Гектор фон Штернберк унд Дорф из Рейха Ганкела : другие произведения.

Дайенр

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Этот рассказ посвящен одному большому государству на территории материка Лонгеарза - Дайенру. После распада Империи, земли Дайенра, Гетьманщины корзобской и Кемра стали независимыми. Они объединились в одно королевство, старались сделать из него рай для всех народов. Мечты, правда, так и не сбылись. Вместо мира началась кровопролитная война за трон, вместо изобилия - голод и смута. К концу восстания одного из Домов Дайенра, все думали, что война закончилась, вот он тот самый долгожданный мир. Но это было только началом...
  Часть I "Диктатор всея Дайенра"
  
   Пролог
  
   Что будет, если осколок былой огромной империи, гегемона во всем мире, неожиданно решит, что он может объединить и реставрировать ее? И начнет он с того, что спровоцирует войны с соседями, ссоры с правителями, недопонимания и яростное сопротивление бывших имперских провинций, которые уже обрели свою независимость во время развала и не собираются ее терять.
  
   Именно такую политику и выбрала новоиспеченная страна Речь Хайланская, единственная страна, принявшая огромное наследство и большую территорию после недавно развалившиеся могучей Империи Хайланд. Ее правитель собрал из остатков имперского войска новую армию. Все ресурсы, все деньги - все шло на приготовления к будущей войне.
  
   Соседние государства были сильно обеспокоены этим. Союз княжеств и королевств Лонгеарза, Лига Цоккеров, старалась всячески препятствовать образованию новой империи на своей территории. Началась торговая война. К основной войне готовились все государства - даже Айленд, мощное королевство на острове, рядом с материком, ранее не влезавшее ни в какие конфликты, вдруг неожиданно стал усердно готовиться к войне, ожидая, что Речь вторгнется именно на его земли.
  
   Всего лишь одна-единственная искра могла тут же взорвать пороховую бочку - и два соперника начали бы войну. И повод нашелся...
  
   Правитель объединенного королевства Дайенрского, Ячуков II, с самого начала не мог определиться, с кем воевать, а с кем состоять в союзе. И в самый последний момент он отказывается вступить в состав Лиги, вопреки решению совета принимая сторону Речи и подписывая манифест об утрате независимости.
  
   Народ был в ярости. Как так могло случиться - правитель, долгие годы возвращавший независимость своей стране, вдруг ни с того, ни с сего соглашается отдать все земли правителям Речи. На первых порах начались мелкие бунты по всей стране, затем стали собираться народные ополчения под руководством Артура Бардера и его фракции. После чего ополчения направились в столицу. Правительственные войска еле сдерживали народную армию. Ячуков II попросил о помощи Наина, правителя Речи, а восставшие потребовали помощи от Леонида Цоккера, правителя Лиги.
  
   Именно в этот период и начинается история одного бравого солдата, служившего под знаменами хайланской армии...
  
  
  
  Глава I
  
  
   Раннее осеннее утро, тучи сгущались над равниной, земля которой превратилась в грязь после проливных дождей. Холодный ветер гулял по ней. Вдалеке виднелся сосновый лес, а перед ним, ближе к границе с Дайенром, стоял огромный каменный форт. Несколько десятков лет простоял он на границе. Никогда он не брался штурмами, ни разу его не держали в осаде долгими месяцами, никогда в нем не находились бригады солдат, готовых ринуться в бой. Но со временем все меняется, абсолютно все.
  
   Форт был построен еще при империи. Строился он на века, по последнему слову техники. Башен было всего пять - четыре круглых, с деревянными крышами и одна квадратная, стоявшая отдельно от форта и на котором были прикреплены со всех сторон флаги Речи. Стены были очень широкими и длинными. Внутри были конюшни для специальных конных отрядов, состоявших из катафрактариев, тяжелой ударной кавалерии и конных сержантов, более легких кавалеристов, чаще используемых для патрулей. Рядом с конюшнями стояла кузница, в которой восстанавливали потрепанные доспехи и бригантины. Кроме этих двух зданий, в форте стояли бараки для пехотинцев и ополченцев и здание воеводы, командующего фортом и бригадой солдат. Стоит сказать, что склад не был отдельным зданием - он был соединен со вторыми бараками и был похож скорее на какую-то пристройку, нежели на обыкновенную оружейную. Все здания были преимущественно построены из хорошего бруса. Солдаты часто патрулировали территорию по приказу местного воеводы Вячеслава Коронова, иногда посылалась разведка в сторону границы с Дайенром. Командир опасался того, что восставшие могли перейти границу и специально захватить форт.
  
   Сам Вячеслав не славился особенным умом. Был он выходцем из мелкой шайки, ранее терроризировавшей весь округ Данра. Как только объявили о наборе в ополчения, Коронов первым побежал записываться туда. Был у него один знакомый дворянин, но не знатных кровей. Он и сделал все так, что воеводой форта Дронцек стал именно Вячеслав.
  
   Туда же попала и сто четвертая бригада новобранцев. Около трехсот человек охраняли границу. Ранним утром часть сержантов отправилась патрулировать, часть солдат проходили переподготовку, а другая часть оставалась на стенах, наблюдая за равниной и проверяя стены.
  
   Один из стражников сидел рядом с жаровней на низкой ставке, что стояла на стене, и грел руки. Всю ночь он ходил по стене вдоль и поперек. Он периодически зевал из-за недосыпания. Копье лежало рядом вместе с круглым щитом. Сам стражник был одет в чешуйчатый доспех с кольчугой, а на голове носил шелом. Вместо бороды, которую часто носили солдаты, он носил щетину. Нос с горбинкой, глаза зеленого цвета, как хвоя сосны, как, впрочем, и у всех хайланцев. Единственное, что его отличало от всех - рыжий цвет волос. Волосы хайланцев были преимущественно черного цвета.
  
   Стражник засыпал. Он закрыл глаза и стал медленно опускаться, как вдруг его разбудил крик воеводы во дворе:
  
   - Нет, не так, не так, я сказал! Что вы машете, как в поле косой? Алебардой нужно стаскивать, понимаете, стаскивать врага с лошади! Идиоты!
  
   Охранник дернулся и быстро встал, подумав, что кричат именно на него. Поняв, что это был крик Вячеслава со двора, он снова сел на табурет, продолжая греться у костра. "Орет, орет... Разбойник, ему место на виселице. Снова отправил в патруль ночной, второй день не могу из-за него заснуть. А за что? Да просто так, боится, что Бардер перейдет границу, глупости все это!" Его мысли прервал другой стражник, подошедший к костру, чтобы погреться:
  
   - Зерхен! Опять провинился перед Короновым что ли? - на его лице просматривалась ехидная улыбка, он даже не пытался ее скрывать
  
   - Да, снова этот старый черт заставил всю стену ночью патрулировать, - наклонив голову, мужчина грязно выругался.
  
   - Хе, ясное дело, он тут всех достал! - солдат присел около костра.
  
   Зерхен посмотрел на двор, где тренировались солдаты. Воевода стоял рядом, держа плеть в руке, и там же стоял командир хоругви катафрактариев. Солдаты с алебардами тренировались бороться с кавалеристом. Один из них, споткнувшись, случайно упал на землю и тут же получил удар плетью.
  
   - Идиот! Тебя просто-напросто затопчут так, если ты встанешь перед конем! Сбоку надо, сбоку!
  
   Стражник глянул на эту картину и сказал Зерхену:
  
   - Хорошо, что мы обычные копьеносцы, а не алебардьеры.
  
   - Ну и что? Нас днем гонять будут, а их отправят в патруль - усмехнувшись, сказал Зерхен, потирая руки над жаровней.
  
   - Буду молиться, чтобы он не обращал на нас внимания, а то получим трепку такую, что мало не покажется
  
   Зерхен промолчал. Стражник начал потирать руки над жаровней.
  
   - Хорошо, что наш отряд еще и вспомогательный, а то если вдруг начнется война, я бы не хотел идти в первых рядах тяжелой пехоты... - продолжил стражник. Он посмотрел на Зерхена, ожидая, что тот согласится с этим доводом
  
   - А почему ты так считаешь? Я бы лучше вообще в арбалетчики пошел - стреляй, скрывайся за щитом, перезаряжай, снова стреляй. И ты находишься далеко от противника, - Зерхен не смотрел на стражника вовсе.
  
   - Это тебе только кажется, стрелков всегда посылают в первых рядах, либо ставят по бокам от первой линии. Короче, все равно труп, как ни крути. Либо убьют еще до того, как ты столкнешься с противником, либо уже в бою погибнешь, - стражник махнул рукой, взял свое копье и стал осматривать его наконечник, - а вот вспомогательные часто не используются в боях, разве что во флангах стоят и...
  
   -... И их сметает тяжелая кавалерия либо тяжелая пехота, - перебил Зерхен.
  
   Стражник нахмурился.
  
   - Ты дашь мне договорить?
  
   - Не дам, ибо ты чушь начал нести.
  
   - Чего?! Какую чушь?! - копьеносец махнул своим копьем и чуть не сшиб шелом у Зерхена
  
   - Эй, эй, аккуратнее, еще меня заколешь! - крикнул Зерхен, пригнувшись и закрыв голову руками.
  
   Стражник положил копье на пол. К ним подошел пеший сержант и прикрикнул на обоих:
  
   - Это что такое? Что вы тут устроили?!
  
   Зерхен попытался сказать что-то, но сержант его перебил
  
   - Значит так, ты, - сержант указал на Зерхена, - идешь к той башне, наверх, а ты идешь во двор, в бараки, чистить мои сапоги!
  
   - Но...
  
   - Никаких но! Шагом марш!
  
   Зерхен встал, подняв с полка копье и щит, и первым отошел от жаровни. Стражник, обозлившись, плюнул в сторону уходящего и ушел быстрым шагом прочь. Сержант сел у жаровни.
  
   Зерхен шел медленно, копье положил на плечо, щит надел на спину. Он шел и смотрел в пол, не обращая внимания ни на арбалетчиков, проходящих мимо, ни на стражников. Начал потихоньку капать дождь. Зерхен пробежал последние метры до башни и забежал туда, и тут же дождь усилился и прозвучал гром.
  
   Часть новобранцев, не привыкших к патрулю под дождем, забежали в башню переждать его. Зерхен пошел наверх, как и приказал старший по званию. "Вот урод этот Павленко. Лучше б послал в бараки или в конюшни, там хоть не под дождем стоять". Он дошел до самого верха башни и присел на лестницу, не решился он стоять на посту в такую мерзопакостную погоду. Через несколько минут, стражник заснул, обняв свое копье.
  
  ***
  
  
   Коронов зашел в свой дом вместе с командиром катафрактариев. Первый был сильно недоволен дождем. Он всегда был недоволен, если что-то мешало ему делать свои дела.
  
   Стоит сказать пару слов о его внешности. Воевода не был сильно высокого роста, где-то пять с половиной футов. Внешне напоминал типичного хайланца - черные густые волосы, нос с горбинкой. Лишь глаза были узкие и носил он небольшую аристократичную бородку. Одет он был в синюю бригантину, на голове носил меховую шапку с перьями, как некоторые сайбирские или вотсорские люди.
  
   Зайдя внутрь, воевода в злобе произнес:
  
   - Чертовы новобранцы, надо будет по пятнадцать ударов плетьми каждому назначить, чтобы поумнели!
  
   - Да ты не злись на них, они же только обучаются, - вступился за новобранцев командир.
  
   - Хорошо, а если Дайенрские повстанцы перейдут границу, они что, побегут в страхе к командиру?! А если их затопчут рыцари Рейха, пока они будут думать, как правильно стащить его с лошади?!
  
   Командир промолчал. Коронов позвал одного из слуг, спящих в соседней комнате. Те вмиг прибежали к господину:
  
   - Принесите кувшин вина нелонского и кубки, - Коронов махнул рукой.
  
   Слуги поклонились и вышли из комнаты. Вячеслав присел за стол.
  
   - Присаживайся, пане, - сказал он командиру. - Что там за разговор после переподготовки?
  
   Командир, сняв шлем, присел за стол. Слуги принесли кувшин с вином и кубки, поставили на стол и удалились в соседнюю комнату. Катафрактарий первый начал разговор:
  
   - Помнишь такого человека, как Дзержинский?
  
   - Конечно помню этого советника, а что такое?
  
   Командир, тяжело вздохнув, произнес:
  
   - Он присылал мне письмо вчера, пане, в котором говорилось, что... - комнадир сделал паузу и договорил: - Что Айленд начал блокировать порты в блэкмунском море, и поставки товаров резко прекратились. А вслед за этим перестали поставлять сырье и еду.
  
   Коронов никак не отреагировал на эту новость. Он лишь отпил немного вина, продолжая слушать собеседника. Катафрактарий продолжил:
  
   - Собственно говоря, пане, вслед за этим поднялись налоги, а, следовательно, урезали жалованье.
  
   Вячеслава перекосило. Командир смотрел на него, ожидая реакции воеводы:
  
   - Ты хочешь, чтобы я поднял и без того высокое жалованье катафрактам? Ты с ума сошел?
  
   - Но пане, ты же понимаешь, мы здесь вечно оставаться не сможем без денег, - командир поменял тон на более грубый.
  
   Коронов поставил бокал на стол и, скрестив руки на груди, произнес:
  
   - Хорошо, но тогда ты, Ходкевич, будешь брать своих хлопаков и вместе с сержантами патрулировать территорию. Как тебе такое?
  
   - Но пане...
  
   - Ну, или тогда я урезаю жалованье вдвое, если не хочешь.
  
   Командир был удивлен такой дерзостью. Мало того, что большая часть катафрактов патрулируют стены, так они еще наравне с сержантами, низкими по званию, будут патрулировать еще и территорию форта. Катафракты набирались из дворян и бывших гвардейцев, которые не очень-то любили находиться среди людей низкого сословия. Но жадность командира взяла вверх.
  
   - Договорились.
  
   - Вот и ладненько, - Коронов снова взял кубок и поднял его, - вот за это и выпьем!
  
   Ходкевич молча встал и вышел. Вячеслав засмеялся, как всегда, с противной хрипотцой и залпом осушил кубок.
  
  ***
  
  
   Зерхен проснулся от крика сержанта.
  
   - Ты чего расселся тут?! А ну вставай!
  
   Сержант пнул его, стражник резко вскочил с криком:
  
   - Виноват!
  
   - Виноват он! Иди в бараки и жди там!
  
   Зерхен, прихватив с собой копье и щит, мигом побежал на нижние этажи. Сержант еще долго ворчал, пока шел наверх. Стражник был напуган, он мог получить десять ударов розгами по ступням. А рукоприкладство в армии было обычным делом.
  
   Дождь закончился час назад, новобранцы повылазили из башен и бараков и приступили к своим делам. Зерхен пулей выскочил из башни и побежал в сторону бараков. Он ничего не замечал, пока бежал. Оказавшись около входа в бараки, Зерхен остановился и отдышался. В тяжелой кольчуге с щитом и с копьем тяжело бегать, а стражник ведь не катафрактарий, те одевали свою кольчугу с головы до ног, иногда поверх ее могли надеть короткий пластинчатый доспех, а в руках держали огромное копье, больше похожую на пику и на поясе держали либо булаву, либо меч.
  Зерхен зашел в бараки и встал у входа, ожидая сержанта. "Вот черт побрал уснуть! А с другой стороны, я очень долго не спал! Если Вячеслав узнает, вот мне будет наказание снова ходить в патрулях ночью".
  
   Стражник не хотел снова уснуть, он то щипал себя, то бил по щекам. Через минут десять в бараки зашел тот самый сержант:
  
   - А, вот ты где, - Павел был в гневе, он ходил то взад, то вперед, периодически подходя к Зерхену. - Ты хоть понимаешь, чем чревато все это?
  
   - Господин сержант, так я две ночи не спал! - Зерхен постарался сделать жалобное лицо, но старший по званию не обратил ни малейшего внимания
  
   - Значит так, олух, идешь к конюху и помогаешь ему весь день, причем идешь ты в конюшню, где лошадей для катафрактариев держат.
  
   - Но господин сер...
  
   - Молчать! Идешь и выполняешь приказ старшего по званию! Оружие сдаешь складскому. Иди.
  
   Зерхен кивнул и молча пошел с оружием на выход. "Ну хоть не розгами забил, уже хорошо", - подумал он. Шел он медленно, наблюдая за другими солдатами. Одни сидели у небольшого костра, ждали, пока согреется каша, а другие солдаты рубили дрова. Двое катафрактариев тренировались на мечах, за ними наблюдал Ходкевич. Зерхен дошел до склада, вошел внутрь, в пустой зал, и начал глазами искать смотрителя над складскими помещениями или же просто складского.
  
   - Эй, господин Хомутов, вы тут?
  
   - Да-да, сейчас подойду! - послышалось из комнаты, где хранились копья и арбалеты с болтами.
  
   Из комнаты вышел среднего роста мужичок, одетый в обычную рубаху и держащий в руках список того, что хранилось в складе. Он скорее напоминал обыкновенного простолюдина. Отличали его от крестьянина лишь сапоги, которые носили пехотинцы, и короткий меч, висящий на поясе.
  
   - Так, ты, значит, сдаешь оружие?
  
   - Да, господин Хомутов, - с досадой произнес Зерхен.
  
   Складской быстро подошел к столу, взял перо и начал что-то писать в списке. Затем он положил список и перо обратно и крикнул Зерхену:
  
   - Положи оружие на скамейку, я сейчас заберу!
  
   Зерхен положил копье на небольшую скамью, что стояла рядом и щит рядом же.
  
   - Я тогда пойду? - крикнул Зерхен и тут же ушел, не дождавшись ответа.
  
   Выйдя на улицу, он посмотрел в сторону здания воеводы. Боялся он, что сержант донесет на него Коронову и тот придумает какое-нибудь новое наказание вместо обычной помощи конюху в конюшнях. Зерхен пошел к конюшням, как только убедился, что сержанта там нет, иначе бы воевода давно бы вышел и приказал дать стражнику десять ударов розгами по ступням. Катафракты закончили тренировку и куда-то ушли, новобранцы патрулировали стены и башни, некоторые из них рубили дрова или сидели у костра.
  
   Стражник подошел к конюшням. Он сразу же почувствовал запах навоза, который оттуда шел. "Возможно, конюх еще не убирал, ох мне работка на целый день!" Зерхен сделал еще несколько шагов к дверям. Двери были открыты, но даже несмотря на это, в конюшнях все равно было темно. Свечи и факелы экономили и зажигали только ночью, днем этого не делали. Конюх сидел на скамье и отдыхал. На голове блестела лысина, сам он был небольшого роста, однако несколько шире, чем худощавый Зерхен. Он глянул на вошедшего солдата с ухмылкой и произнес:
  
   - Еще один провинившийся?
  
   - Ага, - ответил Зерхен, продолжая прикрывать рукой рот и нос.
  
   - Ну, значит, ты у нас будешь носить сюда сено, а то устал я сильно, - сказав это, конюх встал со скамьи и подошел к вилам и подозвал к себе стражника. - Значит, берешь вилы, там снаружи сено, несешь сюда, ну а дальше, надеюсь, знаешь. Если что, тебе Богдаренко, мой помощник, объяснит, что нужно, - конюх положил руку на плечо. - Удачи.
  
   Конюх вышел из конюшен, а Зерхен, взяв вилы, пошел выполнять поручение конюха. "Хоть навоз не убирать, уже хорошо".
  
  
  Глава II
  
  
   Ночь. Луна освещала стены столицы Хайграда, находящегося в осаде второй месяц. Стены были изуродованы, башни разрушены, некоторые дома горели - и все это из-за постоянных обстрелов с соседних холмов, где находились революционные армии под командованием Артура Бардера, Ла-Рошена и Гнецковского. Первая армия была самой огромной, и число ее было около сорока восьми тысяч человек. Именно она и обстреливала город при помощи бомбард и требюшетов. Вторая была меньше, ее численность была двадцать девять тысяч человек, и состояла она преимущественно из иностранных наемников, а третья армия была еще меньше - четырнадцать тысяч человек.
  
   Форты, оборонявшие подходы к городу, были давно захвачены и сожжены дотла. Пленники были также все убиты, а комендантов и воевод приказали сжечь заживо, их прах развеять выстрелом из пушки, предварительно прицелившись в столицу. В итоге, город находился в плотной блокаде, никто не мог выйти оттуда. Ла-Рошен неоднократно предлагал сдаться Ячукову, чтобы сохранить жизнь гражданским, но тот наотрез отказывался это делать.
  
   Целый палаточный городок стоял под городом. Среди них выделялась большая красная палатка, где собирался совет воевод под началом того самого Бардера. В палатке только начали собираться все военачальники, которые только присутствовали в армии черных меченосцев - так их называли из-за герба дома Бардеров.
  
   Итак, у стола сидели семь военачальников, один казначей и один королевский советник. Главных воевод звали Александэр Бардер и Ковальновский. Первый был младшим братом самопровозглашенного короля, был ниже ростом, чем все остальные и достаточно молод. Левого глаза не было, его он потерял во время штурма форта Ломценского. Одет он был в кольчугу с головы до ног, как некоторые катафракты, но вместо пластинчатого доспеха он носил куяк, эдакое когонатское подобие бригантины черного цвета. Волосы у него коротко стрижены, бороды не было вовсе. Второй воевода, Ковальновский, был достаточно староват для ведения войны. До революции он был знатным графом на востоке Дайенра. Однако во время бунтов он поддержал восставших, за что поплатился изгнанием из своих имений. Позднее, возглавив одно из ополчений, он вернул себе свои земли силой и истребил всех, кто поддерживал Ячукова II, также убив свою сестру, которая и донесла гвардии на своего брата. Одет он был в короткую кольчугу с ярко-красным сюрко, на котором был его герб - вилы, протыкающие змея, на зеленом фоне.
  
   На троне, сделанном из чистого серебра, украденном из летнего дворца короля, восседал самопровозглашенный король Дайенра, которого в народе называли Львом революции, а в гвардии - Бесом. И имя ему Артур Бардер. Его боялись все, за исключением его родного брата. А боязнь появилась после массовой резни в соседнем городе Гонрек, которую он устроил во времена бунтов. Ему было достаточно посмотреть на своих людей, и те начинали трястись от страха. Был он очень высокого роста, целых шесть с половиной футов. Волосы были очень лохматые, а борода достаточно коротка. Глаза были карие, однако, когда король был очень зол, они становились черного цвета. Нос был прямой, подбородок острый. На голове всегда была надета небольшая корона, сделанная по заказу у кузнецов на западе. Одевался он всегда как кавалерист - в зерцальный доспех с короткой кольчугой и алый плащ.
  
   Артур обратил свой взор на своего брата и произнес:
  
   - Александэр, можете наконец-то предоставить отчет о штурме Жэкленского форта?
  
   - Повелитель, штурм увенчался успехом, - брат поднял гордо голову, когда все, наоборот, склонили ее, - комендант крепости казнен, мое курение ожидает новых указаний. Потери минимальные, около пятидесяти человек погибло.
  
   - А что Ла-Рошен? Его армия участвовала в штурме?
  
   - Его армия не причастна к штурму, они в это время в третий раз штурмовали баррикады на севере, - он усмехнулся
  
   - И на что этот идиот надеется? - включился в разговор Ковальносвкий. - Он никчемный Швенорский наемник, коих сотни, если не тысячи!
  
   - И наш конкурент, - перебил советник. - Он тоже самопровозглашенный король, как и наш...
  
   Артур глянул на него и тот замолк сию же минуту.
  
   - Я не самопровозглашенный, я истинный король независимого Дайенра! - его слова звучали как гром.
  
   Советник поправил воротник и продолжил, склонив голову:
  
   - Прошу простить меня, повелитель, но патриарх вас не короновал, а следовательно, вы еще не король.
  
   - Кстати, а что у нас с патриархом, Ковальновский? - Артур махнул рукой на советника, чтобы тот помолчал.
  
   Воевода встал и, откашлявшись, произнес:
  
   - Переговоры с ним не увенчались успехом, он продолжает твердить, что если мы не захватим дворец Ячукова первыми, он не будет короновать вас в столице. Даже подкуп не спасает!
  
   - Я слышал, что ваш брат архиепископ, так ведь? - Артур глянул на воеводу, надеясь услышать положительный ответ.
  
   Ковальновский был в недоумении, но все же ответил:
  
   - Да повелитель, но он вам зачем?
  
   - Этого патриарха мы убьем, а на его место поставим вашего брата, иначе мне никогда не стать королем. Ла-Рошен, хоть и без успехов штурмует северную часть столицы, все же медленными темпами продвигается к центру, и есть высокая вероятность, что именно он захватит дворец, - Артур говорил спокойным голосом.
  
   - Хорошо, повелитель, я с ним поговорю насчет этого, - ответил Ковальновский, тяжело вздохнув, и сел на свое место.
  
   - Щебетников, что у нас с полным отчетом пятого куренья? - король с некоторой злобой посмотрел на военачальника.
  
   Один из воевод встал и, достав бумагу, начал читать:
  
   - Итак, на сегодняшний день в куренье находится около восьми тысяч человек, четырнадцать умерли от болезней, пятнадцать сбежали, трое были пойманы и казнены сей же час путем сжигания на костре. Оружия пока не хватает, несмотря на разграбление одного из фортов, часть солдат так и ходят с чем попало и в чем попало под руку. С этим у нас огромные проблемы, мой повелитель. Нам нужна небольшая сумма денег для покупки снаряжения.
  
   - Никакой помощи в виде финансов! - глаза Артура стали черными, сам он покраснел от злости. - Разбирайтесь сами, я не нянька при вашем дворе, я король всея Дайенра! Это ваша забота - выдавать снаряжение своим солдатам, не моя!
  
   - Прошу прощения, мой король, но...
  
   Советник не успел договорить, как Бардер ударил кулаком по трону и крикнул:
  
   - Закрой свой рот, я не закончил!
  
   Щебетников быстро сел. Он побелел от страха - как бы его не казнили, как некоторых.
  
   - Это была твоя последняя дерзость! Если такое повторится, я прикажу тебя привязать к пушке и заставлю твою мать выстрелить из нее!
  
   Все в зале замерли при таком крике. У некоторых затряслись руки и ноги. Только Александэр сидел спокойно и презрительно смотрел на всех.
  
   - Господа воеводы, возвращайтесь к своим частям и готовьтесь к штурму!
  
   Военачальники, казначей и советник встали и чуть ли не бегом вышли из палатки. Артур глянул на своего брата и произнес:
  
   - А вас, Александэр, я попрошу остаться.
  
   Бардер замер у выхода из палатки. Король встал со своего трона и подошел воеводе. Повелитель обладал идеальной осанкой, коей не было у воевод. Руки он держал за спиной, шел, высоко подняв голову. Александэр поклонился своему брату:
  
   - Да, мой повелитель, что вам нужно?
  
   - Давай без прелюдий, братец.
  
   Воевода выпрямился. На его лице сияла противная улыбка. Артур продолжил:
  
   - Мне кажется, что у нас в совете завелся доносчик Ла-Рошена или Гнецковского. И причем это может быть мой советник.
  
   Алэксандер удивился, услышав это:
  
   - Но Артур, мы с советником начинали эту кашу, мы вместе брали Гонрек, и именно он тебе советовал брать именно этот город и не прогадал!
  
   - Мне больше некого подозревать в нападении корзобов на мой тыл и сожжении Оплота, о нахождении которого первое время никто не знал. Кто-то ведь донес этим идиотам, что там, в моем родовом замке, находится бастард, моя незаконнорожденная дочь, а знали об этом только несколько человек!Слава Единому Богу, что она цела и здорова - лицо короля почернело, как только он это произнес. Он вообще не любил поднимать эту тему, но тут пришлось.
  
   Брат задумался. С одной стороны, действительно некого подозревать, однако с другой, как-то противники узнавали в последнее время о всех замыслах армии меченосцев.
  
   - Поклянись, что ты найдешь предателя и запустишь его с требюше в воздух - король глянул на Алэксандера
  
   - Клянусь, - воевода гордо поднял голову и, сказав это, вышел из палатки.
  
   Артур пошел к своему трону.
  
  ***
  
  
   Ковальновский с советником шел к холмам, откуда доносился грохот бомбард. Костры во многих местах в палаточном городке только потушили, поэтому воевода шел с факелом в руках.
  
   - Сегодня король был в полнейшей ярости, не знаешь почему? - спросил Ковальнов, взглянув на советника.
  
   - Сам ничего не понимаю, - советник развел руками. - Обычно он не орет на меня или на воевод без причин.
  
   - Может, его новость разозлила перед советом?
  
   - Я слышал что-то вроде объединения Гнецковской армии с Ла-Рошенской, но информация неподтвержденная, армия герцога продолжает служить под его стягом, - советник без интереса посмотрел на небо.
  
   - Что-нибудь известно про штурм западной стены? - Ковальнов поправил свой меч, висящий на поясе.
  
   - Ничего не могу сказать, Артур даже не поднимал эту тему. Возможно, он будет действовать по старому плану, в чем я с ним полностью согласен, штурм южный стены просто снесет армию Ячукова.
  
   - Король вообще мало что рассказывает о планах, - воевода плюнул на землю.
  
   Грохот прекратился, началась перезарядка бомбард. Город горел, стены были окончательно снесены. Ковальнов пошел к своему курению, а советник медленными шагами направился к своей палатке.
  
   - Построиться! - крикнул воевода, подойдя к требюше.
  
   Инженеры подбежали к нему и построились в линию.
  
   - Докладывайте, как проходит артобстрел.
  
   Один из инженеров вышел из строя и начал говорить:
  
   - Пане, обстрел прошел удачно, стены в трех местах стерты с лица земли, большая часть зданий горят. Боеприпасов полно, мы можем продолжать артобстрел, согласно плану.
  
   - Хорошо, возвращайтесь к своей работе, - Ковальнов пошел вниз, к отрядам, которые стояли и ждали атаки под требюше.
  
   Инженеры бегом побежали к механизмам и начали заряжать их камнями. Только воевода появился в поле зрения ополченцев, те вмиг построились. Все выглядели по-разному: кто-то стоял в хорошей бригантине с копьем или мечом, кто-то стоял в лохмотьях и с палкой. Со снаряжением в армии Бардера были серьезные проблемы: даже грабежи складов не спасали, новых людей пребывает больше, чем появляется оружие в оружейной. А вот с дисциплиной проблем практически не было, так как большая часть солдат - добровольцы. Ковальнов встал перед отделением куреня. Солдаты подняли кулаки вверх и прокричали три раза "Слава!".
  
   - Ну что, хлопаки, готовы сложить головы за революцию? - воевода прокричал так, чтобы услышало все отделение. - Готовы доказать Ячукову, что народ нельзя сломить угрозами Хайланда и что только народ может решить, что нужно для всех, а не только для правителя?
  
   - Так точно! - хором прокричали солдаты.
  
   - Тогда марш на баррикады к остальным солдатам! - Ковальнов достал меч из ножен и поднял его вверх.
  
   Отделение в двести человек развернулось и двинуло к остальным. Впереди встал знаменосец дома Бардеров. Воевода пошел к батареям бомбард, чтобы оттуда следить за пробной атакой.
  
  ***
  
  
   И снова поднялся грохот, бомбарды начали стрелять не обычными камнями, а бомбами. Колонны солдат были готовы к пробному штурму. Знаменосец Ольшанский стоял в первых рядах отделения. Был он не достаточно высокого роста, пять с половиной футов, поэтому, когда он стоял с флагом впереди, тем, кто стоял сзади, казалось, что впереди никто не стоял, и знамя просто воткнуто в землю. Солдат был худощав, кольчуга на нем практически висела. На поясе висел фальшион, короткий меч, клинок которого был очень широким, и таким можно было разрубить обычный ламеллярный доспех. Ольшанский носил редкую бородку, был очень грязным, впрочем, как и любой солдат из армии Бардера. Нос был похож на картошку, а глаза были раскосыми и черными. Родом он из Кемрского архипелага, острова которого принадлежат Дайенру с самого начала развала Империи.
  
   Задачей знаменосца при штурме города было воткнуть знамя, которое обычно было прикреплено к спине самого знаменосца, на крыше здания в том месте, где находилось курение, и только тогда, когда не было вероятности отступления на исходные позиции. Таким образом остальные узнавали, что улицы захвачены и можно продолжать действовать по плану.
  
   У стен на воздух взлетели баррикады, построенные городской милицией и гвардией. Бомбарды делали свое дело прекрасно.
  
   Один из офицеров протрубил в горн, и колонны двинули вперед. Знаменосец сильно косолапил и иногда спотыкался о камни.
  
   Чем ближе солдаты были к баррикадам, тем быстрее они начинали бежать. Камни летели на баррикады над головами солдат и добивали гвардейцев, которые пытались построиться на месте разрушенных укреплений.
  
   Ольшанский споткнулся в тот момент, когда часть городской милиции дала залп из своих арбалетов по солдатам Бардера. Те, кто шел за Ольшанским, попадали один за другим замертво. Вторая линия бросилась в атаку с криками "Слава Бардеру!". Знаменосец еле встал и, вынув из ножен фальшион, тоже бросился в атаку. Гвардейцы в первых рядах были сметены толпой. Лишь некоторые дали отпор ополченцам.
  
   На знаменосца прыгнул с топором один из солдат Ячукова. Ольшанский вовремя увернулся и успел рубануть по противнику. Но тот парировал удар и попытался ударить топором по голове знаменосца. Однако сзади его ударили по голове мечом и разрубили ее. Знаменосец в полнейшем шоке от увиденного упал на землю. Им овладел страх, и, бросив свой меч, он на четвереньках попытался выйти из боя. Но и тут не повезло: недалеко взорвалась бомба, временно оглушив Ольшанского.
  
   Солдат ничего не слышал, он лишь закрыл голову руками и стал кричать, что есть силы. На него прилетели останки ополченцев, которые оказались не вовремя около баррикад. Резня продолжалась. Знаменосец снова пополз в сторону осушенного рва. Добравшись наконец до него, он встал и тут же вспомнил, что за дезертирство запускают с требюше в воздух или, что еще хуже, сжигают заживо. Им овладел другой страх и он, взяв копье у трупа, понесся вперед, как ошпаренный.
  
   Курение уже давно продвинулось дальше первой линии баррикад. На земле лежали трупы обеих сторон. Знамя у Ольшанского давно сломалось, но ему было не до этого. Вбежав в гущу битвы, он пронесся с копьем наперевес вперед и воткнул его в первого попавшегося гвардейца, пробив его щит насквозь. Копье сломалось, и знаменосец бросился вынимать из ножен меч гвардейца, которого он только что убил. Солдаты попятились назад, толпа их громила. Кто-то водрузил флаг над крышей одного из зданий - знамя черных меченосцев, герб Бардеров. Ополченцы воспрянули духом и ринулись под обстрелом на следующие баррикады.
  
   Однако в дело пошли пешие катафрактарии, чего не ожидали революционеры. Тяжелая пехота контратаковала с фланга ополченцев и начала теснить их обратно к выходу. На Ольшанского кинулся один из них. Знаменосец увернулся от удара катафракта и попытался рубануть своим мечом его, но катафракт одним лихим ударом выбил меч из рук и пнул ногой Ольшанского. Он упал и постарался отползти. На катафракта кинулись еще двое - но он смог закрыться щитом и разрубил одного пополам. А вот второй смог проткнуть его копьем, но при этом получил смертельный удар в плечо от катафракта.
  
   На площади шла полнейшая неразбериха - море трупов и крови, люди с обеих сторон находились под постоянным обстрелом, а здания горели ярким пламенем. Бомбы взрывались то тут, то там, разрывая на куски солдат.
  
   В гуще боя появился воевода Щебетников. Он со своей палицей с особой яростью ринулся на катафрактов, ведя за собой элитную часть армии Бардера - старшую дружину. И снова ополченцы ринулись на баррикады под обстрелом. Ольшанский, собрав все свои силы, встал, подобрал свой меч и тоже, как и все остальные, побежал на баррикады.
  
   Площадь переходила то в руки гвардии, то в руки революционеров. Потери были огромными - они исчислялись сотнями, если не тысячами. Но для королей это была всего лишь статистика, если не более. Бардер имел возможность посылать своих солдат тысячами. Даже если полягут пять тысяч, он все равно будет посылать и посылать на верную смерть свою армию. Ячуков ничем от Артура не отличался, разве что своим страхом.
  
   Одно из зданий свалилось на бойню и раздавило как гвардейцев, так и ополченцев. На благо, Ольшанский оказался совсем в другом месте, а вот Щебетникову мало повезло - его чуть не придавило обломками, а деревянный осколок поранил ему левую руку, и в итоге он выбежал из боя. Ополченцы наконец-то заняли третьи баррикады и стали обороняться. Гвардейцы отступили.
  
   Ольшанский совсем без сил сел на землю. Однако бой мог продолжиться в любой момент. Грохот бомбард лишь доносился с холмов и стоны раненных среди трупов.
  
  ***
  
  
   Артур сидел на троне, погрузившись в свои мысли. Он держал в руке кубок с вином. Корона немного сползла с него, но он на это не обратил внимания. Палатка пустовала, слуг не было вообще. Король ждал того самого посла с тем самым сообщением, что штурм удался. Нет, он не ожидал молниеносного захвата дворца - сам понимал, что крепость Ячукова с первого раза нельзя взять.
  
   В палатку вбегает раненный Щебетников. Король обратил свой взор на него, но ничего не сказал. Держась за свою окровавленную руку, воевода произнес:
  
   - Повелитель, площадь и практически все кварталы на юге под нашим контролем.
  
   - Превосходно, - Бардер встал с трона и медленно подошел к Щебетникову, - что с потерями?
  
   - Они были огромными, мой король, - воевода присел за стол, - вы бы видели горы трупов...
  
   - Я прекрасно знаю, как это выглядит, - перебил Артур. Он также присел за стол. - Мы уже приблизились к дворцу?
  
   - Да, мой король, осталось лишь захватить восточные улицы - и дорога на дворец будет открыта, - воевода в страхе глянул на Бардера.
  
   - Отлично, - Артур встал со стула и пошел к выходу. - Я возглавлю сам штурм дворца, а вы можете взять в командование тыловые курения!
  
   Не успел воевода что-то сказать, как король быстро удалился. Понемногу светало. Солдаты, которые находились в резерве, выходили из палаток и шли на обязательную переподготовку. Грохот прекратился окончательно. Костры тушили, факелы тоже.
  
   Артур подбежал к свою коню, сел на него и помчался в сторону батарей. Подъехав к требюше, он увидел, как некоторые отделения возвращались со стороны стен - в основном раненные и покалеченные. Ковальнов, увидев повелителя, подбежал к нему и поклонился:
  
   - Что-то нужно, повелитель?
  
   - Да, покажите на карте, насколько мы продвинулись к крепости этого отпрыска, - король даже не глянул на воеводу, он продолжал смотреть на столицу.
  
   - Слушаюсь, мой повелитель, - Ковальнов пошел к батареям, к столу, где лежала карта.
  
   Ветер гнал дым в сторону востока, поэтому кое-что в столице еще можно было увидеть. Стены Хайграда были действительно снесены с лица земли. Ров закопан, а от многих домов и камня на камне не осталось. Стяги армии меченосцев были на крышах южных домов, что не могло не радовать короля. Ковальнов подошел с картой к королю и, раскрыв ее, он начал:
  
   - Вот, повелитель. Площадь занята практически полностью, осталось добить гвардию у четвертой линии баррикад. Улицы все заняты, правда, на юго-восточных бои продолжаются. Ла-Рошен не смог прорваться дальше к дворцу, его отбросили назад, к первым баррикадам...
  
   Артур улыбнулся, когда услышал эти слова. Ковальнов продолжил:
  
   - Однако Гнецковский смог на какое-то время закрепиться на северо-востоке, хотя, возможно, и его оттуда отбросят.
  
   - Его тактика никчемна, как, впрочем, и он сам, - Бардер перебил воеводу.
  
   Военачальник, хоть и разозлился, не стал перечить королю. Лишь тон стал грубее.
  
   - Это весь отчет, мой повелитель.
  
   - Ступай, - Бардер махнул рукой и продолжил смотреть на столицу, как загипнотизированный.
  
   Воевода с большой радостью ушел к батареям. Требюшеты разбирали - их хотели перенести поближе к площади, чтобы оттуда вести огонь по территории дворца. Бомбарды так и стояли на своем месте.
  
   Бардера вдруг окликнули, и он развернулся в ту сторону, откуда доносилось его имя. К нему подбежал посол, очень похожий на солдата Ла-Рошена. В руках он держал какое-то письмо, им же он, собственно, и размахивал:
  
   - Господин Бардер!
  
   Король лишь презрительно посмотрел на посла.
  
   - Ла-Рошен из Швенорского союза княжеств и конунгов передает вам послание!
  
   - Дай сюда, - сквозь зубы произнес Артур и протянул руку.
  
   Посол отдал письмо и побежал обратно, к армии наемников. Король развернул его и стал читать:
  
  "Доброго дня вам, о всемогущий диктатор всея дайенра, если вас так можно называть.
  
  Я осмелюсь вам доложить, что непреклонен более получать оскорбительные послания в мой адрес. Особенно последние, где вы мне угрожали расправой, если я не войду в ряды вашей армии как никчемный вассал. К тому же, теперь я вам предлагаю влиться в мои ряды - Гнецковский это уже сделал, и моя армия может сравнять с землей вашу. Не будьте упрямы, сами поймите, мы идем к одной и той же цели бок о бок. Если мы не объединимся, то Хайланд спокойно захватит наши земли без особого труда.
  
  С уважением,
  Ла-Рошен"
  
   Диктатор спрятал письмо у себя и поехал медленно к своей палатке.
  
  ***
  
  
   Ольшанский проснулся на баррикадах. Солдаты патрулировали их, наблюдая за соседней линией, где, на удивление, не было ни одного гвардейца. Но захватывать ополченцы тоже не торопились, так как ожидали контратаки.
  
   Знаменосец протер рукой свое лицо и встал. Прошел где-то час после боя. По соседству сидел его брат по оружию. Он смотрел на свою алебарду, наконечник которой отломился во время бойни. Был он достаточно высокого роста, одет в пластинчатый доспех. Все тело было в крови солдат, с которыми он бился. Ольшанский первый начал разговор:
  
   - Ты из какого курения будешь?
  
   - С Ковальновского, а что такое? - алебардьер поднял глаза и посмотрел на знаменосца.
  
   - Не знал я, что там есть тяжелые пехотинцы, вроде тебя, - Ольшанский присел рядом.
  
   - А ты у нас с какого курения, Щебетниковского или с нашего? - незнакомец взял камень и начал точить алебарду.
  
   - С Щебетниковского я, с того самого, - Ольшанский поднял палицу с трупа и стал осматривать. - Есть чего-нибудь пожрать?
  
   Пехотинец взял кусок хлеба, который лежал на деревянной доске, и дал знаменосцу. Тот взял кусок и начал с жадностью есть его.
  
   - Ты как в курение-то попал? - спросил незнакомец.
  
   Знаменосец дожевал хлеб и начал рассказывать:
  
   - Я из села под Мореном, туда я с семьей переехал с когоната. Работы не было, неурожай уже второй год подряд, а потом решили, что нужно переезжать. Однако мы приехали в тот момент, когда город был взят штурмом бардеровцами. Ну и начался набор добровольцев, мол, к светлой жизни придете и все такое. Я записался, в боях долго не участвовал, постоянно в походах были, изредка только бились с отступавшими гвардейцами, и то это бойней не назовешь. Ну, армия с другими бардеровцами объединилась, и сам знаешь, что дальше. А ты как попал?
  
   - В Гонреке что-то вроде "добровольческих" наборов было, - начал незнакомец, - только я туда не записался, как и многие другие, и в итоге нас принудили. А когда попытались дезертировать, нас всех выловили и заставили тянуть жребий - кто с требюше полетит в небо, кто будет сожжен, а кто просто в пехоту вернется. Ну, я, как видишь, вернулся обратно, и боюсь теперь возвращаться домой, вдруг найдут и... - алебардьер махнул рукой.
  
   Ольшанский тяжело вздохнул про себя: "А как там в Морене, у родных? Зря я пошел, хотя могли принудить служить..."
  
   - Сегодняшний бой я надолго запомню, - произнес незнакомец.
  
   Знаменосец кивнул. Около разрушенного дома, что находился справа от баррикад, шла женщина - вся в копоти, на плече была видна кровь. К ней подошли несколько солдат и начали кричать на неё, некоторые сбили ее с ног и поволокли куда-то. Ольшанский хотел было заступиться, но незнакомец его остановил:
  
   - Если начнешь перечить, ты будешь лично с воеводой разговаривать на тему, из какого дерева лучше костер делать.
  
   Знаменосец сел обратно. Женщину принесли к столбу и начали ее привязывать за ноги. Затем они повесили ее вниз головой и стали всячески издеваться над ней - то копьем начнут покалывать, то кидать в нее камни, крича "Смерть хайланцким отродьям!". Ольшанский наблюдал за этой сценой и очень злился на себя, что не мог помочь, хотя с другой стороны он боялся того, что мог быть казнен за "предательство". Затем подошел десятник к столбу и хладнокровно перерезал горло женщине. Солдаты начали шуметь и ругаться, однако десятник быстро поставил их на место отборным матом и разогнал по отделениям.
  
  
  Глава III
  
  
   Пасмурный, но теплый денек выдался сегодня. Артур сидел на своем троне снова, вытянув одну ногу и положив руку под голову. Он думал, что сделать - послать людей на новый штурм или выжидать дальше. Но тогда армия Ла-Рошена может взять крепость себе.
  
   Он засыпал. Конечно, целых три ночи проведя среди солдат и следя за подготовкой артиллерии, поспав только четыре часа, можно и не только устать. Глаза закрывались, но он очень не хотел засыпать. Артур даже бил себя, щупал, чтобы продолжать сидеть на своем троне так же достойно, как сидел бы его покойный отец. "Попросил, черт бы его побрал, стражника привести мне Адаманта, а эта сука еще не пришла!" - Думал Артур об казначее его воинства. Он поправил свою корону и снова попытался ущипнуть себя за шею. Но в этот раз рука лениво упала на стул и Артур медленно стал засыпать, как его резко разбудил пришедший стражник:
  
   - Господин, я вам привел Зайгарова, как вы просили!
  
   Диктатор резко проснулся, дернулся и посмотрел злобно на стражника:
  
   - Ты какого хрена опаздываешь? Давай, проводи его сюда, чего стоишь?!
  
   Бедолага бегом выбежал из палатки. Внутрь зашел Адамант. Его лицо было спокойным и холодным, даже несмотря на крик его величества. Он выглядел, как крупный пожилой медведь, с белыми волосами и такой же бородой. На нем была бригантина и плащ из черной шерсти неизвестного никому зверя. В войске присутствовал с самого начала восстания - именно благодаря ему в армии есть кое-некоторое оружие и самое главное достоинство Дома Бардеров - мощная артиллерия. Его имения были самыми огромными на Дайенре - они тянулись от западных гор, гранича с землями Бардеров и Гладковичей, до восточных степей, где находились Ковальновы и Гетьманщина. Однако, он не был хорошим воином, но его ценили не за это.
  
   Адамант терпеливо ждал, пока Артур встанет, отряхнется и подойдет к нему. Но, диктатор этого явно не желал делать. Чего уж там, к какому-то Зайгарову подходить.
  
   - Знаете, как я терпеть не могу, когда люди опаздывают? - Сквозь зубы, чуть ли не шипя произнес Артур
  
   - Прекрасно знаю, господин Артур Бардер - Адамант решился присесть, но Артур крикнул тут же:
  
   - Не смейте садиться, когда говорите с королем!
  
   Зайгаров спокойно отошел обратно к выходу и стал терпеливо выслушивать все, что ему говорил Бардер.
  
   - Вот вы, мой дорогой Адамант, совсем распустились - Бардер положил одну ногу на другую и попытался гордо поднять голову - Что со снаряжением, а? Я вам отвечу - дерьмо полнейшее! Что с орудиями? С их качеством?! - Гребанный ржавый металл, стреляющий тем же! Вы несносный банкир из чертового Гонрека, который только о деньгах думает и не желает даже поднять пальца, чтобы снарядить нормально солдат! Где, сука, обещанное оружие - глефы, палаши, топоры, мечи, копья, пищали, арбалеты?! Их нет, они в заднице у Леопольда третьего, короля Романского!
  
   - Извините, что я вас прерываю - Перебил Зайгаров, не выдержав - Но я вам повторял раз сто - Людей больше пребывает к нам, настолько, что я не успеваю многое сделать! Я вас просил прислать мне еще двоих человек, чтобы хоть как-то урегулировать ситуацию с продовольствием и снаряжением, а также с тылом, в котором черти что происходит! Вы пустили все на самотек, не я!
  
   - Я пустил?! - Артур покраснел от злости - Да как ты смеешь, грязное Зайгаровское отродье? Я предоставил все это вам и вы, Адамант, должны были, мать твою, следить за делами тыловых крыс! И какого лешего я вам дал говорить?!...
  
   - Имею полные права вас ставить на место, между прочим - Снова перебил Адамант
  
   - Ты говоришь с королем, и ты должен подчиняться мне, сучий гребанный сын! - Заорал Артур так, что это услышали вне палатки
  
   В палатке настала тишина. Адамант посмотрел на свои сапоги, в мыслях думая о том, насколько изменился Артур с момента начала войны. И чем дальше он шел к короне, тем хуже он становился.
  
   - Артур, посмотрите, во что вы превратились - Начал Зайгаров, тяжко вздохнув - Я понимаю, что вы мстите за сожжение вашего родового замка и за смерть отца Петро, но сами посудите - демонстративные казни, массовые убийства ведунов и магов, сжигать храмы единобожников и перунцев вместе с тамошними монахами и шаманами, а затем еще и убийство неповинных людей и в том числе детей. Больше трехсот тысяч погибло от ваших указов и репрессий. Да, они бояться вас, да, они вам подчиняются от безысходности. Сколько человек еще должно подохнуть, чтобы вы наконец-то поняли, что короны вам не светит?
  
   - Тогда какого хрена вы меня финансируете? Пошли сюда в армию, на нашу сторону?!
  
   - Потому что тогда командовал Петро, а не вы - Грубо ответил Адамант - И финансировал я его, пока он не был убит Гонрекским убийцей. А затем вы, нарушив обещание жениться на одной из моих дочерей, женились на другой женщине и еще понеслись занимать место командующего, возомнили себя королем и начали гражданскую войну! Петро не этого желал, вовсе не этого!
  
   - Я вашу дочь не любил - Резко успокоившись произнес Артур - Я любил и люблю другую женщину...
  
   - Это до поры, до времени, господин Артур. Она еще не знает, не верит, что вы настолько жестоки! И хорошо, что она живет далеко на юге, от вас, разумеется.
  Артур притих. Он задумался о том, что сказал Зайгаров в этот момент. В нем боролись как будто боролись два человека, один с именем гордыня, другой с именем разум. И пока первое чувство преобладало в Бардере, он никак не мог понять Адаманта.
  
   - Вижу, вам нечего сказать - Зайгаров тоже успокоился и, снова глубоко вздохнув, продолжил - Тогда можно я пойду и вернусь к своим обязанностям?
  
   - Пошел вон - Медленно и четко произнес Артур.
  
   Адамант, поклонившись, вышел. Бардер откинулся на спинку стула, вытянув обе ноги и начал думать.
  
  ***
  
  
   Ольшанский отдыхал, сидя у костра. Флага не было при нем, ибо он давно снялся с поста знаменосца добровольно и стал обычной тыловой крысой. Зато не надо лезть опять во всю эту грязь, перемешанной с кровью и кишками солдат. К нему никто практически не подходил, так как у солдат были свои заботы. Но, как заметил Ольшанский, в последнее время, особенно на отдыхах, солдаты были явно напряжены чем-то. Пошел слушок, что корзобы собираются восстать против Бардеровщины снова и что Волкодав Бардер-Зайгаров, капитан-каратель, пошел с половиной курения какого-то там воеводы в гетьманщину. Только можно ли этому верить? Корзобы были давно разбиты на Мертвецком холме малым воинством Артура и Ковальнова и поэтому говорить о восстании пока рано было, так как у них просто напросто не было нормальной армии, максимум только конные ополчения.
  
   Ольшанский сидел еще минут пять и пялился на костер. Затем он поднял глаза на местный медпункт, что стоял впереди. Девушки, сестры милосердия, бегали туда-сюда, стараясь спасти солдат, получивших ранения или просто заболевших чем-то. Боев хоть и не было, а армия несла потери. И одна такая сестра привлекла особое внимание Ольшанского. Худенькая, в грязной рубашке и коричневом фартуке, волосы каштановые, а глаза большие, как у совы. Она старалась помочь всем и сразу, бегала то в палатку, то обратно к повозке, за бинтами. Ольшанский наблюдал за ней и улыбался.
  
   Однако его отвлек выстрел из пищали, сделанный где-то справа, у палатки воеводы Ковальнова. Ольшанский нехотя поднялся и пошел к образовавшиеся толпе. У входа в палатку стоял сам Ковальнов, справа и слева стояли солдаты старшей дружины. Он ждал, когда соберутся все. Затем он поправил положил руку на меч, откашлялся и начал:
  
   - Итак, дорогие мои воины! Вы слышали, что корзобы якобы решились на дерзкий побег и отнюдь, вы были правы! - Солдаты начали говорить, как дружинник снова выстрелил из пищали по просьбе воеводы - А еще одно горе случилось в нашей армии - сегодня был дерзко убит советник короля Михаил Кожевников и наш воевода Щебетников, который был найден повешенным в своей палатке с запиской от этой суки пана Стрелецкого, сбежавшего атамана! А в ней написано, что хватит терпеть истинную и правильную Бардеровскую власть и что, цитирую, этот свинопас Гонрекский, черт Белоградский, Кемрский сагайдак и Оплотский палач, всего света и подсвета дурак должен быть вместе с нами повешен! - Солдаты закричали не совсем приличные слова в адрес того, кто составил это письмо - Да эти брехуны сами написали себе смертный приговор и сами же его подписали! Так что, по приказу Артура Бардера, который подписали сегодня все остальные живые воеводы, мы должны выйти с Алэксандером в их чёртову Корзобскую Сечь! Не сегодня, конечно же, мы выйдем на рассвете завтра! Собирайтесь, пока что!
  
   Солдаты разошлись, как только он махнул рукой ушел в палатку. Ольшанский был крайне недоволен этим приказом - трехлетняя война что, не закончилась здесь и сейчас? Она продолжится? Но Ольшанский тут же перестал думать об этом. Он просто молча пошел к себе, в небольшую палаточку, где человек не мог встать в полный рост. Там можно было только лежать. Палатка состояла из обычной грязной ткани и одной палки, а также на земле был небольшой мех барашка черного цвета. Ольшанский только залез туда, как услышал крик сержанта:
  
   - Эй, ты чего это, решил поспать?! Хрен тебе, а не сон, я тебе задание сейчас дам!..
  
   - Но...
  
   - Никаких но! Берешь свое оружие и топаешь к складам, охранять их! Там будут еще два рекрута, таких же мелких, как ты - Тут он засмеялся и Ольшанский, сконфуженный, взял из под меха свой короткий меч и пошел охранять пороховые склады артиллерии.
  
   Складом называли гору, собранную из ящиков и бочек, и окруженную вагенбургами так, что вход был только один - через охрану в открытой повозке. Такая идея пришла в голову Ежи Ковальнову, некогда присутствующему в армии Бардера, а теперь находящегося в имениях своего отца для того, чтобы восстановить порядок.
  
   Ольшанский медленно и неохотно подошел к этому складу. Рекруты, правда, вместо того, чтобы патрулировать, просто спали внутри одной из повозок и не обращали внимания на все остальное. Ольшанский разбудил их шутливым криком:
  
   - Пожар! Атака!
  
   Те вскочили перпуганные и побледневшие, бегом похватали оружие и встали у входа. Ольшанский стоял и хохотал над ними, а рекруты злобно произнесли:
  
   - Да ты идиот что ли?!
  
   - А если бы вас офицер разбудил, так с вами бы по-другому обошлись - Уже серьезно произнес Ольшанский - Теперь вы идите патрулируйте, а я посижу тут и присмотрю за входом...
  
   - С какого того перепугу? - Сказал один из них
  
   - Сейчас сержанта позову, он вам раздаст тумаков...
  
   И только он собирался заканчивать фразу, как те вмиг побежали ходить вокруг повозок, а Ольшанский принялся отдыхать, но не спать. Солдаты бегали по своим палаткам и собирали их, оставляя лишь шерсть, чтобы поспать перед выходом. В это время обязательно надо охранять все важные вещи, ибо их могли украсть и удрать куда подальше. А дезертирство в армии было обычным делом, ибо было мало людей, идущих действительно добровольно убивать. Они все здесь только по одной причине - король и именно его головы они хотят, а не гвардейцев, тупо исполняющих капризы высших.
  
  ***
  
  
   - Да тьфу на тебя! Ты сто процентов проиграешь!
  
   - А вот нет! Вот вам кровавое сердце!
  
   Алэксандер выложил свои карты на стол. Недовольные атаман Оленьтьев и офицер снабжения Сепухов отдали еще по пятьдесят железняков Бардеру. Алэксандер, довольный собой, взял мешки монет себе.
  
   - Вот гнида, а! Никогда более не буду садиться и играть с тобой в спейлегвен* - Начал ворчать атаман.
  
   - Да ты угомонись, пане, еще отыграешься! - Хохоча начал Бардер - Главное, чтобы Артур не узнал об этом, вот и все!
  
   - Ага, если бы он скомандовал штурма три-четыре, мы, может, и не страдали всякой хренью, как сейчас - Спокойно сказал Сепухов
  
   - Повоюем еще! Вон, Артур пошлет нас скоро против корзобских идиотов воевать!
  
   - Это мы знаем - Перебил атаман, взяв свою трубку и, закурив, продолжил - Вот только ты не забывай, мы все воевать хотим, очень жаждем крови и хотим снова слышать звон оружия и выстрелы из пищалей!
  
   - Скоро вы это услышите, обещаю - Алэксандер подал все мешочки слуге и сказал ему - Отнеси в мою палатку, сейчас же
  
   Тот кивнул и быстро вышел. Служанка подошел с кувшином вина, а другой слуга с кубками. Алэксандер похлопал им, и они сей же час расставили кубки и налили вина каждому. Воевода махнул рукой, как только слуги закончили, поднял высоко свой кубок и сказал:
  
   - Ну, выпьем за здоровье моего брата!
  
   Оленьтьев и Сепухов лениво подняли кубки и выпили залпом алкоголь. Алэксандер пил так, что все вино выливалось ему на доспехи. Затем, допив, он начал говорить:
  
   - Итак, атаман Олень-тьев - Медленно и со смешком он произнес так, что атаман обозлился - Вы остаетесь здесь не из-за соображений, что вы перейдете на их сторону, а из-за того, что вы пригодитесь для урегулирования порядка в армии Бардера, поняли?
  
   - Конечно понял, ваша светлость - Оленьтьев кивнул и откинулся на стул
  
   - А вот вы Сепухов будете у меня в армии. Вашей задачей будет наладить поставки еды и теплой одежды, ибо скоро зима, а мы к ней плохо подготовились...
  
   - Можете не продолжать - Перебил офицер снабжения - Я все прекрасно понял. Я заключил недавно договор с гильдией из Белограда, они нам все привезут за тысячу железняков ровно.
  
   - Хорошо, у Зайгарова денег получите - Алэксандер махнул рукой и им снова налили вино - Ну-с, еще залпом?
  
   - Пока хватит - Оленьтьев выглядел немного выпившим, возможно, ему нельзя было пить слишком много вина - Я бы хотел рассказать немного о тактике корзобов...
  
   - Не надо! - Крикнул Алэксандер - Я с ними воевал и знаю, что они обожают ставить вагенбурги и скрываться за ними!
  
   - Не только - Продолжил атаман - Они любят еще нападать кавалерией в тыл, особенно в туман или в метель. Запомните это и никогда не оставляйте беззащитными обозы, палаточные городки и артиллерию, тогда успех будет за вами.
  
   Алэксандер смутно представлял такую тактику, ибо всегда полагался, как и Артур, на плотный обстрел, совместно ударять кавалерией во фланг. Он никогда не оставлял в тылу хорошую мощь в виде регулярных частей, только ополченцев и то редко. И это могло стать его роковой ошибкой.
  Он проговорил очень быстро:
  
   - Спасибо вам за совет, но я постараюсь придерживаться своей старой тактики...
  
   - Вы воюете не с горцами или гвардейцами, пан Алэксандер - Перебил Оленьтьев - Которые тупо несутся в лоб, либо окапываются в лесу, а с корзобами, конниками, которые могут быстро проносится по полю и незаметно оказываться в тылу. Так что будьте добры прислушаться к моим словам.
  
   В палатке настала тишина. Алэксандер сидел и долго думал над словами, сказанными его подчиненным. " И все же этот корзоб дело в чем-то говорит. Но я иду воевать с повстанцами, а не с целой гетьманщиной" - думал он. Атаман поблагодарил за игру и вино, и он вышел из палатки первый. Вслед за ним вышел и Сепухов. Бардер сидел еще какое-то время и размышлял об походе: "С одной стороны я могу отослать все свое курение в Слонецк, но не факт, что там не будут повстанцы. С другой марш бросок до Белограда перекроет все пути восставшим, но черт подери, зима скоро и солдаты передохнут о холода! Мы к ней не подготовились, ожидали, что все закончится на столице. Так нет, надо было восстать, чтобы всем худо было. А еще эти хайланцы с их гребанным генералом и правителем на троне". Он затем попросил слугу принести еще вина - решил на ночь попьянствовать.
  
  ***
  
  
   Недалеко от палаточного городка находился небольшой гуляй-город, внутри которого располагались пленные. Все было сделано настолько хитроумно, что сбежать просто не удастся. Содержанием пленных занимался двоюродный брат Артура - Волкодав Бардер-Зайгаров. Старший дружинник, капитан-каратель и просто редкая сволочь, которая может встретиться еще на земле. Во всем подчиняется Артуру, абсолютно во всем. Был даже случай, как сам Диктатор приказал ему сесть под его ноги, и Волкодав послушался. Однако именно благодаря этому человеку в армии совершались демонстративные казни и только он мог придумать самую настоящую пытку для человека - подвешивать его вниз головой и оставить так на пару дней, затем привести в чувство и повторить. На голове блестела лысина, глаза были небольшими и раскосыми, а нос прямой. На руках были многочисленные шрамы из-за того, что он постоянно резался о свои инструменты для пыток. На этот раз он просто сидел в одной из повозок и наслаждался наставшим вечером.
  
   К нему подошел один из палачей и произнес:
  
   - Господин Волкодав, преступники подвешены**, а несколько дезертиров пойманы и ждут своей участи!
  
   Волкодав махнул ему небрежно рукой, чтобы стражник отошел. Но он был упертый:
  
   - Панове, может все-таки прикажите хоть что-то сделать с пленными? Не мучать же их нам...
  
   - Как раз и нужно помучать - Наконец произнес Волкодав, чуть ли не шепотом - Раздай им какое-нибудь ржавое и ломающиеся оружие, и объяви, что тот, кто победит остальных, получит свободу. Понял?
  
   - Старый метод, но ладно - Стражник поклонился и сию минуту ушел
  
   - Я потом подойду и посмотрю на это зрелище - Закончил Волкодав.
  
   Стража так и сделала. Они нашли всякие клинки, острые палки и ножи, уже не пригодные к использованию и, пройдясь по повозкам, выкинули все пленным. Их было тринадцать точно, все дезертиры. Увидев оружие, они сперва не поняли, что происходит. После этого им крикнули:
  
   - Взять в руки все это дерьмо ржавое и встать у каждой повозки!
  
   Пленники бегом разобрали все и по приказу встали друг напротив друга. Через минуту подошел сам Волкодав, одетый в кольчугу и кирасу. Он оглядел своеобразную арену и крикнул:
  
   - Тот, кто выживет, получит свободу, грязные твари! Дерзайте!
  
   Пленники, позабыв, что они все заодно и должны были держаться вместе, решили побороться за право выйти отсюда. Первым кинулся какой-то молодой на старика и заколол его, после чего началась бойня. Все против всех и каждый сам за себя, впрочем, как и в реальной жизни. Волкодав заметил, что один из них начал доминировать, голыми руками задушив уже третьего бойца. Бой закончился довольно быстро. Дезертир свернул шею последнему преступнику и предстал перед капитаном-карателем.
  
   - Это кто вообще, наш? - Спросил Волкодав у стражника
  
   - В лесу поймали, возможно бирюк или кто-то еще, но не солдат - Ответил последний
  
   - Хорошо - Волкодав повернулся к победителю - Как твое имя?
  
   - Гелетей мое имя - Он проговорил басом и смотрел очень злобно на Волкодава.
  
   - Палач, вот твое новое имя! - Перебил Волкодав, затем что-то сказал страже, затем продолжил - Оденься во что-нибудь приличное, возьми оружие, я тебя прикажу отвести одному очень знатному человеку!
  
   Стража подошла к Гелетею и отвела его вон из "темницы". Волкодав ушел вслед за ним, только у выхода из гуляй-города он ушел к своей палатке.
  
   Через час он оделся, взял небольшой фальшион и его отвели к палатке Диктатора. Он был удивлен, когда увидел знамя всех воевод, стоящие перед входом и отсутствию стражи, которая на самом деле стояла сзади палатки. Волкодав подошел к палатке и вошел внутрь.
  
  ***
  
  
   Артур окончательно уснул. Корона начала спадать, сам он сидел согнувшись, а руки и вовсе лежали на ногах. Ему ничего не снилось, как и всегда. Он просто спал, как будто мертвый. Однако Артур снова начал медленно открывать свои глаза, выгибать спину и соображать, что происходит.
  
   - Ваше величество! - Кричал Волкодав уже раз в третий у входа
  
   Бардер вытер свое лицо и глянул злобно в сторону входа. "Как же вы достали, никчемные твари!" - подумал он, а сказал он следующее:
  
   - Ты какого хрена прошелся в мою палатку без разрешения, а?!
  
   - Пришел -Поправил Волкодав и продолжил - Я обещал еще в Гонреке, что приведу какого-нибудь телохранителя тебе, помнишь?
  
   - Помню и еще помню, что ни один из них не подошел на эту роль, только потому что они не палачи, мать твою! - Артуру хотелось побыстрее закончить разговор. Мозги ничего не соображали, а оставлять армию без командования и вовсе не хотелось.
  
   - Я привел такого.
  
   Артур недоверчиво глянул на Волкодава, который не выражал никаких эмоций. Он встал и подошел к нему быстрыми шагами:
  
   - Приведи мне его сюда, а также еще и ведуна, который содержится в свинцовой клетке***.
  
   - Я-то думал, вы его давно убили... - Волкодав не стал продолжать разговор. Он лишь развернулся и вышел.
  
   Внутрь зашли стража и высокий человек, с длинной черной бородой и длинными волосами. Мускулистый, видно было, что он мог спокойно одними кулаками положить несколько человек. Артур казался маленького роста, когда подошел к нему:
  
   - Назови свое имя - Артур рассматривал громилу с особым любопытством
  
   - Гелетей - Коротко произнес он. Бардер немного дернулся, услышав его бас.
  
   - Пан Гелетей - Начал с холодом на лице Артур - а вам доводилось убивать стариков, женщин, детей? ...
  
   Гелетей промолчал, глядя злобно на Диктатора. В этот момент Волкодав и еще два стражника привели ведуна. Старик был сильно избит, часть бороды была вырвана с мясом, а на ее месте остались глубокие шрамы. Магию Артур считал шарлатанством и одурманивающим ядом для народа, поэтому он избавлялся от ведунов и шаманов разными способами. И основной был - стрельба из пищалей.
  
   - Значит, проверим это на деле - Продолжил Артур, вынимая нож из-за спины - Вы ведь знаете, Гелетей, что я терпеть не могу ведунов? И знаете, надеюсь, что именно я избавил людей от гнили, которая осела в Дайенре? Три тысячи человек было казнено по подозрению в вере Перуну и шаманизму - Он подал нож Гелетею, смотря ему в глаза так, что бирюк не выдержал и отвел взгляд - Давайте, докажите, что вы можете находится рядом со мной, охранять меня и убивать тех, кто мне не понравится. Зарежь - Он указал на ведуна.
  
   Гелетей глянул сначала на нож, а потом на ведуна. Он медленно взял короткий клинок в руки, подошел к старику. Тот пытался вырваться из рук стражи, читал шепотом заклинание. Но солдаты вовремя это заметили и заставили его заткнуться, врезав по башке. Гелетей остановился, оглядел с ног до головы бедолагу, затем взял его за шею, вырвал из рук стражников и поднял вверх. У Артура впервые за все это время появилась улыбка. Он глядел на все это с большим удовольствием. Гелетей резко вонзил нож в живот старику и прорезал до шеи. Все органы посыпались на пол. У Волкодава и остальных, кроме Артура, был шок. Гелетей закончил и бросил труп ведуна в сторону.
  
   - Отлично - Артур засмеялся от такого удовольствия - Вы идеально подходите для охраны. Можете вставать у моего трона и следить за входом. Нож оставите себе.
  
   Гелетей кивнул и, весь в крови, подошел к трону. Волкодав до сих пор не мог отойти от шока. Он открыл рот и пытался хоть что-то сказать, но ничего не выходило.
  
   - А вы чего встали? Уберите этот смрад, а то воняет от него... - Артур пошел к трону, а стража, отойдя от шока, бегом собрала разделанного ведуна и унесла все его части из палатки, а Волкодав медленно вышел.
  
   Артур теперь мог спокойно уснуть, зная, что Гелетей разберется в случае чего.
  
  Примечания:
  
  * Карточная игра, созданная офицерами в Рейхе Ганкеле, а ныне известная во всем мире
  ** Основной казнью в Бардеровщине была не виселица, а подвешивание вниз головой. Таким образом жертва еще долго мучилась перед смертью
  *** Довольно странно, но магия Перуна и шаманов не в состоянии была остановить свинец, да еще и разорвать его.
  
  
  Глава IV
  
  
   Ночь. Огромный город стоял в степи на востоке Дайенра близ реки Подшонской. Окружен он был высокой деревянной стеной, внутри располагались огромные дома и конюшни десятников, сотников и атаманов, а также гетьмана Бордовского, главы городка. Самой старой частью городка была площадь старообрядцев. Некогда здесь был языческий округ, а теперь, после давнего вторжения кочевников и войны за независимость, степь заселили славные конники Корзобы. За стеной стояли множество белых домиков с соломенными крышами, принадлежащие крестьянам, что стали свободными по воле гетьмана. В Сечи корзобской, так назывался этот крупный город, наступил праздник в честь дня Автономии округа, который был подарен самим Артуром Бардером. Корзобы устраивали скачки на перегонки, и пока никто не мог побороть известного среди них конника Тараса. Его конь был быстрее, чем все остальные. В него были влюблены все девушки Сечи, но сам он любил лишь одну, дочь Бордовского, Ольгу. Молодой, горячий, да еще и мускулистый, высокий, шесть футов ровно, этот человек был самым сильным в городке. Он мог поднять две полные большие бочки пива, а одной бочкой мог жонглировать. Одевался он в кожаный жилет, под него рубашку белого цвета, а также носил ярко-алые шаровары. Волосы были черные и выстрижены в оселедец, также он носил огромные усы. Считался сотником, имел под своим командованием людей из соседнего хутора.
  
   Он ожидал своей очереди для участия в скачках. Тарас оперся на свой палаш и курил трубку. К нему подошел, покачиваясь, старенький корзоб невысокого роста, одетый в шаровары и кожаную куртку и держащий в руках кубок с вином:
  
   - Эй, хлопец!
  
   - Чего тебе, старый? - спросил Тарас, выдохнув табачный дымок в виде кольца.
  
   - Есть немного табака, а? А то трубка и... Вот, - корзоб попытался достать свою трубку.
  
   Тарас молча достал табакерку и подал ее старику. Тот трясущимися руками взял ее в руки и набил свою трубку.
  
   - А поджечь ничего не найдется? - еле ворочая языком, произнес он.
  
   Тарас покачал головой.
  
   - Нет, пане, ничего.
  
   - Ай да ладно, у кого-нибудь другого попрошу. Слушай, хлопец, - продолжил старик, махая трубкой, - как у вас там, с Ольгой-то?
  
   - А с чего вдруг тебе интересно стало, батько?
  
   - Да с того, что Бордовский-то Ольгу твою за Алэксандерского сыночка хочет отдать, по союзу вроде, - старик ухмыльнулся и чуть не споткнулся о ветку, когда попятился назад.
  
   - Да быть такого не может! - закричал Тарас.
  
   - Может быть, ибо сыночек-то приехал сюда замещать наместника, а гетьман проблем не хочет, ведь ты помнишь Гонрек*?
  
   - А кто не помнит эту резню...
  
   - Ну вот, - старик подошел к дереву и, облокотившись, продолжил: - А Артур пригрозил, что, если наместника ослушаются, он тут проедет по всей земле и разнесет все огнем и мечом. Вот так вот.
  
   - Брешешь. Пойду, настроение отбил на скачках появиться, - Тарас докурил свою трубку и ушел к конюшням.
  
   Там он нашел свою лошадь, сел на нее и поехал в городок. Ворота Сечи были украшены разнообразными игрушками и лентами. Туда ехали со всех хуторов на праздник, кто на телегах, кто на лошадях. Некоторые ехали сразу же на рынок, чтобы продать мед и вяленое мясо. А на площади установили несколько столов, заставленных едой и разнообразными винами и пивом. Народ веселился, радовался, что их обошло несчастье города Гонрек.
  
   Тарас проехал площадь и оказался у особняка Бордовского. Деревянное здание, сделанное из дуба, с тремя колоннами по центру и с балконом, стоявшим на них. У входа стояли солдаты старшой дружины дома Бардеров. В пластинчатом доспехе, с мечами наголо и с круглыми щитами, они охраняли не гетьмана, а сына Алэксандера, наместника степей корзобских, Глеба Бардера. Человек молодой, неопытный и холодный, как лед, он не считался ни с чьим мнением, а еще любил выпить. Одевался всегда в рубаху с кирасой, на ногах носил шаровары. Из оружия имел при себе большой двуручный меч, висящий за спиной. Он подошел к балкону в тот момент, когда подъехал Тарас и крикнул:
  
   - О, кого я вижу! Не ты ли у нас самый лучший на скачках, некий сотник из соседнего хутора? - он держал в руках кубок с вином и слегка пошатывался.
  
   - Ну я, и что?
  
   - Ничего, кроме как погутарить хочется с кем-то, вина выпить, о Сечи и долге своем вспомнить... - Глеб ухмыльнулся и залпом осушил кубок.
  
   - Да иди ты со своими разговорами, тьфу! Гетьман на месте или его нет?
  
   - Он с дочерью уехал куда-то на запад, к кому-то там из знакомых своих, более ничего не знаю! - наместник начал размахивать бокалом, очевидно было, что он пьян. - Будь неладен этот торговец, а! - он резко повернулся в сторону комнаты и громко крикнул: - Слуги, еще вина!
  
   "Надо поговорить с Бордовским, а то ни черта ничего не понимаю", - подумал Тарас и с этими мыслями решил поехать на площадь, немного выпить и подождать гетьмана. Но его остановил наместник своим криком:
  
   - А ты пан сотник все-таки поднимись, важный разговор есть! - Глеб махнул ему рукой и пошел в свою комнату.
  
   Тарас оставил лошадь в ближайшей конюшне и вошел внутрь дома. Зал был небольшим, потолок очень высоким, а стены, столбы, лестница - все было сделано из грубого светлого дерева, которое трудно было бы поджечь. Лишь люстра на потолке и оружие были сделаны из металла. Гетьман славился большим арсеналом у себя дома: все виды палашей, несколько типов боевых топоров, луки из разного дерева и очень дорогая пищаль, которую могли себе позволить лишь элитные коши или, если выражаться правильно, полки и сами кошевые атаманы. Справа висел гобелен с изображением всей семьи Бордовского.
  
   В зал вошла сама жена гетьмана, Василиса. Женщина была родом из дома Батурков, чей замок находился на землях Гнецковского, и глава этого дома присягнул на верность армии этого бывшего самопровозглашенного короля. Она была невысокого роста, в возрасте пятидесяти лет. Глаза маленькие и карие, а аккуратно вычесанные волосы были каштанового цвета и доходили до пояса. Носила она только платья на Хайланский манер - закрытые и красного цвета, на руках были такие же перчатки, а из обуви она предпочитала черные сапожки. Лицо, покрытое морщинами, было бледным из-за болезни, которую она недавно перенесла. Она шла ровно, высоко подняв голову.
  
   Тарас поклонился, произнеся:
  
   - Сударыня, простите за мой неожиданный визит...
  
   - Я знаю, - перебила она. - Наместник вас позвал с балкона, это все тут слышали. Он сейчас у себя в комнате, на втором этаже, можете к нему пройти.
  
   - Благодарю, - Тарас поднял голову и посмотрел на Василису. - Вы бы не могли мне ответить на вопрос?
  
   - Да, пан сотник, слушаю, - ее лицо выражало спокойствие, хотя в душе было вовсе все не так.
  
   - Это действительно так, гетьман Ольгу решил выдать замуж за Глеба, наместника нашего?
  
   - Сожалею, это так, - женщина склонила голову, стараясь не показывать свою печаль.
  
   - Я пойду, - Тарас пошел по лестнице наверх, как его остановила Василиса:
  
   - Пан сотник, можно вас попросить?
  
   - Да, конечно.
  
   - Когда вы встретите моего мужа, не стоит говорить о вашей встрече с Бардером, его это может разозлить, - она оглянулась, чтобы убедиться, что их не слышат слуги. - Уже не один сотник перешел на его сторону. А я не хочу, чтобы мой муж начал пить и буянить по ночам снова, как в годы восстаний.
  
   - Хорошо, - Тарас кивнул и пошел дальше, по коридору
  
   Дверь в комнату Глеба была открыта, оттуда шел свет. Он пел старый гимн Дайенра "Слава героям, падшим за вождя!", что сильно раздражало стражу, набранную из местных в старшую дружину, и слуг, которые то и дело подносили ему вино. Сотник вошел в комнату. Прямо ему навстречу выкатился кубок, на стенах криво висели картины, а одна из них, с поломанной рамой, лежала на полу, а сам наместник сидел на диване полулежа, в руках держал медальон своего дома и рассматривал на свету. Увидев вошедшего Тараса, он встал с дивана и, пошатываясь, подошел к нему:
  
   - Все-таки пришел, и не зря! Ведь у меня есть предложение самого короля, от которого невозможно отказаться, ик! - он отошел в сторону и показал на диван. - Присаживайся, панове!
  
   Тарас недоверчиво глянул на пьяного наместника, но все же присел на диван.
  
   - Что за предложение? - спросил он, положив руку на палаш.
  
   - Итак, - приняв важную позу, Глеб начал излагать суть, - сам наш король, Артур Бардер, предлагает всем атаманам и... сотникам, да, точно, сотникам, вступить в ряды его могучей армии, а для этого, как и всем бывшим сотникам Сечи, я, да именно я, предлагаю контракт... - он круто развернулся, пытаясь достать бумагу из-за пояса. - Да где он? Ага, нашел!
  
   - Ближе к делу, панове.
  
   - Не перебивай! - наместник начал махать рукой так, как будто отталкивал кого-то. - Итак, суть контракта в чем: ты мне предлагаешь верность на время войны с врагами Дайенра и дома Бардеровского, потом ты покидаешь Сечь и присоединяешься к нашей единой армии... Ну, и с моей стороны все, что ты захочешь: денег, оружия лучшего...
  
   - А ты откажись-ка от брака с Ольгой, официально только, вот тогда и поговорим, панове, - Тарас хотел было встать, но Глеб его остановил.
  
   - Постой, постой, то бишь ты хочешь?.. Твою мать, я такого не ожидал!
  
   - Ну, раз уж ты отказываешься, пане, я пошел, - сотник похлопал наместника по плечу и только хотел шагнуть в сторону двери, как его снова остановили
  
   - Ладно, ладно, я согласен, на кой ляд она мне! Все, иди, присягнешь в хуторе на холме рядом с речкой, если ехать на север. Приедешь завтра в полночь. И не забудь!
  
   - Хорошо, пане, но я присягну лишь после отказа от брака - и точка. Тогда вся моя сотня твоя.
  
   Наместник махнул на него рукой и снова крикнул на всю комнату "Где мое вино?!". Тарас, задумавшись, медленно пошел обратно.
  
  ***
  
  
   В кабаке, что стоял недалеко от дороги в хуторе, ведущей в Сечь, остановилась сотня корзобов во главе с атаманом Виктором Глобой. Все были рады его возвращению с Данра с добычей, ведь не зря же они прошлись по нескольким деревням вдоль границы. Его сотня не потеряла ни одного человека, вернулись все с товарами хорошими да специями. Внутри был накрыт огромный длинный стол, во главе которого сидел сам атаман, справа - его сотники, а слева - его сын, прозванный в Сечи Командницким, так как он любил покомандовать, если рядом не было отца. Сам Виктор был высокого роста, в плечах широк, голова большая, а волосы ярко-рыжие, на голове носил чуб, а бороду старался аккуратно сбривать, чтобы походить на какого-то дворянина, а не на простого конника. Он был страшно упрям, постоянно спорил с гетьманом по каждому поводу, а со своими сотниками, в особенности с Тарасом, он мог очень долго спорить, даже на тему того, какой палаш лучше брать. Одевался в огромный трофейный халат восточный, черного цвета, а под ним носил хорошую рубаху из белой ткани. А шаровары носил только черного цвета. Сын его был копией отца, да вот только он не хотел носить чуб, делал из волос хвост по-кемрски, а бороду сбривал. Одно место сотника пустовало, не было того славного воина и быстрого кавалериста, о котором можно слагать легенды.
  
   Корзобы веселились, пили горилку, а сколько дичи лежало на столе! Один из сотников встал и поднял тост за атамана:
  
   - Позвольте, хлопцы, речь держать! - весь зал замолк, а сотник, откашлявшись, произнес: - Да пусть славиться наша гетьманщина и наш гетьман Бордовский, а также славятся во веки веков наш рыжий атаман Виктор, сразивший не одного, а целые десятки врагов наших, хайланцев и дайенровцев, кои пытались завоевать наши земли, виват!
  
   Зал наполнился криками типа: "Виват! Виват! Да здравствует атаман!". Все дружно подняли и выпили до дна свои кубки, кто вино, а кто горилку. Атаман встал, подняв свою кружку с пивом высоко:
  
   - И я скажу тост! Пусть моя красавица жена Эльза, родом из Модены, будет жить долго и счастливо со мной всю жизнь и никто, повторяю, никто не достоин ее, кроме меня, любящего мужа. Виват моей Эльзе, виват!
  
   Конники подняли свои кружки с криками: "Виват!" И снова выпили все до дна.
  
   - Батько, а как же Бардеровская сволочь, что сидит там у Гетьмана в качестве наместника, ты про него не забыл? - сказал Командницкий, глядя на своего отца в надежде получить нужный ответ.
  
   - Не забыл, сынку, не забыл, - он тяжело вздохнул, вспомнив, что Сечь далеко не независима. - Только вот что поделать с этим, раз уж наш будущий король Артур Бардер обещал нам автономию, если наши сотни да коши поддержат его в походе на столицу?
  
   - А что мы не можем сами на него напасть, а? Взять и устроить бойню в его имениях? - сын возмутился.
  
   - Сожалею, но тогда мы встретимся лицом к лицу с его огромной армией, а он никого не прощает, нет. Вспомни резню под Гонреком: тамошние жители кинули Артура и сдали город гвардейцам, когда как армия меченосцев пронеслась по землям севера огнем и мечом, уничтожая жителей, а сам город осадили и выжидали, пока там не завопили от голода люди. А наш гетьман этого никак не желает, чтобы наши корзобы, наш вольный народ, гнили в осадах да помирали толпами!
  
   - Похоже, что ты прав, батько.
  
   Веселье прервал слуга, вошедший в кабак. Он встал у стола и произнес атаману:
  
   - Господин Глоба, к нам какой-то гость просится, пущать али не пущать?
  
   Виктор махнул рукой, и слуга быстро выбежал на улицу. В дом вошел странный человек, одетый в кожаную безрукавку, под ней в кольчугу, а штаны тоже кожаные черные, даже сапоги такого же цвета. Виктор сразу узнал в человеке старого Ферзя, наемного убийцу Гонрекского. Глоба раньше заказывал у него убийства в одном хуторе, чтобы стать из десятников сразу атаманом. На спине его висел полуторный меч, качественно сделанный, судя по рукояти, в Романии. На вид угрюм и вдобавок молчаливый. Волосы черные и прилизанные, а бороду он сбривал тщательно. Многие понимали, что этот человек выполнял грязную работу по просьбе высоких особ.
  
   - Присаживайся, пане, повеселись с нами, - атаман указал рукой на пустое место, и Убийца с поклоном присел на него. - Как добрался, швыдко или так? Что видывал в краях северных?
  
   - Медленно и с трудом, пане, а видывал я лишь сгоревшие хутора, да пустующий север, а вдоль дорог множество стягов войск дома Ковальновых и дома Бардеров.
  
   - Видать, Артур здорово постарался там, - с усмешкой произнес Командницкий.
  
   - Тише, сынку, дай с человеком поговорить, - Виктор обратился к Ферзю снова: - А что до Гнецковского, нашего старого наместника?
  
   - Его более не считают наместником, он теперь слуга Ла-Рошена, швенорского наемника и самопровозглашенного короля, - Ферзь выпил залпом пива с большим удовольствием, так как он не пил в дороге ничего, кроме воды.
  
   - Ясно, значит, еще немного - и два королевича возьмут друг друга за жабры, хе-хе. Ладно, мужики, поедем завтра в Сечь, к гетьману с отчетом и будем гулять дальше по всем землям Дайенра!
  
   - А вот, пане атаман, ты снова не прав, - подметил один из десятников, сидящий рядом с Ферзем. - Нам отсчитываться нужно будет перед Бардером...
  
   - Перестаньте вы уже этого сосунка упоминать! Знаю, перед этим Глебом нам нужно всем отсчитываться, знаю, Бардеры наши хозяева, но потерпите вы еще немного - и гетьманщина станет независимой! - глаза Виктора налились кровью от злости.
  
   Ферзь решился предложением предотвратить спор:
  
   - А давайте-ка я лучше посоревнуюсь на палашах с кем-нибудь из вас на деньги, а?
  
   Корзобы удовлетворительно покивали, однако никто не решился пойти драться на палашах с лучшим фехтовальщиком. Вдруг Командницкий, осушив свою кружку, встал, вынул свое оружие из ножен и крикнул:
  
   - Двадцать железняков на то, что ты проиграешь!
  
   - Хорошо, - Ферзь встал со своего места, и они вышли на улицу.
  
   Следом вскочил и Виктор, он пошел быстрым шагом за сыном. Корзобы один за другим вышли посмотреть на эту драку.
  
   Во дворе образовался своеобразный круг из местных конников, решивших поставить на одного из дерущихся и посмотреть на своеобразную дуэль. У корзобов можно было так подраться с каждым воином, на спор, и тот не должен был отказать, иначе его считали трусом. Исключением являлись лишь молодые, еще не опробовавшие свои силы в бою. На одной стороне, в одних шароварах и с палашом, стоял Командницкий, на - другой Ферзь, одолживший свой палаш у одного корзоба, снявший с себя весь верх, кроме штанов, разумеется. Десятник Кракский встал между ними и объявил:
  
   - Итак, бой идет на равных, без дополнительного оружия и стрельбы! Победит тот, кто сможет выбить клинок у соперника и повалить его на землю! Ставки принимаются! Приступаем!
  
   Он отбежал к толпе. Виктор стоял в толпе и наблюдал за дракой, надеясь, что сын его не опозорит.
  
   А сын, решив показать себя, начал махать без перерыва своим палашом, следя за движениями соперника. Ферзь спокойно стал обходить его, затем, оказавшись сбоку, он остановился и стал ожидать атаки. Командницкий с криком кинулся на соперника и попытался рубануть его, но Ферзь легко парировал удар и оттолкнул соперника, а затем сам начал ударять его палашом. Тот отбежал назад, защищаясь от контратаки, и в нужный момент пригнулся от еще одного удара Ферзя, и попытался сбить его с ног, но Командницкий лишь получил по лицу удар ногой и чуть не упал, но смог удержать оружие в руках и вмиг отскочить от противника. Корзобы кричали: "Ну давай, бей его, бей!". Соперники походили еще по кругу - и снова Командницкий кинулся на Ферзя. Последний просто отпрыгнул в сторону и отошел назад, парировав удар противника и порезав его руку. Командницкий отошел назад, схватившись за левую руку. Ферзь попробовал кольнуть пару раз ноги соперника, а потом выбить палаш из рук, когда он упадет. Но план не сработал - Командницкий успел ударить по палашу и отойти. Соперники снова разошлись и стали ходить вокруг. Ферзь крикнул:
  
   - Еще не поздно сдаться!
  
   - Что ты сказал, упырь?!
  
   Разъярённый Командницкий кинулся на соперника, взмахнув несколько раз палашом. Ферзь снова отпрыгнул, но в этот раз поставил подножку, и сын Виктора упал в грязь лицом. Затем первый оттолкнул палаш в сторону и направил свой на противника.
  
   В этот момент прибежала Эльза в своей длинной рубашке, с воплями просачиваясь сквозь толпу:
  
   - Это что такое вы затеяли, а?! Богдан, сыночек!
  
   Ферзь отошел подальше, отдав палаш корзобу, у которого он, собственно, и одолжил. Виктор, недовольный сыном, подошел к нему. Командницкий встал, опираясь на свой палаш и сразу же получил по затылку от отца.
  
   - Я-то думал, ты его отмутузишь, как надобно, а ты! Отдавай свои двадцать железняков и со слугами отправляйся готовить комнату гостю!
  
   - Вы что творите, окаянные?! А если бы тот сударь его бы убил, ты об этом подумал?! - кричала матушка, подбежавшая к ним. Корзобы быстро разбежались по домам, вовсю хохоча над позором Командницкого.
  
   Ферзь встал в сторонке, ожидая, когда скандал закончится. Через минуту Виктор подошел к нему. Эльза и Богдан пошли домой, последний в пути получал подзатыльники от матушки, пытаясь вставить хоть слово.
  
   - Славно твой сын дерется, я смотрю, - начал первый разговор Ферзь.
  
   - Да что там, от него толку-то! Лезет на рожон, а получает в итоге тумаков столько! - Виктор махнул рукой с досадой. Подумав немного, он сказал: - Слушай, а ты не мог бы выполнить одну мою просьбу?
  
   - Валяй.
  
   Виктор достал трубку, наполнил ее табаком, поджег и, закурив, начал говорить:
  
   - В Сечи один из моих сотников, известный под именем Тарас, уже два дня сидит, не возвращается, а мне он нужен. Можешь его найти и хотя бы напомнить ему, что нужно приехать сюда, срочно?
  
   - Постараюсь найти, если проезжать буду, - Ферзь пошел в сторону кабака. - Спокойной ночи, пане!
  
   - И тебе того же.
  
   Ферзь вошел в кабак, взял свои вещи, оставленные корзобами у местного пивовара, и пошел пить дальше, есть то, что еще осталось на столе.
  
  ***
  
  
   - Гетьман едет, встречай его!
  
   В местном остроге Дубовском, что стоял на границе с имениями Алэксандера Бардера, все корзобы оставили свои важные дела и побежали к воротам. Их было человек сто двадцать, из них часть слуги, конюхи, оруженосцы и тому подобные. А остальные семьдесят семь корзобов были воинами, в основном так называемыми пластунами, теми бойцами, что не имели коней, но несли службу на границе гетьманата. Прозвучал барабанный стук, и на дороге показался сам гетьман Бордовский, за ним ехал кошевой атаман элитного коша, следом ехали бойцы корзобы порядка двенадцати человек по паре, следом на лошади ехала дочь Ольга, сзади нее повозка, на которой ехали слуги, потом еще повозка, на котором был огромный барабан с несколькими барабанщиками, задача которых было извещать всех в округе, что едет гетьман, а еще позади порядка шестнадцати вооруженных корзобов.
  
   На стену вышел острогский атаман Игнатьев. Старый человек, лет шестидесяти, волосы седые и короткие, а борода неровная и достаточно длинная. Одет в кольчугу и панцирь, на поясе висел большой трофейный полуторный меч, за спиной лук с колчаном стрел висели, а на голове носил меховую шапку с перьями. Увидав вдали шествие гетьманское, он чуть не подавился слюной от удивления: давно он Бордовского не видел и не думал его увидеть более. Он крикнул солдатам:
  
   - Открывай ворота, да поживей! - сам Игнатьев спустился со стены, подошел к воротам и, выйдя наружу, встал на дороге, ожидая, когда подъедет Бордовский.
  
   Гетьман быстро подъехал к острогу. Грохот барабана был очень громким, чуть не оглушал всех, кто был рядом. Корзобы выглядели все, как один, кроме Бордовских и кошевого атамана Еремы. Сам глава Сечи выглядел так: крепкий и здоровый мужик с пивным пузом, с длинным, до пояса, каштановым чубом и усами, один из усов прилип к щеке, а второй доставал то самое пузо. Один из немногих среди своих современников корзобов носил серьгу в ухе - это было по причине того, что гетьманщина лет пятнадцать не выходила воевать с огромной армией против врагов своих, а тех, кто воевал в масштабных войнах, почти не осталось. Одет в латный доспех, поверх которого одевал всегда шубу без рукавов, на ногах также были латы, а на голове была небольшая синяя меховая шапка, внутри отбитая бархатом, а снаружи - мехом белок.
  
  Грохот прекратился. Игнатьев, поклонившись, произнес громко:
  
   - Добрый день, пан гетьман Бордовский! Что привело вас сюда?
  
   - И вам день добрый, пан Игнатьев, если не ошибаюсь! - он гордо поднял голову и поставил руку на пояс. - Моим людям и дочери нужно переночевать перед выездом в крепость пана Ежа Ковальновского, можете предоставить дом какой-нибудь или хотя бы барак?
  
   - Сию минуту, пан, вы пока заезжайте внутрь, а мы вам все приготовим! - Игнатьев три раза поклонился и показал на ворота.
  
   Бордовский первый въехал внутрь, за ним кошевой атаман Ступка. Лицо его выражало постоянное желание кого-то побить, а глаза выглядели так, как будто он постоянно был удивлен каким-то фактом. На нем был большой красный халат, такого же цвета шаровары, огромный пояс из кожи, а также большой, с широким лезвием палаш висел на поясе. За спиной висела пищаль короткого типа, очень дорогая, стоила где-то пятьдесят тысяч железняков. Это было очень много, но раньше, до Года Восстаний, казна гетьманщины была набита доверху железняками, и тогда корзобы могли себе позволить сделать элитную часть своего войска. Что удивительно, в Лиге пищали стоили на три десятка тысяч дешевле, и были даже отряды егерей, состоявшие из этих стрелков.
  
   Следом проехали корзобы, а потом показалась карета. Окна были зашторены, и за ними не было видно дочь гетьмана. Потом слуги, барабанщики и еще воины проехали внутрь. Последним зашел Игнатьев, за ним закрыли ворота.
  
   Бордовский слез с лошади, как только доехал до дома атамана. Экипаж остановился чуть поодаль и один из слуг открыл дверцу. Оттуда под руку вышла Ольга Бордовская. Статная девушка восемнадцати лет была одета в красивое, зелено-синего цвета платье. В ушах - сережки с бриллиантами, а на шее большое монисто, сделанное из золота. Лицо ее было правильной овальной формы, глаза голубые и яркие, как чистое небо, а нос, как у отца, с горбинкой. Волосы белого цвета опускались до пояса, заплетенные в две косы. Она аккуратно ступила на землю и подошла к своему отцу.
  
   Корзобы восхищались красотой дочки гетьмана, но не пытались что-то произнести про нее вслух, боясь разгневать Бордовского. Атаман Игнатьев подошел к своему дому, позвав гетьмана:
  
   - Прошу, проходите в мой дом, пока мои люди приготовят вам и поесть, и кровати вон в той казарме, она уже пустует месяца два.
  
   - А что для моих людей? - крикнул Ступка Игнатьеву.
  
   - Вы можете разместится в бараках наших солдат! - острогский атаман махнул рукой в сторону длинной деревянной двухэтажной хижины, заросшей мхом снизу.
  
   Кошевой только собрался возразить, как поймал на себе взгляд Бордовского и решил промолчать. Гетьман и его дочь вошли в дом. Его стены были белого цвета, крыша была деревянной и большой, а вход располагался слева, и дверь была почти поломана. Внутри все выглядело убого - все-таки гетьманщина не финансировала ремонт острогов из-за их долгого неиспользования в военных целях. Коридор, справа были две комнаты - спальня атамана и зал. Слуга, выйдя из зала, провел туда Бордовских и вышел к Игнатьеву. Через несколько минут в зал занесли скромные кушанья в виде каши, сала и горилки. А за слугами зашел Ерема с Игнатьевым, шумящие друг на друга:
  
   - Да элитный кош в убогих казармах, где это видано то?! - вопил кошевой атаман.
  
   - Пойми ты уже наконец, мы не можем вам предоставить что-то более лучшее, - острогский атаман попытался успокоить его.
  
   - Тихо! Успокойтесь! - прикрикнул Бордовский на них.
  
   Атаманы замолкли и быстро расселись по местам. Игнатьев, успокоившись, решился спросить гетьмана, перед этим приказав слугам налить горилки всем:
  
   - Пан Бордовский, а зачем вы едете с дочкой к Ковальнову, сватать что-ли?
  
   - Нет, мы едем обсудить земельный вопрос и просто погостить у них в имениях, погутарить на разные темы, - Бордовский говорил медленно, растягивая каждое слово.
  
   - А как у вас с наместником Глебом Бардером обстоят дела? - Игнатьев надеялся на то, что дела шли хорошо, но он был удивлен ответом гетьмана:
  
   - Никак не идут, так как этот пьяница да еще и жадный человек уже все из казны упер, живет со своим курением в Сечи, да еще и сотников к себе переманивает, чтобы иметь силу в степи...
  
   - Лучше бы Гнецковский остался у нас в наместниках, нежели этого дурака прислали, - перебила Ольга.
  
   - Ясно, значит, все идет очень плохо в Сечи. Хотя не хуже, чем на юге или на севере, там сейчас все опустошено, - Игнатьев залпом выпил свою горилку.
  
   - Бывал я на юге месяц назад, - вставил Ерема. - Так там сейчас будет получше, чем в Годы Восстаний, когда гвардейцы сожгли все, что могли, и отступили на север. Бедноты меньше, все восстанавливается.
  
   - Не согласен, ибо в Модене корзобов гонят на восток, к нам, значит, хуже некуда, - произнес острогский атаман.
  
   - Игнатьев прав, иначе бы я занимался вопросом о расширении гетьманщины на юг, а наместник говорит, что такого не будет еще долго и нам нужно восстанавливать степь, а не юг, - с досадой произнес Бордовский.
  
   - А как ваша жена Дуняша поживает, пан Игнатьев? - спросила Ольга, дабы перевести разговор на другую тему
  
   - Приболела она на днях, вот как поживает, - он тяжко вздохнул и, откашлявшись, продолжил: - Отправил ее обратно в хутор, чтобы подлечилась.
  
   - Чем заболела? - снова спросила она, в душе сожалея, что такое случилось.
  
   - Да вот, лекарь говорит, что лихорадку она подцепила где-то. Надеюсь, все будет хорошо... - он махнул слуге, чтобы тот налил горилку.
  
   Ерема недоверчиво глянул на Игнатьева.
  
   - Так у тебя же жены и в поныне не было...
  
   - Год назад женился, влюбился по уши, а сейчас она мне все мозги ест... Надоело как-то, потом думаю, зачем женился...
  
   В комнате настала тишина. Ерема первый встал, пожелал всем хорошего аппетита и вышел к своему отряду. Потом вышли Ольга с гетьманом, так ничего и не поев. Атаман Игнатьев приказал своим слугам разнести еду по баракам остальным конникам и сам пошел в свою спальню.
  
  Примечания
   *Гонрекская мясорубка - Битва под городом Гонрек, в которой участвовали силы Артура Бардера и Гвардия Ячукова. Известна кровавой расправой первого над жителями за измену, а также огромными потерями как в населении города, так и в армии обеих сторон - около двадцати пяти тысяч человек подверглось репрессиям. Гонрек держался в осаде полгода, пока пан воевода Зибловский не объявил о капитуляции. Позднее был казнен, как и многие другие гвардейцы.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"