Новые учебники. - Справка. - Сабантуй в деревне. - Зуфар-абый . - Процесс фотопечати. - Мое занятие радиотехникой. -
В школе я учился хорошо. Часто получал пятерки. Особенно нравились новые учебники, и я, как сейчас помню, зачитывался ими еще летом, когда приобретались книги к новому учебному году. Читал все страницы, чуть ли не до полуночи. Однажды - это был учебник биологии, история средних веков - в другой раз.
Цифры я не любил, хотя вспоминается, что решение задач мне порой доставляло известное удовольствие. Я даже участвовал - и, наверное, неоднократно - в школьных олимпиадах, имел престижные дипломы.
Когда поступил в гуманитарный институт, первые дни я даже ходил потрясенный тем, что предметы, которым я посвящал в школе свое внимание - математика, например, или физика - сейчас совершенно не нужны. Мне же казалось, что человек изучает эти дисциплины всю жизнь. С этого момента, когда я совершил свое открытие, я невзлюбил цифры. До сих пор неважно запоминаю номера телефонов и умножаю плохо.
Однако вернемся к более раннему детскому периоду.
Сабантуй был одним из наиболее ярких праздников, который мы заставали во время наших поездок в деревню к бабушке. Получив карманные деньги, мы с братишкой отправлялись на околицу, где проходили основные мероприятия. Борьба батыров, бег в мешках, лазание по столбу за петухом - все эти веселые соревнования вызывали естественный интерес. Но, сколько себя помню, сам я в этих состязаниях никогда не участвовал.
Мы с братишкой покупали какие-нибудь дешевые игрушки в разбитых по такому случаю палатках или пили фруктовую подслащенную воду. Обычно предприимчивые старушки загодя готовили в погребе или в холодном колодце всевозможные напитки и выходили в жару к людям, притаскивая на тележке двадцатилитровые бидоны. Пепси-колы в то время, естественно, не было.
Говорить о "Сникерсах" или других современных конфетах говорить не приходилось. Запомнилась конфета-тянучка "Му-му". Ничего более вкусного я не ел. По крайней мере, в памяти до сих пор остался ее сладкий вкус во рту.
В то время советская промышленность выпускала типичные советские очки, надев которые ты вовсе не походил на Сильвестра Сталлоне, Брюса Уиллиса или, если ты продвинутый ребенок, на Гарри Поттера, а заслуживал массу обидных прозвищ, среди которых слово "очкарик" было самое безобидное.
Очки были толстыми, роговыми и мало того, что уродовали внешность, но еще бросались в глаза. То есть были очень заметны. Как на корове седло.
Двор, поросший мелкой травой, идеально подходил для игры в гольф. Но откуда в советском детстве такие излишества! Мы с братишкой играли в водителей грузовиков, сделав игрушечную машину из проволоки и катушек, освободившихся от ниток.
Хорошо еще пробежаться по такой траве поутру босиком. К тому же никуда от такого удовольствия не денешься: туалет во дворе.
При этом надо быть очень осмотрительным. Гусиный помет нет-нет и попадал под ноги, испортив первое впечатление.
Первое время мои родители не обзаводились живностью. В деревне все держат какую-нибудь скотину. Как говорится, крупный рогатый скот. Если на это не хватает времени и сил, то уж домашняя птица в каждом хозяйстве непременно есть. Куры, например, или даже гуси. Правда, с последними проблем больше. Помню, по весне гусыня у бабушки выводила гусят, но до этого высиживала яйца в корзине под кроватью, на которой спала сама бабушка. Весь день гусыня-мама что-то там шебуршала, перебирая солому в корзине и пух. Про неспокойного человека бабушка обычно говорила: "Что ты копошишься, как мама-гусыня?"
Позднее у нас в хозяйстве появилась пара гусей - гусак и гусыня. Оба такие важные и кусачие. В отличие от бабушкиного двора в нашем не росла трава, и нам с братишкой по очереди надо было ежедневно гнать молодняк на окраину деревни, где они паслись на лужайке. Тут главное уследить, чтобы не случилось беды. Например, маленьких гусят не унесла ворона или они не упали в лужу, из которой самостоятельно еще не могли выбраться. Работа по уходу - не бей лежащего. Но в то же время это занятие скучное до ужаса. Я брал с собой книгу. Так я прочитал "Тиля Уленшпигеля", "Овод" и еще много других детских книг.
Корову мы долго не решались заводить. С ней, конечно, проблем было бы гораздо больше. Оба родителя работали, чтобы управляться с хозяйством в должной мере. Да и для покупки коровы требовались деньги. Не говоря уже об ежегодных расходах на сено.
Бабушка держала корову. Сено давали в колхозе, в котором работала Халида-апа. Через день мы с Фанисом ходили к ним за молоком. Шли через овраг, чтобы сократить дорогу.
Однажды с нами произошел забавный случай. Мы против обыкновения пошли не верхом, вдоль берега, а сняли обувь и, зайдя в воду, стали босыми ногами топтать дно Сарашлы. На каком-то участке я остановился и позвал Фаниса. Меня привлек шум в зарослях. Подойдя ближе, мы увидели дикого селезня. У него были красивые блестящие крылья. Он забился среди ветвей, но, увидев нас, стал хлопать крыльями, пытаясь взлететь. Похоже, у птицы было перебито крыло.
В общем, после долгих стараний нам удалось схватить дикую утку, и мы, радостные и возбужденные, прибежали к бабушке. Однако бабушка наш восторг разделять вовсе не собиралась.
- Это утка Хадичи. Хадича живет недалеко от нас. Дом ее около колодца. Отнесите птицу, - расстроила она нас, - и вовсе она не дикая. Вас ввело заблуждение яркое оперение.
Мы выпустили птицу на улицу у ворот. Теперь она уже не казалась дикой уткой, а выглядела очень даже уверенной домашней птицей.
Нам оставалось только посмеяться над собой и пожалеть о напрасно потерянном времени.
Папа начал рубить сруб. До этого мы ходили в баню к родным, а после помывки возвращались домой. Папа решил, что надо строить собственную баню.
С помощью родственника Мулланур-жизни баня была возведена. Теперь мы каждое лето стали заготавливать веники. Ездили с мамой и папой в лес и искали молодые березки. Здесь, оказывается, есть свои хитрости. Надо искать ветви с более молодой и густой листвой. Кроме того, в дело не идут деревья, на которых имеются сережки. Однажды в Гремячинске папа с другом отправился в лес на самодельной вагонетке и привез несколько срубленных деревьев. Мол, срезай ветви, какие тебе надо. Не учел, что деревья уже вышли из возраста, когда листья годятся на банный веник.
С появлением коровы в домашнем хозяйстве надобность в молоке отпала. Теперь мама перед тем, как идти на работу доила корову, вечером тоже мы получали ведерка парного молока. Но появилась новое, не менее утомительное занятие: выстраивать длиннющую очередь за хлебом. Если кто знает, в советское время хлеб, как все перво-наперво необходимое, был дешевый. Хлебом поэтому кормили скотину. Надо сказать, пекли этот хлеб абы как. Во всяком случае, в качестве продукта для людей он годился не очень. Так и выпекали с целью продажи для кормежки скота. Давали, как все дефицитное, по две буханки в руки. Мы с Фанисом выстаивали очередь. Иногда прибегала Лилия. Впрочем, мама ее не очень часто отправляла за хлебом. Во-первых, магазин был расположен достаточно далеко от дома, во-вторых... для нее и в хозяйстве хватало работы. Хотя, возможно, я и ошибаюсь.
Заняв с утра очередь, - еще до открытия магазина: ведь, если спать, хлеба могло и не хватить, - мы с Фанисом играли под деревом в "орлянку" с медью, данной нам для покупки. Рядом играли более взрослые ребята. Они играли на проигрыш. Везло высокому загорелому парню с монголоидной внешностью. Я его довольно неплохо знал. Например, я обладал информацией, которая являлась достаточно забавной: он не любил кинофильм "Ко мне, Мухтар!" с Юрием Никулиным в главной роли. А все потому, что его самого звали, как и собаку в этой картине - Мухтаром.
Тут к нам с выпущенными глазами прибежал двоюродный братишка Азат. Кстати, его отца звали тоже немного по-смешному: Мыхтар-абый. По-русски - Мухтар. Но это к слову!
- Я "Фантомас" записал. Пойдем смотреть.
- Как записал?
Вчера был фильм с участием Жана Марэ и Луи де Фюнеса. Но даже не по телевизору, а в кинотеатре. К тому же в то время никаких видеомагнитофонов не было, а киноаппаратами были большие проблемы. Только у единиц. У самых зажиточных.
Заинтригованные мы собрались у Азата. Оказывается, он купил недавно кассетный магнитофон и в кинотеатре записал звуковое сопровождение на несколько аудиокассет.
Кинокомедию мы смотрели только что, поэтому картинку хорошо помнили. Воображение подсказывало забытые места.
Вот так мы получили огромное удовольствие, посмотрев фильм еще раз, но уже бесплатно.
В пятом классе я увлекся радиотехникой. У меня так было не раз: я начинал активно заниматься фотографией, потом химией или еще чем-то еще. Исчерпав, например, в фототехнике все возможности (вирирование, фото на камне, слайды), я чувствовал, что ничего нового и интересного в книгах и журналах я уже не найду, и бросал это занятие.
С радиотехникой удовольствие растянулось на годы. Надо сказать, что в 70-е годы достать радиодеталь (особенно в деревне) было проблемой. В фильме "Иван Васильевич меняет профессию" я увидел поразившую меня сцену. Помните, когда у Шурика сломалась Машина Времени, сколько он потратил времени, чтобы найти нужную деталь.
Я хотел собрать свой первый детекторный приемник. Для этого нужен был диод. Оказалось, что найти его - проблема. Не ломать же для этого работающую технику! Например, домашнюю радиолу.
Лилия - наша сестренка. Она увлекалась индийским кино. Знала наизусть всех актрис и актеров.
Потом ее кумиром стала Ирина Алферова. Впрочем, она и в самом деле красивая женщина.
- Привет! - я пришел домой.
Лилия подметала пол. Потом, засучив руки, стала мыть.
Я вышел во двор, чтобы не мешать. Сосед привез откуда-то громадную рыбину. Вроде, сом. Жена, ухватив его сильными руками, понесла в дом.
Вокруг ничего интересного не происходило.
А где-то на Ямайке в это время наверняка жара. И полно рыбы, фруктов.
Вот было бы здорово пронестись ветром по Земному шару. Где-то снимают киношку. Увидеть Пьера Ришара за работой или незабвенного Бельмондо, выполняющего самостоятельно замысловатый и рискованный трюк.
Бабушка покупала черный плиточный чай. Когда она приходила из магазина, у нас, у ребятишек была настоящая радость. Ничего особенного она не приносила. Например, большие куски сахара, которые надо было колоть специальными щипцами. Иногда медовые пряники. Иногда леденцы.
Бабушка оставшуюся после чаепития заварку сливала в литровую банку и добавляла сахару. Этот холодный чай для нас, вернувшихся с игр, был желаннее любой амброзии. А еще мы чуть ли не дрались за горбушку, когда за столом начинали разрезать новый каравай.
Каравай ведь круглый. Чтобы не было обид, бабушка разрешала отрезать ломти кругом. И таким образом у каждого из нас была горбушка. А каравай стоял на столе, белея ставшими мягкими боками. Ничего страшного, говорила она.
Когда мы задерживались на речке или возвращались с игр с опозданием, бабушка заворачивала сваренную в золе картошку в платок и клала между подушками.
И еда долго оставалась теплой.
А еще она готовила для нас большие сдобные булочки в деревенской печи. Иногда жарила келча, все обмазывала гусиным жиром, нанося его на поверхность гусиным перышком. Домашняя готовка всегда праздник. Помню, что по такому случаю к нам иногда заходила ее старая подруга - Дыхыдия-апа. Она была очень толстой, через проем двери проходила боком, а чаю выпивала до шести-семи чашек, удивляя нас, пацанов, своим аппетитом. Келча съедала и того больше. Неудивительно, что габариты ее тела были именно такими, какими были.
Бабушка всегда уходила от ответа, когда я спрашивал:
- Когда было лучше жить? Сейчас или при царе?
Тогда я иначе строил предложение.
- Когда был жив дед, как вы жили? - задавал я вопрос в другой раз.
- Очень хорошо, - поддавалась она на уловку.
- А потом, после революции?
- Хуже, конечно. Но тоже неплохо.
Я, воспитанный на школьных учебниках, всегда держал в голове пресловутый 1913 год, с которым тогда все сравнивалось.
Тайна рода тогда меня мало интересовала. впрочем, для детей в жизни это не главное. Это потом мне стало интересно, от кого ведет происхождение наша семья.
После небольших изысканий я установил следующее.
Мой дед Шайхелисламов Гимадислам родился 22 декабря 1899 года.
Его отцом был Галияхмитов Шайхелислам.
Мама Юсупова Хоснизиган.
Как я понимаю, у татар раньше не было фамилий. Имя отца и становилось фамилией, когда надо было что-то вписывать в паспорт. Говорили: Шайхелислам улы. Что значит, сын Шайхелислама. Сын Гимадислама - Фарит Гимадисламов.
В этом смысле - фамилия нашей семь более правильная. Гимадисламовы.
В то время как у всех родичей - Исламовы.
Дед у меня был боевой. Правда, я его совсем не помню. По словам моего собственного отца, в Отечественную дед воевал лихо, рвался в бой одним из первых, хотя коммунистом не был. Однажды он получил сильную контузию. Санитарная команда на передовой после боя складывала трупы, но кто-то заметил шевеление в куче погибших и таким образом спас получившего контузию солдата. Благодаря бдительности санитара, а также фортуне, которая его хранила, дед вернулся с войны живым.
К сожалению, ветеран не долго протянул. Боевые ранения и застарелые болезни подорвали его здоровье. Он рано ушел из жизни. Я его совсем не помню. Я был слишком мал.
Когда убирали картошку в огороде, под деревом сидел какой-то старик, и папа шел к нему, чтобы было с кем перекурить.
- Может, в следующий приезд я его и не застану в живых, - думал я, студент, приехавший на каникулы, чтобы помочь родителям, - он умрет. А пока он безмятежен. Можно ведь, оказывается, так безмятежно относиться к будущему. Будущему, которого нет.
Это умиротворяло. И примиряло с жестокой реальностью и гнетущими мыслями о смерти.
Я слышал, что кто-то подростком хотел быстрее вырасти. У меня никогда не было желания торопить естественный ход вещей. Даже в институте все сокурсники хотели скорее окончить ВУЗ. Мне не хотелось.
Мне вспомнилось, как в детстве, находясь у бабушки, мы мечтали о такой возможности, чтобы этот возраст и наше настоящее в неизменном виде длилось вечно. Мы все время оставались бы детьми, бабушки никогда бы не умирали. Чем не жизнь!
Я все чаще и чаще задумывался о неизбежном. И пришла ужасная мысль в голову - бабушка скоро умрет, она ведь уже старая. Старики всегда умирают. Об этом написано в книгах. Даже Брежнев и тот умрет. Вот в последнее утверждение тогда совсем не верилось. Все, что творилось наверху, в правительстве СССР, казалось вечным и незыблемым.
Мой дядя, получив свежую газету, по обыкновению смотрел последнюю колонку, где печатались некрологи. Надо сказать, там сообщались сведения о смерти людей, чаще всего неизвестных дяде. Последнее обстоятельство удивляло меня больше всего.
С возрастом я стал понимать дядю. Не столь давно были похороны. Провожая в последний путь безвременно ушедшую из жизни знакомую девушку, мы шли между могильными оградами. С товарищем мы невольно стали читать скорбные даты. Мало кто дожил до 60 лет.
Зуфар-абый.
Я храню о нем самые теплые воспоминания.
Что же можно привести навскидку?
Вот одно из воспоминаний, которые приходят мне на ум, когда я мыслями возвращаюсь к прошлому: его фотографические опыты.
Зуфар-абый с семьей жил в 60 километрах от бабушки. В отпуск приезжал в деревню. Однажды он приехал с фотоаппаратом и вывел нас с Фанисом во двор. Потом мы в темноте бани делали фото. На наших глазах при красном свете фонаря происходило чудо.
Дядя был большой, шумный, суровый. Когда он разговаривал с нами, пацанами, все чувствовали робость от его голоса и колючего, пронизывающего как рентген, взгляда.
Болезнь свалила его внезапно. Пролежав два месяца в больнице, он выписался с трубочкой в левом боку. На все невзгоды он не обращал внимания, шутил и только отмахивался, когда ему говорили, что не надо делать лишних движений, тем более, браться за работу. Он похудел. Стал без труда влезать в свои старые костюмы. А однажды и вовсе свалился в постель. В один из приездов на каникулы я посетил дом больного и был потрясен состоянием здоровья дяди.
Мой дядя из поселка Нефтяников Фандус Мустафин сильно отличался от других окружающих меня взрослых. Эдакий высокий красавец - Марлон Брандо, да и только. Фандус-жизни, кстати, и профессию имел отличную от других. Некоторые из наших родственников работали в колхозе, кто-то бухгалтером в лесничестве, кое-кто в больнице или амбулатории, а он заведовал электросетями. По такому случаю у него был личный шофер, да и зарплата у него была значительно выше, чем у других. Он стоял на очереди. Поэтому один из первых в деревне приобрел автомашину "Жигули". Когда семья приезжала к нам в гости, автомобиль заезжал во двор, и мы фотографировались около него. Дети сидели в салоне, играли.
Я сломал отцовские часы. Они лежали на комоде, и я не удержался, взял их. Вооружился ножиком и отверткой, пытаясь разобраться в механизме. До прихода отца с работы не то чтобы починить, - речь не об этом! - даже собрать все шестеренки внутрь корпуса я не сумел бы.
Тогда я пошел к Марселю. Двоюродный брат, который старше меня на два года, выслушал меня не перебивая, потом закурил сигарету и, не выпуская ее изо рта, начал разбирать механизм.
Нет, починить часы он не смог. Видимо, я и в самом деле неплохо повозился.
Теперь я знаю, что он вряд ли смог бы исправить мою ошибку. Я вывел из строя маятник. Это же сердце часового механизма, которое ничем не заменишь.
Но та уверенность и спокойствие, царившие в каждом движении двоюродного брата, а также его невозмутимое поведение помогли побороть мой тогдашний детский страх перед предстоящей разборкой с расстроенным отцом. Впоследствии я видел в Марселе надежную опору во всем и друга.
Наверное, в детстве каждому требуется крепкое плечо и участие. Таким старался я быть и сам для других, попавшим в нелегкую ситуацию.
Память, словно это было только вчера, повторяет детские впечатления. Вот я иду на зов.
- Ты где?
- Здесь!
Мама послала меня в магазин. Вручила мне авоську и дала денег.
Магазин находился в конце соседней паралелльной улицы, у автобусной остановки. В общем, не близко.
Но у меня ведь есть велосипед. Значит, расстояние не помеха.
Я купил трехлитровую банку огурцов и килограмма два мяса. Перекрутив сетку на руле, я отправился в обратный путь. И тут случилось страшное. Самая страшная неприятность, которая только может случиться с маленьким пацаном.
На кочке велосипед подпрыгнул, и сетка соскользнула вниз. Все бы ничего, но... банка! Она ведь стеклянная. Ударившись о металлическую раму, банка разбилась вдребезги.
Такого я не ожидал. Я отвязал сетку и все купленные продукты выбросил в канаву.
Маме я объяснил, что по дороге в магазин потерял деньги.
Она, наверное, по моему настроению поняла, что именно случилось, и ругала меня скорее для порядка.
В своей книге я бы хотел воссоздать атмосферу и вспомнить людей, оказавших заметное влияние на формирование моей личности.
Зуфар-абый привез фотоаппарат. Это был первый случай в моей жизни, когда я увидел, как делают фотографии. Мы натаскали воду в баню. Вечером помылись. А с утра, пока еще вода не совсем остыла, мы с дядей занавесили маленькое и единственное окошко и приступили к таинству. Дядя все время шутил.
- Видишь, как появляется изображение? Это я тебя перенес на бумагу!
Это был веселый волшебник с грустными глазами.
Умер он неожиданно. После перенесенной операции он весь осунулся, пожелтел. Но со временем стал чувствовать себя лучше. Все время шутил. Мол, я в работе вам всем дам фору.
В пору сенокоса взялся за косу, много работал. Вечером слег и больше уже не встал. Нагрузка, скорее всего, сказалась на его самочувствии. Он скончался ночью.
Недавно я был на кладбище. ",,,_ ,,," - прочитал я на могильной плите. Ему было шестьдесят лет, когда он умер. Мне казалось, что дядя ушел из жизни и вовсе молодым.
Я храню о нем самые теплые воспоминания.
Когда я вспоминаю ушедших из жизни близких мне людей, всегда приходит в голову мысль, что однажды мы обязательно встретимся. Ведь осталось столько невысказанного. Увы, большинство религий, похоже, и возникло из таких размышлений.
Кажется, все умершие и близкие тебе люди не исчезают бесследно. Где-то они должны собираться. Еще в детстве меня поражало, как люди беспечно относятся к своей старости и неминуемому уходу из этой жизни. Тогда впервые мне пришло в голову, что старики много болеют, а потому потеря этих трудных переживаний для них кажется благом. Потом пришло понимание того, что в этой жизни зачастую приходится мириться с неизбежным. Оттого, что ты будешь кусать до крови губы, ты не попадешь на киносеанс, на который не смог купить билет.
На забрызганном красками
Деревянном столе,
Сверкая черноватым глянцем,
В поллитровой банке - кузбасс-лак упрятан,
Это - "Квадрат" Малевича,
Разлитый в литры.
Будто жизнь моя,
Прожита в тоске,
Или то, что от меня
Останется на песке мироздания,
Когда я, как все, уйду
В темноту,
Оставив за собой
Выключенный свет.
По впечатлениям тех лет я написал стихотворение. Оно глубоко интимно. Возможно, кому-то стихи покажутся наивными, но для меня они очень важны.
ПРИВЕТ ИЗ ДЕТСТВА
За окном - виноградники,
Свежего ветра привет
Мне донес
Аромат красивейших мест.
Туристы спят,
Откинувшись
В роскошных автобусных креслах, -
Цивилизация.
Я проснулся.
Автобус застрял у перевала.
Горы...
Покосившийся домик -
Я увидел воочию! -
Красил старательно дед.
Сквозь грязное стекло
Заглянуло ко мне
Давно исчезнувшее
В прошлом
Мое босоногое детство.
Мое босоногое детство, можно сказать, прошло в поездках. В деревню на лето мы ехали поездом, но чаще на теплоходе. В последние годы стали плыть из Перми в Набережные Челны на метеоре. В тех случаях, когда совершали путешествие на поезде, было, останавливались на день-другой в Ижевске. Здесь жила моя двоюродная тетя.
Помню, однажды я нашел и подобрал на улице десять рублей - громадные по тем временам деньги. Впрочем, среди сверстников я славился тем, что периодически отыскивал оброненные кем-то деньги. Но такую сумму я нашел впервые. Естественно, я не только похвастался перед родителями, но и отдал находку маме.
Другая тетя - Насретдинова Розалия жила в Челнах, и было бы неправильно, сели мы по пути в деревню не заезжали к ней. В то время, к которому относится мой рассказ, автоград еще только строился. Первопроходцы жили в вагончиках. По возможности, строители обустраивали прилегающую территорию. Сажали цветы, кто-то обзавелся картофельным участком.
У меня до сих пор хранится фотоальбом, который она мне подарила. В нем - мои старые, еще черно-белые фотографии. Листая пожелтевшие страницы, я всегда испытываю чувство благодарности и помню ее доброту. Из жизни она ушла молодой, сгорев заживо в перевернувшемся экскурсионном автобусе. Вместе с ней погибли немало ее коллег - работников одной из набережно-челнинской больниц. В тот год город лишился в результате страшной аварии разом нескольких талантливых врачей.
Марк Твен, предваряя автобиографию, объяснил свое желание представить публике написанное только после смерти тем, что при жизни ему было бы неловко. Как правило, в любых воспоминаниях фигурируют люди, которые могут неадекватно воспринять твою писанину.
Скажу больше, чего греха таить, любой человек каждое событие видит по-своему. А фактов, предавать которые гласности не хочется, великое множество.
Именно эти соображения при подготовке к публикации своих заметок сильно влияли на корректность формулировок. Увы! Печальная неизбежность.
Возможно, когда-нибудь свет увидит полная редакция автобиографии, но пока говорить о подобном преждевременно.