- Не больно? - Пенни ощупывала ее руку, водила по предплечью, нажимая то там, то сям.
- Не-а, не больно. - Ками с хрустом откусила здоровый кусок, чуть не поперхнулась.
- Тогда мазать больше не надо.
- Хвала Восьмирукой! Вонять хоть не будет.
- Ты сейчас и так вся треской пропитаешься, если не слезешь.
Ками спрыгнула с бочки, на лету выбросив огрызок в пустую квашню.
- Нужно возблагодарить Заступника, - сказала Пенни, - за то, что не позволил темному эфиру проникнуть в рану. От такого и умирают нередко или остаются увечными. Я тебе раньше опасалась говорить, чтобы не напугать и не навести ненароком сглаз.
- Я помолюсь и Восьмирукой, и Заступнику. - Ками вдруг нахмурилась. - А шрам так и останется?
- Ну, побледнеет еще немного.
- На всю жизнь останется, - покачала головой Ками.
- Зато все будут знать, что ты убила Кед-Феррешем! - улыбнулась Пенни.
Не того желала Ками. Совсем не победы над Кед-Феррешем главное для княжны. Она смерила взглядом шрам: неровная бугристая полоса от запястья и до локтя. Так никуда и не исчезнет, придется всегда прятать под длинным рукавом. Нет, скрыть правду не получится. Когда отец выдаст ее за какого-нибудь знатного господина, конечно, обо всем поведает. Ведь если господин обнаружит уже после свадьбы, то...
Она даже Сеймуру старалась не показывать. Когда палочкой чертила на земле буквицы, выворачивала к нему руку внешней стороной предплечья, хоть он все уже давно и видел. Впрочем, никогда специально не рассматривал и не упоминал. Надо будет ей самой узнать, что он об этом думает, может, со стороны и не так ужасно выглядит? Вот только с силами собраться для такого разговора.
Они уже изучили все сафаррашские буквицы, но Ками заявила, что образованный человек должен владеть и салирской грамотой. Пока Сеймур не освоит мудреное правописание северян, она от него не отстанет.
Шрай воротился из городишки Инм-Шешир крайне довольный. Ками вообще его таким не помнила. Ходил по лагерю, перекидывался со всеми парой добрых слов, даже ей улыбнулся. Потом собрал всех и торжественно сообщил:
- Наш новый властелин - малыш Элден.
Никто ничего не понял, какой еще "малыш Элден"? Лишь Ками будто прижгло, она даже подпрыгнула. Да, точно! Того нечистого жреца из замка звали Элден! Он же говорил, а она после всех передряг и позабыла. Он ее спас, а теперь, получается, еще и властелином стал? И почему это малыш? Он ведь будет повыше большинства обитателей замка!
Шрай объяснил, что Элден - его лучший друг из детства. Что он - хороший человек. Что Ишири наконец обрела достойного властелина. В заключение сказал, что мятежникам следует всячески помогать его борьбе с Урашем, с Кед-Феррешем. В тавернах Инм-Шешира он узнал не только о новом повелителе, но и о посте Кед-Феррешем неподалеку.
- Что, опять амбар грабить пойдем? - скривилась Ками.
- Лучше. Сожжем хранилище сумрачной стали.
- Это слишком опасно, - повела носом Пенни. - Там наверняка выставлено часовых в разы больше, чем всех наших людей.
- Нет, я все выяснил, охрана слаба. Ураша весьма донимают войска Элдена. - Шрай сладко улыбнулся. Мрамор, кажется, сейчас оплавится. - Орден терпит поражения и снимает часть сил с тылов.
Они отправились вчетвером: Ками, Шрай, Илмар и Эшван. Задача обещала стать такой же легкой, как и тогда с амбаром. Шрай приказал Ками не открывать рта. В этих местах, на север-темени земель Сафарраша, салирцев редко кто поминал добрым словом, почти такой же враг, как и орденцы. Она так и не выучилась говорить чисто, сплошные Урьяш, Дарьяган и неизменно веселящее командующего Шряй. Твердо произносить "р" и "м" удавалось только на конце слов: Вашор и кефир, пар и Салир. Сеймюр.
Они шли по тракту пешком, и Шрай заставил ее изображать немую сестренку Эшвана. Так она превратилась в ширихаженку, для лучшего сходства ей вплели в волосы столько цветов, что хватило бы венков на пять. Пустые предосторожности - весь путь на четверку мятежников и внимания толком не обращали, страх перед Кед-Феррешем затмил недоверие к незнакомцам. Ками была уверена, что многие догадались, кто они, но что такое бунтовщики по сравнению с орденом, исподволь ворующим людей, а затем обращающим их в куклы. Красть в открытую Ураш, видимо, пока не решался, маловато еще у хранителя сил. Шрай бы возразил, что уже маловато, ведь это малыш Элден громит орденские полчища!
Все равно замечательно, что ее замаскировали. Васильки, незабудки и ромашки оказались почти у носа, она специально прибрала свои лохмы к щекам. Так цветы скрасили менее приятные запахи. Не пришлось - да и не получилось бы - всю дорогу зажимать ноздри, дабы не чуять вонь канав, тянущихся по обе стороны тракта. Она видела, как над ними приседают мужики и дети, спускают портки и наполняют мочой и дерьмом и без того зловонную жижу. Честно говоря, и Ками тоже пару раз сходила, постепенно она научилась не обращать внимания в этих делах на окружающих.
На их арбалеты тоже если и пялились, то не слишком откровенно. Подумаешь, невидаль в таких-то местах, после череды войн и восстаний в каждом третьем доме в углу стоит. Вот девочка с оружием могла бы вызвать подозрения в своей вменяемости, но арбалет Ками нес Илмар. "Дай сюда, милая, избежим лишних вопросов, да и тащиться далеко, устанешь", - вот так он сказал. И не обманул: они шли часа с три, сначала по тракту, потом свернули на просеку, а последний отрезок пути пробирались по бурелому.
Детали задачи отличались от того, что требовалось тогда с амбаром. Теперь куклы должны находиться далеко друг от друга, так что мятежники тоже разделятся, прикончат каждый свою, а после - встретятся в условленном месте. Илмар отдал Ками арбалет с колчаном, зарядив, она легла и выползла на опушку. Поерзала, устроившись поудобнее, и стала искать цель. Вот он, но это же не...
Это была не кукла, а человек в мешковатом орденском наряде с вышитой медузой слева под воротом. Юный послушник. Ками о таком и не сообразила, а ведь и правда - о том, что стрелять опять случится в кукол, ничего и не говорилось. Она прицелилась, попасть отсюда очень легко. Хоть в голову, хоть в эту кровавую медузу, что прямо на сердце. Направила мушкой в лицо, да он же совсем еще мальчик! Лет четырнадцать, как, например, Рьяму, среднему брату Ками. Или как Сеймуру.
Понятно, орден проигрывает, вот и выставляет таких солдат. Мальчишку и не спрашивали, хочет ли он вообще сражаться на стороне Ураша. Просто дали меч и поставили там, где, по мнению орденцев, нападение маловероятно, и не обязательно использовать проверенные в боях части. Вряд ли этих послушников Кед-Феррешем в их храмах даже учат обращаться с оружием. Он меч-то, наверное, третий раз в жизни держит. И сейчас ее придется лишить.
А если намеренно промахнуться? Стрела войдет в землю у его ног, и мальчишка убежит. А вдруг не убежит, а бросится на нее? Или еще хуже - поднимет тревогу, и тогда вся их миссия провалится. Ками отсюда очень легко может всадить хоть в мизинце от его сапога, но что толку? Ей надо убивать, они пришли за этим.
Она навела на шею. Вот сейчас полетит болт, пробьет мальчику горло, он свалится, захрипит. Может, подрыгается. Потом посмотрит на нее... Его глаза уже перед ней стояли! Нет, надо наповал. Прицелилась в лоб. Как раз удобно: он открытый, пробор рыжих волос ровно посередине. Мальчик просто рухнет, а голубые глаза так и останутся широко смотреть в небо.
Лучше бы она никогда не училась стрелять из арбалета.
К ней подполз Шрай, они втроем уже разделались со своими.
- О, какой у тебя юнец, - прошептал командующий. - У нас наоборот старики были. Орденцы совершенно не ожидали здесь нападения, вот и оставили самых негодных солдат - стариков и детей.
- Лучше бы у меня тут стоял старик, - пробормотала Ками.
Она соврала, выстрелить в старика ей бы оказалось так же тяжело. Вспомнила бы своего деда, князя Регемьяра, после смерти которого десять дней проплакала. Да и вообще, глядя на любого человека, она бы кого-нибудь вспомнила. Или нет, но не выстрелила бы все равно.
- Он - наш враг, - сказал Шрай.
Она понимала, но одно дело враг, что топчет твою землю и убивает твою семью, а другое - послушник-мальчишка, его и в орден-то отдали наверняка для того, чтобы остальная семья могла прокормиться.
- Ну.
Он действительно враг, и настоящая княжна тут бы не раздумывала. На все бы пошла ради Салира. Ведь салирцы и славятся своей храбростью, а Ками - дочь их повелителя. Почему же Восьмирукая сделала ее такой нерешительной?!
- Давай уже.
Мальчик увидел кружащего под серой пеленой сокола, поднял на птицу голову, улыбнулся. Верно, он еще совсем недавно стрелял из рогатки по пичугам.
- Вот, задрал голову, целься в шею. Стало очень удобно, даже ты попадешь.
Да она сама знает, что не промахнется. Кто скажет, сколько еще продлится война? Сколько у Ками еще впереди убийств? А может, орден двинется в Салир, и ей нужно будет защищать родную землю? Хватит ли ей духу выстрелить во врага там?
- Долго еще телиться будешь?
А если салирцы сами отправятся спасать Сафарраш от ордена? Как же она тогда станет сражаться? Она же должна подавать пример, она - Ками эн-Салир! Враги убивали и снова убивали ее солдат, сотника Илмара, ее дядю. Но то были враги, а не этот мальчик... Когда она бежала по крышам из замка, клялась, что вернется с салирцами за местью, изничтожит сафаршей, за все поквитается. И вот же сафарш прямо сейчас стоит перед ней, в семидесяти шагах, она совершенно точно не промахнется... Так хватит ли ей все-таки духу защитить Салир? Когда к ним придут с мечом. Или не сможет выстрелить и там? Восьмирукая, почему ты создала ее такой слабой?! Это же сафарш! Ками отложила арбалет и заплакала.