Бродяжка проснулась в сарае. Луч скользил вбок от косяка, не касаясь его. Она проснулась и подтянула под себя озябшие ноги. Потом, не глядя, вытянула руку и стала разминать свои озябшие ступни. Сарай был наполнен соломенным светом, как мелкой трухой. Если б не холод - можно было б ожидать там, за стеной сарая - хлебородные поля, раздольные холмы, добрых поселян. Если б бродяжка могла видеть себя со стороны - она б с трудом различила свое лицо в соломенной тьме: ее кожа светилась поздним загаром, ее волосы мелко вились, золотые с ранней сединой, - она вся была цвета соломы, а ее лохмотья приобели мягкость и живописность фламандских сумерек.
Бедняжка встала, рукой держась за косяк, другой рукой придерживая воротник у горла. Этот жест, как все остальные жесты - не спасал ее от холода. Холод был внутри, за пазухой, и холод был под кожей, все жесты, которые у нее остались - были наследием того времени, когда она была видима, когда она была молода, когд а она была - принцесса. Теперь у нее остались жесты, но они не греют.
Она вышла из сарая. Она стояла на перекрестке пыльных дорог. Какая дорога ведет в город? На дороге появилось сначала пыльное облачко, потом из него вылупился пыльный, усталый автобус, ппротрюхал мимо нее, свернул налево и снова скрылся в облаке. Значит - налево - подумала она.
Она долго шла, у нее не было мыслей, вместо мыслей она отсчитывала шаги, смотрела вниз, как ее пыльные стопы оставляют след. Я иду по пыли ( еще десять шагов). Меня никто не видит, я - не существую. Если меня никто не видит, то как я могу двигаться к городу? Сколько б я ни шла - я останусь здесь, пока меня кто-нибудь не увидит. А как меня кто-то увидит здесь, посредине ничего?
Она мечтала о простых вещах - о золоченой букве М, о зеленой вывеске со звездочками. Но она знала, что опять начнет стучаться в ворота дворцов. Ничего не могла с собой поделать - она не могла просить у бедных, которые тщательно делят пирог. Она могла просить только у равных.
Наконец покосившиеся хибары и убогие огороды с парниками, покрытыми пленкой, сменились бетонными кубами стоянок и маленьких магазинчиков. В этих магазинчиках было вдоволь еды - печенье, консервы, даже молоко, и фрукты, оцененные за штуку, а не на вес. Бродяшка ускорила шаг. Она не знала, зачем люди построили столько бетонных кубов на земле и закупили столько просроченного печенья. Когда она проходила мимо одного куба - хозяин вышел и посмотрел на нее подозрительно. Это был первый взгляд, который она поймала. Враждебный, невидящий взгляд, который только примечал, когда же она наконец скроется, глаза, которые загорелись бы тревогой, если б она свернула в сторону куба.
Он меня видит, пусть как тень, влекомую роком мимо его кучки земных благ - значит, я дошла, по крайней мере, до сюда - подумала бродяжка, сворачивая в переулок.
Вот уже появились небольшие таверны. Люди сидели в кабачках, перед ними стояли бутылки вина, на бутылки стекали свечи. Бродяжка заглянула в окна: ни одна из женщин не была красива, но женщины сидели со своими мужчинами, смеялись, и щеки их были разгорячены вином, и они посматривали на мужчин и притрагивались к рукаву. Бродяжка посмотрела на свои руки - хотя и темные и худые, они были изящней рук этих женщин.
Тут еще люди тратили аккуратно отложенное. Они покупали продукты в зеленной лавке, а отложенный сантим, или флорин, или доллар - несли кабатчику, трактирщику, или покупали ленту или фрукты для любимой. Старые вещи отдавали знакомым, или родственникам, или перешивали. Ничто не терялось, все сохранялось до износа. Бродяжка поняла, как называется эта земля. Она попала в страну "У меня все более-менее хорошо".
В темном переулке, на выходе из кабачка, пьяненькие парень и девушка крикнули ей эй - спросили дорогу, пошутили - но как только свет упал на ее лохмотья - один парень дернул другого - и они , сдавленно посмеиваясь, пошли своей дорогой. Эти слова были брошены ей по ошибке - не ее слова, не для нее. Она вежливо оставила их на обочине. Может, пригодятся кому.
Она двигалась дальше. Дорога шла немного в гору. Идти стало труднее - эта дорога была не для пешеходов, по ней скользили комфортные машины, все расстояния мерялись по-другому. Был вечер, и почти все магазины были закрыты, но витрины были ярко освещены. Тут были выставлены излишества - прекрасные сорочки, чубуки, трости, красивые сумки вишневой кожи, шелковые платья, дорогие костюмы, старые книги. Бродяжка смотрела на вистрины, и зеленая яшма на японской вазе, серый блеск шелка - отзывались в ее душе. Вот эти перчатки - были бы мне по размеру - думала она. Вот это вино - я бы отпила из бокала. Не это, хотя бутылка выглядит заманчиво. Она равнодушно проходила мимо вистрины с драгоценностыми - глупые бриллианты, толстые сапфиры. Это все - игрушки для малышей. Но все же - она купалась в этой жизни, лучи маленьких лампочек витрины согревали ее кожу. Она поняла, что оказалась в стране "Тревог и Излишеств", где все цифры - мнимые.
В одной из витрин она увидела платье точь-в-точь как ее - оно было сшито из паутинного шелка ( как ткань еес собственного платья просвечивала от времени), оно было разорвано поподолу и нитки свисали каскадом. Она посмотрела на свое платье... Время - лучший художник - подумала она. Только времени никто не платит. Тем более не платит такие суммы, как знаменитому дизайнеру. Но время не огорчается. Оно собирает свои монеты, и собирает их в срок.
Она устала за усталостью, каждый шаг казался последним - и все же она шла и шла. Она была голодна - сильнее голода. Почему она не остановилась в простой придорожной забегаловке? Почему не попросила кофе в таверне? Почему не постучалась на кухню одного из освещенных нежным янтарным светом ресторанов? ... Вот богатые кварталы сменились тенистыми садами...Идти стало еще сложнее. Тут дорога была сшита не для машин - для карет, для тех, кто не читает времени, а считает дороги.
Бесконечно долго шла она вдоль черной мокрой решетки, окружавшей черный мокрый сад. Может быть, надо повернуть и пойти в другую сторону7 - подумала она. Сад был так нежен, влажен, в просветах между деревьями виделись нежные лилии и табак, розы и в глубине, под деревьями, мерцала заячья капуста - прихоть неизвестного садовника.
Бродяжка свернула и пошла в другую сторону. Наверное, она не сможет дойти. Наверное, усталость смотрит ее, и она ляжет прямо здесь, у решетки, так и не проникнув в сад и даже нее увидев дворца. Она посмотрела вверх - нет, было невозможно перелезть через забор,Ж даже если б у нее остались силы. Над сложными переплетениями еще метра на три высились гладкие чугунные прутья, увенчанные наконечниками копий. Решетка была одним из чудес света, и хотя принцесса, по слухам, хотела ее сменить на что-нибудь менее устрашающее - но каждый раз меняла решение в последний момент: слишком красивы были безумные переплетения, щиты и пики, составлявшие решетку.
На углублялась в ночь. Просветы между деревьями затянулись. Запахи стали глубже. Шорохи - внезапнее. Резкие вскрики птиц и шорох крыльев дорносился из сада. Было нестерпимо идти по эту сторону решетки и знать, что никогда не попадешь в сад.
Но вот, как гигантская шкатулка с янтарными пуговицами, перед бродяжкой встал дворец. Он вспыхнул сначала мелкими звездочками сквозь листву, потом звесдочки слились в огненное море и ослепили ее. Потом в озере появились островки, прорисовались линии, появилось движение - она разглядела детали - распахнутые окна, кареты возле входа, парочки, стоящие возле окна.
Она тронула решетку ворот - и, ка не страно, решетка подалась. Она пошла по мокрому гравию дорожки. Двоорец наплывал, не теряя величественности. Колонны обросли капителями. На лицах львов, придерживающих лапами шары гна ступенях, появились улыбки. Смутные фигуры в нишах коетливо изогнулись, у ног их выросли сложенные доспехи, наросла листва. Легкие нимфы шушукались, из ниши в нишу, ка веселые девчонки, и прикрывали округлыми руками срифмованные холмики грудей.
Бродяжка вздохнула.. Сейчас ее обнаружат. Спустят собак. Увидят ее - увидят - и сразу извергнут, ведь откровение здесь - это сразу война. .
Ей не удастся стать даже незаметнейшим из гостей... Тут что-то мелькнуло по ступеням, и она машинально сделала шажок в холл. Странно, что он вел в залу, полную жизни и движения - холл был тенист, тих и пуст, библиотечной и музейной тишиной. ПО слухам, в боковых залах и скрывалась богатейшая в мире библиотека, а также странное собрание картин, гле красавицы былых времен сдавались под взглядами редких посетителей и показывали свои лица, прикрытые только небольшими вуалями.
Она увидела на темной рогатой вешалке чей-то забытый плащ и накинула себе на голову. Так ей казалось безопасней. Если ее окликнут - она может сказать, что она одна из слуг или запоздавшая хранительница библиотеки, или садовница, пришедшая погреться.
Она шла по боковому коридору, и в нишах потолка коричневые гиганты тянули друг к другу руки, одновременно томно отвернувшись и завернувшись в пурпурные и бирюзовые плащи. Совсем как ее плащ.
Она дошла до двери. Как и потолок, в темном дереве двери были вырезаны глубокие ниши, и в каждом квадрате была мелкая узорчатая жизнь маленьких человечков.
Она притронулась к одному из квадратов, где закутанная в плащ фигура ступала осторожно израненными ногами по дороге - и неожиданно дверь открылась
Бродяжка ступила в теплый супрак. Мсоломенный свет заливал спальню. Золотистого цвета мебель, золоченые панели и витой балдахин, уходящий под потолок цвета темного меда...
Бродяжка сделала несколько шагов к балдахину... спать...Спать на кровати...Но она даже не посмотрела , как танцуют...Это там, рядом, по коридору. Юные смеющиеся лица, радость, свежий нежный смех, таинственый...Но ее туда никто не звал!... Да, но и сюда ее никтоо не звал!
Нет, спать на кровати, на настоящих перинах, набитых пухом - гусиным пухом, пухом гусят, она узнавала, им не больно...Ей никто не предлагает ни уют, ни развлечение, и почему б это был ее выбор - идти в залу или забраться в шелковую постель?
Постель, ласковая. Завтра она с новыми силами пойдет по дороге. Никто и не заметит, если она эту ночь поспит в настоящей - нет, королевской! постели.
Она склонилась над постелью - и увидела там, между одеялом и простыней - знакомый сердитый профиль, ниточку между бровей и слегка выпяченную нижнюю губу, как у капризного ребенка.
***
- Принцесса пришла?
- Да. Обошла все царство. Как положено.
- А принца - поцеловала?
- Нет. Как всегда - нет.
- Ну, пусть спит! - сказал один напудренный лакей другому, и фарфоровой чашечкой на длинной ручке погасил свечи одну за другой.