Заметки врача: сорок лет в пустынях Кахстана. Глава 7
Давид Генис
Глава 7. Это страшное слово "чума".
Царица грозная,Чума
Теперь идет на нас сама
И льстится жатвою
богатой;
И к нам в окошко день и ночь
Стучит могильною лопатой...
Что делать нам? и чем
помочь?
Пушкин А.С.
Пир во время чумы
И все же, несмотря на интересную работу в инфекционном отделении, перешел в областную санэпидстанцию, где заведовал отделом паразитарных болезней до отъезда в США в 1996 году. В "борьбе" с паразитарными и инфекционными болезнями не единожды объездил область. Видно, геолого-минералогическая жилка потянула в просторы пустынь... Я считал нашу зону Казахстана "заповедником" инфекционных и паразитарных болезней. Уже с самого начала пришлось иметь дело со многими из их перечня, включая самые грозные.
Одним из страшных бедствий для человечества во все века была чума. В русском языке нередко и сейчас слово "чума" используется в нарицательном смысле, обозначая бедствие. В английском языке слово "plague" обозначает чуму, бедствие, бич, мор... Приехав на работу в Казахстан в 1955 году, быстро понял, что чума для меня не будет просто статьей
в справочнике инфекционных болезней. Так оно и случилось...
Смерть от чумы...
Но прежде всего хочу привести отрывок (в сокращении) из очерка "Ради чумы" Анатолия Комиссаренко (www.proza.ru/texts/2004/10/05-37.html), где красочно описана картина заболевания и смерти от чумы молодого шофера. Он находился в глубоком карьере, когда экскаватор случайно вскрыл захоронение, как можно понять, какой-то емкости с остатками или отходами производства компонентов бактериологического оружия. В предыдущей части очерка ("Мертвый город") описано состояние после развала СССР в 1992 году некогда крупного и сверхсекретного города Степногорска в Казахстане. Здесь велись научные и производственные работы по созданию бактериологического оружия.
Так что можно догадаться, где и что происходило, даже если автор очерка и не привел истинную историю болезни. Итак...
ЧУМНОЙ КАРЬЕР (выделения жирным шрифтом мои. - Д.Г.). "Поздно вечером Сергей внезапно занемог, вдруг такая дрожь пробрала,что кресло завибрировало. - Ты чё, Серёга? - удивлённо посмотрел на трясущегося соседа Григорий Семёныч, пожилой водитель "БЕЛАЗа-3". - Простыл, что ли? Зажавшись в комок, чтобы подавить трясучку, Сергей растерянно дёрнул плечом. Похоже, клацанье его зубов было слышно аж в другом конце коридора. Понаблюдав за вздрагивавшим Сергеем пару минут, Семёныч сходил к себе в комнату, принёс чекушку водки. - Пойдём лечиться, - велел Семёныч и подхватил Сергея под локоть. - Я ж з-завтра не пр-родую... - попробовал возразить Сергей, выдавливая комканые слова сквозь вибрирующие зубы. - Какая к чёрту продувка! Ездок фигов! - возмутился Семёныч, укладывая Сергея в кровать. - У тебя температурища, как в перегретом моторе!
Сергей выпил полкружки водки, но - только голова разболелась, и поплыло всё вокруг. Семёныч укрыл Сергея несколькими одеялами, сверху накинул бушлат, велел спать и потеть. Не спалось и не потелось. Минут через десять водка проявила себя жуткой слабостью. Сергею стало жарко, он сбросил все одеяла, расстегнул рубашку. Мышцы болели так, будто в конце смены вручную поменял у "БЕЛАЗа" все колёса. К полуночи окружающее сильно замутилось - как валенком по голове стукнули. Появилась какая-то оглушённость. Кожа на шее воспалилась. На вопросы Сергей отвечал, почти не понимая, что у него спрашивают. Сергей едва ворочал сухим языком, то и дело прикладывался к кружке с водой, но пил с трудом - жутко болело горло. - Открой-ка рот! - потребовал Семёныч. Подсвечивая настольной лампой, Семёныч заглянул в саднивший рот. - О-о! - удивился он. - Да у тебя ангина! Гланды красные, по кулаку, а язык белый,
как мелом вымазанный (Очень характерный симптом при чуме. - Д.Г.). Ангина, точно. Лицовонгорит. И глаза воспалённые. Блестят, как у алкаша с похмелья. Давай ещё стаканчик примем. При ангине она полезная, водочка. Не ощущая ни вкуса, ни запаха, Сергей выпил, что дали. Но водка пошла не в пользу. Сергей засуетился, стал беспокойным, пытался встать с постели, бормотал в бреду, что надо искать Бумса, а то его верблюды заплюют.Часа через полтора, прояснившись мозгами, Сергей запросился в туалет. Брёл, шатаясь, говорил, едва ворочая языком. В туалете Сергея вырвало чем-то коричневым. Он окончательно ослабел. Едва дыша и мотаясь на подкашивающихся ногах, стал жаловаться, что болит всё нутро. -Жжёт! - хватался дрожащей рукой за горло. - Жжёт! - Идём, я тебя положу, да фершалицу позову, - засомневался в здоровье Сергея Семёныч. Фельдшерицу Тамарку пришлось будить и уговаривать идти в общежитие шоферов долго. Она знала, что шофера сильно болеют только с крупного перепоя. - Больной! - возмутилась Тамарка, едва унюхав запах водки. Все вы в лечебных целях водку глохчете! Тамарка ушла. Грубые пальцы старого шофёра не ощущали суматошно бьющуюся кровянуюниточку пульса (Очень частый и нитевидный пульс, как проявление сильной интоксикации - важный симптом при чуме. - Д.Г.). Сергей запрокидывал голову назад, освобождая саднящее горло, дышал часто, словно запыхавшись после долгого бега, громко и со свистом выдавливал густой воздух из груди. Лицо у него как-то незаметно осунулось, черты заострились, появились тёмные круги под глазами. Сергея постоянно мучила жажда. Семёныч подносил ему воды в железной кружке. Сергей стучал зубами по железу, но пить почти не мог из-за сильной боли в горле. Безразличное, покрытое громадными каплями пота, лицо Сергея незаметно превратилось в страдальческое, а ближе к рассвету, когда Семёныч задремал, исказилось ужасом. Сергей бредил. Его пересохшие, чёрные в сумрачном свете губы едва шевелились. Он бормотал что-то неразборчивое и упорно вглядывался в лицо Семёныча воспалёнными глазами, на которые от нестерпимой головной боли (симптом тяжелой интоксикации
при чуме. - Д.Г.) то и дело наворачивались слезы. Дышать стало нечем, Сергей забился
в судорогах. Увидев кровавую пену изо рта Сергея и чёрные кровоподтёки на шее, очнувшийся от дрёмы Семёныч перепугался. Он помчался к фельдшерице. Когда они с Тамаркой прибежали в общежитие, Сергей лежал, наполовину свесившись с кровати. На полу перед ним растеклась лужица розоватой желчи. Одной рукой он держался за горло, другая вцепилась в железку изголовья.
Сергей был мёртв. Утром на угольном разрезе и в городке объявили карантин. Выезд из района запретили, население стали спешно кормить какими-то таблетками. Радио сарафанное донесло, что в разрезе случайно вскрыли давнишнее захоронение биологического оружия. То ли чумы, то ли ...".
Чума есть чума...
В 60-х годах на северо-западе области, в Казалинском районе, возникла серьёзная вспышка чумы, как говорили, одна из крупнейших в СССР за последние годы. Всё бы ничего, да по этой территории проходят железная дорога Москва - Ташкент и шоссе того же направления. Кроме того, соседи - город Ленинск и космодром Байконур. Всё это, конечно, заметно усугубляло ситуацию и вызывало нервозность на всех уровнях власти.
Что произошло тогда? На одном из дальних отгонных участков, где в летнее время находились чабаны, жители прирезали заболевшего верблюда. Тушу разделали, мясо, по обычаю, разделили по семьям. На второй день слегли двое, жар во всем теле, сильная головная боль. К вечеру, как палкой по ногам, свалились двое других. К исходу третьего дня заболели еще трое. Поняли старики: случилось что-то страшное, ведь все заболевшие или участвовали в прирезке и разделке туши больного верблюда, или брали сырое мясо, солили его, готовили из него еду.
В Казалинском районе было много верблюдов. И знали старики-чабаны о страшной и быстрой смерти, которую можно было ожидать от этих заболевших животных. Знали, и все-же спешили прирезать их, надеясь на милость аллаха. Все-таки такая "гора" мяса... Но чума есть чума! На этот раз, поняли они, не пронесло. Срочно отправили молодого чабана на лошади искать совхозного фельдшера. Пока нашли фельдшера, пока гонец сообщил в район, из семи заболевших умерли трое.
Заболевание, по рассказам родственников, у всех начиналось почти внезапно, быстро,
с сильным ознобом. Больной "совсем быстро" становился очень горячим, появлялась сильная головная боль, общее состояние резко ухудшалось. Первые трое больных умерли еще до приезда врачей, буквально за считанные дни. При осмотре врачами у всех заболевших были обнаружены увеличенные, воспалённые и резко болезненные подмышечные лимфаузлы (бубоны). Это была т.н. бубонная форма чумы. За все годы
моей работы в Кзыл-Ординской области мы встречались только с этой формой.
Заболевших разместили недалеко от райцентра в специально организованном полевом госпитале. Так как не было уверенности в том, куда могли уехать и другие жившие здесь и возможно заразившиеся люди, территорию всего района объявили очагом чумы. На район наложили карантин, был закрыт выезд из него. Пассажирские поезда останавливались, но пассажиров на перрон не выпускали, посадки тоже не было. Здесь дежурила милиция и военные патрули.
В штаб очага вошли представители Казминздрава, саратовского института (НИИ "Микроб"), который был головным в Союзе по этой инфекции, и другие приезжие деятели. Меня, как представителя областной санэпидстанции, тоже включили в состав штаба.
Конечно, "честь" мне была оказана этим чрезвычайная, ибо местных на таких вспышках никогда близко не подпускали. "Близко" не потому, что местные плохо работали, а потому, что вся ученая братия, которая слеталась на подобные события, боялась "утечки" научной информации. Для них подобные ситуации были "золотым дном": потом писались многочисленные научные статьи, материалы использовались для диссертаций. И "лишние" им совсем не были нужны. И пишу это не голословно. Позже, когда с представителем саратовского института всю ночь писали и оформляли заключительную и подробную Справку, имел "удовольствие" всё это видеть воочию. Кстати, копию этой справки для нашей областной СЭС не дали. Такой была "секретность" их "работы"...
Ежевечерне шли доклады о ситуации в Алма-Ату - ЦК партии, Минздрав и Комитет
Государственной безопасности (КГБ). Это само по себе всех лихорадило, "наверху" с
нами разговаривали очень жестко. Понятно, очень боялись заноса чумы на европейскую территорию страны. Спали мало, а были и бессонные ночи. В очаге работало более двух сотен местных и приезжих медработников, милиционеров, военных. В мою миссию входила, в частности, координация размещения и работы всех этих служб. Мы организовали 10 или 12 бригад медработников, которые ежедневно обходили дома жителей районного центра Новоказалинска и ближайших аулов. Ко всем температурившим больным выезжали врачи-консультанты. Это были две недели (с учетом карантина) на нервах. Особенно много суматохи было в первые дни. Все начальники, все командуют, все нервничают.
Успокоились, пока окончательно не убедились, что новых случаев не возникло, что всех "контактных", т.е. имевших возможность тоже заразиться, выявили и все они под жестким медицинским наблюдением, что всё зараженное мясо того бездарного верблюда выявлено и уничтожено. Значит, угроза снята.
Другой случай. Однажды вечером позвонила мне домой заведующая областным отделом здравоохранения С.У. Макашева и "обрадовала": "Давыд, в Казалинском районе выявлен случай по форме 100 (чума). На вокзале через час тебя будет ждать бригада из 20 медработников, возглавишь ее и выезжайте в район. Билеты для бригады уже заказаны".
Пять часов в скором поезде, и мы в райцентре, в Новоказалинске. Главный врач райбольницы Файздрахман Жумагулов - на курорте, главный врач райсанэпидстанции Берденов Сержан - больной, в больнице. Пришлось брать всю организацию работ на себя
с участием местных специалистов и органов власти. Штаб очага мы разместили в райисполкоме.
И здесь тоже всё началось с забоя больного верблюда. В разделке туши участвовали четыре человека, один заболел, двоим из них и членам их семей мы организовали постоянное медицинское наблюдение, для чего на участке на неделю поселились медработник и милиционер. Установили карантин. Там же организовали и лечебный изолятор, где находился больной. Таков был жесткий порядок: больного изолировать и госпитализировать на месте. В таком случае разворачивали "полевой госпиталь". Ради безопасности медикам запрещалось везти больного в какую-либо больницу.
Ветеринары и милиция всё зараженное мясо изъяли, уничтожили. Работники местной противочумной станции выехали на тот злополучный участок к чабанам. Они там вели обработки ядохимикатами против грызунов и против блох в их норах.
Но главное осложнение нам устроил четвертый участник разделки туши верблюда. Он исчез, куда-то сбежал. Куда? Скорее всего, в райцентр, чтобы быть поближе к больнице,
а если не заболеет - значит, подальше от милиции. Понимал, что за прирезку чумного верблюда могут наказать.
Что значит, сбежал? Он же возможный источник чумы, если заболеет, значит, может "занести" болезнь в райцентр. Мог на каком-нибудь разъезде в поезд сесть и махнуть в другой поселок или даже район к родственникам. Если он в этот момент уже болен, значит, пассажиры того поезда будут тоже считаться контактными лицами, ищи их потом по всей стране. Но мог сбежать и куда-нибудь на другой участок к чабанам и там затаиться. Значит, и там можно ждать осложнений? В любом варианте, куда бы этот человек с перепугу не убежал, он может и сам заболеть, и не успеть получить нужную медицинскую помощь. В общем, как ни крути, для нас - головная боль.
Я уже писал, что у всех больных была бубонная форма. В принципе, она не заразна для окружающих. Но в любой момент она могла осложниться и перейти в септическую или легочную форму. Тогда бы быстро возник "пожар". Этого и боялись. Алмаатинское начальство каждый час требовало от нас сведения.
- Нашли?
- Нет, не нашли, ищем.
- Через час ждем информацию.
В телефонной трубке короткие гудки...
Через час тот же вопрос и тот же ответ.
В шесть часов вечера звонок из республиканского ЦК партии в райком партии. Задействованы все "высшие силы". Нам нечего ответить. Все подняты на ноги, ищем. Выслушали в свой адрес: "Плохо работаете!". И опять - короткие гудки. Ну где мы эту иголку в стоге сена можем найти? Но найти надо, это мы и без высокого начальства все понимаем. Тем более, что мы решили панику не разводить и карантин на район не наложили, за что из столицы получили "втык". И милиция, и районный комитет госбезопасности по своим каналам тоже ведут розыск, всех подняли на ноги. Поздно ночью стало известно: нашли. Праздник! Главное, что этот сбежавший здоров. Опять праздник! В таких случаях говорят - "очаг локализовали", т.е. приняли все меры, чтобы
не допустить распространение инфекции.
Когда через пару дней к нам приехали начальник отдела чумы Минздрава СССР и зав. облздравотделом, они подтвердили: мы все сделали, что надо было. В тот раз почему-то никто из министерства или профильных противочумных институтов "помогать и решать" не приехал, только по телефону "воспитывали". Обошлось всё сравнительно без большой шумихи, когда все знают, что надо делать. Хотя, честно говоря, я ожидал наказания: я был представителем облздравотдела в этом очаге и по моему совету противоэпидемическая комиссия и райисполком карантин на район так и не наложили. Ограничились совхозом.
Я посчитал тогда, что показаний для излишней паники нет. Как показали события, я оказался прав, и мы, не нарушив жизнь района, очаг чумы ликвидировали.
Правда, в душе маленький "червячок" тогда остался. Рядом, в Аральске, Араломорская областная противочумная станция. Мощное учреждение, головное... Но оттуда никто не приехал. Даже врач чумолог-эпидемиолог, которому были все карты в руки. Правда, от нас подробную справку по ситуации и о проведенных мерах они всё же потребовали. Дабы показать, что они тоже работают? Минздрав им судья...
Почему чумологи верблюдов не любят...
Что можно сказать о верблюдах? Грустное и постоянно стонущее животное. Да, это был в те времена в наших местах важный вид транспорта. Чабан гнал свою отару на дальние пастбища, а его семья, юрта складная и имущество, не торопясь и в развалку тряслись на мягких верблюжьих горбах. Кстати, в наших краях были только двугорбые верблюды. Пески, барханы, безводье. Кто еще мог все это выдержать и преодолеть? Верблюды - это еще и мясо, шерсть, молоко. Кисломолочный продукт из молока верблюдиц был прекрасным напитком. Называли его в разных местах области или шубат, или кымран.
Но речь сейчас не о транспорте. Верблюды, как правило, достаточно свободно нагуливали свой жир на дальних чабанских стойбищах. Попадали, естественно, на участки, заселенные дикими грызунами. И всегда там были спутники грызунов - блохи. Вот и шел в природе "круговорот": в этом грызуньем царстве не так уж и редко приживались и чумные микробы. А грызуны, чаще всего большие песчанки (они сохранились еще с мамонтовых времен) и некоторые другие виды, были природными хранителями и источниками чумных микробов. И сами болели и погибали тоже.
На этих участках верблюды от укуса блох заражались чумой и быстро погибали. Когда хозяин видел, что верблюд заболел, он скорее старался его прирезать, чтобы, если уж без верблюда остаться, так хоть не без мяса. Верблюд - единственное домашнее животное, погибающее от чумы. А так как этих "кораблей пустыни" было в наших краях немало, то
и рисковых ситуаций хватало. В нашей области, как ни в какой другой, было четыре противочумные станции и отделения в Аральске, Кзыл-Орде, поселках Кармакчи и Новоказалинске. Это уже само по себе о многом говорило.
И не было для наших чумологов страшнее зверя, чем верблюд. Заболел тяжеловес в летнее время - жди случаев чумы. Кто-то разделывал тушу, кто-то из того мяса ужин готовил, все они могли заразиться и заболеть. И заражались. И болели. И умирали. Так за что было чумологам верблюдов любить?
В интернете (www.rol.ru/news) прочитал о том, что трое жителей Мангистауской области на западе Казахстаназаболели бубонной чумой. Они были в числе "команды" из шести человек, которые участвовали в забое больного верблюда.О продолжающейся напряженности ситуации можно судить, например, по данным за 2004 год: в Казахстане было выявлено 554 штамма возбудителей чумы, а площадь эпизоотии (распространение возбудителя в дикой природе) составила 35800 кв.км!
В песках Приаралья. "Любимец" чумологов - верблюд. Мы оба - без веселья.
Фото Д. Гениса.
Форма 100 и прочие "секреты"
Конечно, в те времена засилья КГБ (органов госбезопасности), все сведения по чуме были строго засекречены, не дай бог зарубежные империалисты узнали бы наши страшные тайны. Однажды ночью, по тревожному звонку из областного отдела здравоохранения, меня подняли.
- Что случилось?
- Форма 100!
Это был условный шифр. Ночь не в ночь, быстро собрался и вместе с бывшим тогда начальником Кзыл-Ординского противочумного отделения Д. М. Шеком поездом добрались в районный центр, поселок Кармакчи. Не успели войти в гостиницу, как услышали радостный возглас:
- Дима, Давид, привет, что это среди ночи?
- Да так, по делам...
- Знаю ваши дела...
Это нас встретил общий знакомый и друг Эдуард, главный инженер одного из кзыл-ординских ведомств. Не успели парой слов обменяться, быстро исчез. Оказалось, сразу
же собрал вещи и моментально оказался на вокзале. Уехал домой.
Позже он смеялся:
- Когда вас увидел среди ночи, сразу понял - дело серьезное, пахнет карантином на одну-две недели. Мне это надо было?
Для командированного человека этот риск был совсем не в радость. Да, Эдуард не ошибся. С утра сразу наложили на поселок и вокзал жесткий карантин. Проходили мимо поезда, почти не останавливаясь. По пустому перрону прохаживались милиционеры, а напуганные пассажиры осторожно выглядывали через задвинутые занавески. Не знаю, что уж там им про нас наговаривали, уверен, слово "чума" хоть и шопотом, но звучало...
Утром того же дня в Кзыл-Орде наш сосед со своего балкона на весь двор спрашивал у моей жены, мол, видел, что муж ночью срочно уехал, чума где-то опять? Вот такие были секреты...
Еще пару примеров к вопросу о секретности. Однажды чуть не до смерти напугал главного врача областной санэпидстанции Иду Михайловну Боруцкую. Сыпной тиф относился к т.н. группе декретных инфекций: о каждом случае советское правительство обязано было сообщать во Всемирную Организацию Здравоохранения (ВОЗ). Вот и представьте себе: пропаганда твердит о прекрасной жизни советского народа, а тут - сыпной тиф. И на Западе хорошо понимали, что означали случаи этой инфекции. Мне поэтому и было сказано, мол, что-то я много выявляю таких больных, получается неудобная статистика... Что я мог ответить? Больных не "нарисуешь" и резинкой из списка не сотрешь, если они есть, то они есть. Могу набирать до полусотни больных ежегодно. В "секрете" не утаишь. Легко можно себе представить реакцию главного врача на такое мое заявление, на такое "вольнодумство"!
Когда наш Байконур начал активно действовать, пошли запуски ракет и прочие "дела", со временем в окружающих поселках участились заболевания детей, у них начала меняться картина крови. Наш врач областной больницы Ф. Чун Сюн нескольким больным поставил диагноз "лучевая болезнь". Тут же появились "товарищи" из Комитета Госбезопасности (КГБ) и предупредили, можно лечить так, как считает нужным врач, но чтобы официально диагноз "лучевая болезнь" больше не писали.
То же самое было, например, и с диагнозом "чума". Во всех случаях можно было употреблять только диагноз "форма 100". Кстати, холеру мы именовали "формой 30", сыпной тиф проходил под номером "40" т.д. Уверен, американцы и все прочие не хуже
нас знали, что это за такая "форма". Местные жители тоже в "этом" разбирались...
И зайцы - туда же...
Однажды я выехал в экспедицию с отрядом чумологов. Они весь теплый сезон года проводили в песчаной зоне области (пустыня Кызылкум), постоянно выясняя ситуацию по чуме в условиях природы. Кормились охотой, благо дичи было достаточно. При мне подстрелили зайца. У всех в группе уже сразу слюнки на губах. Всё-таки свежатина, не консервы из банки. Наш бригадир, зоолог В. С. Чижевский, надел резиновые перчатки и взялся разделывать добычу. Я рот открыл от удивления.
- Владимир Сергеевич, что за маскарад?
- А что случилось, чего глаза широко открыл?
- Да в области не сосчитать охотников на зайцев. Но такого не видел и не слышал, чтобы кто-то резиновые перчатки одевал.
- Доктор, есть возражения?
- Нет, конечно. Вам бы медаль за гигиену дать. Чудно всё-же.
- А ничего хитрого тут нет. Мы же всё время в степи, грызунов ловим, в город на анализ посылаем. Сам знаешь, всё чуму ищем. А эти длинноухи тут же обитают, в тех же песках, где и наши возможные чумные очаги. Блохи на них тоже питаются. Вот тебе и цепочка. Однажды тоже вот так зайца поймали. Шутки ради, отправили и голову зайца на анализ. И вдруг приходит сообщение - в той дурной голове выявлены следы заражения чумой, просят выслать тушку. Какую тушку, мы того зайца благополучно съели. Но с тех пор надеваем перчатки. Не очень охота тут в степи чуму прихватить, да мало ли какие еще инфекции у зайца могут быть.
- Вот бы еще наших чабанов научить перчатки надевать, когда верблюда режут.
- Эка, доктор, загнул. Ты им сначала те перчатки подари. Они их, думаю, и в глаза никогда не видели.
- Да, вот такие шутки с зайцами. И с перчатками тоже...
Но зайцы и не думали "шутить" с нами. В Приаральских Каракумах однажды летом несколько женщин из далекого аула выехали на сенокос. С собой одна из бабушек взяла 12-летнего внука. Пока все трудились, мальчишка в кустах руками поймал зайца. Какой спрос с мальчишки? Но женщина-повариха должна же была сообразить, что руками можно поймать только больного зайца. Не сообразила. Явно обрадовалась дармовщине, разделала, сварила обед.
Через день-два она и мальчик заболели, их поздно вечером привезли в районную больницу Аральска. Совхозная врачиха направила их сюда с каким-то "несерьезным" диагнозом. Хорошо, дежурная медсестра инфекционного отделения сразу заподозрила неладное, вызвала врача. Тут же пригласили чумолога.
Диагноз: чума, бубонная форма. Женщина выжила. Мальчик в состоянии тяжелой интоксикации через два часа после поступления в больницу умер. Первоначально у него тоже была бубонная форма, считающаяся безопасной для окружающих. Но на вскрытии обнаружили уже начинающуюся чумную пневмонию, или легочную форму. Если бы ребенок прожил еще несколько часов, было бы трудно предсказать размеры трагедии. Ведь легочная чума, как грипп, "летит" от человека к человеку. Вот тебе и "безопасная" бубонная...
Конечно, шум о трагедии по всем инстанциям. Уже утром в Аральск прилетела масса народу, от высокого начальства и ученых до медсестер, милиции и военных. Задач много, и все первоочередные. Понятно, когда почти одновременно сваливается множество специалистов и власть имущих из разных городов, то неразбериха всегда тут как тут. Меня и группу наших медиков тоже подняли уже ранним утром и в тот же день и мы поездом отбыли спасать народ от чумы.
На скором поезде до Аральска семь или восемь часов езды. Прибыли мы где-то к часу дня. Я сразу же зашел в райисполком, где разместился штаб, чтобы доложить о прибытии нашей бригады. А там уже идет "беспрерывное" заседание. Всё начальство, все ученые светлые головы в кабинете председателя райисполкома. О чем-то спорят, кто-то отдает какие-то команды, одни выходят, другие заходят. Обычный гам, суета и нервозность, как это не раз я наблюдал на крупных вспышках, когда собиралось сразу много деятелей. Само слово "чума", витавшее в воздухе, смерть больного ребенка, полная неясность, что именно в очаге сейчас происходит и "то ли еще будет". И уже "звонки" из столичных инстанций, им же надо еще "выше" докладывать. Значит, вынь да положь им, что всё под контролем, "что все необходимые меры приняты". А у нас тут и "под контролем" ничего нет, и пока кроме разговоров ничего не совершено. Эти звонки тоже добавляли "эмоций" во весь этот штабной гам.
Меня сразу увидела бывшая зам.министра здравоохранения республики, а в то время директор Казахского института эпидемиологии и микробиологии Клавдия Алексеевна Костина. Она же была и начальником данного очага чумы.
- Вот хорошо, Генис появился. Вы местный, сами видите, что тут делается. Приехали и еще сегодня приедет масса народу. Сейчас должны прилететь три вертолета воинской части из Таджикистана. Мы все тоже еще пока не знаем, где будем ночевать. Прибыло много медиков из вашей области. А тут, как видите, сейчас неразбериха с этим делом. Вот займитесь размещением людей и на штабе в пять часов доложите.
Да, заданьице... Уже час дня. Задача - успеть до штаба. Взял я районного знатока Володю Губенко и начали мы с ним "бегать". Здорово нас выручило Араломорское мореходное училище (Сейчас странно это название писать: когда-то и море было, и своя "мореходка"...). Лето, каникулы, много пустых помещений. Правдами и неправдами, пользуясь своими мандатами представителей штаба и санэпидстанции, мы нашли всем жилье. Устроили даже "люкс" для начальства. А это означало, что нашли комнаты, организовали уборку, установили, вернее, добились, чтобы кровати и постели выглядели по-божески (в местном понимании, конечно), нашли умывальники. Уже после рабочего дня, вечером, мы зашли в общежитие наших приезжих медиков. Застали в большом зале, где стояли двадцать раскладушек, в том числе для главного врача республиканской санэпидстанции Бориса Федоровича Сидоренко и еще двух руководителей отделов из Минздрава. Они с достаточно грустным выражением готовились занять раскладушки.
- А мы для вас люкс на три места приготовили. Просим.
- Спасибо. Мы уж тут как-нибудь...
- Вам работать надо, здесь, в общем зале, не получится. Да и наших ребят тут будете стеснять, вы же для них, как боги, сошедшие с гор алмаатинских...
Убедили. Показали им комнату-"люкс". Начальство, конечно же, сразу пришло в восторг и потребовало, чтобы я тоже с ними остался тут. Я, было, отнекиваться начал,
а они упросили - без местного человека им здесь будет трудно. Так в их "люксе" и моя, четвертая, койка появилась.
Мы встретили и разместили прибывших вертолетчиков. Успел еще и разобраться с приезжими медсестрами. Организовали бригады для подворных обходов, разместили медиков по общежитиям. Куча житейских проблем, где спать, где питаться, что делать каждому, когда всё это сваливается сразу и требует тут же решения....
В пять часов на заседании штаба я доложил обо всём, что сделали. Даже заслужили высочайшее "спасибо". Костина во всеуслышание заявила:
- Я же знала, что Генис справится.
В "наказание" меня включили в состав штаба. Почему в "наказание"? Всем, кому приходилось работать на глазах у высокого, особенно приезжего, начальства, знают, - покоя не жди. Задергают. На больших вспышках всегда особо нервозная обстановка. И это сказывается. Что уж тут жаловаться... Да к тому же здесь и заместитель министра здравоохранения республики. Это тоже для всех не просто.
Кроме того, заработал и обиду на свою персону. Я заведовал отделом паразитарных болезней. Чума - не мой "профиль". В Аральск приехала и зав.отделом особо-опасных инфекций А. А. Акчурина. Ее, по распоряжению Костиной, поставили, как рядового врача, во главе одной из бригад медсестер и поручили вести подворные обходы на выделенном для них участке. А я попал в состав штаба. Она и обиделась на меня за то, что я, якобы, занял именно ей причитающееся место. Как будто я просился в тот штаб...
В американской литературе встречал утверждения, что бубонная чума не опасная, эти больные никого не заражают. Всё не совсем так. Упускают при этом важную деталь. Пока микробы находятся в лимфатических узлах больного человека (бубонная форма), другому человеку они передаться не могут. Но всегда остается реальным прорыв микробов в ток крови, в таком случае быстро возникнет септическая или вторичная легочная форма болезни, а вот она очень опасна и заразна. Поэтому и применялись у нас такие жесткие карантинные меры. Перестраховка? Да, конечно. Тут и психология играла роль, ибо для населения термин "чума" не был отвлеченным понятием. И историческая память, и сложности с ранним выявлением и лечением в те времена, и страх заноса инфекции куда-то в центральные районы страны, всё вместе сильно "будоражило"...
Организационные проблемы все же отходили на второй план по сравнению с главным: где и как заразились мальчик и женщина? Поначалу из местных жителей никто ничего не говорил. Знали, но молчали. Боялись? Наш замминистра сам с чумологами выезжал в аул, откуда поступили больные. Там говорил с местными руководителями. Больше всего его возмутили слова одного из них, мол, заболевшие с верблюдом дела не имели, так что беспокоиться и не о чем. Не было, мол, ни больного, ни здорового верблюда, не резали верблюда...
- Значит, знают, что и откуда, а не хотят говорить почему-то, - кипятился вечером на штабе замминистра.
На следующий день он поехал к директору крупного треста "Аралсульфат" (мы его называли "Сольтрест", ибо там еще и столовую соль добывали), в чьей зоне проживали заболевшие. Там он устроил разнос: пусть директор соберет всех аксакалов и через них выяснит, где и как могли заразиться больные. Дал ему несколько часов на размышление и объявил, в случае, если не помогут, он накладывает карантин на поселок и комбинат с запретом вывоза продукции. А это уже была ощутимая мера экономическая для комбината. Плюс, всё это тут же стало бы известно с подачи Минздрава в ЦК партии, в Алма-Ате... Кому нужны лишние неприятности?
И вот тут и выдали тайну с зайцем и нелегальным сенокосом. Не знаю, почему молчали. Да, кажется, и нашим штабистам это уже стало неинтересным, главное, что узнали секрет заражения. Эпидемиологи тут же выехали на тот злополучный участок сенокоса, место возможного заражения заболевших. Нашли остатки того зайца. Позже лабораторно подтвердили, да, действительно, он оказался зараженным микробами чумы. История, которая первые двое-трое суток не давала спать ни нам, ни начальству в Алма-Ате...
Левше просто повезло...
Все мы читали о Левше, подковавшего блоху. Мне же радостно за Левшу, что ему попалась здоровая, не зараженная микробами чумы, эта воспетая Лесковым блоха. Правда, была она не настоящая. Даже слышал, что после того, как Левша ее подковал, она прыгать перестала. Механизм не был рассчитан на лишний груз. Отвезли ее на ремонт в Англию. Но это так, не к делу.
Я уже упоминал, что в природе блохи основные переносчики возбудителя чумы в царстве грызунов, возможно, и хранители его. Нападет такая попрыгунья где-нибудь в песках, куснет разок, и... что человек, что верблюд, наградит их чумой.
Чабаны периодически кочуют, меняя пастбища для скота. Два часа в среднем требуется,
чтобы разобрать юрту и столько же, чтобы собрать ее на новом месте. Место для новой стоянки выбирает чабан. Он на лошади не спеша объедет примерную зону, где думает остановиться, прикинет, как корм, далеко ли до водопоя. Если местность песчаная, осмотрит понижения между барханами, здесь как бы "более уютно". Но в таких же понижениях, у подошвы барханов нередко можно увидеть и многие десятки нор. Это колонии обитателя этих мест, большой песчанки.
Приглянулось, однажды, такое место одному, не очень наблюдательному чабану из аральского совхоза. Поставил он свою юрту, не обратив внимания, что поставил на одну из нор. Эка невидаль, этих нор везде полно, грызуны уйдут, коли тут человек поселился. Да, песчанки к нему в юрту, понятно, в гости не наведывались.
А зоология тут такая. Обычно в начале норы в засаде сидят голодные блохи. Как только залез грызун, они цепляются к нему и кормятся. А если грызуны не появляются? Значит, эти норовые "скакуны" попрыгали на тех, на ком тоже можно кровушки попить. Конечно, не все блохи заражены. Но чабану досталось то, что "нужно". В итоге, через несколько дней он заболел.
Сразу вопрос - где мог заразиться? У чабана один ответ - не знаю. Чумологи на этот участок выехали, начали блох и песчанок ловить для исследования. Но сколько смеха и удивления было, когда возбудителя чумы высеяли именно от тех блох, что поймали в той злополучной юрте. И такое бывало.
Мне известен еще один случай заражения от укуса блохи. Железнодорожный рабочий в Казалинском районе во время ремонтных работ нашел место для отдыха у близлежащего барханчика. Полежал, подремал, спину на теплом песочке погрел. Визит "гостьи" не заметил. Может, просто в полудремоте почесался. Заболел, сразу к медикам не обратился или не успел, жил он где-то на разъезде. Пока разобрались с ним, чума доконала.
А о виновнице "блошиной" чумы - блохе - с юмором и серьезным подтекстом так написал еврейский поэт средневековой Испании, Иегуда Алхаризи (1170-1235):
Как-то однажды в субботнюю ночь
Блоха укусила поэта.
Стараясь ужасную боль превозмочь,
Отмстить он решил ей за это,
Но голос друга успел услыхать:
"В субботу нельзя никого убивать!"
Поэт же, жаждою мести томим,
Ответил ему изреченьем таким:
"Когда убивать враг пришел к тебе в дом,
Убей его сам, позабыв обо всем!"
Чем спор будет кончен, блоха ждать не стала.
Другого поэта кусать ускакала.
перевод Я. Либермана.
Чума - вчера, и сегодня, и - всегда?
Ловлю себя на мысли, что вспоминаю о чуме, и как будто о чем-то обычном веду речь. В средние века чуть ли не пол-Европы вымерло от нее. В 1346-1351 годах в Европе от "черной смерти" погибли миллионы людей. Трупы быстро чернели, отсюда и название. До сих пор человечество хранит тяжелую память и страх перед ней.
В 1963 году неофициально были открыты "ворота" на границе Казахстана и Китая. И, под покровом ночи, более трех тысяч уйгуров и казахов перешли границу. Их расселили во многих местах, часть попала и в нашу область. Один из таких беженцев, Захир, по специальности фельдшер, поступил на работу в наш отдел. Ему пришлось участвовать в Китае на вспышке легочной чумы. Два раза в день он делал обходы на закрепленном участке, видел, как люди буквально на глазах чуть ли не в считанные часы погибали. Он рассказывал об этом с ужасом.
Нам просто везло, что у всех заболевших развивалась только бубонная форма. Бубон очень характерная "штука" - это резко увеличенные и слившиеся в один бугристый и очень болезненный блок лимфатические узлы. Бубоны могли появиться чаще всего в паху или подмышкой. Это смотря, где произошло заражение, через кожу ноги или руки. Подобные больные для окружающих не опасны, при условии, пока микробы не прорвутся в кровоток и не вызовут септическую (вторичную легочную) форму.
В газете "Los Angeles Times" (США, 2004), была помещена статья Уэнди Орент "Несанкционированная эпидемия чумы". Он пишет:
"В недавно опубликованном отчете российского эпидемиолога, специалиста по чуме Льва Мельникова, в 1950 году в Туркмении была отмечена крупная вспышка чумы, в результате которой погибло несколько сот человек. Разносчиком инфекции стал кочевой охотник, которого на ночевке укусила зараженная чумой блоха. Когда охотник вернулся в кочевье, болезнь быстро распространилась на его легкие, и вскоре все соседи оказались заражены. Часть родственников пыталась укрыться от болезни в других кочевьях, что привело к распространению заболевания. Только жесткие действия Советского правительства, направившего в регион медицинские отряды, введшего военный карантин и заставившего сжечь на огромных погребальных кострах зараженные трупы кочевников вместе с их палатками, помогли остановить опасную эпидемию".Здесь случилось то, чего больше всего боялись мы.
Что такое паника, приведу пример. В 1994 году в индийском городе Сурат вспыхнула легочная чума. В Индии хорошо знают, что это за напасть. И за 48 часов полумиллионное население покинуло город. Можно представить себе, что значит такое бегство. Но среди бежавших были и уже заразившиеся, они несли инфекцию в другие города. Чтобы справиться с эпидемией и глобальной паникой, тогда вмешались и помогали многие государства.
Но и мне пришлось столкнуться с подобной паникой. В Казалинском районе выявлена вспышка чумы, из числа заразившихся тогда умерли несколько. Больные были срочно госпитализированы за пределами города в специально развернутом полевом госпитале. Правда, никто не мог исключить, что другие заразившиеся, понимая, что такое чума, приехали в город помимо нашего контроля. Известно, что всякое серьезное "дело" тут же обрастает слухами и догадками. Смерть нескольких жителей не могла не вызвать напряжения в поведении людей.
Мы объявили по радио, что на следующее утро будем проводить жителям районного центра противочумные прививки. Те, кто желают, могут их получить. Каково же было наше удивление на грани шока, когда за два-три часа до открытия пункта выстроилась большая очередь. Пришли семьями. Так наглядно нам показали, что жить хотят все. Прямой опасности в городе не было, но люди знали, что такое чума, и паника погнала всех. Я тут же получил задание:
- Давид Ефимович, возьмите двух местных медиков-казахов и попробуйте как-то успокоить людей. Прививочного материала поступило много. Всем хватит, пусть люди не боятся.
Взял я докторский белый халат и в компании двух фельдшеров отправился к народу
мудрые беседы проводить. Начал с одного аксакала. Бородка аккуратная, глаза спокойные, значит, воспринимает.
- Ага, почему так рано пришли? Мы же вчера по радио объявили, что пункт будет работать весь день, до вечера.
- Зачем целый день буду ждать? Лучше сейчас. Потом спокойно чай буду пить. Осы
оба жаман ауру екен (Эта чума - плохая болезнь). Мен блем екен (Я знаю).
Рядом еще стоит старик. Слушает наш разговор, головой кивает.
- Мен шопан болган (Я был чабаном). Когда тье больной, ойнау жаман болган (Когда верблюд болеет, шутки плохи).
Аксакалы, оказалось, подкованный народ. Лучше меня знают, что такое чума. Им объяснять не надо, уговаривать не стоит. Даже чай утром не попили. Сюда пришли и внуков привели.
В очереди несколько молодых парней. Подошли к ним.
- Испугались?
- Нет.
- Молодцы. Чего же так рано пришли?
- Чтобы на работу не идти...
Вместе смеемся. Тут тоже наш санпросвет не нужен. Рядом еще аксакал со старухою и тремя внучатами. Вид у них не такой радостный, стоят без улыбки. Подошли к ним.
- Ага, не переживайте. Всё будет хорошо, в город болезнь не придет. Прививку вашим внукам сделают, всё будет нормально.
Мои ребята переводят. Дед хоть стал улыбаться. Видимо, впечатлительный.
- Рахмет саган (Спасибо тебе). Мен осында турамын (Я здесь живу). Я умираем, не боюсь. Курдымба, менын уш балдар, улым, осында (Видишь, со мной три внука). Потому пришел.
Походили мы вдоль очереди. Кто-то улыбается, кто-то растерян. Многие детей привели. Понятно, за них боятся. Где-то с полчаса мы тут побыли, как могли, людей успокоили. Без паники народ. Но никто из очереди не ушел. Пришлось нам срочно организовывать дополнительные прививочные пункты. По радио еще раз объявили адреса этих пунктов и заверили, что вакцины на всех хватит...