Герасимова Ирина Григорьевна : другие произведения.

Дети империи Зла. Глава 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:

         Ночь, улица, фонарь, аптека... Ой, где-то это уже было... А. ну конечно же, Александр Блок! Тогда так: унылая ночь, вымершая улица, разбитый фонарь, отсутствие аптеки... Это Советский Союз на рубеже восьмидесятых годов. И в этом мире живут наши главные героини - девчонки-десятиклассницы, которые мечтают, естественно, о своем женском счастье: любви, хорошем муже, семье, детях. А о чём еще можно было мечтать в Советском Союзе?!.. Ну, если только космонавтом стать...
    "Я Золушка
    Милая и трудолюбивая,
    Умница и красавица,
    И сказка только начинается!"

         Получится ли у девчонок осуществить свои мечты? Как говорят французы: "QUI VIVRA VERRA", то есть: "Поживем - увидим". Нет, неправильно: прочитаем - увидим. Вот так вернее будет.
  "За империю за третью,
  Если можешь, помолись.
  На античную трагедию
  Не потянет наша жизнь.
  Там у них слова высокие
  И возвышенная страсть.
  А у нас снега глубокие,
  Чтобы выйти и пропасть..."
  
  Елена Исаева
  
  
  В школьном коридоре стоял шум и гвалт. Начавшаяся большая перемена грозила разнести монолитное здание средней школы на тысячи осколков посредством визга, воплей и топота сотен ножек маленьких узников, вырвавшихся из классных казематов и хаотично метавшихся по потертому линолеуму с неописуемым восторгом на чумазых мордашках:
  "Ура! Да здравствует свобода для рук, ног и голосовых связок!"
  Школа по количеству учащихся была небольшой, но в данный момент про высыпавших из-за школьных парт учеников можно было сказать, что "имя им - легион". И резким контрастом беснующемуся школьному коридору, будто бы пытаясь показать, как разнообразен наш мир, за окнами школы неспешно и величаво кружились редкие белые пушистые, довольно крупные снежинки, и царило полное умиротворение и покой.
  На подоконнике с учебниками в руках пристроились две старшеклассницы. Обе были в одинаковых коричневых платьях с белыми кружевными воротничками и черных шерстяных фартуках, с поблескивающими на них комсомольскими значками. Одна из девочек, более бойкая на вид, с короткими рыжеватыми волосами и шальными зелеными глазами, высокая и нескладная, что-то азартно шептала своей притихшей соседке, теребившей кончик роскошной русой косы, небрежно переброшенной через плечо:
  "Лидка! Послушай же меня наконец! Завтра Крещение Господне, а сегодня ночью можно погадать и узнать свое будущее - жениха, например. Такой день раз в году бывает, а ты, дуреха, боишься!"
  "Угу", - буркнула Лида Малышева и перебросила косу через плечо, отчего та шлепнулась о стекло неожиданно звонко, так что обе девчонки подскочили.
  "Ага, вот и ты боишься!" - засмеялась Лида, которую так и хотелось назвать Лидочкой за нежность, излучаемую во взгляде, за трогательное трепетание пушистых ресниц и милые черты лица. Ее можно было бы назвать красивой, если бы не покорность и неосознанное чувство вины, затаившиеся в фиалковых глазах, скованность движений, как будто она боялась разбить хрупкие хрустальные безделушки, якобы окружавшие ее, да еще, пожалуй, горькая складочка в уголке рта.
  "Смотри, Марьянка, классная узнает - попрут нас из комсомола с позором, и будет тебе такое будущее... И женихи все сразу разбегутся, как тараканы у нас на кухне, когда ночью свет включишь. Не хотят, собаки, "засветиться".
  "Тьфу на тебя, балаболка!" - возмутилась Марьяна Васильченко, болтая длинными худыми ногами: "Я ей про женихов, а она тут и собак, и тараканов приплела. Не хочешь - не ходи, а я с Элкой Осадчей уже договорилась, у нее сегодня мать в ночную смену на рыбзаводе, так что путь свободен".
  И вдруг, видимо от избытка чувств и энергии завопила во весь голос:
  "Пою тебя, бог Гименей!"
  Тут же из роящегося клубка учеников вынырнула и предстала перед замершими от неожиданности девчонками высокая плоская дама, с таким же плоским рябоватым лицом, но зато с весьма выпуклыми сверкающими линзами очков, из-под которых девочек буравили подозрительные глаза Лаврентия Берии.
  "Васильченко!" - прогремел гром. Несмотря на тщедушную грудную клетку, классная руководительница 10 "А" класса, носящего имя героя революции Павлика Морозова, Любовь Терентьевна Лучина могла бы с успехом петь даже в Ла Скала весьма оригинальным звучным баритоном. Однако даже если погрузиться в область фантастики и предположить, что самородку Лучине поступило приглашение на мировую оперную сцену, Любовь Терентьевна с негодованием бы его отвергла. Глубоко презирая загнивающий и разлагающийся мировой капитализм, она была полностью удовлетворена своим положением в советском обществе, ощущая себя чуть ли не в первых рядах революционных преобразователей Мира.
  На своем посту классного руководителя товарищ Лучина рьяно следила за тем, чтобы не сбились с праведного пути ее подопечные - ученики 10 "А" класса средней советской школы города-героя Керчи, будущие строители коммунизма, которых почему-то так необъяснимо манил тлетворный Запад.
  "Ты что, сдурела?.." - перешла Любовь Терентьевна на шипение: "Не знаешь, что кабинет директора на этом этаже!"
  Слово "директора" она произнесла с таким благоговейным трепетом, ко всему прочему при этом перескочив на колоратурное сопрано, что школьницы, чтобы не прыснуть ей прямо в рябое лицо, резко уткнулись в учебники, чуть было не клюнув носом страницы.
  "Что вы, Любовь Терентьевна", - пропищала Марьяна, весьма кстати покрасневшая, правда, от сдерживаемого смеха, осторожно, будто белорусский партизан у железнодорожного переезда, выглядывая из-за раскрытого учебника: "Это я к уроку пения готовлюсь. Простите, что перестаралась".
  "В актовом зале надо готовиться, беспутная", - буркнула классная дама и тут же растворилась за спинами учеников.
  "Вот ведьма!" - разинули рты девчонки.
  "Прямо как панночка у Гоголя в этих самых, как их... А, "Вечерах на хуторе близ Диканьки", - прошептала Марьяна: "Так та хоть иногда в красавицу превращалась..."
  "Угу", - отозвалась Лида: "А иногда и в собаку!"
  И девчонки, переглянувшись, расхохотались.
  Ну что, решилась, Малышева? Прощупаем судьбинушку, али как?" - Марьяна хитро прищурилась.
  "Так ведь Бога все одно нет", - вздохнула Лида: "Мы же 20 дней назад 1979 год встретили, забыла, что ли? 20 лет в космосе, а ты все Бога ищешь"
  "Нет Его - космонавты на орбите не углядели", - добавила она с улыбкой: "Так что твое Крещенское гадание - сплошное вранье. И вообще - какая же ты комсомолка, Васильченко?! Не зря тебя классная беспутной назвала. Комсомолкам гадать - большой грех!"
  И, переглянувшись, девчонки опять рассмеялись.
  Заверещал школьный звонок, и Лида соскочила с подоконника.
  "АББУ послушаем", - с деланным равнодушием пропела Марьяна ей в спину. Лида мгновенно обернулась, лицо ее порозовело и будто бы осветилось изнутри:
  "АББУ? Откуда?!"
  "Да братец Мишка приезжал на выходные - вырвался перед сессией. И привез бобину с записями, похвастаться, а перед отъездом я ее у него из чемодана взяла - и склямзила", - Марьяна усмехнулась.
  "Вот, наверное, вопит сейчас в своей общаге от злости, маменькин любимчик", - неожиданно сердито добавила она: "Да ничего, переживет"...
  И Марьяна постаралась перейти на небрежный тон, искоса наблюдая за Лидой, все еще наслаждаясь впечатлением, произведенным на подругу.
  Несчастный Миша Васильченко, действительно поносивший сейчас свою зловредную младшую сестрицу на чем свет стоит, был студентом Киевского историко-архивного института, и вовсю пользовался благами столицы союзной республики, в частности наличием фарцовщиков и спекулянтов, у которых можно было за советские дензнаки достать "фирменные" тряпки и записи популярных на Западе, но не жалуемых в СССР музыкальных ансамблей и певцов.
  "Ну, Марьянка, и накостыляет же он тебе..." - не успела договорить Лида, как над ухом у них прогудело:
  "Это я вам сейчас накостыляю, свиристелки!" - воинственно наезжала шваброй на девчачьи туфельки тетя Тоня, молодая еще, но уже необъятных размеров тетеха в синем форменном халате, белом платке, повязанном низко надо лбом и густо намазанными томатными губами:
  "Все детки, понимаешь, на уроке, а этих прынцесс отдельно зазывать нужно! Моя бы воля..."
  Но подружки не стали ждать продолжения и рысцой понеслись к дверям класса. А Тоня с остервенением продолжала драить пол, и ее гневный монолог продолжался бы еще долго, однако в дверях учительской возникла грозная фигура завуча, и техничка мгновенно умолкла с затихающим шипением, будто из автомобильной камеры воздух спустили.
  За школьными окнами начиналось смеркаться.
  
  К вечеру погода испортилась. С Черного моря задул мерзкий штормовой ветер, сбивающий с ног, распахивающий полы зимних пальто и швыряющий в лицо горсти колючих сырых солоноватых снежинок. В морском торговом порту жалобно позванивали лебедки портовских кранов, в доках что-то таинственно поскрипывало, всхлипывало и постанывало. Сквозь туманную дымку проглядывала полная крупная, как всегда на юге, красноватая луна. Звезды почли за лучшее спрятаться.
  Пальцы рук даже в перчатках леденели, что уж тут говорить о нежных девичьих щечках. Мороз был не более двух градусов ниже нуля, но впечатление было такое, что на градуснике было никак не выше минус двадцати, и все это из-за ледяного пронизывающего, сердито покусывающего лицо ветра.
  Три девичьи фигурки, прижимаясь друг к другу, торопливо шли к дому Эллы Осадчей - недавно заселенной девятиэтажки панельного типа, ускоренно сляпанной и торжественно сданной в эксплуатацию к Новому году орденоносным рыбзаводом для своих работников.
  Недоделок было - "воз и еще тележка": лифт не работал, мусоропровод был заколочен, на лестничных площадках не хватало электрических лампочек, призванных освещать громоздившиеся кучи строительного мусора, под ногами мерзко скрежетала отслоившаяся напольная плитка.
  Зато дом был сдан в эксплуатацию досрочно, согласно обязательствам соц. соревнования. Начальство рыбзавода на общем собрании торжественно вручило друг другу денежные премии, а остальным отличившимся - "Почетные грамоты". После чего "слуги народа" разъехались по своим элитным домам, а счастливые обладатели заветных ордеров на вселение, чертыхаясь в узких лестничных пролетах, затаскивали свои пожитки в убогие комнатки, сразу же прикидывая - где доставать обои и линолеум, чтобы привести свое обретенное жилище в божеский вид.
  С большим трудом три подружки доползли до девятого этажа, где Элкина мать - бригадир рыбцеха орденоносного рыбзавода, после пятнадцатилетнего стояния в жилищной очереди, наконец-то получила малогабаритную угловую двухкомнатную квартирку, куда с огромной радостью и въехала с семьей из барака.
  Потоптались в прихожей, пытаясь стряхнуть ледяную корку, покрывшую их пальтишки, разделись и прошли в комнату.
  Здесь их встретил столь желанный комфорт. В комнате было тепло. Мягкий рассеянный свет от розового абажура обволакивал уютный, покрытый верблюжьим одеялом, диван, полированный стол посреди комнаты со стоящим на нем магнитофоном, полупустые книжные полки на стенах и два кресла, притулившиеся поближе к пышущей жаром батарее центрального отопления.
  Видимо, осознавая собственную значительность в данной ситуации, батарея тихонько урчала, как раздобревшая кошка. Впрочем, настоящая кошка была тут как тут - с кресла спрыгнула и выгнулась дугой необыкновенной красоты черная пушистая огромная кошка и зевнула.
  "Вот это зубки!" - одновременно восхитились гостьи: "Как зовут?"
  "Зинка", - нарочито небрежно сказала Элла, явно довольная произведенным эффектом.
  Зинка, польщенная всеобщим вниманием, тут же потянулась и с явным удовольствием начала драть когти о торец кресла. Раздался треск рвущейся материи.
  "Ах, ты, дрянь!" - взвизгнула Элла и пинком спровадила кошку ко входной двери, распахнула ее и выпихнула на лестничную клетку, напутствуя:
  "Пошла б ты, Зина, в магазин!"
  "О, а ты, оказывается, и Высоцкого слушаешь", - ухмыльнулась Марьяна, взбираясь на диван с ногами: "Ты же слышала на комсомольском собрании, что говорили о его творчестве?"
  "А я собрание проболела", - с вызовом ответила Элла.
  "Хорошая мысль", - одобрила Марьяна: "Следующие комсомольские собрания с разбором творчества "Битлов" или "Бони М" я тоже проболею, и можно будет слушать их записи без угрызений совести".
  "Ну ладно, пошутили - и хватит", - Элла поставила на стол бутылку сухого вина "Алиготе", по 90 копеек за 0,7 литра, купленную вскладчину, и тарелочку с ломтиками "натотени". Девчонки ахнули.
  "Где взяла деликатес?" - Лида потянула в рот ломтик балыка.
  "Мама с цеха принесла, она то кусочек, а директор грузовиками вывозит - и хоть бы хны..." - пожаловалась Элла, заправляя бобину в магнитофон.
  "А потому, что делится с кем надо", - промямлила Лида, дожевывая нежное мясо.
  А с кем надо?" - ехидно спросила Марьяна.
  "Ну уж ты, что ли, не знаешь", - возмутилась Лида: "У тебя ведь мать зав. магазином. Если бы не делилась дефицитом с начальством, уже давно бы в дворниках ходила!".
  "Ну все, хватит болтать!" - оборвала подружек Элла: "Вы бы лучше вспомнили, сколько в Америке безработных, людям хлеба купить не на что, да и спят на голом асфальте. А то несете всякую ерунду, вместо того, чтобы порадоваться, что родились в Советском Союзе, а не голодаете где-нибудь во Франции или Швейцарии!"
  Девушки пристыжено умолкли. Потом Марьяна вспылила:
  "Да ты же сама первая начала чушь молоть, будто тебя советская власть не устраивает!"
  "Меня?!" - взвизгнула Элла: "Да я каждое утро радуюсь, что достойно живу в СССР, а не побираюсь где-нибудь в Западной Европе! Это вот ты вечно ноешь, что даже в Америке живут лучше, чем в СССР!"
  "В Америке лучше, чем в СССР?!" - Марьяна аж задохнулась от возмущения, и тут Лида, воспользовавшись, паузой, ткнула в Марьянкин полуоткрытый рот кусочек рыбного балыка. Это привело Эллу в такой восторг, что она звонко расхохоталась, да так, что слезы из глаз брызнули. Тут же к ней присоединились подружки, причем Марьяну пришлось хлопать по спине.
  Элла достала из шкафчика разнокалиберные рюмки.
  "Я пить не буду", - сказала вдруг Лида после того, как Марьяна прокашлялась, но не очень убежденно.
  "Да ладно тебе", - фыркнула Марьянка, вытирая выступившие на глазах слезы: "Это же почти что лимонад! Ну, давай же, включай свою шарманку!"
  Девочки уселись за стол, и Элла включила магнитофон. И вдруг все вокруг исчезло - убогая квартирка, скучная жизнь, мерзкий привкус дешевого вина, бедная одежда и тоскливое будущее. Золотые голоса заполнили все вокруг, влились в душу и очистили ее для чего-то светлого, прозрачного, как глоток хрустальной воды.
  И так захотелось жить, жить долго и чисто, красиво и счастливо. А волшебные завораживающие голоса все уносили и уносили ввысь, в небесное безбрежное море счастья и свободы.
  Наконец, запись закончилась, и бобина с тихим шелестом закружилась вокруг своей оси. Первой очнулась Марьяна.
  "Ну, хватит", - она как-то судорожно вздохнула: "Давайте-ка поболтаем немного о будущем. Ведь школа-то через пару месяцев тю-тю, а дальше? Кто куда намылился?"
  Лида тихо сказала:
  "Я бы в Крымский мединститут хотела, врачом - педиатром, например, или другим, только не хирургом, но мать не пускает. Она говорит, что дорого учиться в другом городе. Вот, мол, есть в Керчи ВУЗ - так и пойдешь туда. А ВУЗ-то торговый, товароведов выпускает... Так что предстоит мне, девчата, всю жизнь на складе унитазы пересчитывать".
  "Да, с твоей мамашей не поспоришь, слишком уж она строгая к тебе", - пробурчала Марьянка: "Неужто совсем денег нет? До Симферополя-то рукой подать. Перебились бы как-нибудь".
  Марьяна нехотя встала с мягкого дивана и подошла к окну. С высоты девятого этажа были хорошо видны портовские краны, стрелы и лебедки которых в ночной тьме были подсвечены электрическими лампочками для безопасности полетов военных самолетов вдоль Черноморского побережья. Ведь как-никак, а за морем - буржуазная Турция.
  Портовские краны в ночи напоминали гигантских гусей, усевшихся на ночную кормежку. Вообще-то гирлянды электрических лампочек должны были бы напомнить Марьяне о рождественских гусях, но, увы, в Советской России Рождества не было, так как и Бога ведь тоже не было... Тогда, извините, чье же Рождество праздновать?..
  За окном сгущался какой-то липкий на вид туман, и Марьяна зябко повела плечами.
  "Да есть, конечно, деньги", - Лида продолжала грустно повествовать прямо Марьяне в спину: "Просто мать копит их "на старость". Говорит, что раз отец от нас ушел, ей теперь помощи ждать неоткуда, вот она и запасается".
  Лида помолчала. Потом как-то нехотя добавила:
  "Да еще она считает, что отец бросил ее из-за меня, вот она и злится".
  "Как это?" - изумились подружки. Марьяна резко повернулась, а Элла так и застыла с последним кусочком "натотени", не донеся его до рта.
  "Отец очень мальчика хотел, а родилась я. Вот он и ушел к другой", - виновато сказала Лида.
  "Чушь собачья", - возмутилась Марьяна.
  "Если муж любит жену" - изрекла она с видом многоопытной роковой женщины: "Так хоть бы она крокодила ему родила - все одно не бросит. Так что мать твоя зря тебя попрекает".
  "А врач из тебя "классный" бы получился, особенно педиатр", - со вздохом добавила Марьяна.
  "Для девицы главное что? Удачно выйти замуж!" - назидательно проговорила Элла, незаметно для подружек уже переместившись к трюмо и слегка самовлюбленно себя оглядывая.
  Несомненно, Элла была хороша: лицо белое, с нежным румянцем, полноватое, но весьма привлекательное. Пухлые розовые губы, чувственные, слегка на выкате (как у коровы - язвила Марьянка) черные глаза, вздернутый носик. Округлую пышную фигуру портили неожиданно тонкие ножки, отчего силуэт приобретал форму овала, за что школьные остряки сразу же дали Элле кличку "Пирожок". Шутливое прозвище девушку, конечно, огорчало, но она успокаивала себя тем, что считала это проявлением зависти к ее красоте.
  "Я вот, например, на профессиональной ниве надрываться не собираюсь. Выйду замуж за хорошего парня, нарожаю детишек, и буду верной женой..."
  "И хорошей матерью", - хором проскандировали Марьяна с Лидой, снисходительно переглянувшись.
  "А "хорошего парня" ты как, по почте выпишешь?" - усмехнулась Марьяна.
  "С доставкой на дом!" - посмеиваясь, добавила Лида.
  "Да вы что, девчата!" - ахнула Элла: "Вы так говорите, будто на нашу долю и парней хороших не достанется!"
  И, повернувшись к девушкам спиной, сердито зазвенела рюмками, наскоро сполоснутыми и протертыми после маленького запретного сабантуйчика.
  "А вот мы сейчас и узнаем, что на нашу долю выпадет...", - преувеличенно зловеще прошептала Марьяна: "Собрались-то зачем, забыли? Вот и время дотикивает, бачите (1), пора и гаданием заняться!"
  Три головы - рыжая, золотистая и черная, как по команде повернулись к настенным часам. Было без шести минут полночь. Хотя Марьяна как всегда шутила, неожиданно в уютной комнате будто бы повеяло холодком, и тревожно трепыхнулись сердечки.
  "А, может, не будем гадать?" - предложила Элла, с беспокойством поглядывая на абажур, свет от которого уже не казался таким ярким и розовым: "Мне, например, спать охота. Айда в постель!"
  "Ну уж нет, "померла - так померла"! - загробным голосом продекламировала Марьяна, пряча в свою сумку бутылку из-под вина, чтобы Элкина мать не нашла ее утром.
  "Кто помер?" - прошептала Элла.
  "Ну ты глупеешь прямо на глазах!" - рассердилась Лида: "Это же шутка такая. Видимо точно - деткам спать пора. Рано еще тебе становиться "верной женой и..." - хором подключилась Марьяна: "Хорошей матерью".
  И девчонки захохотали, а Элла слегка взбодрилась и даже встряхнула головой, будто норовистая кобылка.
  Ну ладно, хватит ржать, пошли на кухню", - и первая решительно прошествовала туда, не преминув с грохотом споткнуться о табуретку:
  "Вот чертова теснота!".
  
  
  *****
  (1) Бачите (укр.) - видите
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"