Полная луна желтела, освещая верхушки мохнатых елей. Рыжие отблески костра лизали черную траву. Темные фигурки метались по поляне. Слышались веселые хмельные голоса. К пузатой бочке то и дело подходили нагие женщины и наливали душистый хмель в чашечки цветов. Ведьмы праздновали полнолуние. Среди сомна нагих, светящихся тел плясали серые бородатые бесы. На мягком расстеленном под балдахином ветвей раскидистого дуба ковре, лежала Рыжеволосая женщина с золотым ожерельем на шее. Ее пламенеющие волосы рассыпались по округлым плечам, спадая на грудь и живот. Она томно раскинулась на ковре, жмурясь от удовольствия. Прохладный ночной воздух ласкал разгоряченное пляской тело. Рядом с королевой стоял вокал вина, и желтобокая луна отражалась в нем золотой монетой. Играли на волынках, скрипках, свирелях, - лесные духи. Мерцали среди путаницы ветвей светляки. Падали звезды. Ведьмы плясали. Ведьмы ворожили. Ведьмы пили за здравие сатаны и дьявола (а вы не знали, что у Дьявола есть супруга, знайте же, это ее нарекли сатаной).
Ведьма! Ведьма! Ведьма! Шелестел ветер, вторя безумству пляски. Взметнулось ввысь пламя костра, и на поляну вышел высокий жгучий брюнет в атласной рубахе и обтягивающих кожаных брюках. Его черные как бездна глаза сияли пламенем. Он подошел с королевен и, склонившись над ней, поцеловал коралловые уста.
- Я рад видеть тебя моя донна, - страстно сказал нечистый.
- Думала ты не придешь на обращение, - прошептала та, отдаваясь поцелуям.
- Я не мог пропустить сие действо моя госпожа, - он схватил ее за талию и поставил на землю. Пламя заиграло тенями на ее белой коже. Стихла музыка. Ведьмы и бесы расступились, пропуская Дьявола с супругой. Обросшие мягким мхом пни сослужили темным тронам повелителям тьмы. Зеленые глаза сатаны светились в темноте. Нечистые сидели на троне, и костер трещал поленьями отбивая дробь.
Как странно, что люди не видят прелести тьмы. Это бесконечная вселенная, это тьма не познанного и познанного. Это тайна сознания и мечты. Это свобода ведьмы летящей на метле. Ведьма! Ведьма! Ведьма! Шелестит хмельной ветер.
Он толпы колдуний отделилась маленькая фигурка. К повелителям подошла невысокая щупленькая женщина. Серые волосы спадали на прикрытые рубахой плечи, падали на тонкое болезненное личико с огромными серыми глазами, в которых уже плясал зеленый ведьминский огонь. Орлиный нос был розоватым из-за аллергии. Пухлые чувственные губки алели во мраке. Широкие выступающие скулы. Выражение лица было развратным и жестким. Раскосые глаза с интересом и затаенным страхом взирали на Темных. Кожа светилась от избытка Силы. Белая рубаха скользнула с узких плеч и упала к босым ногам.
Одана переступила через более не нужную одежу и опустилась на колени.
- Приветствую вас Повелители ночи, - у нее был низкий хрипловатый голос.
- Приветствую тебя Одана, - Дьявол чуть склонил голову.
Королева улыбнулась, обнажая острые клыки. Одана вздрогнула и протянула Хозяйке руку. Сатана с неженской силой сжала ее запястье, и зубы впились в нежную плоть. Струйки бордовой крови потекли в услужливо подставленную бесом чашу. Когда та наполнилась, раны сами затянулись, сложившись в бесцветный шрам пентаграммы.
Отблески костра хаотично метались по лицам застывших, словно статуи ведьм. Они были неподвижны, лишь плясали с ветром распущенные волосы и горели зеленым пламенем глаза.
Ведьма! Ведьма! Ведьма! Пели ночные птицы.
Сатана отпила из протянутой чаши и передала ее супругу. Алые струйки потекли по его подбородку нечистый пил живую кровь, погружаясь в священное небытие.
Упала опустевшая чаша, истекая последней каплей алой жидкости. Дьявол встал и подошел к Одане. Присел рядом. В бездонных глазах читалась нежность. Оно провел рукой по ее щеке и поднял ее голову. Горечь крови и жар его губ смешался в поцелуе. ПО телу ведьмы прошла дрожь. И она забыла. Забыла бордель и похотливых клиентов. Забыла ночи в тюремной камере. Забыла мать и убитого сутенером брата. Забыла подруг.
По чистому листу новой жизни пробежали буквы пьяного шабаша. Безумная пляска у костра проступила завитушками прихотливого почерка судьбы. И пусть в выси летают самолеты. Пусть люди не вверять в магию ночи но шабашь, пляшет, зовет, уносит в те временя когда не было машин, когда мрачные замки рушились под тяжелой дланью войны а ведьмы горели на кострах.
Ведьма! Ведьма! Ведьма!
Кричала ночь, и безумное веселье металось в алом пламени костра.