Там опять цитируют Чарльза Буковски. Любят Буковски. Ступая в неправильную область могу сказать - русские любят Буковски.
Моя подружка, которая не играет на бегах, не пьет, не нищенствует и не злится на мир - любит Буковски. Почему-то нежные блондинки любят себя воображать грубыми мужиками, которые борются, борются, борются с враждебным миром... Она не борется. Она - ластится.
А я? Кем себя воображаю я? Вчера Хелена, держа в руке рисунок, сказала: о, мне так нравится....Это когда все устают, она применяет этот трюк: берет наугад картинку, уставится в нее, и говорит: о, вот это гениально....Посмотри, какие разводы!...
Эту самую картинку она уже пятитысячный раз доставала, и пятитысячный раз восхищалась ей.
- Это я в пижаме с утра, непроснувшаяся, - говорю я ей, как говорила уже несколько раз.
- А я думала, это ребенок, - говорит Хелена и проводит нежным пальчиком по пятну-потеку, которое - я помню, получилось случайно, и к нему даже присох кусочек посторонней бумажки. Хелена близорука, и я не знаю, что она вообще там видит без очков, а очки она не носит.
Она хихикнула. Тут можно сказать, что я воображаю себя ребенком, непроснувшимся, заспанным ребенком, от которого что-то хотят...но меня уже не обидишь и не удивишь этим подозрением. Да хоть кем!
Мы долго разбирали картинки. Штук двадцать картинок стояло по стенам ее маленькой квартиры. Она сидела в сумеречном свете - круглое лицо, светлые глаза на загорелом лице. Мне хотелось ее нарисовать. Она пока меня вдохновляет. Хотя она - фейк. И подружка меня вдохновляет, хотя и она тоже - фейк.
А вот он меня не вдохновляет, хотя он - настоящий. Не для меня, для себя - настоящий. Вчера, лежа на кровати и вздыхая, он сказал: не умею врать. И я знаю, все этти двадцать лет знаю - не умеет он врать, не хочет, не любит... пусть даже мир от вранья становится прекраснее - он врать не будет.
Я пришла домой и сразу погрузилась в раздраженную полудрему - мое обычное состояние дома. Я волочу ноги или угреваюсь в постели, заранее злясь на то, что вот - придут, достанут, заставят что-то готовить, убирать, искать ложечки.
- Ты выйдешь? - он заглянул в комнату, где я лежала, как потеющий спрут. Мне было лень и нехорошо, и я не могла отделить, какой процент лени, какой - нехорошо.
- Да, понятно, куда ты уже такая выйдешь, - кивнул головой и поплыл к себе.
Потом я заснула, и почти не слышала, как он гремел на кухне, нарочно, не в силах найти ложечку.
В четыре часа позвонил кто-то из телефонной книжки. Звонок в четыре часа, когда напьешься - это особая категория. Это даже не фейк - это пьяное 'смотрите, как я пьян'! Не говорит ничего ни тому, кому звонят, ни тому, кто звонит... Просто декларация момента - четыре часа, наркота, алкоголь, и слегка под утро становится грустно и сентиментально, но не настолько , чтоб позвонить кому-нибудь настоящему.