Трахнуть - произвести какое-нибудь быстрое неожиданное действие с шумом, треском.
Трахнуться - упасть с шумом или сильно удариться обо что-н.
С.Ожегов. Словарь русского языка.
Трах, - шарах, грох, шлеп, стук.
Вл. Даль. Толковый словарь.
В ту ночь 132-го года, когда пять вершин Китая покрыла сеть глубоких морщин, а селения в долинах беспощадно умертвил каменный дождь, астроном Чжан Хэн поклялся над водами Сяна, что еще до того часа, как распустятся цветы сливы мэй:
"да будет невыносимым телу моему ложе из тэна! да выклюют мои глаза птицы Току и Тиху и вырвут живое сердце из груди! да вечным изгоем буду бродить по берегу звездной Серебряной реки!, если, - поклялся под созвездием Ган астроном Чжан Хэн, - если я не изобрету сейсмограф!"
- Давай потрахаемся, Танчик, - уговаривал муж как ни в каком другом разе. - Давай, а?
- Ты что, совсем! - возмутилась Татьяна собственному мужу по паспорту. - Дети только уснули.
- Тихонько, а, - хлопотал близко муж и уже до пояса задрал на Татьяне ночную рубаху. - Только так, чуть-чуть, - шептал безумный дурацкую чепуху.
- Убери руки, кому говорю, - зашипела на него Татьяна. - Я вот свет включу!
- И включай, - не сработала угроза на мужа, - включай, ну включай!
- Тебе бы только трахаться, - урезонивала бесстыжего сексуалиста Татьяна. - Мама еще вообще газету читает!
Муж шумно подышал носом.
- Так пошла она в жопу, - громко не постеснялся муж и всерьез заноровил разобрать Татьянины ноги. - Потрахаемся, Танчик?!
- Моя мама - в жопу! - не стерпела громче мужа Татьяна. - А деньги на кооператив кто даст, а с детьми кто в праздники сидит? - звала она супруга к его отсутствию совести.
В комнате мамы трудно и безостановочно молчали.
В комнате Чжан Хэна стоял большой бронзовый сосуд, примерно, двух метров в диаметре. Восемь драконьих голов располагались на внешних его стенках. Челюсть всякого из драконов раскрывалась и каждый в пасти держал черный металлический шар.
- Дай мне великую мудрость, богиня луны Чан Э, - просил у полночи астроном Чжан Хэн, потомок великих мужей древнего Царства У, - дай мне силу Хухайского богатыря, святой наш наставник Ван Цяо, - бормотал Чжан Хэн, спуская вонутрь сосуда маятник с восемью тягами. Каждую тягу Чжан Хэн прикрепил к головам драконов по-отдельности.
- Я бы тебя сейчас трахнул, - замотал головой муж, собственно, уже подобрав ночную рубаху к Татьяниному горлу. - Сильно хочется, Танчик, - гладил муж отвердевшие настойчиво сосочки.
- Перехочется, - начинало разбирать и Татьяну, но дело принципов обходилось дороже. - Что мама подумает?
- Трахаемся, то и подумает, - совсем уж давал рукам волю муж.
- Вот-вот, - нечаянно предпочла млеть Татьяна. - Она ко мне с прошлого раза так и спросила: "Что это вы ночью скрипели?" - а мне ответить стыдно.
- Так ты так и скажи: трахаемся, маманя! - после паузы сообразил муж и по-новой заерзал рукой между Татьяниной промежности. - Пошла она в жопу, - регулярно заявил муж.
В комнате мамани нервно заерзали стулом.
- Ты это прекращай, - решительно отвернулась Татьяна к мужу спиной. - Она ведь моя мам.., - тут же использовал муж беззащитность со спины и провел пальцем в такое томное и влажное, что Татьяна едва не задохнулась договорить, - ... моя мамочка она, ой, мамочка моя!
- Очень трахнулся бы, - бережно провел муж пальцем еще раз и бесчисленно дыхания вместе собралось в Татьяниной груди.
- О-о! Мамочка моя, - вовсю раскрылся весь Татьянин рот.
Восемь бронзовых жаб с широко раскрытыми ртами посадил Чжан Хэн у основания сосуда. Пупырчатые тела жаб были низкорослы, а выпученные жабьи глаза, заправленные нефритовыми камушками, в упор смотрели навстречу каждому из драконов снизу.
- От подземного толчка маятник возьмет движение, - представлялась работа сейсмографа в отображении Чжан Хэна, - и отведет тягу, соединенную с головой дракона. Тяга потянет драконову пасть, обращенную в сторону толчка, и шарик из пасти выпадет в раскрытый рот жабы напротив, - благодарил в мыслях Чжан Хэн небо за выделенную ему мудрость. - Так население ближних мест узнает откуда придет беда, - восторгался открытию гуманист Чжан Хэн в своей комнате.
Сейсмограф простаивал наготове, в центре строго горизонтального пола.
- О-о, мамочка моя, - незаметно для себя провела Татьяна ладонью вдоль мужниных бедер. - Завтра может как бы? - чужим голосом предложила Татьяна, стягивая с головы ночную рубаху.
В комнате мамани одобрительно прокашлялись.
- Так чего завтра?! - пылко задышал в самое Татьянино ухо муж. - Куда там завтра, когда очень у меня все для сегодня готово, - сбиваясь на этом СЕГОДНЯ, понес муж Татьянину руку к удивительно готовому для СЕГОДНЯ месту, и Татьяна обняла ладонью этого упругого, и толстенького, и такого тепленького.
- Соседи услышат, - в заблуждении водила Татьяна рукой по стройному мужниному Мальчику. - Совсем услышат соседи если сзади соседи услышат...
- А мы тихонько совсем сзади, - входил муж сзади даже очень.
- Совсем сзади соседи, - выламывая собственные руки, ласкала мужнину шею Татьяна. - Ой, прелесть сзади совсем, ой, прелесть какая!
"Трахтарарах", - в подражание барабанному бою, встрепенулась старая кровать и Татьяна с мужем задышали в свое удовольствие.
- О-о-о! - выдохнула Татьяна.
- Ax-ax-ax, - засопереживал с ней муж. - Тань! Чик! Родненькай!
Первый шарик выпал из драконьей пасти юго-востока. И это было доброй приметой, хотя и в недобром знамении.
- Един путь познания, - записал Чжан Хэн на красной бумаге. И тут же выпал из пасти южного дракона второй шар и сгинул в глотке тупорылой жабы.
- Вот как, вот как, - подбиралась ягодицами на живот мужа Татьяна, - ой, вкусненько как, ой еще, еще!
"Трах трах трах", - застучали в стенку со стороны Бориса Григорьевича, а маманя включила пылесос и предпочла уборку в двенадцать без четверти ночи.
- УУУУУУУУУУ, - пугал воздух мамин пылесос, и "трах-трах-трах" - били снизу шваброй старики Толбухины.
- Радость! Чудесно! Радость, - стонала Татьяна и такую мягкость испытала глубоко, что даже не обратилась удивиться приезду Толбухиных с дачи: это в субботу-то! - Милый, милый, - растворялась невозможно Татьяна от чувственной нежности.
- Тань, - причитал муж в лучших традициях золотой династии Тан. - Тань-чик, тань-чик, - причитал муж уже совсем по-китайски.
- Чинь-чань, - отвечала узкоглазая Тань.
- Тань-тань, - имея в виду и Тяньпын, и Тайшань сопереживал половую жизнь муж. А нефритовый цинь подпевал недалеко сразу пятью струнами сразу: ао-ляо, сяо-ляо-бань! ляо-сяо, ляо-сяо-вань!, - да "тань-тань" устремлялся наверх муж, и "чио-чио-чань" - отвечала ему Татьяна, подыгрывая мягко на тростниковых трубочках шэна.
- Едины противоположности ян и инь,- заносил Чжан Хэн в красную бумагу.
"Трах", - услыхал он голос выпавшего шарика с северной стороны сосуда.- "Что такое делается?" - удивился Чжан Хэн.
- Три души разума, три бедствия больших и три малых, - торопился записывать Чжан Хэн, - три высших чистоты - Едины.
И "трах", - услышал Чжан Хэн как заглотнула жаба четвертый шарик.
- Еще, еще, не сейчас, - одолевала мужа Татьяна, а маманя орала "под пылесос" роскошный во все горло романс "Хризантемы".
- Хризантемы в саду расцвели, - вышивала соловьем маманя, и "трах-трах-трах" - стучали очумело со стороны Бориса Григорьевича.
- Да, да, не сейчас, - подтягивался муж в исступлении, а Чжан Хэн не успевал записывать пять желаний, шесть скверн, семь опасностей и семь символов долголетия и счастья.
- Да-да, чик-тань-тань, - умоляла Татьяна и весь этот трах отовсюду доставлял тонкость в ощущения. - Вот как, вот как! Еще чуть-чуть, милый, еще чунь-чань!
- Тань-тань, - напрягался бесподобный муж для феерических мигов. - Ой, Танчик, ой, кончаю, Тань-чик, все-все-все, кончаю!..
- Ой-ой, кончай, - воздух опрокинулся на Татьяну одновременно, - да, кончай, кончай, милый, милый, да, да, - вывернуло ее изнутри и изнаружи, распахнуло в едином толчке электрических тел, - люблю тебя, люблю, ммма-ма-мочка-ааа-а! - признавалась Татьяна перед всеми соседями разом.
"Амитофо! О, боже! Сохрани китайцев!" - в отчаянии просипел Чжан Хэн, но с ужасом услыхал, как трахнулся в твердые жабьи губы восьмой шарик, и скрипнул маятник сейсмографа.
- Ма-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! - такое исключительное испытала внутри себя Татьяна, что не почувствовала, как очнулось пространство вокруг, двинулось громко рядом; не вняла, как сильно ударилась обо что-н. и шум толчка медленно затерялся в ухе. А резкий шлеп, грох и стук вытянулись длинными и короткими палочками перед глазами и этих триграмм Татьяна почему-то насчитала восемь, но почему?
Об этом уже знал Чжан Хэн, но только давно исчез в землетрясении.