Недавно взошло солнце. Отец и братья вчера ушли в море рыбачить и вернутся нескоро. Предоставленная самой себе, Леонсия ночью купалась, а потом заснула на освещённом луной берегу.
Потянувшись, девушка поднялась и направилась к дому.
Никто не знал, почему отец построил этот дом так далеко от деревни. Он жил здесь
с детьми и, кажется, совсем не нуждался в остальных людях.
Здесь редко можно было встретить человека. Даже из деревни все мужчины ушли в море, а к северу берег был всегда пустынным.
Неподвижная тень ждала девушку у порога дома. Исхудавший незнакомец с резкими морщинами на щеках. Леонсия удивилась. Он был слаб и похож на жертву кораблекрушения. Только позже, приглядевшись, Леонсия поняла, что он очень молод.
Пригласив незнакомца в дом, Леонсия поставила перед ним еду и воду и принялась печь лепёшки. Каким бы исхудалым он ни был, гость не сразу притронулся к еде. Медленно, с наслаждением пил воду, медленно поставил кружку на стол. Когда лепешки были готовы, гость начал рассказывать.
Его звали Альваро, и он пришёл с севера. Долгие дни пути по пустыне. Зачем он отправился в путешествие? Леонсия не задавала этот вопрос, просто присела на краешек скамьи и слушала спокойный глуховатый голос. Путник устал от одиночества, так подумала девушка. Но потом она почувствовала: нет, ему было хорошо одному, посреди пустыни.
Альваро умолкал, пил воду мелкими глотками и принимался рассказывать опять.
Его жизнь на севере, в богатом торговом городе, была полна дел, и скучать было некогда. Его невеста, лучшая в мире девушка, была дочерью богатого и знатного сеньора. О чувствах дочери отец, однако, слышать не хотел и с трудом согласился познакомиться с Альваро. Об этой встрече потом всем троим было неловко вспоминать. Отец девушки держался вежливо и надменно, был твёрд и решителен: дочь поумнеет, забудет Альваро, а он, глава семьи, позаботится о том, чтобы подобрать ей хорошую партию.
К вечеру у Альваро начался жар, и временами казалось, что он бредит. Обессилев, он засыпал, и тогда Леонсия с тревогой рассматривала тонкие жилы на загорелой коже. Они привыкли обходиться без врача, но всё же страх за жизнь путника накатывал на девушку, и она шептала слова молитвы. Успокоившись, Леонсия уговаривала себя: он скоро выздоровеет, он просто очень устал.
Вечером она сидела у постели больного, держала руку Альваро и слушала его рассказ.
Он путешествовал, чтобы рассеять бесконечную, как пустыня, тоску, в надежде узнать что-то важное. Что-то такое о жизни, о чём он раньше не подозревал и что можно было узнать, только уйдя от суеты и доверившись дороге, времени и дыханию океана.
Постепенно душевная боль отпускала. Редкие стоянки, поселения людей, новые участки карты и дальше - пустынное побережье, где никогда не выпадает ни капли дождя.
Он верил в свою счастливую звезду, в хорошую выносливость, а ещё - в правильно составленную карту. Однажды деревня, обозначенная на карте, оказалась пуста. Может быть, все ушли в море? Или основали посёлок в другом, более удачном месте? Альваро должен был пополнить запасы воды, но в незнакомой деревне не осталось никого. Всё было сухо и пустынно, и неизвестно, в какую сторону идти, чтобы найти жильё. Или воду. Просто воду.
Стараясь не впадать в отчаяние, он обошёл округу и нашёл колодец. Сухой и заброшенный, на дне которого было только немного влажного песка.
Дальше идти было нельзя. Оставаться - значило умирать от жажды. Альваро решился идти наугад. Просто потому, что сидеть на месте было ещё хуже.
Он не рассказал девушке о том, как обращался за помощью к силам природы, настраивался на восприятие гармонии всего существующего - пока воздух не начинал уплотняться и мерцать, а внутри появлялось умиротворение, которое непосвящённому могло показаться равнодушием.
И когда Альваро встал и сделал десяток шагов, то набрёл на заброшенную сухую тропинку, которая терялась за холмом. И там, за поворотом, росло несколько кактусов. Увидев издалека тёмную зелень, Альваро подумал, что это мираж, но постарался остановить все мысли - и эту тоже.
Тени кактусов падали на колодец, накрытый глиняной крышкой.
Даже если бы в колодце не оказалось воды, можно было утолить жажду очищенными стеблями кактусов. Но вода там была.
Набрав воды, Альваро двинулся в путь. Он знал, что запасов еды должно хватить, чтобы добраться до следующего посёлка.
Его путь был продуман и рассчитан намного раньше, хотя временами и казался бесконечным. Дорога закончится, думал Альваро, когда он поймёт что-то важное и распрощается с какой-то частью своего характера - той, что мешала ему и причиняла страдания.
Ночью, когда у Альваро спадал жар, Леонсия рассказывала о своей жизни, а главное - о чудесах, которые она видела или о которых рассказывали в посёлке. Местные редко бывали где-то ещё, кроме своего побережья и моря.
Зато бережно хранили и пересказывали со всеми подробностями истории о моряках, странствовавших у берегов за много дней пути отсюда. О местах, где облака всегда плывут с востока на запад, а море движется, как река. О высоких пальмах и огромных розовых раковинах, сияющих ярче, чем рассвет.
Альваро спросил, с еле заметной улыбкой, откуда она возвращалась так рано утром в день его появления. Леонсии хотелось развлечь молодого человека, и она стала рассказывать о ночных купаниях, когда спадает жара и так ярко светит луна.
Альваро уснул, и Леонсия подошла к порогу. Ей казалось, что в воздухе собиралась гроза. Вышла во двор. В темноте ночи она ощущала стену гор на востоке: горы до неба, из-за которых каждое утро с таким трудом выбирается солнце.
Леонсия зажмурилась. Ей казалось, она чувствует приближение шторма. Или землетрясения. Или чего-то мощного, что двигалось не с гор, не от океана, а со всех сторон, окутывало дом и пронизывало воздух. В ту же секунду она подумала об отце и братьях. В открытом океане они чувствовали себя как дома, - так говорил отец, а Леонсия никогда не выходила с ними в открытое море на плоту. Отец берёг её, по непонятной причине, хотя многие ровесницы Леонсии уже выходили рыбачить в открытый океан.
Когда она, обиженная, как-то спросила брата, почему отец не берёт её с собой, тот погрустнел и ответил:
- Ты слишком похожа на маму.
Девушка спрашивала себя, каково сейчас там, в море, отцу и трём братьям. Леонсия дышала тяжёлым ночным воздухом, прислушивалась к быстрому шороху ветра - и вернулась в комнату только когда ей послышалось, что Альваро стонет.
В ту же ночь разыгрался шторм.
Альваро пришёл в себя. Он полулежал на кровати, глаза его блестели. Леонсия, привыкшая видеть его больным и изможденным, будто увидела другого человека - решительного и быстрого. Он задавал вопросы совсем другим, сильным голосом.
- Сколько я спал? Давно начался шторм?
Девушка отвечала. Глаза Альваро блестели ярче в свете свечи.
Но по неуверенному, срывающемуся голосу Леонсии Альваро догадался, что она волнуется за близких.
- Не бойся. - Он как будто слушал ночь или ловил свет далёких огней. - Они не пропадут. Они вернутся, благополучно, и привезут много рыбы.
Его голос звучал так внушительно! Леонсия верила и успокаивалась.
Он рассказывал новую историю, помогая себе жестами - словно рисуя в воздухе то, о чём говорил. Леонсия как завороженная следила за летящими пальцами Альваро. Почему-то это было проще, чем взглянуть на его лицо.
- Когда я шел, однажды ночью разыгралась такая же буря. Я укрылся подальше от берега, но всё время слышал гул разбушевавшегося моря. Даже во сне.
А едва взошло солнце, к югу я увидел на берегу что-то тёмное. Я приближался, и мне показалось, что это рыба. Огромная, как гора. Она едва-едва поводила хвостом, и по морю бежали волны. Она вздыхала, и её бока опадали. Я подошёл и убедился: это не мираж.
Не старая лодка, не обломок корабля, не тяжёлый сундук, не что-то ещё из диковинных вещей. Живое чудо - огромная, тёмно-синяя рыба.
Я не могу описать, как она заговорила. Это была не речь и не музыка, но я понимал её.
Я спросил, как мне вернуть её обратно в море. Она ответила: достаточно будет повернуть её головой к океану - и набежит огромная волна, что унесёт её в глубину.
Я решил, что она попросит о помощи и вызовет океанскую волну.
Я поворачивал рыбу с трудом, ноги скользили в песке, а мысли неожиданно сделались громкими и отдавались в ушах. Рыба отвечала на мысли.
О том, что будет - ответ шуршал как шёпот волн: одно и то же, сытость и голод, время войны и время мира, все чередуется.
Услышав имя моей невесты, ответила рыба:
- Она страдает, но доверяет уму отца и его воле.
- Увижу ли снова я свой город?
- Да, ты вернёшься, но ветер странствий вселился в душу твою навеки, и тебе там будет тесно и душно, и не удержишься долго в переполненом городе.
Когда же рыба повернулась лицом к прибою и горизонту, то воцарилась тишина без ветра, и вдалеке на водной глади пока ещё не было видно волны...
- Мне страшно, - сказала Леонсия. - Если, конечно, всё это правда.
- Если тебе страшно, я не буду рассказывать, - улыбаясь, ответил Альваро.
- Нет, расскажешь, но потом. Хорошо?
- Хорошо, - кивнул Альваро. Он и не собирался рассказывать окончание истории с рыбой.
Утром больной почувствовал себя так хорошо, что захотел выйти на прогулку. Они шли с Леонсией под руку вдоль кромки моря, натыкаясь на выброшенные штормом предметы.
Позже Альваро присел отдохнуть и погреться на солнце, а Леонсия решила ещё побродить по берегу.
Груда водорослей неподалёку так напоминала волшебную рыбу.
...И воцарилась тишина без ветра, и вдалеке у горизонта пока ещё не было видно гигантской волны...
Сказала рыба, как бы продолжив:
- Твоей судьбой станет другая. Девушка, которая найдёт чудесную раковину и покажет её тебе - твоя невеста. Знаешь, какую раковину я пришлю вам?
Она - сияющая. Горчично-рыжая. Огромная, с загнутыми выступами-рогами и нежнейшим, бело-розовым устьем...
Леонсия торопливо приближалась к нему вдоль берега. Лицо её сияло.
- Альваро, это невероятно! Посмотри, какое чудо я нашла!
В её руках словно горел золотисто-рыже-горчичный, жаркий шар. С длинными, изогнутыми выступами.
- ...С этой раковиной ещё будут играть ваши дети.
Это были последние слова рыбы, которые он запомнил. Альваро, стоя у влажного синего бока, без страха ждал огромную волну. И она наконец накрыла его и рыбу.
...А потом Альваро пришёл в себя на берегу, и совсем близко была рыбацкая хижина.