы поступка невинного цветка.
   Потом их разговор перешел на отвлеченные темы. Вскоре Хелот покинул Шервудский лес, но его приключения - это, как пишут в книгах, совсем другая история.
   Несмотря на последовавшие за его уходом драматичные события, коленки леди Мэрион по-прежнему тревожили воображение предводителя лесных разбойников.
  
   Молодой Вилл Статли, эсквайр, промотав при французском дворе остатки отцовского состояния, возвращался в веселую Англию, полный самых мрачных предчувствий. Его дядя, подхвативший малярию в последнем крестовом походе, жестоко страдал в своем замке от скуки. Вспомнив о существовании племянника, он затребовал его к себе, пообещав сделать наследником немалого состояния, и теперь Виллу дурно становилось при мысли о необходимости выслушивать бесконечные россказни о жестокости сарацин и доблести Христова воинства и дядюшки лично. Юноша был совершенно чужд рыцарской романтики, и, если бы не оставшиеся в Париже долги, фиг бы он внял дядюшкиному призыву. Высадившись в Дуврской гавани, он, не мешкая, оправился в путь, отвергнув соблазны Лондонского двора. На самом деле он и там кое-кому задолжал, и не хотел тратить драгоценное время на нудное выяснение отношений, тем более что любимый дядюшка, которого Вилл видел один раз на собственных крестинах (совершенно понятно, что подробности встречи полностью стерлись из памяти молодого человека), томился в одиночестве.
  
   Примерно в это время в Ноттингаме сильно нетрезвый уже с месяц сэр Гай приударил за леди Мэрион. Конечно, не начни он спиваться, такая мысль ему и в голову не пришла бы, но во хмелю уже не молодой рыцарь начинал задумываться о бренности всего сущего, в том числе и о собственной бренности, и решил хотя бы жениться. Найти милую девушку из хорошей семьи, без особых претензий, пусть родит ему мальчика и девочку. Мальчик унаследует имя и остатки состояния, а девочку он выучит играть на лютне. Можно назвать ее, например, Дианорой...
   Леди Мэрион была из хорошей семьи.
   Во время одной из совместных прогулок по городу (из которых, собственно, и состояли ухаживания) сэр Гай, икнув, обратил внимание своей дамы на молодого человека, судя по виду - незаконного баронского отпрыска, которого папаша из милости пристроил в оруженосцы к захудалому дворянчику. Таких по Ноттингаму шлялось предостаточно.
   Мэрион громким басом заметила, что парень симпатичненький. Юноша, не сводивший с нее восторженных глаз, робко улыбнулся в ответ.
   - Это и есть Робин из Локсли, - обдав перегаром, шепнул ей на ухо Гисборн.
   Мэрион хотела было упасть в обморок, но внезапно передумала и широко улыбнулась ужасному разбойнику. Тот удивленно моргнул и залился краской.
   - Стража! - спохватившись, крикнул сэр Гай. Непонятно, чье внимание он пытался привлечь, но разбойник не стал искушать судьбу и исчез в подворотне. Леди Мэрион вздохнула и проводила его долгим и, она надеялась, пламенным взглядом.
  
   Вечер у сэра Ральфа, шерифа Ноттингамского, не задался. Мало того, что эти придурки, цвет местного рыцарства, считали своим долгом припираться к нему каждую пятницу, так еще и прекрасные дамы, против которых шериф, в принципе, ничего не имел, разругались. Еще печальнее было то обстоятельство, что ругались они из-за Робина Гуда, одно упоминание о котором вызывало у сэра Ральфа обострение люмбаго. Леди Ровена, которую Робин грабил прошлым летом, была искренне огорчена ветреностью благородного разбойника. Он был так галантен с ней, что она стала на всякий случай иметь его в виду, тем более что от доблестного рыцаря Айвенго второй год не было никаких известий. Поговаривали даже, что он перешел в мусульманство и завел себе гарем. Поэтому она, надувшись, сидела в углу. Сэр Ральф попытался разрядить обстановку:
   - Даже странно, что в наше время так легко прославиться, всего лишь ограбив пару недотеп!
   - В число которых входим мы все, - иронично добавил сэр Гай.
   - Вы просто завидуете, - проницательно сказала леди Мэрион, весь вечер напускавшая на себя томный вид.
   - Я думаю, надо поймать его и повесить, - высказал поражающую своей новизной мысль забредший на огонек настоятель местного монастыря.
   Сэр Гай захлопал в ладоши.
   - Сарказм здесь неуместен, Гисборн, - сурово нахмурил брови сэр Ральф, - если Вы и Ваши люди бессильны, я предлагаю свой план. Он обвел собравшихся орлиным взором: - Локсли у нас кто?
   - Красавчик, - выдохнули хором леди Ровена и леди Мэрион.
   - Бандит? - предположил настоятель.
   - Человек, попавший в сложные обстоятельства, ну, и бандит, конечно, - уверенно сказал сэр Гай.
   - Прежде всего, Локсли - лучник, - сэр Ральф многозначительно поднял указательный палец вверх и обвел свою немногочисленную аудиторию сияющими глазами.
   - О нет, - простонал сэр Гай.
   - Только не это! - закатила глаза леди Ровена. Монах несколько раз истово перекрестился.
   Шериф был страстным поклонником стрельбы из лука и всячески способствовал популяризации этого вида спорта среди местного населения (пока, правда, без особого успеха), поэтому он невозмутимо продолжил:
   - Этот молодой человек, прежде всего, является стрелком, и стрелком, смею заметить, превосходным. Поэтому он ни за что не откажется от возможности продемонстрировать свое искусство, а в это время вы, сэр Гай, подоспеете со своими бойцами, и после церемонии награждения мы его повесим. Гениально, не так ли?
   - Как вешали уже пять раз, - ехидно шепнул леди Мэрион сэр Гай. Вслух же добавил:
   - С чего Вы взяли, что он придет? После того, как в прошлый раз мы гоняли его по всему городу, он, говорят, вывихнул лодыжку и зарекся посещать Ваши мероприятия.
   - Мы заинтересуем его призом. Как вы помните, при укреплении северо-западного участка городской стены откопали идола, изображающего бегущего человека с крыльями на обуви. Помните, Гисборн, Вы еще сказали, что на нем шапочка того же идиотского фасона, который предпочитает наш Робин? Идол оказался золотым, а молодой человек имеет некоторую слабость как к этому презренному металлу, так и к кельтским богам.
   - По-моему, этот идол - римский бог, - неуверенно сказал отец настоятель.
   - Какая разница, - легкомысленно махнул рукой шериф. Он знал, о чем говорил, - в Ноттингамшире было всего два поклонника стрелкового спорта (предположительно, из-за его низкой травматичности), и вторым был тот самый юный Роберт, судьбу которого решало благородное собрание.
   Леди Мэрион с энтузиазмом зааплодировала. Присутствующие, включая сэра Ральфа, посмотрели на нее с недоумением.
  
   Неожиданная встреча с прекрасной дамой ввела Локсли в состояние ступора на два дня. На третий он решил ограбить кого-нибудь, чтобы немного отвлечься. К несчастью, как раз в это время по дороге, которую благородный разбойник считал своей, проезжал молодой Вилл Статли. Как мы уже говорили, он не был поклонником повествований о рыцарских доблестях, соответственно, и физическим упражнениям уделял внимание лишь в малой мере, необходимой для выживания. Поэтому, когда перед его носом просвистела стрела и воткнулась в дорожную грязь, он не стал делать резких движений и благоразумно подождал развития событий.
   - Приветствую тебя в Шервудском лесу, благородный господин. Надеюсь, ты осведомлен о необходимости платить пошлину за проезд по дорогам нашего графства?
   Вилл что-то промычал в ответ, разглядывая заговорившего с ним молодого человека, сероглазого и светловолосого, как большинство здешних жителей, однако явно не такого робкого. Что-то подсказывало эсквайру, что пошлину юноша взимает не по поручению здешнего шерифа.
   - Ты что, немой? - спросил парень, беря под уздцы лошадь Вилла.
   - Ага, - обрадовано ответил тот.
   Разбойник засмеялся.
   - Ты кто?
   - Вилл Статли, эсквайр.
   - Прикольно, - с уважением протянул юноша, - а что такое эсквайр?
   - Точно не знаю. Что-то вроде дворянского титула.
   - А, значит все-таки рыцарь, - казалось, парень был разочарован, - я-то думал, ты человек образованный.
   Меньше всего Вилл ожидал найти в разбойнике из английской глубинки потребность в образованном собеседнике. Он немного осмелел и спросил:
   - С кем имею честь, сударь?
   Парень посмотрел на него озадаченно, потом понял и ответил вполне дружелюбно:
   - Меня Робертом звать. Здешние еще Робином Гудом кличут. Поехали, пообедаешь с нами, сэр рыцарь.
   На обед была, естественно, навязшая в зубах всем разбойникам жесткая оленина. Вилл ел с удовольствием. Он вообще любил покушать, и только хороший обмен веществ спасал его от лишнего веса. Отец Тук попытался завести светский разговор на тему искоренения в Тулузском графстве альбигойской ереси, но гость, вместо того, чтобы обсуждать политическую ситуацию в Лангедоке, спросил, хорошенькие ли девушки в Ноттингаме, после чего к беседе с удовольствием присоединились остальные разбойники. Только Маленький Джон сосредоточенно рылся в вещах эсквайра, да Робин задумчиво молчал, сидя под деревом в элегантно-непринужденной позе.
   - Послушай, - наконец, заговорил предводитель лесного воинства, - знаком ли тебе язык куртуазной поэзии?
   - Конечно, - с набитым ртом ответил Статли, - я же говорил, что три года жил во Франции.
   -Может, ты и песни знаешь?
   - Знаю парочку, - застеснялся эсквайр, - ничего особенного, но девчонкам нравится.
   - Спой, и заплатишь за обед половину от счетчика.
   - Босс, а ему нечем платить! - негодующе встрял в разговор Маленький Джон, - одни ношеные тряпки!
   - Это винтаж!? - оскорбился Вильям.
   Меланхолическое выражение сошло с лица Локсли:
   - Ты что, рыцарь, ездишь за границу без денег?
   - Во-первых, Англия - моя родина, а во-вторых, в дороге я несколько поиздержался, - с достоинством ответил Статли.
   - То-то он этого пожилого оленя жрал с таким аппетитом, - шепнул отец Тук своему соседу.
   - Какого черта тебя вообще сюда принесло, голодранец?
   - Дядя захворал, лукового супу просит.
   Локсли мгновенно сориентировался в изменившейся ситуации:
   - А хворый дядюшка богат?
   - Не беден, - простодушно ответил Вилл.
   - Значит, заплатит за тебя выкуп?
   - Не думаю, - честно признался допрашиваемый, - говорят, он в маразме.
   - И что с тобой теперь делать?
   - Я слышал, если путник беден, ты помогаешь материально.
   - Мой образ несколько романтизируют, - скромно ответил разбойник, и Вилл интуитивно догадался, что денег не дадут.
   - Если каждому нищему рыцарю подавать, - сердито добавил Джон, - самим жрать нечего будет.
   - Мы помогаем только угнетенному крестьянству, - объяснил отец Тук.
   - А чем это я хуже крестьянства? - возмутился Вилл.
   - Многим, - спокойно сказал Робин, но чем именно, объяснять не стал.
   - Это несправедливо - вот так категорично судить о незнакомом человеке.
   - Ну, если у тебя твердая рука и храброе сердце... - Локсли с готовностью поднялся. Разбойники одобрительно зашумели.
   - Выяснять отношения при помощи кулаков, а также режущего, колющего и бьющего по голове оружия недостойно цивилизованного человека, твердо стоящего на позициях гуманизма, - назидательно и проникновенно сказал Вилл. Робин задумчиво почесал в затылке.
   - Во как! - уважительно отозвался отец Тук. Статли все больше проникался к нему симпатией. Под блестящей тонзурой, несомненно, угадывался незаурядный интеллект.
   Локсли вздохнул:
   - Не люблю я этого, но придется, видно, тебя зарезать.
   - Лучше продадим на соляные копи, - снова встрял Маленький Джон, - хоть пиво отобьем.
   - Стыдись, Маленький Джон, - строго сказал Робин, и Маленький Джон застыдился.
   - Роб, хорошо подумай, - неторопливо вытер о сутану жирные руки отец Тук, - он же образованный человек! Хелот удрал, так может, этот приживется. Пусть тоже годик отработает, а зарезать всегда успеем. Тем более, ты этого не любишь.
   Лицо Маленького Джона просветлело:
   - Мы могли бы использовать его на земляных работах.
   - Мы не занимаемся земляными работами, - возразил Локсли.
   - Так можем взять парочку подрядов. Шериф, вроде, городские стены в этом году укреплять собрался... - оживился Джон, но тут же сник под испепеляющим взглядом атамана.
   Вилл понял, что пора брать судьбу в собственные руки:
   - Я предлагаю меня отпустить.
   - Чего это? - хмуро спросил Маленький Джон
   - Дядя мой, скорее всего, скоро помрет, я разбогатею, поеду через ваш лес, и вы меня снова ограбите. Пожалейте старика, он же меня в последний раз на моих крестинах видел.
   Все выжидающе уставились на Робина. Наконец, тот улыбнулся:
   - Мы отпустим тебя. Но попозже. Пару недель твой дядюшка сможет подождать?
   - Думаю, да, - облегченно выдохнул Статли.
   - Тогда пой.
   - Что?
   - Куртуазные песни. Ты обещал!
   Вилл снова засмущался:
   - Не могу без аккомпанементу.
   Роб устало вздохнул:
   - Как мне со всеми вами тяжело... - и послал за инструментом.
  
   Соревнования лучников проводились на той же специально оборудованной площадке, где, в случае приезда венценосной особы, устраивались не так давно вошедшие в моду рыцарские турниры. Такие зрелища (естественно, по причине уже высокого травматизма) неизменно пользовались успехом как среди знати, так и у простолюдинов, погрязших во тьме мрачного средневековья, поэтому для удобства зрителей побогаче были сооружены скамьи в несколько ярусов. Те, кто попроще, просто толпились возле ограждения. Была и правительственная ложа, где сегодня разместились сэр Ральф в окружении прекрасных дам (двух) и приглашенный из вежливости, раз уж приперся, отец настоятель. Шериф нервно покусывал ноготь большого пальца - он очень переживал, что Робин и правда обиделся в прошлый раз из-за вывихнутой лодыжки, а без него смотреть было особо не на кого. Леди Мэрион и леди Ровена, разряженные в пух и прах, вертелись во все стороны, надеясь распознать в толпе разбойника, с той же целью сверху вниз оглядывал собравшихся сидящий верхом на лошади Гисборн, хотя и знал, что в этом нет необходимости - нужно просто хватать победителя. Казалось бы, все вышеперечисленные особы должны знать предводителя Шервудских негодяев в лицо, но Робин, помимо прочих своих талантов, отличался умением маскироваться, - так, в прошлый раз он переоделся девицей, целомудренно скрывающей лицо под покрывалом, и, если бы он не расчувствовался и не начал благодарить шерифа, все бы подумали, что в этот раз Локсли струсил и не явился. Собственно, он и ногу подвернул из-за того, что с непривычки запутался в платье. Поэтому сэр Гай приглядывался и к девицам, шеренгой выстроившимся вдоль ограждения, - в этом году победитель, повинуясь очередному модному поветрию, должен был выбрать Королеву любви и красоты. Или Короля, в случае победы какой-нибудь дамочки.
   В участниках недостатка не было - после первого, провалившегося, турнира сэр Ральф распорядился выделять по золотой монете из бюджета графства всем им. Каждый последующий круг удваивал гарантированное вознаграждение, и фермерские сынки упорно тренировались на своих задних дворах в желании разбогатеть на халяву. К счастью, у шерифа хватило ума ввести отборочные, иначе в стрельбище участвовало бы все население графства поголовно.
   Не станем утомлять читателя описанием попыток попасть в мишень с разного расстояния, скажем только, что с самого начала определились два фаворита: пилигрим в хламиде с капюшоном, подвязанной веревкой, из-под которой виднелись удивительно щегольские для бедного паломника сапоги, и шотландец в длинной юбке, заросший рыжей бородой по самые глаза. Оба упорно хранили молчание, не ответив даже на вопрос о собственном имени. Пилигрим ткнул пальцем в небо, и распорядитель истолковал этот жест как намек на данный во славу Господа обет молчания, а горец просто свирепо оскалился и сказал "Гы!", из чего распорядитель заключил, что тот не знает английского - дикие люди, что с них взять!
   Сэр Гай спешился и прошел в ложу шерифа.
   - Держу пари, пилигрим - это Локсли.
   - Сколько ставите? - оживился сэр Ральф.
   - Бросьте, сэр, шотландец потолще будет, - уверенно возразил Гисборн, чаще остальных встречавшийся с неуловимым бандитом и справедливо полагавший, что знает его лучше всех. Во всяком случае, лучше шерифа.
   Тем временем претенденты на победу шли ноздря в ноздрю, расщепляя стрелы друг дружки точно посредине, сбивая подвешенные на шелковых нитках кубки и проделывая прочие глупости, долженствующие определить, чья стрельба круче. Сэр Гай задремал, поэтому не увидел, какой идиотский трюк определил исход турнира. Его разбудили уже жиденькие аплодисменты, которыми ноттингамширцы приветствовали победителя. Им оказался шотландец, старательно пересчитывавший свои монеты, алчно поглядывая на приз. В это время распорядитель с помощью междометий и жестов пытался втолковать ему, что перед вручением главного приза он, как выигравший, должен выбрать самую красивую девушку. Наконец, горец понял, чего от него хотят, плотоядно гыкнул и взял из рук вспотевшего распорядителя венок из листьев, щедро перевитый золотой канителью. Пока он медленно шел вдоль рядов, вглядываясь в декольте дам и поселянок, сэр Гай незаметно покинул правительственную ложу и поспешил за пилигримом, который как раз пытался смешаться с толпой. Конечно, ему было жаль, что в этот раз Локсли проиграл, и за Ноттингамшир обидно, но долг превыше всего. Он дал знак переодетым в гражданское солдатам и решительно ввинтился в толпу.
   Шотландец остановился перед ложей шерифа. Сэр Ральф дружелюбно махнул рукой, чтобы тот шел дальше и выбирал свою королеву, но шотландец стал на одно колено и протянул венок леди Мэрион. Та в избытке чувств прижала руки к пышной груди и залилась маковым цветом. Распорядитель, неотступно следовавший за горцем, громогласно, так, что все, сидевшие в ложе, нервно вздрогнули, объявил:
   - Королева любви и красоты - благородная леди Мэрион, дочь лорда Хандтингдтона, столь же прекрасная, сколь и благочестивая! - и хихикнул. По толпе тоже прокатился смешок.
   Сэр Ральф удивленно посмотрел на Мэрион, пристраивающую венок на свои рыжие кудри, отметив про себя, что зеленый ей к лицу. Потом встал, взял за ногу языческого бога и торжественно протянул его поднявшемуся с колен горцу. Жители Ноттингамшира снова зааплодировали, горец потряс идолом над головой и несколько раз прокричал радостное "Гы!".
   - Робин, сынок, я рад, что ты снова вышел победителем, - голос шерифа звучал по-отечески тепло, он даже прослезился, и, отворачиваясь, чтобы смахнуть рукавом непрошенную слезинку, произнес сдавленно: - Гисборн, взять его!
   Шотландец неуловимым движением сбросил с себя клетчатые тряпки, сразу похудев на несколько фунтов. Отбежав на несколько шагов, он несколько картинным жестом сорвал накладную бороду и рыжий парик. Толпа вяло выразила свои эмоции несколькими криками "Шервуд - чемпион!". Робин - а это действительно был он - поймал взгляд леди Мэрион, которая тут же снова покраснела, прижал руку к сердцу и склонил голову, потом, опомнившись, метнулся к купеческой трибуне, откуда навстречу ему протянулось сразу несколько рук, птицей взлетел наверх и спрыгнул вниз с другой стороны.
   Поднялась суматоха. Вилланы переступали с ноги на ногу и с открытыми ртами оглядывались по сторонам, чем затрудняли передвижение стражников, как раз предпринимавших попытку схватить разбойника. Леди Мэрион важно принимала поздравления от изумленных дворян Ноттингамшира, которые выстроились перед ложей, повинуясь привычке. Купцы непристойно ржали, предчувствуя буржуазную революцию, до которой осталось каких-нибудь четыреста лет. Леди Ровена лежала в обмороке на руках отца настоятеля. Сэр Ральф разъяренно вопил: "Гисборн! Гисборн!".
   В это время неоднократно помянутый выше сэр Гай уверенным шагом приближался к понуро бредущему по грязной улочке пилигриму. Его люди в штатском незаметно окружили стрелка со всех сторон, лишая шансов на побег. Приблизившись, Гисборн положил руку на его плечо. Пилигрим обернулся:
   - Гай? - удивился он, откидывая капюшон.
   - Ты?! - вскричал (слово из лексикона сэра Вальтера Скотта, но он именно вскричал) бедняга Гисборн.
  
   Носилки леди Мэрион неспешно направлялись к дому. Шестеро дюжих молодцов время от времени останавливались, чтобы утереть пот со лба, но благородная дама не обращала внимания на эти, давно ставшие привычными, паузы. Она задумчиво сматывала канитель с венка, улыбаясь при воспоминании о том, как сэр Ральф чихвостил вернувшегося с позором Гисборна:
   - И с завтрашнего дня Вы и Ваши люди ежедневно по два часа будете упражняться в стрельбе из лука, чтобы в следующий раз не облажаться! Как можно было не распознать эту манеру поднимать лук перед выстрелом и переносить вес тела на другую ногу при смене направления ветра? Вы, должно быть, ослепли, сэр Гай!
   Внезапно занавеска всколыхнулась, и кто-то тяжелый навалился на нее, впившись в губы поцелуем. Через некоторое время Мэрион вспомнила о своем благочестии и отпихнула нападавшего. Бедняга чуть не вылетел из носилок, но нежное создание хорошо рассчитало силу удара.
   - Чего встали?! - мощным контральто прикрикнула она на носильщиков, и, когда те сдвинулись с места, пригляделась к своему гостю повнимательнее. Держась рукой за грудь и судорожно пытаясь глотнуть ртом воздух, напротив сидел победитель турнира, известнейший в веселой Англии разбойник, и, наконец, просто красавец - Роберт из Локсли собственной персоной! Наконец, ему удалось вдохнуть, и он просипел:
   - Хороший удар, леди... - их глаза встретились - во второй раз за сегодняшний день, - несчастный прохрипел - О Боже! - и чуть не потерял сознание. Леди Мэрион подхватила его могучей рукой и усадила на место. Молодой человек попытался пробормотать извинения, но девушка кокетливо стукнула его по руке изящным молитвенником на цепочке. Парень вскрикнул, схватился за руку и, видимо, от избытка чувств, закашлялся. Мэрион деловито похлопала его по спине. Потом вдруг увидела, что ее рука в крови, и заботливо спросила:
   - Вы ранены?
   - Пустяки, - как и полагается настоящему мужчине, прокашлял Роберт.
   Когда они добрались до дома, Мэрион все же настояла на том, чтобы осмотреть рану. Локсли, то краснея, то бледнея под ее пристальным взглядом, снял рубашку. Верная служанка, полагающаяся каждой девушке из хорошей семьи, принесла горячей воды, Мэрион промыла рану, приложила какие-то травы и перевязала.
   - Ты не переживай, - говорила она изо всех сил стискивающему зубы, чтобы не завопить и не опозориться перед дамой, разбойнику, - я столько шлялась по монастырям, всякого навидалась. К тому же, сэр Гай привез недавно с болот книгу о траволечении. Я и раньше увлекалась, а теперь всех коров в своем хозяйстве лечу.
   - Я тоже читать умею, - выдохнул Робин для поддержания беседы.
   - Правда? - обрадовалась Мэрион, - Это хорошо. Значит, ты не будешь меня стыдиться. Меня, знаешь ли, уговаривают в монастырь пойти, вот и...
   - О нет! - прервал ее разбойник.
   - Что, больно? - обеспокоилась девушка, - потерпи немножко, я уже почти...
   - Не уходите в монастырь, благородная дама!
   - Да не волнуйся ты так, - добродушно похлопала его по здоровому плечу Мэрион, - может, меня еще сэр Гай замуж возьмет.
   - Вы разбиваете мне сердце!
   Мэрион покраснела и отошла в сторону:
   - Я Вам и правда нравлюсь? - почти прошептала она, - Нет, конечно, я знаю, что не красавица...
   - Вы столь же скромны, сколь и прекрасны... - Робин упал на колени и прижал ее руку к бинтам на своей груди. Мэрион взволнованно всхлипнула. Ободренный, юноша продолжил, устремив на нее пылающий взгляд кошачьих серых глаз:
   - Я простой человек, но, поверьте, в этой груди бьется благородное сердце, и моя рука достаточно тверда, чтобы защитить Вас от любых врагов - Статли не зря натаскивал его в куртуазном обращении. Сейчас эсквайр мог бы гордиться своим учеником, - что касается моей души, то она принадлежит Вам с того момента, как я увидел Вас ломающей доски под виселицей, которая так и не стала моей...
   - Какое счастье, что Вы спаслись! - Мэрион тоже упала на колени и притянула его к себе. Робин, забывшись, сжал девицу в объятьях. Раненое плечо тут же дало о себе знать. Он опустил руки.
   - Что-то не так?
   - Я не могу.
   - Почему? - Мэрион приготовилась зареветь, - я слишком стара для тебя? Я знаю, мне уже девятнадцать...
   Робин снова нежно взял ее за руку:
   - Это не имеет значения. Ты будешь прекрасна и в тридцать.
   - Тогда что? - всхлипнула Мэрион, вытирая сопли рукавом.
   - Я не оскверню тебя нечистым прикосновением.
   - А в носилках...
   - Я не знал, что это ты.
   - Я думала, ты язычник...
   - Это тоже не имеет значения. Ты - моя прекрасная дама, королева любви и красоты, - его губы почти вплотную придвинулись к ее лицу.
   - Да, - прошептала Мэрион. Он, опомнившись, отпрянул.
   - Мне лучше уйти, - и, постанывая, принялся натягивать свою окровавленную рубашку.
   - Идиот, - сказала сидящая на полу Мэрион.
   Из горловины рубашки показалось покрасневшее лицо Локсли: - Ты чистое, небесное создание, ангел, тебе можно только поклоняться...
   - Где ты набрался этого вздора?
   - Так поют менестрели из Прованса. И я счастлив, что мне выпало счастье испытать такое чувство.
   - Служанка принесла тебе куртку. Оденься.
   Она помогла ему натянуть куртку. Он подошел к окну и, внезапно забыв о куртуазной поэзии, вспомнил о французских поцелуях. Потом, застеснявшись, выпрыгнул в сгустившиеся сумерки.
   Мэрион еще долго стояла у окна, проклиная Тулузу и окрестности, и тихо млея от счастья.
  
   Сэр Ральф развернул новые масштабные, и, как всегда, безуспешные мероприятия по поимке Локсли. Так, после турнира он традиционно увеличил вознаграждение за его голову в полтора раза и разослал по окрестным деревням глашатаев с вооруженной охраной, дабы сообщить эту радостную новость. Сэр Гай неделю спал в седле, не забывая, однако, упражняться в стрельбе по мишеням. На скорую руку собранное ополчение из местного дворянства пядь за пядью прочесывало наиболее безопасные участки леса, куда в мирное время часто выезжало на пикники. Охотники за головами из числа простолюдинов устали пить в придорожных трактирах. Но Робин Гуд как сквозь землю провалился. Гисборну удалось, правда, выяснить, что Локсли где-то в лесу, но вот где именно... К тому же этот заговор молчания среди местных вилланов. На все вопросы о Робине и его шайке они только нагло таращились и отвечали:
   - Не было никаких разбойников!
   Сэр Гай подозревал, что крестьяне были искренни. Они могли и не заметить, учитывая средний уровень умственного развития в здешней глуши.
   В Ноттингаме ввели комендантский час. Леди Мэрион гневно требовала также ареста и немедленной казни всех бродячих менестрелей по причине их тлетворного влияния на молодежь графства. Отец настоятель поддерживал ее, пытаясь пресечь распространение альбигойской ереси, которую, как крысы чуму, разносили все те же менестрели
   - Там нечего пресекать! - фыркала Мэрион, - Они и сами вымрут, с таким-то возмутительным отношением к женщине!
  
   Робин переживал сезонный посттурнирный ажиотаж, как обычно, предаваясь пьянству в Шервудской глуши. Выигранного идола хотели, тоже как обычно, продать одному знакомому еврею на вес, но Статли опознал в нем древнегреческого бога Гермеса, покровителя воров и разбойников.
   - Он даже похож на тебя, Роб! - добавил Вилл к остальным аргументам, за что получил по шее. Конечно, нелегко объяснить невежественному английскому бандиту твердые позиции гуманизма, но что будет, если он все-таки поймет? - опасаясь за будущее человечества, Статли предпочитал терпеть подзатыльники.
   Мученик науки пробыл в Шервуде уже три недели, но отпускать его не собирались. Локсли был не в настроении и самодурствовал.
   - Сам подумай - утешал Вильяма отец Тук, подливая пивка, - какая сейчас обстановка криминогенная. Шерифовы псы так и шастают. Думаешь, кто-то поверит, что ты не один из нас? Тряпки на тебе ношеные - да знаю, знаю, винтаж! И рожа хитрая. На первом дереве повесят.
   Вилл не знал, что такое "криминогенный", и у разбойников ему нравилось. Вот только ежедневные двухчасовые упражнения в стрельбе из лука... Да Робин, когда до кондиции доходит, требует песен про любовь. И непременно по-французски. Кроме того, эсквайр боялся спиться. Он спрашивал у отца Тука, как долго будет продолжаться коллективный запой, на что тот отвечал, что дней десять, пока шериф не подсчитает убытки, нанесенные дворянским ополчением бюджету графства, а потом останется только сэр Гай с его нездоровым чувством долга.
   - Вот тогда, Вилли, и придет нам пора прощаться. Пойдешь к своему дядюшке. А может, останешься, а?
   Соблазн был велик, но дядюшка мог оставить свое состояние кому-нибудь другому. Сиротскому приюту при монастыре Святой Екатерины, например. Поэтому упускать момент было никак нельзя, о чем Вилл и сообщил новому другу. Тот, подумав, согласился.
   Идиллию прервал некстати трезвый и злой Локсли. Он отобрал у Вилла кружку с пивом и вылил его на землю. Отец Тук потерял дар речи.
   - Ты чего, Робин? - возмутился Вильям
   - Ничего. До зеленых чертей скоро допьешься. Нельзя в твоем возрасте столько употреблять.
   Судя по виду, поборник трезвости был немного моложе эсквайра, но Статли благоразумно решил не заострять на этом внимания. Робин тем временем нежно приподнял его за шиворот и повел за собой.
   - Слышь, Вилл, - сказал он, выйдя за пределы слышимости отца Тука, - ты со мной в Ноттингам не смотаешься?
   - Тебя же ищут!
   - Меня всегда ищут. Дело есть.
   - Ты все-таки решил продать Гермеса? Зря.
   - Нет. Другое дело. Личное, - он покраснел. - Это... Касается девушки, в общем.
   Вилл понимающе кивнул.
   - Ну, а я тебе зачем?
   Робин пожал плечами и отвел взгляд:
   -Ну, я с ней поговорю, а ты постоишь в сторонке, а потом скажешь, как она ко мне относится.
   Вильям умилился:
   - Как дите малое! Схожу, конечно. Когда пойдем?
   - Сейчас.
   Дело было после захода солнца. Много после.
  
   К утру они, как Робин и обещал, добрались до окрестностей Ноттингама. Кутаясь в монашеские сутаны, (из того же сундука, что и давешняя клетчатая юбка), подошли к воротам.
   - Кто такие? - спросил сонный стражник из резерва (лучшие рыскали по лесу под предводительством Гисборна).
   - Робин из Локсли. И со мной тут один. Эсквайр.
   - Очень смешно. Проходите, святые отцы. Принесли вас черти в такую рань.
  
   Посланник архиепископа пытался взять леди Мэрион измором. Всю ночь он говорил ей о любви, которую Святая Церковь испытывает к своим детям.
   - И к их деньгам, - нимало не стесняясь, добавляла Мэрион.
   - Вы, беззащитная девушка, совсем одна, в этом жестоком мире...
   - Я не одна, - с достоинством возражала она, - со мной мои миллионы.
   - Но вокруг столько соблазнов! А мужчины! Эти исчадия ада...
   - Глядя на Вас, я начинаю в это верить.
   - Кто защитит Вас, если не Церковь?
   - Да кто угодно за хорошее вознаграждение. Короче, отче, или я становлюсь матерью-настоятельницей обители Святой Екатерины, или шиш вам, а не земли Хандтингдтонов. Так и передайте своему руководству.
   - Но вы еще слишком молоды для этого поста, дитя мое!
   - Если бы Вы были моим папашей, я бы Вас прирезала, ей-богу. Аббатиса, я Вам сказала.
   - Подумайте о спасении своей души!
   - Аббатиса. Это мое последнее слово.
   Священник в изнеможении откинулся в кресле. Леди Мэрион допила свое вино, холодно глядя на него поверх кубка. Святой отец напоминал иллюстрацию к житиям великомучеников. Мэрион же была свежа, как майская роза.
   - Хорошо, - устало выдохнул служитель церкви и вытер рукавом взмокшую лысину, - я посоветуюсь с руководством.
   - Советуйтесь, - милостиво кивнула дама, - а то мне сэр Гай, не ровен час, предложение сделает.
   - Мужчины...
   - Я знаю. Ступайте, святой отец. Вы и так просидели у меня всю ночь. Что скажут люди? А что я могу им сказать... - в последней фразе было что-то, что заставило клирика покинуть гостеприимную хозяйку.
   - Аббатиса! - понеслось ему вслед.
   Мэрион плеснула себе еще винца и довольно развалилась в кресле. Покойные родители не одарили ее эльфоподобной внешностью и непроходимой тупостью, - качествами, столь ценимыми благородными господами, - и не успели пристроить замуж, но она не была в претензии - хорошее здоровье и хорошее состояние - это не так уж мало для счастья. В пятнадцать лет она осталась один на один с огромным имением, долей в разработке соляных месторождений и небольшой, но прибыльной мастерской по изготовлению мебели, которая все больше и больше входила в моду. И с многочисленными охотниками за всем этим. Благодаря унаследованной от отца хватке и твердой в прямом и переносном смысле руке она не только не разорилась, но и приумножила состояние. А что касается внешности и манер - ее уже давно перестали волновать такие мелочи. Конечно, по диким законам средневековья, монастырь был единственным выходом для девушки из хорошей семьи, распугавшей всех потенциальных женихов. И чуть ли не единственной возможностью реализовать все ее амбиции. При условии, что сразу попадешь на хорошее место. Поэтому Мэрион совершенно не интересовали такие вещи как послушничество, смирение, терпение, и тому подобная ерунда. И она была уверена, что рано или поздно архиепископ примет ее условия.
   Но, несмотря на все свои неоспоримые достоинства, Мэрион была обычной барышней, и ей хотелось любви, прогулок под луной, и всех этих розовых соплей, о которых поют менестрели. Поэтому, хотя она и злилась на Робина, ей было приятно, что у нее, наконец, завелся поклонник, которого интересовала она сама, а не наследство. Похоже, он и не знал о богатстве. А если и знал, то не смел претендовать в силу низкого происхождения. Идеальный кандидат для того, чтобы завести роман, который вполне может продолжиться и после принятия сана. И даже после возможного брака с Гисборном. Сэр Гай много пил и был подвержен необъяснимым припадкам ярости, а Мэрион была твердо уверена в том, что ее дети должны быть здоровыми. Такие могли бы получиться у человека, который занимается спортом, много времени проводит на свежем воздухе и отличается умеренностью в еде и возлияниях. Ну, а если Гай и пришибет его в припадке служебного рвения, там еще штук двадцать здоровых молодцов наберется...
   Последняя мысль как-то покоробила Мэрион. Ей не хотелось чтобы паренек пострадал. Он был таким трогательным со своей куртуазной поэзией. И неплохо целовался.
   В этот момент в залу заперлась верная служанка:
   - К Вам монахи, миледи.
   - Совсем оборзели, - Мэрион потянулась, - скажи, что я еще сплю, и вообще, по четвергам не подаю.
   - Сегодня пятница, миледи.
   - Все равно.
   - Они настаивают.
   Мэрион подозревала, что иноки, как обычно, посулили верной служанке процент от полученной милостыни, поэтому отвязаться не получится.
   - Ладно, зови. Но на многое пусть не рассчитывают.
   Монахи вошли, бормоча что-то на языке, приближенном к латыни.
   - Здорово, святые отцы. Сесть не предлагаю, а то задержитесь. Говорите, только быстро.
   Служанка тактично закрыла за собой дверь. Она многому научилась у своей госпожи, и свой процент никогда не упускала.
   Один из монахов все-таки сел и потянулся к кувшину с вином. Мэрион только собралась пресечь наглые поползновения, как второй откинул капюшон.
  
   - Ты нахал, - только и смогла восхититься она, когда первый шок прошел. Робин польщено улыбнулся и попросил разрешения сесть, попутно отобрав у своего товарища кубок, который тот трясущейся рукой подносил к пересохшим губам.
   - Это еще кто? - спросила Мэрион.
   - Да так... Я бы не посмел прийти к невинной девушке один, чтобы не навредить ее репутации. Вы ему не наливайте, миледи, спивается.
   Мэрион понимающе покивала головой:
   - Попей рассолу
   Вилл окончательно упал духом.
  
  
   - Ну?! - повернулся к нему Робин, остановившись напротив городской тюрьмы. Вильяму стало неуютно, и он потащил влюбленного к воротам:
   - Ты что, сам не понял?
   - Ты не умничай, эсквайр, - металл в голосе должен был напомнить Статли, кто хозяин положения. Вилл хихикнул:
   - Я не понимаю, почему ты ушел. Она же предлагала осмотреть твою рану.
   Локсли смутился:
   - Какая рана! На гвоздь напоролся. Понаехали тут из Уэльса, строители криворукие...
   - И только поэтому ты не пошел к ней в спальню? - эсквайру тут же пришлось пожалеть о сказанном, ибо рука у Робина была тяжелой.
   - Ты думаешь, я ей нравлюсь?
   - Я тебе о чем! Она на тебя смотрит, как кошка на сметану!
   - Я не об этом. Ты думаешь, ей интересно со мной? Вроде, мы нормально поговорили. Про коров, и все такое, а? Ну, мы могли бы встречаться? Серьезно, я имею в виду?
   - На фига тебе?
   - Нравится она мне, - уклончиво ответил разбойник.
   - Почему ты тогда не пошел рану осматривать? Извини, конечно, но я не понимаю.
   - Потому что в твоих идиотских стихах говорится, что у благородных так не принято.
   - Это в каком месте там такое говорится?- возмутился Вилл
   - Прекрасная Дама, и все такое.
   - Ну ты тупой! Я же тебе сто раз объяснял! Это аллегория, символ!
   Робин опасливо перекрестился:
   - Ты поосторожнее с такими символами. Я, знаешь ли, католик, могу и в рыло дать.?
   - Я думал, ты веришь в кельтских богов...
   - Кто еще из нас тупой! Просто я с ними со всеми знаком. Это все равно, что верить в тебя, придурок.
   Вилл не стал спрашивать, откуда Локсли знает кельтских богов. Ему вовсе не хотелось посвящаться в чужие мрачные тайны. В том, что тайны мрачные, он был уверен.
   - Ты ей нравишься. Серьезно, Робин, - Вилл вернулся к безопасной теме
   - Почему ты так думаешь? - спросил нудный, как все влюбленные, Локсли.
   - Она же согласилась пойти погулять с тобой. Нормальная девчонка. И покраснела, когда ты поцеловал ее на прощанье. Точно... Опа! - Вилл внезапно остановился. Робин поднял глаза. Прямо перед ним стояла лошадь. На лошади сидел Гай Гисборн. За его спиной волновалось дворянское ополчение.
   - Здравствуй, Робин, - сказал сэр Гай.
   - Бежим! - завопил Статли.
   Робин оскалился, выхватил нож и прыгнул вперед.
  
   Как он и рассчитывал, лошадь Гисборна испугалась и подалась назад, внося сумятицу в и без того нестройные ряды ополченцев, что позволило Робину и старающемуся не отставать Виллу прошмыгнуть мимо в узкую грязную улочку, пропетлять вонючими переулками и вжаться в нишу в стене ремонтирующегося дома, куда валлийские строители сваливали доски и всякий хлам. Дворянское ополчение во главе с Гисборном пронеслось мимо, сшибая по пути кур и гусей.
   - Пронесло - прошептал Вилл, - давай уже в лес.
   - Давай, - согласился Робин, - Научишь проходить сквозь стены?
   - Ах, да, ворота закрыли... Как же мы уйдем?
   - Через ворота и уйдем. Завтра. Если доживем, конечно, - он снял рясу, скомкал и швырнул на кучу строительного мусора, оставшись в неприметной крестьянской одежонке. - Слу-у-ушай, а почему ты за мной побежал? Мог же остаться, к вечеру у дядюшки винище бы трескал. Или он не наливает?
   Вилл смутился:
   - И сам не знаю. Привык я к вам. И товарища как-то нехорошо бросать. Не куртуазно.
   - Можешь уйти сейчас.
   - Я подумал... Я лучше с тобой до завтра побуду. А то без головы останешься.
   - Кто еще останется...
   - Послушай, жертва жестокой страсти, это меня, что ли, знает в лицо каждая собака в Ноттингаме? Это за мою голову обещают небольшое состояние?! И это я, что ли, разгуливаю перед городской тюрьмой как у себя в огороде?!!
   - Не ори, не дома, - Робин понимал, что Статли прав, но последнее слово привык оставлять за собой, - Все равно без меня не выберешься.
   - Без тебя я бы и не забрался, - пробурчал себе под нос Вильям. Локсли тем временем достал из сумки шапку того странного фасона, который вот уже несколько десятков сезонов был популярен среди местных фермеров, надвинул ее на глаза, ссутулился и вышел из сумрака.
   Ноттингамцы, нецензурно ругаясь, подбирали пострадавшую птицу. Их детишки скакали по грязи, изображая конницу. Молодые люди слились с пейзажем и поплелись к рыночной площади, дабы смешаться с толпой и пожрать чего-нибудь (леди Мэрион пыталась их угостить, но Робин из вежливости отказался. Может, если бы он закусывал, им бы удалось выбраться из города незамеченными?).
  
   Молодой монах в сопровождении крестьянина неопределенного возраста вошел в трактир на рыночной площади (Ноттингам превращался в развитый торговый и промышленный центр, поэтому базары устраивались каждый день, кроме понедельника). Между торговыми рядами бегали стражники и срывали капюшоны со всех священнослужителей, преступно пытающихся укрыться от жаркого майского солнышка. Этот монах избежал экзекуции только потому, что и не пытался спрятаться. Но поведение светских властей не могло не возмутить его, о чем он и начал говорить трактирщику, подошедшему принять заказ. Трактирщик внимательно его выслушал и сочувственно заметил:
   - Что-то вы слишком худы для своего сана, святой отец. Суровый устав, видать, в вашей обители, - чем сподвиг монаха еще на одно бурное словесное излияние, обвиняющее уже власти духовные и недоумков крестьян, даже не пытающихся понять, что от них требуется. Его спутник в это время неловко переминался с ноги на ногу у входа, всем своим видом подтверждая основные тезисы речи святого отца. Наконец, монах успокоился и спросил пива. Крестьянин подтянулся на запах, монах посмотрел на него с отвращением, потом обреченно махнул рукой и кивнул трактирщику:
   - Еще полпинты!
   Крестьянин радостно плюхнулся на скамейку, вытер вспотевший лоб, на мгновение сдвинув шапку на затылок. Трактирщик скользнул по нему взглядом. Виллан нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.
   - Прекрати, животное! - прикрикнул на него монах.
   Трактирщик скрылся в подсобке, вернулся с пивом, подошел к столу, за которым сидели новые посетители, поставил кружку перед крестьянином и бросил на лавку рядом с ним что-то, завернутое в грязную тряпку.
   - Одни убытки от тебя, - желчно прошипел монах, для своего юного возраста обладавший слишком скверным нравом, что в принципе было характерно для младших отпрысков благородных семейств, вынужденных делать церковную карьеру из-за того, что у их родителей не хватило средств на вторую лошадь и еще один комплект рыцарского обмундирования.
   Сидевший в углу дяденька средних лет потянулся, бросил на стол деньги за свою выпивку и перекочевал в трактир напротив. По случаю попытки поймать Робина Гуда рук не хватало, и один соглядатай работал на три, а то и на четыре заведения. Сэр Ральф, шериф Ноттингамский, явно недооценивал роль тайной полиции.
   Вошедший посетитель проводил шпиона долгим задумчивым взглядом, тоже спросил пива и уселся неподалеку от монаха и его спутника.
   - Бросаться с ножом на вооруженного рыцаря в доспехе - очень умно! - глотнув пива, высказался в никуда новоприбывший, разорвав нехарактерную для таких заведений тишину.
   - Повезло. Кобыла молодая, испугалась, - так же в никуда ответил крестьянин, который, как оказалось, мог членораздельно разговаривать.
   - Вот именно - повезло, - поднимаясь из-за стола, сказал благородный господин (новоприбывший был именно благородным господином, низкорослым, жилистым, средних лет), - Идемте, юноши, - и он, не оглядываясь, вышел из трактира. Крестьянин тоже встал, сунул грязный сверток в сумку и пошел к двери. Монах торопливо попытался заглотить оставшееся пиво, поперхнулся, выругался и выскочил следом за ними.
   - Точно, что одни убытки - пробурчал трактирщик, сливая недопитое пиво обратно в бочку. Никто, кроме шпиона, и не подумал с ним расплатиться.
   И снова стражники не обратили внимания на пожилого господина, беседующего со святым отцом, и простолюдина, понуро бредущего следом. Сэр Гай который год возражал против того, чтобы солдат набирали из жителей Ноттингамшира, но шериф экономил бюджетные средства - турниры лучников выходили довольно затратными мероприятиями.
   Как только слуга закрыл за ними ворота, Робин с воплем "Сэдди!" бросился на дворянина. Локсли был довольно высоким, и Вилл подумал, что их мужские объятья выглядят несколько комично. Сэдди растроганно похлопал разбойника по спине, отстранился и укоризненно сказал:
   - Роберт, с утра!
   - Я не пил, - оскорбленным тоном подростка, пойманного на горячем, возмутился тот.
   - Теперь понятно, как ты умудрился столкнуться с Гисборном нос к носу. Здешнее крестьянство дурно на тебя влияет.
   - Они - нормальные люди, это от тяжелой работы такие... - Робин замялся, подыскивая нужное слово.
   - Тупые, - подсказал Сэдди, - Я никогда не понимал твоей симпатии к угнетенным слоям населения, Роберт. Идемте, я вас лучше покормлю. Сколько раз тебе, остолопу, говорить: закусывай, закусывай!
   - Это Седрик, - объяснил Робин по пути в столовую, - Хороший мужик, хоть и из благородных. Он меня всему научил.
   - Чему это? - полюбопытствовал Вилл.
   - В кости жульничать, драться не по правилам, всему, короче.
   Когда молодые люди утолили первый голод и осоловело откинулись на спинки кресел производства мебельной фабрики "Хандтингдтон и Дочь", Сэдди поинтересовался, какого хрена они забыли в городе всего через неделю после турнира. Локсли доверчиво пояснил, что приперся из-за девушки.
   - Значит, все-таки положил глаз на дочку старого Руперта... А что, хорошая девушка.
   - Думаешь, у меня есть шансы?
   - Ну ты нудный... Откуда я знаю? Она, вроде, за Гисборна замуж собралась.
   - Спасибо, Сэдди, утешил. Пойду я пройдусь, пожалуй.
   - До тюрьмы? Не задерживаю
   Локсли упрямо закусил нижнюю губу, помолчал, потом сказал, что лучше переночует у Мэрион и попросил провожатых. Седрик отказал на том основании, что никто из его челяди не поет серенады. Разбойник поднялся и пошел к двери. Седрик остановил его неожиданным ударом в челюсть. Робин потер подбородок, поднялся с пола и сел за стол, сохраняя угрюмое выражение лица. Вилл про себя подивился некуртуазности английских нравов. Тем временем разбойник и рыцарь молча чокнулись и выпили. Робин порылся в сумке, достал сверток из трактира и протянул его хозяину. Тот кивнул, подозвал слугу и прошептал что-то ему на ухо. Слуга вышел.
   - Вы давно знакомы? - спросил Вилл, чтобы как-то разрядить обстановку. Робин мрачно посмотрел на старого рыцаря и буркнул:
   - Лет семь. Я тебя убью, Сэд.
   - Перестань, - отмахнулся Седрик, - лучше поешь. Одной олениной и желудок недолго испортить.
   Локсли налил себе еще вина, не обращая внимания на строгий взгляд Седрика, выпил, упал на стол и уснул.
   - Он всю ночь не спал, - Вилл попытался оправдать поведение приятеля, вышло как-то неубедительно.
   - Выпить, пожрать и дрыхнуть. Этот сукин сын не меняется, - нежно сказал рыцарь, укладывая разбойника на скамейку и укрывая своим плащом, - Он был моим оруженосцем два года. Наглое, изворотливое, насквозь лживое существо. Хотел в рыцари его посвятить.
   - Как же он стал разбойником?
   - Неожиданно у Роберта обнаружились моральные принципы. Убил одного мерзавца из благородных. К сожалению, при свидетелях. После этого одна дорога - в лес.
   Вилл запоздало удивился:
   - В рыцари? Он же из простых!
   - Его происхождение - тайна, покрытая мраком. Пусть так и будет. Мальчик не обрадуется, если узнает, с кем состоит в родстве.
   Вильям, расчувствовавшись, всхлипнул:
   - Он Вам, наверное, как сын...
   - Был бы у меня такой сын - удавил бы... Скажи лучше, как ты попал к разбойникам, Вилли?
   Эсквайр рассказал все как есть, умолчав только о богатстве дядюшки. Кто его знает, чем сэр Седрик (правда, звучит по-дурацки?) зарабатывает на жизнь.
   Рыцарь засмеялся:
   - Робин изучает куртуазную поэзию?! C'est charmant! Совсем от безделья одурел. И что, эсквайр, теперь останешься в Ноттингаме?
   - Нет, пойду с ним.
   - Почему?
   - Он же ничего не соображает сейчас, как глухарь на токовище. Боюсь, пропадет. Особенно если повадится в город таскаться. Останусь, пока этот лямур чем-нибудь не закончится.
   - Благородство! - фыркнул в усы Седрик и отвернулся к камину.
  
   - Говорю вам, он в городе!
   - А я вам говорю, открывайте ворота.
   - Вы отпускаете, быть может, самого опасного преступника Британии.
   - Самый опасный преступник Британии - маньяк Брюс Безжалостный. И, слава Богу, где-то в Ланкастере. Откройте ворота, Гай.
   - А в нашем графстве самый опасный преступник - Робин Гуд. Дайте хотя бы разрешение на досмотр всех, кто будет покидать город.
   - Вы готовы к бунту? Лично я - нет. Кроме того, в мои планы не входит ссориться с купцами, тем более с евреями. А они уже присылали своего представителя.
   - Давайте выпустим только евреев.
   - И меня. А Вы ловите своего Робина.
   - Сэр Ральф, у нас нет доказательств, что Локсли покинул город.
   - Да, ноттингамцы спускаются со стен по веревочным лестницам для моциону. Какие еще доказательства Вам нужны? Открывайте ворота.
   - При условии личного досмотра.
   - Конечно! Когда купцы станут объезжать наш город стороной, Вы станете кормить всех, кто из-за этого останется без работы.
   - Послушайте, милорд, Вы вообще хотите его арестовать?!
   - Гисборн, насколько я помню, мой гениальный план дал осечку только потому, что Вы заскучали и пошли прогуляться! И я не позволю подрывать экономическое благополучие графства из-за того, что Вы жаждете отмщенья! Это кем надо быть, чтобы в третий раз за год упустить человека, который сам напрашивается на то, чтобы его поймали?! Открывайте ворота. И сделайте так, чтобы Вас искали. По крайней мере, дня три.
   - Разрешите досматривать хотя бы подозрительных лиц!!! - в голосе сэра Гая звучало неподдельное отчаяние.
   Шериф, наконец, отвернулся от окна, через которое все это время изучал виды ночного города, и заорал:
   - Вон!!!
   Гисборн, побагровев, стрелой вылетел из комнаты.
   - Арестовать! Размечтался, - пробормотал себе под нос сэр Ральф и потер спину пониже поясницы.
  
   Несмотря на возможное недовольство шерифа, Гисборн открыл только одни ворота и выставил возле них патруль из самых опытных солдат, усилив его наиболее толковыми дворянами из ополчения. С утра город покидали купцы, торопящиеся домой крестьяне и просто ноттингамцы, поддавшиеся стадному инстинкту. Ржали кони, визжали поросята, плакали младенцы, грязно ругались все, включая прекрасных дам, которым именно сегодня приспичило вернуться в свои владения. Сэр Гай с облегчением заметил, что леди Мэрион среди них нет.
   Еще большую сумятицу, хотя, казалось, это невозможно, внесло появление странного сооружения на колесах, представлявшего собой некое уменьшенное подобие осадной башни, выкрашенной в яркие варварские цвета. Гисборн, до сих пор уныло наблюдавший за проходящими через ворота, оживился и тронул лошадь в направлении башни. Греттир Датчанин, с тревогой следивший за действиями местного главы силового ведомства, повернул свою лошадь следом.
   Сэр Гай, подъехав к сооружению, поднял голову и прокричал важно восседавшему на самом верху пожилому благообразному господину:
   - Доброе утро, лорд Баллингброк!
   - Ась?! - отозвался господин.
   - Доброе утро, говорю, милорд.
   - Кто здесь?! - старик оглянулся, хватаясь за рукоять меча.
   - Это я, Гай, сэр Седрик! Я здесь, внизу! Помните меня?!
   - А-а, Гай Гисборн! Здравствуй, сынок! - старик с риском для жизни свесился из своего сооружения и с энтузиазмом замахал Гаю рукой.
   - Вы не спуститесь? - проорал Гай.
   - Сейчас - сейчас, - заторопился дед и с ловкость муравья полез со своей верхотуры. Через несколько секунд он спрыгнул на землю с завидной для его возраста ловкостью и бросился на шею некстати спешившемуся Гаю:
   - Как я рад, Гай! Внук моей дорогой Гертруды!
   Сэр Гай умиленно стиснул старичка в объятьях, после бережно поставил на землю:
   - Неужели Вы приезжали на турнир, лорд Баллингброк?
   - Седрик, просто Седрик! К чему церемонии, я ведь мог оказаться твоим дедушкой, - старый рыцарь повернулся и хитро подмигнул Греттиру, - Конечно, я приезжал не на турнир! Кого интересует этот дурацкий спорт! Но заходил туда, заходил... Не могу же я остаться равнодушным к успехам Роберта, даже к таким сомнительным.
   Гисборн подобрался:
   - Вы имеете в виду Вашего бывшего оруженосца?
   - Воспитанника, Гай, моего воспитанника. Он хорошо усвоил мои уроки. "Чем бы ты ни занимался, будь первым!", - бывало, говаривал я ему долгими зимними вечерами, пока он чистил мои сапоги...
   - А Вы знаете, чем сейчас занимается Ваш воспитанник?
   - Инвестициями, - живо ответил Седрик, - И очень удачно. Я и сам с ним советуюсь частенько.
   Греттира заинтересовало слово "инвестиции", однако, сэр Гай, видимо, хорошо знакомый с местным воровским жаргоном, перевел разговор на интересующую его тему:
   - И часто вы советуетесь?
   Седрик замахал руками:
   - Что ты, что ты! Мы оба - занятые люди. Так, пересечемся, пивка попьем, поговорим о развитии рынка, о перспективах.
   - Давно так сидели?
   - Вчера.
   Гисборн сделал стойку:
   - Он рассказывал о своих планах? Ну, куда пойдет, где ночует?
   - Нет, - Седрик поджал губы, - Ни о чем не рассказывал. Пьян был. Честно сказать, Гай, я беспокоюсь. Раньше он не пил так рано...
   - Наверное, у него был трудный день, лорд Баллингброк. Вы знаете, это из-за Роберта вчера никого не выпускали из города.
   Седрик лукаво прищурился и пихнул Гисборна локтем в бок:
   - Он дал тебе взятку, да?
   - Нет, - покачал головой сэр Гай, - Ваш бывший оруженосец - опасный преступник. Робин Гуд. Вы, наверное, слышали.
   - Роберт? - недоверчиво спросил старикан, - Нет, Гай, что ты! Роб - хороший мальчик...
   - Одно другому не мешает, - вздохнул сэр Гай, - Вы не будете возражать, если мы обыщем Ваш...м-м-м...экипаж? И проверим челядь?
   - Нет, конечно... Разбойник... Я обещаю, что поговорю с ним, Гай. Уверен, он все осознает и вернется на путь добродетели. Надо же... - растеряно бормотал лорд Баллингброк, пока стражники осматривали его имущество, включая слуг.
   Увы, их усилия были тщетны. Робин и Вилл покинули город на рассвете, как только открылись ворота. Вместе с евреями. И только одно беспокоило юного эсквайра, вполуха прислушивающегося к беседе Робина и седобородого благообразного купца: откуда Седрик знал его имя? Локсли не счел нужным представить Статли своему бывшему хозяину. Тем временем беседующие перешли на идиш, и Вильям задремал.
  
   Монастырь святого Варсонофия жил за счет исцеляющего источника. Паломники тащились сюда со всей Европы, надеясь вылечиться от множества недугов, попутно поддерживая и без того стремительно развивающуюся экономику графства. Каждое воскресенье у стен обители собирались слепые, глухие, хромые, расслабленные, золотушные и просто отдыхающие. Обитель находилась на берегу живописного озера и всегда привлекала множество благочестивых странников. Внезапно забивший из-под стены источник позволил инокам выстроить несколько странноприимных домов, две гостиницы поприличнее, и наладить производство сувениров. Кроме того, на лужайке перед источником продавались сосиски в тесте, леденцы на палочке и прохладительные или горячительные напитки (в роли и тех, и других, в зависимости от сезона, с успехом выступало местное пиво). По причине всего вышеизложенного неудивительно, что место это пользовалось огромной популярностью у влюбленных.
   Робин не стал идти наперекор традициям и тоже назначил встречу с Мэрион здесь. По случаю он побрился, отыскал чистую рубашку, с помощью Маленького Джона привязал сопротивляющегося Вилла за ногу к дубу и с чистой совестью отправился на свидание.
   Пришел он, конечно, рано, хотя о конкретном времени молодые люди не договаривались - в те времена это было не принято. Послонявшись немного возле лоточников, с утра предлагающих почти свежие сосиски, Роб поболтал со знакомым паралитиком о перспективах рынка предметов роскоши, издали помахал Слепой Джейн, пристраивающейся в очередь на исцеление, получил охранные с хмурого монаха, устанавливающего палатку с пивом. Следовало еще обсудить с настоятелем вопросы перемещения монастырских обозов по дорогам графства, но утро было слишком томным, поэтому Робин взял у монаха пива, мягко (до мордобоя не дошло) отказался от предложенной возникшим из ниоткуда торговцем сосиски и присел под деревом, откуда открывался чудесный вид на монастырские луга и на дорогу, поджидать возлюбленную.
   Мэрион торопилась. В два дня ей надо было успеть переделать кучу дел, и воскресным утром сбавить темп тоже не получалось. Она отлично помнила, что уважающие себя девушки всегда опаздывают, поэтому ее карета трижды объехала вокруг обители прежде чем выехала на дорогу, ведущую к главным воротам.
   Робин лениво наблюдал за странными маневрами роскошного экипажа, когда зоркий глаз лучника узнал в даме, сидящей в карете, леди Мэрион. Неужели ведьма - промелькнула мысль, и сердце, до того колотившееся как испуганный воробей, немного успокоилось - с ведьмами он обычно ладил.
   Мэрион грациозно выпорхнула из жалобно скрипнувшего экипажа. Робин перекрестился, глубоко вдохнул и пошел к ней.
  
   Интермеццо N1
   - А что, даже хорошо, если Робин, наконец, женится. Займемся подрядами на земляные работы. Стабильный бизнес, верный кусок хлеба с маслом. Можно еще ремонтами подработать. Надоели, знаешь, эти рискованные инвестиции в сомнительные проекты. Конечно, наш рэкет - тоже перспективная отрасль, но у меня, знаешь ли, четверо детей, пора уступать дорогу молодым. Думаю, через пару лет старшенького к делу пристрою - и на покой. А он пускай с Робином по деревьям скачет. Что думаешь, эсквайр?
  
   С самого начала свидание пошло как надо. Это значит, что оба, как и полагается, мучительно краснели, заикались и не знали, куда девать руки. От смущения Робин время от времени бил по зубам особо настырных торговцев леденцами, а Мэрион то и дело останавливалась у пивных палаток. Нет, не подумайте, поговорить с монахами о вечном.
   Наконец, начались исцеления. Присутствующие ноттингамширцы аплодисментами приветствовали своих любимцев - особо артистично прозревавших слепых, эффектно отбрасывающих в сторону костыли калек, почти профессионально пляшущих паралитиков, среди которых был и знакомый Робина, чем разбойник не преминул похвастать и, конечно, заслужить уважение девушки. Неудачников из числа настоящих паломников подбадривали, а если случалось не такое уж и редкое чудо, списывали его на происки конкурирующих организаций исцеленных из других графств, или на удачный дебют. В антракте, пока следующая партия готовилась к выступлению, под шумок исцелились двое детишек и горбатый мужик, которые, стараясь не привлекать внимания, смешались с толпой. Святые отцы не одобряли несанкционированных чудес.
   Несмотря на смущение, Робин не совершил классической ошибки на первом свидании - он не стал знакомить свою даму с приятелями. Вместо этого они пошли погулять к озеру.
   - Слепые сегодня хорошо выступили, - сказал Робин, чтобы что-нибудь сказать.
   - И паралитики были в ударе, - подхватила Мэрион, чтобы доставить ему удовольствие.
   - Погода хорошая, - произнес одну из самых безнадежных фраз Локсли, случайно наткнувшись взглядом на декольте Мэрион.
   - Дождя бы надо для огородных культур, - поспешила на выручку девушка, и оба с облегчением заговорили о сельском хозяйстве, после чего Мэрион, наконец, удалось плавно перейти к поцелуям.
  
   Интермеццо N2 (накануне вечером)
   - Свиньей себя чувствую, Греттир. Старый Седрик к этому мерзавцу как к родному относится, а я раскаркался: "Разбойник, разбойник!".
   - Что такое инвестиции? - поинтересовался потомок викингов, чтобы отвлечь приятеля от грустных мыслей.
   - Это то, что роднит нашего борца за справедливость с сэром Ральфом, шерифом Ноттингамским. Никто из них никогда не упускает возможности набить карманы. И вообще...
   - И вообще они похожи... - задумчиво продолжил Греттир
   - Кто?!
   - Робин и шериф. Носы у них одинаковые. И подбородки.
   - Где это ты так хорошо разглядел Локсли? - подозрительно спросил сэр Гай.
   - На турнирах. Я всегда за него болею, - смутился Датчанин и поправил зеленый шарф - такие носили фанаты Робин Гуда.
   - То есть, ты хочешь сказать, что узнал его с самого начала?
   - Да. У него манера стрельбы очень своеобразная. Почти как у сэра Ральфа. Только Робин, конечно, чаще попадает.
   Сэр Гай впервые со времени пожара на болотах протрезвел и задумался. Он начинал понимать, почему его продолжающаяся пятый год охота на Локсли никак не может увенчаться успехом. Оказывается, вовсе не потому, что он идиот, как было принято считать ранее.
  
   После того, как Робин в очередной раз стал отбиваться от становившихся слишком настойчивыми поцелуев, Мэрион взбеленилась:
   - Что, вспомнил о том, как должно относиться к прекрасной даме, ты .... (вычеркнуто цензурой. А зря, этот пассаж мог бы стать достойным украшением любого текста)?!
   Он кивнул, отодвинулся, сел и отвернулся к озеру. Мэрион встала так, чтобы закрыть ему пейзаж:
   - Я, как прекрасная дама, авторитетно заявляю, что меня такое отношение оскорбляет! Да рыцари давно бы вымерли, если бы придерживались своих кодексов чести!
   - Я - не рыцарь! - Робин тоже поднялся и посмотрел на нее сверху вниз, - И не ори на меня! Я может, жениться на тебе хочу...- добавил он уже тише и снова отвернулся. Мэрион же оборотов не сбавила:
   - Так знай, что я не пойду за тебя замуж, пока не проверю в деле!
   Разбойник озадаченно посмотрел на нее, через минуту до него дошел смысл сказанного, и далее свидание пошло по намеченному мисс Хандтингдтон плану.
  
   Интермеццо N3
   Правда, хорошо, что это не любовный роман?
  
   Потом он спросил:
   - Ты это серьезно - насчет замуж?
   - Теперь - да.
   - Ну, теперь-то я, как честный человек...
   - Ты - честный человек?... Подожди, ты это серьезно? Насчет замуж?
   - Я понимаю, ты дама, а я - никто, но я бы женился, честно...
   - А если я соглашусь, ты понимаешь, что все мое приданое перейдет государству? Потому что я тоже буду вне закона? Сэр Ральф сразу же напишет соответствующую поправку.
   - Я - тоже небедный человек, - гордо сказал Робин, и Мэрион, взяв его за подбородок, нежно поцеловала. Потом она будет рассказывать своей юной внучке, что именно в этот момент влюбилась в ее впавшего в маразм дедушку.
  
   К монастырю парочка подошла уже к третьему акту исцелений. После него обычно начинались танцы (понятно, что Церковь возражала, но монахи обители давно усвоили, что клиент всегда прав, и закрывали глаза на некоторые вольности), поэтому публика подтянулась и рукоплескала исцеляющимся особенно активно. В третьем акте выступали корифеи - Хромой Тимми, после исцеления жонглировавший костылями, и Слепая Джейн, сопровождавшая свое выступление виртуозной игрой на лютне. Туристы рыдали.
   После выступления Тимми Робин предложил Мэрион выпить чего-нибудь прохладительного, и она охотно согласилась. Обнявшись, они поперли через толпу, как вдруг Локсли остановился, отодвинул налетевшую на него барышню за спину и сжал кулаки. Возле ближайшей палатки с напитками стоял сэр Гай в своем лучшем наряде - том самом, который он надевал на несостоявшуюся казнь нашего героя, - и пытался добыть у монаха что-нибудь безалкогольное. К несчастью, в тот момент, когда влюбленные почти выбрались из толпы, рыцарь решил посмотреть на представление и, конечно же, встретился взглядом с разбойником, обнимавшим за талию его девушку. Отдохнул, развеялся, называется! Сэр Гай обижено взревел и ринулся на них. За ним трусцой побежали подтянувшиеся солдаты, без которых сэр Гай не рисковал посещать многолюдные сборища. Не то, чтобы ему действительно угрожали, просто у всех свои причуды. Заметив солдат, Мэрион пресекла неуместные проявления героизма у своего спутника, схватив его за локоть и потащив в направлении, противоположном траектории движения сэра Гая.
   На бегу парочка задела приготовившуюся играть Слепую Джейн, та завизжала:
   - Я подам на тебя в суд, Локсли! - и ловко подставила ножку настигавшему молодых людей Гисборну. Сэр Гай накинулся на несчастную, но она, не будь дурой, расколотила лютню об его башку и вцепилась ногтями в лицо. Подоспевшие святые отцы едва оттащили "несчастную слепую сироту" от изрядно пострадавшего рыцаря и строго отчитали его за неподобающее поведение. К тому времени как сэр Гай, наконец, отделался от чудесно исцелившейся Джейн и покровительствующих ей монахов, Шервудский лес уже принял парочку в свои объятья.
   Когда они, наконец, остановились и попытались отдышаться, Робин, задыхаясь, сказал:
   - Похоже, придется пожениться гораздо раньше, чем я планировал.
   - Почему? - выдохнула Мэрион, обмахиваясь подолом платья.
   Робин глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание, и спросил:
   - Ты что, собираешься вернуться?
   - Почему нет? - пожала плечами Мэрион, - Я не придаю такого уж значения своей репутации, - такая длинная фраза отобрала у непривыкшей к забегам на длинные дистанции барышни последние силы и заставила со стоном повалиться на траву.
   - Не так давно Гисборн убил Дианору, свою сестру. Только за то, что она встречалась с одним из наших. И того парня тоже прикончил. И одного безобидного священника, потому что он некстати оказался поблизости. Сэр Гай безумен, как Брюс Безжалостный, и поведен на рыцарских правилах и прочих кодексах чести.
   - Что, и меня может убить? - недоверчиво спросила Мэрион.
   - Нет, он шел поздороваться!
   - А ты собрался защищать меня до последней капли крови! - умилилась барышня.
  
  
   - Нет, Уилфред, - говорил расстроенный сэр Гай давешнему пилигриму, чуть не вырвавшему ценный приз на турнире из рук бессменного победителя, - я не смогу простить этого. Слишком долго ему все сходит с рук! Подумать только, я даже радовался, когда ему удалось избежать сурового, но справедливого наказания через повешение! А он увел мою девушку. И это после всего, что я сделал для этого мальчишки!
   - Что ты для него сделал? - лениво спросил дочерна загорелый Уилфред, - поддерживал в хорошей физической форме?
   - Хотя бы это! - Гисборн стукнул кулаком по столу.
   - Вдруг он ее, того, похитил. А что, я бы такую похитил... - предположил пилигрим
   - Ну конечно! Похищенные не виснут так откровенно на своих похитителях! Что самое обидное, Уилфред, она мне и правда нравилась. Думал, детишек заведем.
   - Может, она еще вернется. Погуляет, и вернется. Моя Ровена обычно возвращается.
   Гисборн посмотрел на товарища как на безумного:
   - Если она вернется, я ее убью. Она опорочила не только мое доброе имя, свое доброе имя, но и все дворянское сословие!
   - Ну, если ты не будешь кричать об этом на всех углах, никто и не узнает, чего она там опорочила.
   - Поздно, - почесал в затылке рыцарь, - были свидетели.
   - Ну, тогда конечно, - кивнул Уилфред, - А я Ровенку ничего, прощаю. И то, она меня столько лет ждет, а могла бы замуж выскочить.
   - Да, она - молодец, - согласился Гисборн, - но она же все больше с тамплиерами, а Мэрион....
   - Прям таки, - возразил его загорелый друг, - ты видел ее челядь? Как на подбор! В гвардию не стыдно!
   - Чью челядь? - не понял сэр Гай.
   - Да Ровенкину, - с досадой объяснил Уилфред, - говорят, у нее и с Локсли этим была интрижка. Но он никогда не отличался постоянством, а Ровена, сам знаешь, хранит мне верность.
   "Высокие отношения", - подумал Гисборн. Сам он так не мог. Потом ему в голову пришла идея:
   - Слушай, давай объединим усилия.
   - Зачем? - удивился Уилфред
   - Поймаем этого мерзавца. А то местные рыцари - сплошь недоумки. Один, более-менее нормальный - и тот фанат Робин Гуда. Даже шарф носит...
   - Да-а, после того, как мы кончили старого Фрон де Бефа, дворянство измельчало. А что Баллингброк?
   - В маразме... Кроме того, Локсли два года был его оруженосцем.
   - Вот оно что... А я-то думал, откуда он такой резвый... Нет, Гай, извини, но против ученика Седрика я объединяться не буду. У меня, знаешь ли, есть еще дома дела.
   - И ты,... - сэр Гай хотел по случаю ввернуть цитату, но забыл, как там дальше. Он крепко надеялся на старого приятеля.
   - Брось ты эти глупости, - Уилфред потрепал его по плечу, - давай лучше со мной в Палестину! Климат, фрукты, девушки...
   - Сарацины...
   - Нормальные ребята! Я сам недавно перешел в мусульманство, женился. Дважды. Трое пацанов у меня. Теперь Ровенку забрать хочу, и заживу не хуже Салладина.
   - Ты же был так предан нашему доброму королю Ричарду!
   - Знаешь, - доверительно сказал доблестный рыцарь Айвенго, - я понял, отстой эти Плантагенеты, что Ричард, что братец его убогий, чьими бы потомками они ни были. Ислам - вот сила! И четырех жен, опять же, пророк разрешает. Поехали, Гай, плюнь ты на эту английскую дикость!
   Сэр Гай крепко задумался, но у него тоже были еще дома дела.
  
   Среди разбойников Мэрион, вопреки ожиданиям, прижилась. Особенно ее зауважали после того как она одним ударом вырубила Маленького Джона, пристававшего с разговорами о месте женщины в обществе вообще и на территории Шервуда в частности. Барышня с энтузиазмом принимала участие в учениях, которые Робин ежедневно устраивал своему воинству. Особенно ее вдохновляли моменты, когда надо было кому-то хорошенько вмазать. Через пару недель, поразмыслив, Роб взял ее на дело. И не пожалел. Когда ограбляемый попытался верхом прорвать кольцо окруживших его лесных братьев, юная леди легким движением руки остановила рванувшего было с места жеребца. После этого Локсли начал поговаривать о том, что неплохо бы назначить дату свадьбы. Окрестные же селяне полюбили поначалу вызвавшую подозрения "очередную хвойду Робина из благородных" после того, как она вынесла из горящего дома двух маленьких напуганных девочек-близняшек и их хмельного папашку. С тех пор ее называли не иначе, как "наша благородная госпожа".
   И, хотя к стрельбе из лука мисс Хандтингдтон, как и все остальные, относилась с плохо скрываемым отвращением, Робин каждый день благодарил всех известных ему богов за такое везение в личной жизни. Оставалось только найти подходящего священника, поскольку отец Тук, с легкой руки Вилла Статли, начал всерьез поклоняться выигранному на турнире Гермесу, укрепив его на столбе возле своего домишки.
   - О, Киллениец, о, Хитроумный, пошли нам удачу в делах и вообще! - завывал теперь бывший монах гекзаметром перед каждым рейдом, а разбойники во главе с Робином уважительно крестились на образ святого Гермесия, как они называли идола между собой.
   - Темнота, - с отвращением сплевывали отец Тук и Статли, отчаявшиеся просветить дикие умы стойких католиков.
   Вопрос со свадьбой сильно облегчался также отсутствием необходимости получать родительское благословение, так как Мэрион была сиротой, а Робин своих родителей не знал и справедливо считал, что, даже если таковые где-то имеются, они не вправе вмешиваться в его личную жизнь.
  
   Сэр Ральф, шериф Ноттингамский, скучал. Ему было уже сильно под пятьдесят, хотелось и внучат понянчить... Тем более, шпионы донесли, что у Робина появилась девушка, и, кажется, на этот раз все серьезно. И, как назло, все попытки поговорить с сыном срывались одна за одной. Сэр Ральф ежедневно незлым тихим словом поминал свою супругу, во время оно отличавшуюся редкостной красотой, туманным происхождением и сволочным характером. Когда их маленькому Роберту было полтора, - он уже вовсю лопотал, смешно топал вразвалочку и радостно протягивал к отцу пухленькие ручки,- графиня вдруг решила, что ее супруг не сможет достойно воспитать их отпрыска, и свалила вместе с малышом в неизвестном направлении. Добро бы, она еще воспитывала его сама, а то, как выяснилось по прошествии четырнадцати с небольшим лет, подкинула какому-то леснику, жившему на краю деревеньки Локсли, самой, пожалуй, захудалой во всем графстве. Хорошо хоть, сказала приемному папаше, как зовут ребенка, а то назвали бы Тэмом, или Диллом, или еще каким-нибудь варварским именем. Поэтому, когда шатающийся от голода оборвыш представился звучным именем "Роберт" и посмотрел шерифу в лицо раскосыми материнскими глазами, в которых горела знакомая по недолгому супружеству ненависть, сэр Ральф сразу догадался, кто перед ним. Ну, и нос с подбородком, конечно. Глядя на Робина, шериф вспоминал, что в молодости тоже был хорош собой. Что, наверное, и прельстило эту рыжую ведьму. Не иначе, приворожила она его. Сэру Ральфу нравились совсем другие девушки: крутобедрые, крепкие, веселые, вроде Мэрион Хандтингдтон.
   И неправда, что он велел выдрать юного Робина. Он никогда не одобрял таких методов воспитания. Это мальчишка сам придумал, чтобы как-то оправдать свой побег. Ничего же плохого ему не сделал, напоил, накормил, одежду чистую, спать уложил в отдельной комнате... Сэру Ральфу не приходило в голову, что выросший среди селян подросток просто испугался такого приема. Служба у Седрика с постоянными зуботычинами, пинками и непрекращающейся муштрой была не в пример более понятной, и к лорду Баллингброку мальчишка привязался вполне искренне. Шерифа же Робин старался избегать. Вот и говорите после этого о голосе крови!
   Джентльмены (конечно, Баллингброку сэр Ральф поведал историю своей неудачной женитьбы и отцовства, как только увидел его нового оруженосца) уговорились рассказать мальчику все после посвящения в рыцари. Знаменательное событие должно было состояться в день его семнадцатилетия - шериф все эти годы помнил о дате рождения единственного ребенка - но за пару дней до него Робин пырнул ножом под ребра сэра Мальтуса, пытавшегося натравить собак на только что купленного трехлетнего рабеныша. К сожалению, это произошло на глазах чуть ли не у дюжины местных дворян. И, хотя внезапное падение Гая Гисборна задержало ринувшихся схватить убийцу благородных господ, Робину пришлось бежать. Что он и сделал, не поставив в известность ни своего покровителя, ни, тем более, отца. А через полгода в округе объявился новый предводитель разбойников - Робин из Локсли. И симпатий к шерифу Ноттингамскому он не испытывал совершенно...
   Тишина сумрачного зала была внезапно разорвана странным потусторонним голосом:
   - К Вам лорд Баллингброк, сэр!
   - Черт бы тебя побрал, Бэрримор! - вскричал шериф, от неожиданности поливший на себя вино.
   - Здорово, Ральф, - сказал вошедший Седрик и, не дожидаясь приглашения, сел за стол.
   - Здорово, - вздохнул шериф, разглядывая быстро впитывающиеся темные пятна на почти новом бархатном жилете.- Надеюсь, у тебя что-то важное, Сэд, а то сегодня не пятница...
   - Ну, если известия о своем сыне ты считаешь достаточно важными...
   - Что там этот висельник? Одни неприятности от него.
   - Жениться собрался.
   - Да что ты?! - шериф оторвался от созерцания погибающего жилета, и с радостным изумлением уставился на Седрика, - А на ком?
   - Здравствуйте!, - протянул Баллингброк, - Он уже месяц с дочкой покойного Хандтингдтона Шервудскую растительность приминает!
   - Странно, я думал, она уехала домой... А когда свадьба?
   - Где-то через месяц. За это время они надеются поймать какого-нибудь священника, который согласится их поженить.
   - У него же свой есть, карманный, то есть, придворный, ну, ты понял, о ком я.
   - Отец Тук нынче поклоняется святому Гермесию, ему не до чужих свадеб.
   - Я думал, Тук - язычник.
   - Тем более. Робин хочет, чтобы все было как положено. Ты же знаешь, какой он нудный.
   - Весь в меня, - с гордостью произнес сэр Ральф.
   - Особенно, когда нажрется, - хмыкнул Седрик, - один в один.
   - Много пьет? - забеспокоился сэр Ральф.
   - А ему много и не надо. Все эти новомодные веяния насчет здорового образа жизни, скажу я тебе, губят нашу молодежь!
   - Нда-а, - задумчиво протянул шериф, потом оживился, - А что, эта Мэрион - хорошая девушка, видная, и при деньгах. Я помню, Робин на нее еще на турнире запал. И внуков мне здоровых нарожает, не то, что эти бледные немочи Ровена и Джейн. Как же она решилась связать судьбу с моим малолетним преступником?
   Лорд Баллингброк поперхнулся:
   - Их же Гисборн твой застукал у святого Варсонофия, ты что, забыл?
   - Легко забыть то, о чем не знаешь, - козырнул цитаткой шериф, - Когда это Гисборн их застукал?
   - Я же говорю - с месяц уже. Странно, что он не доложил...
   - Да он вообще странный. Особенно в последнее время. Я подумываю о том, чтобы уволить его. Или отрубить голову. А то, неровен час, заведется в нашем тихом графстве какой-нибудь Гай Безжалостный. Слишком уж он трепетно относится к понятиям долга и чести. А у меня сын... Сам понимаешь, не могу я позволить себе держать на службе такого принципиального подчиненного.
   - Никогда не считал честность и принципиальность достоинствами, - поддакнул лорд Баллингброк, - и Робину всегда говорил о том же. Но кто слушает нас, стариков?
   Джентльмены поохали и посетовали на нравы нынешней молодежи еще немного, потом лорд Баллингброк принялся излагать внимательному как никогда сэру Ральфу план, при помощи которого любящий отец может попасть на свадьбу единственного сына, не будучи при этом ни зарезанным, ни пристреленным.
  
   Пока Айвенго радостно руководил челядью Гисборна на предмет отъезда в Палестину, сэр Гай вынашивал коварную и жестокую месть.
   - Помог бы, что ли, - недовольно говорил Уилфред, время от времени натыкаясь на задумчивого рыцаря. Сэр Гай никак не реагировал. Поэтому, когда через некоторое время он исчез, его отсутствия не замечали ровно до тех пор, пока неугомонному Айвенго не понадобились ключи от кладовой. Когда же нашелся запасной комплект, о Гисборне и вовсе забыли. А зря.
  
   Старый Исаак торопился в Ноттингам. Его дочь, прекрасная Ревекка, вот-вот должна была разродиться третьим. По этой причине ее муж Мордыхай не стал сопровождать тестя в поездке, и старик очень тревожился, так как не знал, удастся ли ему договориться с Локсли без зятя, который был дружен с разбойником. Да еще эти... - он с опаской покосился на в последний момент сменивших его заболевших товарищей попутчиков, несмотря на пейсы, совершенно не похожих на правоверных иудеев. Старик даже вздрогнул, когда услышал лихой свист, которым разбойник обычно приветствовал старых знакомцев. С Мордыхаем и Исааком Локсли всегда выходил поздороваться лично.
   - Здравствуйте, ребе, - вежливо поприветствовал он старого еврея и первым делом поинтересовался: - Что Ревекка?
   - Вот-вот, - вздохнул Исаак.
   - Ну, дай Бог, - Робин перекрестился, - Да, у меня тоже новости. Приглашаю вас всех на свадьбу. Думаю, где-то в начале августа. Я потом скажу Мордыхаю.
   Исаак прослезился:
   - Наконец-то, Робин! Вот Ревекка обрадуется! Кто невеста?
   - Мэрион Хандтингдтон, - потупившись, сказал смущенный и счастливый жених.
   Исаак восхищенно поцокал языком, потом вспомнил о делах, снова скорбно вздохнул и спросил:
   - Сколько с меня, христианское чудовище и сын гиены?
   Нимало не удивленный сменой тона сын гиены назвал сумму и добавил:
   - Грязный жид, - деловую этику оба блюли свято.
   - Это же в полтора раза больше, чем всегда! - завопил Исаак.
   - Так у меня свадьба! - оскорбился Робин.
   - А у меня третий внук вот-вот родится! - обиженно взревел благообразный хрупкий старичок. Они торговались еще с полчаса, а когда, наконец, сошлись на сумме, устраивающей их обоих, попутчики Исаака окружили разбойника и увязавшихся за ним Маленького Джона и Вилла Статли плотным кольцом.
   - Это еще кто? - спросил Робин
   Исаак пожал плечами:
   - Не евреи, это точно.
   - Деньги давайте, ребе, - напомнил попытавшемуся съехать с базара старику бдительный Маленький Джон. Вилл, на всякий случай, спрятался за его спину.
   - Вам чего? - дружелюбно спросил Робин у окруживших их громил.
   Один из них выступил вперед, и Роб, присмотревшись, узнал под приклеенной бородой и пейсами сэра Гая, который мягко сказал:
   - Беспечность и доверие к людям погубят тебя, Робин. Именем закона, ты арестован.
   - Разве ты меня не убьешь прямо здесь? - поинтересовался разбойник.
   - Тебя повесят, - хмуро ответил сэр Гай.
   Робин задумался. В данной ситуации полагалось что-то ответить, но что? Ага, вот оно:
   - Живым я вам не дамся! - потом еще подумал и добавил: - Эсквайра не пришибите. Он - мой пленник.
   - Кто из них - эсквайр? - спросил сэр Гай.
   - Я, - робко пискнул Вильям.
   Сэр Гай согласно кивнул, и эсквайр, повинуясь грубой оплеухе Робина, покатился под колеса повозки Исаака, где и остался дожидаться развития событий.
   Маленький Джон, к немалому удивлению старого еврея, отошел в сторону. Сам Исаак поспешил присоединиться к эсквайру.
   Доблестный рыцарь Айвенго знал, что говорил, когда не советовал Гисборну связываться с учеником старого Седрика. А если еще вспомнить то забытое всеми обстоятельство, что лесник, воспитавший Роберта, тоже десять лет подряд участвовал в войнах на Святой Земле, причем не всегда на стороне христиан (строго говоря, он был наемным убийцей)...
   В общем, минут через десять Робин, тяжело дыша, аккуратно сложил бессильно ругающегося Гисборна в кучку к его бездыханным или почти бездыханным пятнадцати спутникам, сел рядом и устало вытер пот со лба рукавом сильно пострадавшей во время схватки рубашки.
   - Как это ты их? - ошарашено спросил Вильям, выбираясь из-под телеги.
   - Во-первых, они были недостаточно вооружены, - улыбнулся польщенный Локсли, - а во-вторых, чем больше противников, тем легче с ними справиться. Они постоянно мешают друг другу, - и протянул эсквайру руку, чтобы тот помог ему подняться.
   Маленький Джон подошел сзади и треснул дубиной по голове сначала Робина, а потом и кинувшегося было на его защиту эсквайра.
   Коварство плана Гисборна заключалось вовсе не в том, чтобы под видом безобидных торговцев присоединиться к каравану тестя одного из лучших друзей Роберта, воспользовавшись отсутствием самого Мордыхая. Маленькому Джону очень хотелось перехватить у валлийцев строительные и земляные подряды в Ноттингаме, и сэр Гай обещал поспособствовать. В обмен на небольшую услугу.
   Немного попинав бесчувственное тело счастливого соперника ногами, рыцарь приказал своим немногим очухавшимся спутникам связать его и погрузить на телегу. Сам он, кряхтя, примостился рядом. Маленький Джон взял поводья и решительно направил лошадей в сторону Ноттингама. Остальные так и остались уродовать пейзаж.
   Как только остатки гисборновского отряда скрылись за поворотом, Исаак выполз из-под своей повозки и затряс бесчувственного Вильяма:
   - Вставай, мальчик, вставай же, горе мне, глупому старику, вставай!
   Вильям замычал и открыл глаза.
   - Слава Богу, мальчик, ты очнулся! Веди меня скорее к тому, кто остался за старшего!
   Вилл помотал головой, пытаясь избавиться от плавающих пред глазами желтых и бордовых кругов. Через несколько минут он даже понял, чего хочет от него этот смешной старик в забавной круглой шапочке на затылке. Вилл хихикнул. Старик с тревогой заглянул ему в лицо:
   - Этот гой совсем вышиб тебе мозги, или что-то осталось? Ты помнишь, как тебя зовут?
   - Вильям Статли, эсквайр, - Вилл снова хихикнул, - слово "эсквайр" показалось ужасно смешным.
   - Хорошо, Вилли, хорошо, - старик помог ему подняться и зачем-то начал отряхивать, - ты помнишь, что ты здесь делаешь?
   Вилл фыркнул:
   - Присматриваю за Робином Гудом, - и разразился истерическим хохотом.
   Старик покачал головой, наблюдая, как смех переходит в рыдания.
   - Ро-о-обин!!! - взвыл Вильям, снова падая на землю.
   Исаак терпеливо помог ему подняться и похлопал по щекам, чтобы немного привести в чувство. Наконец, после мощного хука слева, Вильям пришел в себя, всхлипнул и спросил, что теперь делать.
   - Нужно идти к заместителю Робина.
   - Это - Маленький Джон, - снова всхлипнул эсквайр.
   - Тогда - к заместителю заместителя, - вздохнул старик, в очередной раз удивляясь тупости этого народа.
   - Ага, - сказал Вильям.
   - Что - "ага"? Идем.
   - Так, это... - Вильям засомневался, - вроде, глаза тебе надо завязать. То есть, Вам.
   - Мне?! - задохнулся от возмущения Исаак, - Мне?! Да мой зять Мордыхай два года бился рядом с Робином плечом к плечу, зарабатывая капитал для расширения дела! Мой первый внук родился в этом лесу! Да что внук - мы платим дорожный сбор по льготным тарифам! А ты говоришь - завязать глаза! Лучше бы вы этому заместителю глаза завязывали вовремя! Идем! Я еще помню дорогу туда, где два года прожила моя ненаглядная Ривочка!
   Виллу не оставалось ничего другого, как последовать за неугомонным старцем. Тем более, что сам он не очень соображал, в каком направлении двигается.
  
   Зато это очень хорошо представлял себе очнувшийся Робин. Он уныло пялился в небо, размышляя о том, что у него наверняка сотрясение мозга, а это значит, что, по крайней мере, полгода нельзя пить. А свадьба - через месяц. Если, конечно, она вообще состоится. Еще его подташнивало. Над ухом постанывал побитый сэр Гай, от чего становилось еще хреновее. До Маленького Джона доплюнуть не удалось, поэтому Робин старался о нем не думать, несмотря на то, что последний всю дорогу бормотал какие-то извинения.
   Через некоторое время Гисборну захотелось поговорить:
   - Как ты там, Локсли?
   - Я думал, ты - рыцарь... - меланхолично ответил Роберт.
   Гисборн покраснел и злобно выплюнул:
   - Ты сам виноват! Мэрион была моей девушкой!
   - Я не о том. Подло бить человека без сознания. Да еще и ногами, судя по ощущениям, - так же меланхолично сказал разбойник и попытался отодвинуться. Тут он заметил, что тем самым приближается к Джону, позеленел и сдавленным голосом произнес:
   - Остановите. Меня сейчас стошнит!
  
   Выслушав задыхающегося Исаака, Мэрион нахмурилась:
   - Идиот. Я выхожу замуж за идиота.
   Еврей горестно покачал головой:
   - Если бы Мойша и его племянники не отравились рыбой-Фиш!
   - Если бы Джон не был таким жадным! - в сердцах сплюнул отец Тук, - Сколько раз Робин вынимал его из петли!
   - Надо было там и оставить, - мрачно сказал разбойник с выбитыми зубами, которого Роб тоже не раз спасал от виселицы.
   - Поздно, - вздохнула Мэрион. - Как тут у вас говорят? К оружию?
   - Робин обычно орет "Вставайте, бездельники!", - подсказал хромой сын вдовы.
   - Значит, вставайте, бездельники, - пожала плечами Мэрион, - На ваше счастье, я твердо решила выйти замуж. И мне не все равно, за кого.
   Эсквайр, которого все это время тошнило в кустах, радостно икнул - его вера в людей была восстановлена.
  
   Стражники у ворот немало удивились, когда торговец-еврей заорал на них удивительно знакомым голосом, требуя пропустить. Еще больше их поразило то, что рядом с ожесточенно сдирающим пейсы Гисборном обнаружился спокойно сидящий на телеге Маленький Джон, который был односельчанином одного из караульщиков. Окончательно же добил бледно-зеленый, но все же вполне узнаваемый Локсли, связанный по рукам и ногам и, видимо, поэтому смирно лежащий на дне повозки.
   - Как ты думаешь, это Джон его сдал? - спросил один караульщик у другого.
   - Больше некому.
   - Гнида, - сказал старший караула и сплюнул. Односельчанин Маленького Джона покраснел. Ему стало стыдно.
   Джону стыдно не было. Может быть, немного неловко. Он хорошо помнил, как этот сопляк заявился в лес и занял его место предводителя банды на том основании, что, мол, лучше дерется, стреляет и все такое. Что и доказал, причем не только Джону, но и всей шайке, состоявшей на тот момент из двадцати полуголодных беглых крестьян. Он до сих пор не понимал, как пацаненку за полгода удалось превратить их в боеспособный отряд, попутно увеличив его численность. И все бы хорошо, если бы не видение перспектив строительного бизнеса в быстро развивающемся Ноттингаме... в этом отношении Робин оказался совершенно непрошибаемым. Как он говорил - строители - самые бесчестные люди? Ну вот. За что боролся, на то и напоролся.
   Сэр Гай делал вид, что испытывает глубокое удовлетворение от чувства выполненного долга. Или как-то так.
  
   Сэр Ральф, шериф Ноттингамский, совещался с так называемыми отцами города - гражданами, может, и не знатными, но зато преуспевшими в получении прибыли от самых разнообразных более или менее законных занятий и промыслов. Их он уважал гораздо больше, чем толкущееся в его доме по пятницам дворянское собрание, причем не обращал внимания на расовые и конфессиональные различия. Однако виду не подавал, был строг и в меру справедлив. Они как раз дошли до болезненного вопроса о состоянии мостов в графстве, когда за окнами раздался какой-то неуместный в это время суток шум. Сэр Ральф послал одного из своих оруженосцев узнать, в чем дело. Юноша возвратился и растерянно сказал:
   - Гай Гисборн поймал Робина Гуда и собирается его повесить. Прямо сейчас.
   Шериф поднялся, опрокинув кресло, и почти побежал к выходу. За ним ринулось все почтенное собрание.
  
   На главной площади города постоянно чем-то торговали, отчего гости столицы графства частенько путали ее с рыночной. Поэтому в аудитории сэр Гай недостатка не испытывал. Пока солдаты и валлийские строители наспех сооружали эшафот, он обращался к недоуменно моргающим ноттингамцам с вдохновенной речью о засилье бандитизма, которому, наконец, будет положен конец. У стоящего рядом Локсли кружилась голова, и он то и дело норовил упасть, отчего сэру Гаю приходилось поддерживать разбойника за талию. Данное обстоятельство несколько умаляло общий пафос, зато спасало рыцаря от тухлых яиц - их горожане прицельно метали в Маленького Джона.
   Появление шерифа заставило присутствующих прекратить безобразия и притихнуть.
   - Что происходит, Гисборн? - сурово спросил сэр Ральф, и ноттингамцы, поежившись, вспомнили, почему они всегда боялись этого чудаковатого любителя стрельбы из лука.
   - Разве вы не видите? Я все-таки поймал этого негодяя Робина. Вы не рады, милорд? - ответил Гай, и слегка встряхнув разбойника, спросил у него: - Наверное, ты не совсем так представлял встречу с собственным папашей, Локсли?
   - С кем?! - встрепенулся Робин, оглядываясь по сторонам.
   - Это интересно не только тебе. Это интересно всем жителям нашего графства, уставшим от твоего произвола и бандитизма на дорогах, процветавших при преступном попустительстве властей! Вам никогда не приходило в голову, честные ноттингамцы, откуда преступник узнавал о готовящихся секретных операциях по его захвату? Как ему удавалось выскользнуть из закрытого города? Наконец, почему он уходил с гордо поднятой головой после каждого турнира лучников, вместо того, чтобы болтаться на заранее приготовленной виселице?
   Ноттингамцы отлично знали, как и почему, потому что всячески содействовали совершению всех вышеперечисленных преступных деяний, но из врожденной скромности решили промолчать.
   Вдохновленный всеобщим вниманием, рыцарь направил указующий перст на сэра Ральфа:
   - Вот главный укрыватель ужаса Шервуда! Сэр Ральф Ноттингамский - родной отец человека, именующего себя Робином из Локсли!
   По толпе прокатились вздохи и смешки.
   - Черт, только не это! - сквозь зубы процедил потрясенный до глубины души разбойник.
   - Я ничего такого не делал... - растерянно пробормотал сэр Ральф, - только хотел помочь мальчику бежать из тюрьмы, но меня кто-то опередил...
   - Но теперь - Гисборн повысил голос, чтобы перекрыть разговоры и смех аудитории, - с ними обоими покончено. Справедливость, наконец, восторжествовала! Роберт будет повешен сейчас, на ваших глазах, а сэр Ральф предстанет перед судом и тоже, смею надеяться, будет казнен! - Рыцарь приосанился, и скомандовал стражникам: - Взять его, - кивнув в сторону шерифа.
   - Это правда? Вы - его отец? - сурово спросил медведеобразный Джозеф Кромвель, самый удачливый торговец шерстью в округе.
   - Да, - с достоинством ответил сэр Ральф, - и, независимо от того, что вы все обо мне подумаете, я горжусь сыном.
   Робин удивленно поднял левую бровь.
   - Браво, Гай, - произнес не предвещающий ничего хорошего женский голос откуда-то из толпы.
   - А, леди Мэрион...- горько усмехнулся сэр Гай, - Вы пришли предложить себя в обмен на жизнь Вашего возлюбленного?
   - С чего это? - удивилась Мэрион, - Вовсе нет. Я пришла сказать, что есть группа товарищей, не согласных вешать моего будущего мужа. Здравствуй, Джон, - добавила она после паузы, и стоящие за ее спиной поселяне обнажили разнообразное колющее, режущее и бьющее по голове оружие. Находившиеся чуть поодаль вскинули луки с натянутыми тетивами, и сэр Гай почувствовал себя как-то неуютно от того, что большинство стрел было нацелено в его правый глаз.
   - Ну, и кому Вы сделали хуже? - укоризненно спросил у рыцаря настоятель монастыря Святого Варсонофия. - Локсли, по крайней мере, навел порядок на дорогах, и число наших паломников возросло в пять раз. А вы, Гисборн, так и не смогли этого сделать, между прочим. Так что все королевские грамоты за отличную службу по охране правопорядка Вам следует передать этому молодому человеку, если так уж хотите торжества справедливости.
   - Но Вы же сами предлагали его повесить, святой отец!
   - А что, - вступился за священника Мордыхай Эпштейн, - он должен был кричать "Да здравствует Робин Гуд"? - согласитесь, это было бы странно.
   - Но вы все от него пострадали!
   - Умеренная дорожная пошлина, - заметь, Робин, я не сказал "небольшая", и это не значит, что я полностью согласен с твоими расценками, - гораздо лучше, чем смерть от руки каких-нибудь головорезов, - веско заметил сэр Гарсеран, больше других жаловавшийся на разбойничий произвол.
   - А так называемые обеды, на которых несчастных путников обирают до нитки? - у сэра Гая уже дрожали губы.
   - Он все-таки разбойник, - вразнобой сказали купцы и рыцари, пожимая плечами. Гисборн с надеждой посмотрел на командира городского гарнизона (личная гвардия рыцаря полегла в неравном бою при захвате разбойника). Тот снял шлем и почесал вспотевший затылок:
   - По чести сказать, сэр Гай, когда в прошлом году на нас напали бессмертные горцы из клана Маклаудов, именно ребята Робина не дали им прорваться к городу. Так что, при всем уважении к Вам... Одно дело - морду набить зарвавшемуся нахалу, совсем другое - его вешать.
   Такого сэр Гай не ожидал.
   - И что теперь делать? - растерянно спросил он у арестованного шерифа, который уже сам поддерживал своего изрядно избитого отпрыска.
   - Раньше надо было думать, - надменно ответил сэр Ральф и отвернулся.
   - Отпусти их, - подсказала Мэрион, поигрывая дубиной.
   - Так будет лучше, Гай, - мягко произнес появившийся из ниоткуда Греттир Датчанин (как всегда, в зеленом шарфе), доставая из ножен меч.
   Маленький Джон кашлянул:
   - Я так понял, с подрядами не выйдет?
   - Ах ты сволочь, - возмутился Робин, - ты сдал меня за какие-то подряды?!
   - За строительные, - тоскливо уточнил Джон. Ноттингамцы возмущенно зароптали. Строителей в городе традиционно недолюбливали.
   - Мэрион, девочка, извини, что я вмешиваюсь - сказал шериф, с пыхтением перерезающий веревки на сыне ножом, любезно поданным командиром гарнизона, - но за это время ваши бойцы могли бы перестрелять половину Ноттингама и зарезать оставшихся. Почему мы вступаем в дискуссии с этим маньяком?
   - Идем отсюда, - скомандовал освобожденный Локсли и повалился на папу.
   - Может, поужинаете? - предложил сэр Ральф.
   Мэрион посмотрела на упавшего жениха, потом на растерянно улыбающегося шерифа и предупредила:
   - Нас много.
   - Хорошо- хорошо, - поспешно согласился сэр Ральф, - Роберт, мой мальчик, ты не ушибся?, - наклонился он было к разбойнику, потом спохватился и зычным голосом велел всем разойтись. Ноттингамцы привычно повиновались.
   Вскоре на площади остался только сэр Гай и валлийские строители. Получив свою плату, - повесили там или не повесили, а работа была выполнена, - валлийцы тоже ушли. Гисборн сел на край эшафота и закрыл лицо руками. Так он просидел, наверное, несколько часов. Уже стемнело, когда кто-то подошел, сел рядом, повздыхал и до отвращения знакомым голосом молвил:
   - Айвенго просил передать, что все готово к отъезду.
   - Хорошо.
   - Ты сердишься? - неуверенно спросил Локсли.
   - Нет. На тебя - нет. Обидно только, что век честных рыцарей прошел.
   - Он никогда и не начинался. Где ты видел честного рыцаря?
   - Не тебе судить.
   - Кому же еще? Не забывай, я наблюдал за вами со стороны.
   Они немного помолчали.
   - Ты извини, что так вышло. Я не хотел, - сказал разбойник.
   - Ты тоже извини, - вздохнул сэр Гай и похлопал ладонью по доскам эшафота. - Можешь повесить здесь Маленького Джона.
   - Он и так не знает, куда деваться от стыда. Вряд ли я стану так облегчать его муки. К тому же, не люблю убивать.
   - Наверное, потому, что хорошо умеешь это делать.
   Робин согласно кивнул, разглядывая сбитые носки своих сапог.
   - Все-таки уедешь? - спросил он наконец.
   - Придется, - вздохнул Гисборн, - всем рты не заткнешь даже ты. Кстати, это неправда, что я убил Дианору.
   - Я догадывался, - снова кивнул разбойник, - Но святого Сульпиция убил ты.
   - Да я не оправдываюсь, - пожал плечами Гисборн.
   - Не надо, - согласился Робин.
   Рыцарь встал.
   - Мне пора, если ты, конечно, не против.
   - Я не собирался сводить счеты, если ты об этом, - Робин тоже поднялся и протянул Гисборну руку. Сэр Гай пожал ее.
   Неожиданно для самих себя разбойник и рыцарь крепко обнялись и постояли так какое-то время, прощаясь. Потом сэр Гай разжал объятья и пошел через площадь в направлении ворот, у которых его ждали Айвенго и леди Ровена. Локсли смотрел ему вслед.
   Из тени виселицы вышла Мэрион, подошла к жениху и положила руку ему на плечо. Робин, не поворачиваясь, потерся щекой о ее ладонь.
   Перед тем как завернуть за угол, Гай обернулся. Мэрион помахала ему рукой. Рыцарь улыбнулся и помахал в ответ.
  
   ? Винтаж - старая одежда, которая по тем или иным причинам оказывается одетой на модниках. Куртуазное название секонд-хенда
   ? Подробнее см.: Дэн Браун, "Код да Винчи"
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"