Аннотация: Ангелы, мы... Все взаимосвязано в этом мире. А мы живем себе и не подозреваем, не думаем об этом. Но вдруг оказывается, что миры проникают один в другого и невидимое становится явным... Сказанное относится ко всему циклу.
***
Некоторые люди... Некоторые взрослые люди полагают, что дети или те, кого они считают таковыми, ничего не смыслят в этой жизни. Они ошибаются. Фокус в том, что у детей свой взгляд на вещи. Взгляд не замутненный, не замыленный, взгляд чистый и ясный - как тот кристалл, что пульсирует в их груди и зовется сердцем.
Каждое летнее утро начинается задолго до того, как Солнце одаривает эту часть мира своим присутствием. Новый день зарождается под покровом темноты как результат бесконечного процесса в обстановке тишины и благоговения. Что-то невидимое происходит там, под обрывом вселенной ,в пропасти бесконечности. По ощущениям-что-то громадное назревает, вспучивается, встает на дыбы..
Солнце тщательно готовит свой разбег по дорожке зари, а потом, когда природа уже обессиливает от ожидания и замирает, оно, пробив алой макушкой мешанину из ветвей, листьев и облаков на далеком горизонте, подпрыгивает и стремительно взбирается вверх по небосклону. И в какой-то момент свет его, добравшегося до требуемой высоты, косым потоком переливается через крышу одной из пятиэтажек, выстроившихся в каре вокруг части пространства, называемого двором, наполняя его до краев, словно аквариум свежей водой. В этих искрящихся объемах света вперемешку купаются стрижи залетные и ангелы небесные, видимые всем, но не всеми видимые.
Шестилеток Данька, каждое утро выгуливающий во дворе своего йоркширского терьера, видел и тех, и других. Он был умным пацаном и давно сообразил, что кроме него ангелов не видит никто, поэтому про них помалкивал, предпочитая выбирать для разговоров общедоступные темы. Темы же эти были неисчерпаемы, как и мир вокруг. Но из всего многообразия интересного больше всего в последнее время его занимала одна история, в которой он очень хотел разобраться.
Ее звали Лика - Анжелика. Когда ей говорили: Слышишь, Анжела! - она не слышала. На 'Лику' откликалась всегда и с улыбкой. От этой улыбки можно было бы сойти с ума, если бы не брала оторопь от неизбывной тоски, выдавливающей жизнь из ее голубых глаз. Поговаривали, что сглазила ее старая цыганка, которой она легкомысленно отказалась позолотить ручку. Странная весьма история. 'Не видать тебе счастья!' - со зла сказала цыганка, тут же опомнилась, пожалела о сказанном, но было поздно, вырвавшихся слов не вернуть.
Счастье ушло из жизни Лики неотвратимо, неторопливо, глоток за глотком, как уходит вода из проржавевшего ведра. Ушли смех и веселье, рассеялись друзья, заболела мама, пропал куда-то лучший друг, само будущее представлялось туманным и страшным ,и потому не хотелось в него заглядывать. И все - за какой-то месяц, так бывает, особенно в молодости.
Но старая цыганка была добра. Она пожалела легкомысленную девчонку, оставив ей надежду, указав путь к спасению. 'Счастье вернется. - сказала она. - Когда ангел тебя поцелует'.
А ангелы живут на солнце, Лика знала, потому что слышала это от своей бабушки. Давно слышала, в детстве, а теперь и сама бабушка уже который год жила на солнце, или на Небе точно, где же еще ей быть?
Жизнь, еще месяц назад такая яркая, бурная и многообещающая вдруг превратилась в глухой тупик, из которого выхода она не видела. Хотелось кричать от отчаяния, но на это почему-то не было сил. И тогда сквозь ломку депрессии вспомнилось ей пророчество цыганки, про ангела и поцелуй. 'Если первое сбылось, должно сбыться и второе', - решила она. Почему бы нет? И однажды утром, когда солнце залило жидким своим золотом весь двор под завязку, она вышла из дому и, сев на скамейку перед детской площадкой, подставила лицо этому волшебному потоку. Она по-детски доверчиво потянулась к светилу в ожидании немедленных ответных действий, в ожидании спасения, но его, конечно же, не последовало. Просидев до тех пор, когда солнце, отклонившись к западу, скрылось за стеной дома, и не получив, как водится, ничего, ибо потерять легко, найти порой невозможно, она молча поднялась и ушла домой. Но на следующее утро она снова была на своем месте. И на следующее - тоже. И в дальнейшем немой разговор со светилом стал ее обычным утренним времяпрепровождением, ритуалом, ее религией жизни. Но она отдавала прямой медитации на чудо всего лишь час времени ежедневно, все остальное время посвящая повседневным своим заботам.
За спиной у нее - когда она сидела на своей скамейке - лежала тропинка, по которой жители окрестных домов спеша на работу пробегали к автобусной остановке. Она не замечала никого, но ее видели все. И уже в короткий срок ее простая история стала самой обсуждаемой темой на окрестных кухнях. Чокнутая! - вынесли свой вердикт люди. Неудачница! И нарекли Невестой ангела. Что было сродни пожизненной дисквалификации, свидетельству о прокаженности и исключению из списка живых, потому что кто же захочет общаться с такой? Кому она такая нужна?
Пообщаться с ней очень хотелось Даньке. У него были к ней вопросы.
Кружа по двору следом за своим терьером по кличке Оззи на тонком, самосматывающемся шнурке, Данька постепенно вывел его на замкнутую траекторию движения, центром которой была скамейка с сидящей на ней Ликой. Еще небольшое усилие и движение сделалось спиралеобразным, и через какое-то время Оззи, виляя хвостом, уже обнюхивал ноги девушки.
- Здравствуй! - провозгласил он здравицу ясным, не допускающим сомнений в адресованности обращения голосом. Даня был воспитанным пацаном и взрослым всегда говорил 'Вы', в то же время он четко знал ту границу, в рамках которой царило детство, где все были на одном уровне и говорили друг другу 'ты'. Сидящая на скамейке девушка находилась на самой границе, и даже одной ногой уже шагнула за нее, правда, нога ее повисла в пространстве... Словом, Данька испытывал некоторый внутренний дискомфорт и неуверенность, обратившись к ней на 'ты', но сомнения его рассеялись и он понял, что поступил правильно, когда Лика открыла глаза и, взглянув на него, улыбнулась. Собственно, она улыбалась и до того, но тогда ее улыбка принадлежала солнцу, а теперь - ему. А Данькина душа была отзывчивой на улыбку и доброе слово.
- Привет! - сказала она.
- Я - Даня. Мы тебе не мешаем?
- Привет, Даня. Вы мне нисколько не мешаете... Гуляйте, где хотите.
Данька помолчал, собираясь с духом, и тогда уже спросил напрямую :
- Вот значит как, невеста... ангела, - повторила она за мальчишкой в растяжку, примеряя на себя новое имя, словно новое платье. Трудно сказать, была ли она довольна результатами примерки, во всяком случае, она с ними согласилась. - Что ж, - сказала, - пусть будет так...
- Но почему?! - не унимался Данька.
- Наверное, так меня называют злые люди.
- Моя мама совсем не злая, а она тоже говорит, что ты - невеста ангела. Я хочу у тебя узнать, почему так, и что это означает?
- Твоя мама, конечно, не злая, и многие другие люди, говорящие так, тоже не злые. Просто им все равно, они - в стороне... Наверное поэтому так легко они подхватывают и повторяют оброненные кем-то злые слова. А злые слова - что сорная трава, прорастают в любой почве. Так моя бабушка говорила.
Они помолчали, отдав дань уважения бабушке.
- А если по существу? - продолжал докапываться Данька.
- По существу не знаю, что и сказать. Странно как-то звучит... Словно меня уже похоронили, и на камне сверху написали: Невеста ангела. Невеста...
- Говорят еще, что ангел должен тебя поцеловать?
- Должен? Разве может ангел быть кому-то должен? Нет, миленький, это мы, люди, бываем должны.
- Я должен только с Озькой гулять, - возразил Данька. - А так больше никому ничего не должен. Оззи, услышав свое имя, подпрыгнул и завилял хвостом.
- Ну, ты еще маленький, ты еще не успел никому задолжать. А те, кто постарше, взрослые дяди и тети, те иногда совершают поступки, за которые приходиться отвечать. Заслужить прощение бывает очень сложно. Вот тебя, когда ты провинишься, мама сразу прощает?
- По-разному бывает, зависит от провины, - согласился Данька.
- Вот видишь, а у взрослых еще сложней.
Они вновь помолчали.
- Значит, - продолжил добиваться ясности Данька, - если ангел простит, он прилетит и поцелует тебя?
Лика пожала плечами.
- Не знаю. Может быть. Так было сказано...
- Значит, - вздохнул Данька, - надо спросить у ангела, почему он не торопится тебе помочь.
- Да, спросить... Покажи мне хоть одного. Где они? Ты их видел?
Данька промолчал. О том, что он видит иногда то, чего не видят другие, он предпочитал помалкивать.
Лика подняла лицо к солнцу, которое уже приближалось к вертикали стены, чтобы скрыться за ней. Время, через видимое всем движение светила, напоминало о своей реальности и неумолимости.
- Мы уходим,- сказал Данька.
- Цыганка обещала мне, что я обязательно буду счастлива, - рассказывала Лика Дане несколькими днями позже. - Надо только добиться, дождаться - не знаю, что - чтобы ангел меня поцеловал. Но как, как устроить, чтобы он это сделал? Как рассказать ему о моей беде? Где с ним встретиться? И, конечно же, очевидно, что ангелы не целуют всех подряд, хотя, как по мне, могли бы. Тогда все были бы счастливы. А это и правильно , и здорово. Потому что человек рождается для счастья, не для горя, я знаю точно. Без счастья любой человек засыхает, как цветок без почвы и полива. А мы, девушки, самые нежные и прекрасные цветы, которые должны быть счастливы изначально, без всяких условий. Когда вырастешь, и у тебя появится девушка - пусть она будет счастливой!
- Как же мне жить, - продолжала она, - если я не счастлива? Я не ощущаю себя счастливой, столько всего случилось, произошло...Счастье - это что-то такое, это - чудо, это - "Ах"! Это воздух, которым дышишь, без которого не прожить...
- Надо ждать, - говорила она, - что еще остается. Ангелы живут на солнце, поэтому когда мы смотрим на него , они оттуда смотрят на нас . Они смотрят на меня, они видят меня, они знают, что со мной происходит и что мне нужно... И неужели же ни один из них не сделает это, не поцелует меня? Я в это не верю.
- Недаром дядя Леша называет тебя чокнутой Ассолью, - отреагировал, наконец, на ее стенания Данька.
- А кто у нас дядя Леша? - полюбопытствовала Лика.
- А вот, - кивком головы указал Данька на мужичка у третьего подъезда. Тот был весь в бороде и в потертой коже, или же, наоборот, весь в коже и в бороде, как-то так, собственно - равнозначно. Был он убежденным мотоциклистом, сиречь, байкером, имел много и других убеждений, и как раз настраивал на утренний рывок свой R1200RT. Ощущалось, что в данный момент был он далек и индифферентен ко всему, находящемуся за кругом "я и мой мотоцикл", в том числе и к двум общающимся подросткам, что выражалось в несмотрении и даже в недышании в их сторону.
- Понятно... - протянула Лика. Дядю Лешу она знала визуально, как и многих других жителей двора, но, в отличие от тех других, его она уважала, заочно, даже со своего далека. - Почему же я для него Ассоль?
- Потому что сидишь и ждешь у моря погоды.
- Почему чокнутая?
- Потому, что не Ассоль. Он говорит, что одна Ассоль уже была, и другой не будет, как ни старайся. Он говорит, что и одной слишком много.
- Все правильно говорит твой дядя Леша. Только я не всегда сижу у моря... Вот только утром немного, остальное время я занимаюсь тем же, чем и всегда занималась. Обычная жизнь... Просто в последнее время, как-то все наперекосяк, не выходит ничего путного, не получается. И сил уже нет справляться... Вот я и оставила окошко для чуда открытым. Ведь если уж ждать его, то в него надо, по крайней мере, хотя бы верить.
- А ты веришь? - зарядил в нее вопросом прямо на взлете воодушевления Данька. Но не сшиб.
- Верю! - не шарахнулась она в сторону. - Мне и деваться-то некуда.
- И я верю, - подписался мальчишка. Странное чувство возникло у него, будто только что он встал в очередь за чудом, которое теперь неотвратимо и неизбежного сбудется. Душа его затрепетала от предчувствия и предвкушения. Но стало и боязно слегка, что проявилось в осторожном похлопывании по его спине чуть ниже лопаток чужой прохладной ладони. Он даже поежился, а Оззи при этом почему-то зарычал.
- Интересно, - подумала вслух Лика, - а твой дядя Леша верит в чудо? Хотя бы как в возможный принцип?
Во дворе взревел мотоцикл. Точней, не взревел, а подал голос, окрашенный бархатом едва сдерживаемой мощи благородный свой баритон. Дядя Леша нахлобучил шлем и вскочил в седло. Выжал сцепление, поддал газу, плавно отпуская тормоз. Послушный хозяину механизм понесся так, как его и учили: с места в карьер. Но в ту же секунду заскрипели, зазвенели высоко тормоза. Из-за ограничивающего движение вдоль линии подъездов валуна прямо под колеса мотоцикла вывалился черный кот и остановился, выгибая спину, словно готовясь к неким магическим действиям. Дядя Леша, не останавливаясь, резко вывернул руль влево. Выкинув ногу и опершись на нее, он словно циркулем задним колесом начертил круг на асфальте и, развернув железного своего коня, бросил его в обратную сторону.
Но не тут то было. Наперерез ему со святой улыбочкой на губах и с пустым ведром наперевес, вся в свежезафиксированных кудряшках, в халатике, накинутом на что-то там под ним, и в растоптанных шлепках поверх розовых носочков, выскочила Нюша Игоревна, разведенка из соседнего дома. Дядя Леша оказался в западне. Но он не сдался на милость, он никогда не сдавался. Выполнив еще один пируэт, он унесся прочь по пешеходной тропинке, причем из-под шлема слышались отдельные слова похожие на части некоего заклинания.
- Не знаю, как в чудо, - отследив всю череду событий, вернулся к рассматриваемому вопросу Данька, - но в черную кошку и в бабу с пустым ведром - верит.
- Пусть эта чокнутая выбросит дурь из головы и не мается ею, - высказалась прямо Данькина мама, когда он потребовал у нее объяснений. - И нечего слушать всяких ненормальных цыганок. Мало ли кто что скажет? Дураков, знаешь ли, хватает. Легче всего обвинить в своей лени, в своей глупости и в своих неудачах кого-то другого. Но за свое счастье человек отвечает сам, только сам, лично! И за счастье свое нужно бороться, жизнь по большому счету в этом и состоит. Понимаешь, сынок, за счастье нужно биться, а не сидеть сиднем целыми днями задравши голову к небу. Если бы я сидела, как она - не то что ангел, а и папа твой меня не поцеловал бы. Но, слава Богу, папа твой меня поцеловал, родился ты, и вот, я счастлива! А ангелы... Не знаю, может кто-то их встречал, я не видела ни одного, поэтому уверена, что наша жизнь в наших руках, а ангелы здесь ни при чем.
- Значит, - деловито подытожил Даня, - я родился потому, что папа тебя поцеловал?
- Ну... да... - подтвердила мама, впрочем, не слишком уверенно.
- А кто родится, когда ангел поцелует Анжелику?
- Не болтай чепухи! - рассердилась мама. - Не знаю я, кто родится. Никто не родится!
Данька недоверчиво прищурился. Маму он любил и верил ей всегда, но здесь, он почувствовал, скрываются какие-то взрослые штучки, о которых, считается, ему еще рано знать, поэтому-то мама и не договаривает все до конца, скрытничает. Он едва удержался от того, чтобы не открыть маме страшную тайну: ангелов он действительно видит, по - крайней мере, одного из них точно. И, похоже, ангела и оставалось спросить, больше вариантов Данька не видел.
Ангел был там же, где и всегда - стоял в простенке между окном и зеркалом. Белокурый, с лицом, лишенным следов земных переживаний, в белых одеждах и с намеком на крылья в виде серебристого свечения за спиной. Поначалу - давно, давно когда-то - Данька испугался, увидев в комнате незнакомца. Но вреда от него не было никакого, ангел стоял в углу, тихо светился и делал вид, что на самом деле его нет. И постепенно Данька перестал его бояться, а временами и переставал замечать, как не замечают стоящий в углу стул, пока не возникнет в нем прямой необходимости. Так и ангел, стоило о нем вспомнить - и вот он, тут как тут. Словом, рядом он был всегда. К тому же, странно, но кроме Даньки белобрысого незнакомца не видел никто, поэтому он решил о видении помалкивать. Ну, видится, ну, молчит... И что? Не интересно. А когда понял, что незнакомец в комнате - ангел, интерес к нему вспыхнул вновь, и мальчишка, не подавая виду, стал за ним наблюдать.
Теперь настало время открыться.
- Дядя ангел! - окликнул его Данька. Ангел пошел рябью, попытался стать невидимым и слиться со стеной, но, поскольку быть более невидимым, чем он уже был на самом деле, невозможно, то из поля зрения Даньки он не исчез.
- Але-е! - снова позвал его Данька и для пущей убедительности улыбнулся и помахал ему ручкой.
- Ты меня видишь? - все еще не верил ангел. - Я что, для тебя - видим?
- Ну да, - отвечал Данька. - А что тут такого? И вы меня видите, значит, мы видим друг друга.
- Это совсем другое, - ответствовал ангел. - Однако, странно... Надо разобраться, что-то здесь не так. Ты не должен, не можешь меня ни видеть, ни слышать.
- А вы можете?
- Конечно, я могу.
- Наверное, вы все можете. Скажите, дядя ангел, - сразу о главном заговорил Данька, - почему тогда вы не поможете моей знакомой Лике?
- Кто такая Лика?
- Анжелика. Очень нужно, чтобы кто-нибудь из вас, ангелов, ее поцеловал.
- А-а, - сообразил ангел, - то странное создание во дворе...
- Она - человек! - запротестовал Данька.
- Да-да, конечно, - легко согласился ангел, - она человек... Чем же мы можем ей помочь?
- Я думаю, - насупился Данька, - что вы должны ей помочь. Она хорошая!
- Вот как, должны? - продолжал делать вид, что ничегошеньки не понимает, ангел. - И как же? Каким образом?
- Все просто, очень просто: кто-то из вас, думаю, что все равно кто, ее поцелует, она снова станет счастлива, а мы все вместе этому порадуемся. Она же ждет этого, каждый день ждет...
- Глупости, - возразил ангел. - Во-первых, мы не умеем, да и не можем целоваться. Потому, что мы невидимы, нематериальны, потому что нас попросту нет. Для вас нас - нет.
- Как так нет, - не понял Данька и протянул ладошку в сторону ангела. - А это что?
Ангел отделился от стены и большим солнечным зайчиком приблизился к Даньке. И, не колеблясь, прошел сквозь него. Мальчик ощутил тепло, легкое потрескивание и пощипывание
- Вот видишь, - сказал ангел, остановившись у него за спиной. - Ты ничего и не почувствовал.
- Почувствовал, все я почувствовал, - не согласился Данька.
- Странно, - озадачился ангел. - Ладно, разберемся... Но ты пойми все же, что, это во-вторых, ее счастье, как и счастье любого человека, зависит только от нее самой.
- Но она сказала, что снова будет счастлива, когда ангел ее поцелует. Значит - ее счастье зависит от вас. Почему вы не поможете ей? По-моему, ангелы для того и существуют, чтобы делать людей счастливыми. Разве нет?
- Глупости это, - во второй раз произнес это слово ангел. - Смысл нашего существования гораздо выше твоего понимания... И открою тебе секрет: ангелы не живут на солнце. Там живут совсем другие.
' Откуда он знает про солнце, - подумал Данька. - Я ему про это не говорил. А-а-а, - сообразил тут же, - он все подслушивал!'
На этом их беседа закончилась и больше в тот день они не разговаривали.
Летние дни, однако, шли своим чередом. Каждое утро Даня выгуливал во дворе йоркширского терьера Оззи и издали наблюдал за неизменно пребывавшей на своем месте Ликой. Иногда он подходил к ней и спрашивал, не счастлива ли она уже. Девушка грустно, но светло улыбалась в ответ и отрицательно качала головой. А однажды она сообщила ему, что если 'это' не произойдет до начала осени, она сама отправится к ангелам, просить их о снисхождении. Данька понял, что такое 'это', но не понял остального, поэтому спросил:
- Куда ты собралась уходить?
- К ангелам, - ответила Лика, - на солнце.
- Но ангелы там не живут! - воскликнул Данька.
- Откуда ты знаешь?- удивилась она. - А, не важно. Я их все равно найду, где бы они ни жили. Другого выхода нет.
У Даньки перехватило дыхание. Он все меньше понимал, что происходит и совсем запутался в ситуации, которая закручивалась кольцами вокруг его чистого и прозрачного мира, в котором все ясно и понятно, честно и правильно. Словно гигантская змея обвилась вокруг и, дрожа и перетекая, стала сужать принадлежащее ему пространство. Он в полной мере ощутил тревогу, ему даже стало страшно. Не столько за себя, сколько за эту странную и вроде бы чужую ему девчонку. По правде говоря, Оззи был ему ближе, он любил его больше всего на свете - сразу после мамы, и только следующим в списке стоял его строгий и всегда озабоченный папа. Тем не менее, Лике он хотел помочь и собирался сделать все, что в его силах.
- Знаешь, - наконец решился он посвятить во все маму. - Анжелика сказала, что если до конца лета ангел не поцелует ее, она сама пойдет их разыскивать и просить, чтобы кто-то из них сделал это. Она мне сама сказала.
Ему нужно было облегчить свою душу, но мама его отчего-то вдруг сильно побледнела, и тогда он в свою очередь испугался еще сильней.
- Она так сказала? - переспросила мама резким неузнаваемым голосом.
- Да-а, - пролепетал Данька.
- Значит так, - загрохотала мама ледышками слов.- Я запрещаю тебе общаться с этой девочкой. Разговаривать, подходить к ней - запрещаю.
- Но, мамочка... - пробовал протестовать Данька.
- Запрещаю! Ты хорошо меня слышишь? Если не хочешь провести остаток лета под замком. Понятно тебе?
- Понятно, - одними губами прошептал мальчик. Что-то произошло, уже произошло, но и еще многое могло произойти. Он совсем растерялся. Хотелось зареветь, хоть папа и запрещает, но он все равно заревел бы, если бы знал, что это поможет. Не поможет. Но он все равно будет стараться что-то сделать...
- Ей, Анжелике, нужна помощь. - выдохнул он, бросаясь с головой в холодную бирюзу маминых глаз. - Она - женщина, она сама не справится.
- Мы что-нибудь придумаем. - пообещала мама. - Не волнуйся, все будет хорошо.
Данька вздохнул и в сопровождении Оззи побрел в свою комнату. Хотелось бы ему думать, что мама знает, что говорит, и успокоиться, и забыть обо всем, но на сердце его пребывала тревога.
Незаметно - незаметно, следуя логике мироустройства, лето наполнилось красками августа, сквозь которые то здесь, то там просвечивали пока еще едва различимые, пока только на уровне ощущений сигналы осени. Кисть в руках Мастера времени держалась крепко, Мастер знал свое дело, никогда не уставал и не отвлекался, и с каждым последующим мазком, с каждым новым движением кисти перелистывалась страница бытия, и на смену ставшему вчерашним дню приходил день завтрашний. Сегодня ощущалось легким завихрением воздуха между двумя соседними взмахами кисти. Вереница дней, срывавшихся в пропасть прошлого, неизвестность, наплывающая из будущего, и, словно краткий вдох, жизнь между ними. Так было всегда. Жизнь каждого существа измеряется количеством сделанных вдохов. Слукавить и, затаив дыхание, продлить ее не удастся.
Все идет своим чередом.
Уже солнце встает попозже и запрыгивает на небо не так высоко. Вот в комнате у Даньки появился на плечиках новый костюмчик, в котором он скоро впервые пойдет в школу, а на стуле у двери застыл в ожидании славного дня упакованный и готовый к новым испытаниям рюкзачок.
Данька, как и обещал маме, больше не разговаривал с Ликой и даже не подходил к ней, хотя и очень ему хотелось сделать это. Он наблюдал за девушкой издали и невольно замечал, как краски молодости и жизни бледнеют на ее лице, разбавляясь нотками грусти и неизбежности. Улыбка не покидала ее губ, однако, она становилась все призрачней. И совершенно не ощущалось, чтобы кто-то как-то пытался ей помочь.
- Спасите ее! - вновь просил он ангела. - Ведь вы все можете!