Андре Бретон блуждал по улицам Парижа, ища встречу, нашел Надю - полу-образованную, полу-наивную, полу-изысканную оборванку и бездельницу, как бы мы сказали - светскую девушку. Кончилось у них печально, как обычно: девушка сошла с ума, помешалась, от помешательства или от бедности - от того, что бедность перешла за грань игры и стала серьезной, и выморозила игры в провидение, когда вот оно, сейчас скажет что-то - тебе, именно тебе - что-то случайное, как спичка на мостовой , и важное и единственное, как заповеди моисеевы. Это и есть сюрреализм, символизм: мой плевок приравнивается к ранам Христа..
И кончилось очень печально - Андре, как прочие Рудольфы, высосал ее случайность до дна, пока не осталось только сухое перышко, которое можно налепить себе на нос и носить, пока не отклеится... И Надя сошла с ума, перешла грань, когда веселье и странностьуже не забавны, а болезненны, как раз вовремя, чтобы пропасть, смяться, исчезнуть - еще сравнительно молодой...А они всегда не забавны, если не питаться ими, не восхищаться делано - я единственный, кто сможет оценить твое безумие, играй для одного меня!
Джульетта умерла в 14, уже зрелой, познавшей страсть, и может быть всякие хихи, но то было грубое время. Во времена Бретона пожалуй 26 - это была уже достаточная молодость, а дальше - ни-ни. Теперь же черта - навеки - прочерчена в 37. Но и сладкая Мэрилин и доморощенный арап были давно - и если умираешь в 40 еще можешь с гигантской натяжкой ( как резинка на рогатке, тянется она ) - можешь еще приблизительно считаться молодой. Не молодой чтобы жить, а чтобы умереть... Итак, Надя была истрачена и пропала в парижском фальшивом бедламе, и Бретон по принципу, по наитию, по случайности - а не из жестокости - не посещал ее - милостиво разрешил ей стереться, потеряться до конца, до пылинки.