(Авантюрно-приключенческий роман с элементами детектива)
Часть первая
Глава первая,
"Как мимолетное виденье..." или Любовь с первого взгляда.
События, о которых я хочу рассказать, произошли совсем неґдавно, но несмотря на это, кажутся достаточно интересными, чтобы поведать о них всему человечеству в лице моих благодарных читателей.
Все началось обычным воскресным утром.
В тот день по обыкновению беззаботно светило летнее солнце. Утро дышало в раскрытые форточки многоэтажек первозданной свежестью. Выйдя из комнаты в студенческом общежитии, я продолжал размышґлять о предстоящих экзаменах и неизбежных трудностях при их сдаче. Как итог многосуточных раздумий в моем темечке наклевывалась мысль, во многом повторяющая идеи героев комедийного фильма "Операция "Ы" и другие приключения Шурика".
"Необходимо разыскать специалиста по радиотехнике", - мучиґтельно думал я, сознавая всю важность задуманного.
Дверь на балкон была открытой. В душный и грязный коридор изредка врывался утренний воздух. Мое внимание привлекла пышноволосая девушка, стоявшая на балконе спиной ко мне. Она была в ярко-синем платье, складки которого теребил шаловливый ветерок, прижимал к телу и обрисовывал стройную девичью фигуру. Конечно же, я не мог пройти мимо. Поддавшись внезапному порыву, нечаянно охватившему мое неравнодушное сердце, я устремился к прекрасному видеґнию. Полного объяснения моему странному поступку даже теперь, по истечении неґкоторого времени, когда кипение страстей улеглось и возможен холодный расчет, я при всем желании никак не могу. Спросите у ночных бабочек, погибающих под колпаком уличного фонаря, что влечет их к ослепительному и опасному чуду. Ответа не получите. И вовсе не потому, что насекомые не могут говорить о своих ощущениях. Точно так же и я не предполагал, что случайное знакомство повлеґчет за собой неожиданные и местами довольно таинственные события.
В тот день, даже не предполагая о предстоящих удивительных событиях, я беспечно оперся на перила и стал смотреть с независиґмым видом вниз, на движущихся по своим делам пешеходов. Со стороны казалось: молодой человек вышел на балкон подышать свежим воздухом - да и только. Правда, потом я невзначай оборачиваюсь к моей пленительнице и, как бы между прочим, задаю неожиданный вопрос:
- Скажите, а какого числа мы уезжаем в стройотряд?
- Простите, я не знаю, - отодвигается от меня она.
Длинные ресницы захлоґпали часто-часто.
- А что так? - удивляюсь я, - вы не из нашего института?
-Нет, - отвечает она.
Действительно, я в институте ее прежде ни разу не видел.
- А где вы учитесь?
- Школу в этом году заканчиваю.
Надо же, совсем юное создание...
- А можно поинтересоваться, вы в какой вуз собираетесь поступать?
- В ваш!
Я невольно взглянул на нее снова и возликовал. Она просто прелесть!
- Я, как человек, прошедший огонь, воду, и медные трубы абитуры мог бы вам помочь.
- Спасибо. Мне не требуется помощи. Извините...
Смотри, какой крепкий орешек!
Я задумался. Значит, на мякину не клюет?
- А что так? - спрашиваю тоном самым безразличным.
Если захочет, сама все объяснит. В таком щекотливом деле, как знакомство, такт - самое главное.
- Знаете ли, у меня уже есть кому позаботиться обо мне.
- Понимаю, и сейчас вы его ждете, - догадываюсь я, - а в какой комнате он живет?
На прелестном личике я читаю удивление. Похоже, я задал по неосторожности слишком лобовой вопрос.
- А зачем вам это знать?
Так и есть! Чуть все не испортил... Надо срочно спасать ситуацию.
- Понимаю, - говорю я, - может, я его знаю. А это значит...
- Что значит?
- Я смогу вам подсказать, где ваш бродяга сейчас находится.
Девушка смешно наморщила лобик и улыбнулась.
Прелестно. У нее чуть вздернутый носик и капризный чувственный рот.
- Скорее всего, нет. Вас не помню среди его друзей или знакомых, - говорит она, немного помолчав и подумав.
- И все-таки, - настаиваю я, - как его зовут? Не Мишей, случайно?
- О, нет, - почему-то смеется она, - его зовут Глебом.
- Даже так? А в какой он комнате живет?
- В 28-й.
- Ах, да! Глеб! Ну, конечно! Я знаю его как облупленного.
- Знаете? - незнакомка пристально посмотрела на меня.
Я прямо-таки растаял под ее удивительным взглядом. Если я был бы поэтом, я бы сказал, что утоґнул в синих озерцах ее больших и красивых глаз.
- Глеб про вас мне много рассказывал, - легко соврал я, и меня вдруг понесло.
Честное слово, я был не в состоянии контролировать свою речь. Тронувшийся состав может остановить только торґмоз, но стоп-крана моему красноречию пока не находилось.
- Конечно! - она обожгла меня решительным взглядом.
С азартом перовского охотника на привале я начал описывать не существующие подробности пресловутой дружбы с Глебом.
Как угодно, но надо было убедить ее в том, что я не посторонний мужчина, нахально добивающийся знаґкомства с понравившейся девушкой. К сожалению, после моих всех откровенных высказываний я уже не мог спросить ее имени. По логике выходило, что я уже знаю имя собеседницы. В небо сорвалась стая голубей и рассыпалась, громко треснув упґругостью крыльев.
- Мне надо идти, - сказала незнакомка.
Моя настойчивость ей, видать, надоела, и она нашла простейший выход из положения - просто улизнуть.
- Это намек? - спросил я, заранее зная ответ.
- Да, - бесхитростно ответила она.
- Вас понял, - я изобразил на лице нечто среднее между учтивостью и обидой.
Я вынужден был слегка отвернуться. Но, надо заметить, я еще не определился до конца. Надо, по крайней мере, получить на главный вопрос нужный ответ. Сделать так, чтобы при этом красавица сказала правду.
- Позвольте заметить, ваша прямолинейность когда-нибудь вас погубит, - сказал я, претворяя план в действие.
- Что поделаешь...
- Значит, вы всегда говорите то, что думаете?
- Всегда.
Ну, все. Почва подготовлена, можно сеять зерно.
- Разрешите последний вопрос: вы придете сегодня вечером в парк?
После проработки, естественно, я мог рассчитывать на честный ответ. Теперь она не обмаґнет.
- Нет, - ответила она честно.
Содержание ответа оставляло желать лучшего.
- А где тогда мы встретимся вновь? - спросил я.
И твердо посмотрел в бездонность ее чарующих глаз.
- Нигде, - просто ответила она, явно скрывая свои настоящие мысли.
- Почему? - растерялся я.
- Не знаю, - повела она плечами и, раздосадованная минутной слабостью, резко повернулась и застучала каблучками по лестнице к выходу.
Смотри ты какая! Даже не попрощалась.
Я бегом кинулся в конец коридора. Там был другой балкон, через который студенты, по том или иным причинам задержавшиеся в городе, попадали в закрывшееся общежитие. Для этого они вынуждены были соверґшить чудеса акробатической ловкости.
Я перегнулся через перила. О, черт! Путешествие в обратном направлении казалось более сложным. Так оно и вышло. Чуть не сломав себе обе ноги, я все же спрыгнул на асфальт и, оглядываясь по сторонам, украдкой побежал вдоль забора.
Через три десятка метров добровольного марш-броска я отдышалґся и, придав своей слегка изменившейся внешности непринужденный вид, направился обратно к дверям студенческого общежития. Незнакомка только что вышла, и мне пришлось сбавить шаг.
По наивному расчету я полагал, что мне придется окликнуть шедґшую в задумчивости девушку, но в реальной жизни все окаґзалось гораздо лучше. Легкая грусть не помешала ей увидеть меня, а потом, осознав это, удивиться увиденному. Она даже оглянулась на балкон.
- Здравствуйте, - сказал я, подождав, когда она повернет ко мне свое лиґчико с блюдцами синих глаз.
- Здравствуйте, - растерялась она.
- Ради бога, извините, - сказал я, не давая ей возможности опомниться.
- Что? - не поняла красавица.
- Я надеюсь, вы простите великодушно моего единоутробного брата!
- Какого брата?
- Того самого, балконного... с которым вы минуту назад разговаривали.
- Простите, а за что?
- За нескромность и за нетактичность по отношению к даме... С ним это, к сожалению, бывает часто.
Похоже, я быстро вошел в придуманную самим же роль. В кино мне, наверное, дали бы Оскара.
- Как вы уже, наверное, заметили, - продолжал я, - он плохо воспитан. Понимаете, он рос в глухой тайге. Среди белок, медведей и этих самых... как его, йети!
- Вы братья? - спросила она.
- Нет... то есть, да, - сконфузился я.
По закону необъяснимой логики я первоначально предположил, что она заподозрила мое родство с йети. Лишь потом - при здравом размышлении - я понял, что ошибґся: она не способна на такие приколы.
- Да, - уверенно подтвердил я еще раз и продолжал, - более того, мы близнецы, братья. Надеюсь, он не очень злоупотребил вашей доверчивостью?
- Что вы! Он вел себя как джентльмен.
Я невольно покачал головой. Приятно выслушивать комплименты в свой адрес, когда собеседник не предполагает, что ты его слышишь. Я внутренне весь напрягся, а снаружи невольно сжался. Только бы не выдать себя, подумал я тревогой.
- Простите, - сказала она, наконец, после длительного молчания, - но откуда вы знаете, какого рода была наґша беседа?
Начинается! Ну, Альберт, шевели теперь извилинами.
- Понимаете, - начал я деловито, но на самом деле в моей грешной голове не было чернового наброска предстоящего объяснения.
Состояние, охватившее меня в этот момент, поэтически настроенный Александр Сергеевич назвал бы "дурным азартом". Но оно все больше смахивало на именуемую в просторечии "трясучку", особенно ощутимую в области коленок. Наверное, вам тоже знакомо такое состояние души и тела. Если, конечно, вы не ведете образ жизни "премудрого пескаря".
Теперь от моего грамотного ответа зависит многое. Если не все...
- Понимаете...
Этим спасительным "понимаете" я отвоевываю у собеседницы некоторое время на обдумывание.
- Понимаете, - повторил я в последний раз.
Экспромт все-таки великая вещь.
- Дело тут... довольно сложное, даже в чем-то загадочное, - начинаю я осторожно, - сейчас я вам все постараюсь разложить по полкам. Мы с моим братом... в одно время хотели обратиться в Академию Наук. Знаеґте, это явление у меня и у него обнаружилось совсем недавно...
Я говорил эти запутанные слова и прекрасно понимал, что только такого рода словоизвержением я могу смягчить неожиданность готовившееся сорваться с языка признания.
- Как бы вам это сказать...
- Ну, скажите как-нибудь, не томите меня.
- Хорошо.
Пожалуй, пора!
- Мы - телепаты.
- Телепаты? То есть... как в кино, что ли?
- Именно. Вы представить себе не можете, однако, это научный факт. Мы можем при благоприятном стечении обстоятельств читать мысли друг друга.
- Правда?
- Истинная правда. Даже на значительном расстоянии друг от друга. Вот так! Для многих это кажется удивительным. Даже неправдоподобным... В общем, сомневающихся немало, скажу я вам. Однако... однако ученые утверждают, для близнецов это явление достаточно хаґрактерное.
Мне кажется, девушка заинтересовалась моим беззастенчивым трепом. Надо же! А я краснел и распалялся. Это была спасительная ложь - вернее, ложь во спасение.
- Действительно, механизм явления нам самим до конца не ясен. Но в Институте Человека нам сообщили, что своеобразные передатчики и приемники мысленной энергии. При благоприятных условиях и точной настройке на человека мы даже можем улавливать и чужие мысли. Правда, без излучения своего.
Девушка изумленно уставилась на мое лицо, превратившееся от пеґренесенного волнения в сплошное красное световое табло.
- Хотите, я сейчас прочту ваши мысли? - дерзко предложил я.
Незнакомка этого не ожидала. Впрочем, я сам был в шоке. Впрочем, когда идешь ва-банк, надо действовать именно так.
- Нет. Спасибо, не надо. Свои мысли я знаю и без вас.
Похоже, я снова перегнул палку. Как заправский авантюрист я блеґфовал. Я надеялся стричь купоны из своего успеха. Но, увы, афеґрист в моем лице вновь потерпел полное фиаско.
- До свидания!
Она побежала и даже не оглянулась.
"Сорвалась рыбка с крючка", - сказал бы завсегдатай мест, близґких к рыбным водоемам.
"Она унесла с собой мое сердце", - сказал бы поэт.
Глава вторая,
в которой Шерлок Холмс идет по следу.
Решение, принятое мною после поспешного бегства красавицы, было до крайности разумным. Во-первых, - так решил я, - необходимо каким-то образом узнать, как зовут прекрасную незнакомку. Во-вторых, следует выяснить, что за личность такая из 28-й комнаты, которого зовут простым русскими именем Глеб. И, в-третьих, понять, что объединяет Глеба и это чудесное создание?
Французская пословица гласит: чтобы приготовить рагу из зайца, надо иметь этого зайца. У меня, к великому сожалению, в отличие от французских кулинаров не было следующих компонентов: а) зайца, б) рецепта приготовления зайчатины, и в) споґсоба добыть содержимое двух предыдущих пунктов. Говоря более простым языком, какой-либо источник информации напрочь отсутствовал.
Поясню: незнакомка убежала, оставив на память лишь дробный стук своих каблучков, а второй - более надежный источник информации, минимум как час назад ушел из дому и до сих пор не вернулся.
Слегка огорченный произведенной раскладкой, я вернулся обратно в свое общежитие. Проходя мимо вахты, я задумался. А, задумавшись, я начинаю по обыкновению перекатывать с одной извилины на другую извилину всякие мысли. А это влечет за собой, как правило... что же это влечет? Правильно, я нахожу наиболее гладкую и безуґпречную мысль.
- Как дела? - спрашиваю рыжеватого некрасивого паренька, дежурившего сейчас на вахте вместо ушедшей обедать вахтерши.
- Как всегда, - искренне отвечает он.
Контакт естъ! Пора переходить непосредственно к делу.
- Как зовут ту девушку, которая только что вышла отсюда? - спрашиваю я, вонґзаясь буравчиками своих пронзительных глаз в его непонятного цвета очи.
Парень почему-то не реагирует и снова принимается за чтение своей дурацкой и толстой, изрядно потрепанной книги.
- Не знаешь?
- Нет, не знаю, - цедит рыжеволосый изверг.
- Она оставляла для прохода какие-нибудь документы? - не сдаюсь я.
- Кто?
- Девушка в зеленом платье, - напоминаю я.
- Ах, она!
- Да, она.
- Оставляла, - соглашается с непонятной мне интонацией этот исполняюґщий обязанности вахтера бестолковый парень.
- Она оставляла документ! Это уже кое-что... Просто здорово! Ты ведь не мог его не изучить! Так? Ну-ка признавайся. В этом никакого греха нет - у тебя должность такая, изучать документы приходящих людей. Ты запомнил, как ее зовут?
- Запомнил! - с вызовом молодой садист.
- Давай говори, читатель, как зовут эту красавицу?
Я иду к дверям. Задача номер один решена. Остается дожидаться возвращения Глеба. Что ж, это не проблема!
Поднявшись наверх и постучавшись в заветную дверь, я в полном соответствии с логикой обнаруживаю ее запертой.
План мой был до гениґальности прост. Вернувшись в свою комнату, я включаю магнитофон.
- Ба - бах! - раздается из динамика.
В предвкушении великих событий я поставил не пользовавшуюся популярностью у наших ребят по комнате кассету с 5-й героической симфонией Баха. Когда отзвенели последние аккорды, я перемотал пленку снова на начало и вышел посмотреть: не пришел ли долгожданный жилец из 28-й комнаты. Увы! Запертая дверь снова сказала об обратном. На этот раз не так разґдосадованный, как в первый раз, я вернулся к себе. Я не сомневался, тщательно и с любовью разработанный мною план рано или поздно даст результат. Я снова включил Баха. Терпение мое было безгранично. Думаю, впередсмотрящий с "Санта Марии" поднимал к горизонту свой взор в поисках земли обетованной меньше раз, чем я проделал путешествий вдоль коридора.
Добросовестный контроль, естественно, сделал свое дело. С замирающим сердцем я, наконец, постучался в комнату, в которой явно кто-то появился. Напирая всей массой взволнованного тела, я намеривался протолкнуть дверь внутрь, но она вдруг не поддалась. В спешке я упустил из виду, что двери обычно открываются наружу. Эта фанерчатая дверь не составляла исключения. Однако, блаґгодаря путанице, случилось нечто другое. Едва я решил переменить такґтику, как дверь треснула, и, едва я отскочил в сторону, неожиданно она распахнулась. В коридор, нелепо размахивая руками, вылетел мешком картошки какой-то крепыш. Оказывается, парень, обнаружив, что дверь подперта снаружи, решил разґрешить банальнейшую из студенческих шуток силой. В результате он мигом оказался на полу, а я - с краской румянца и стыда на лице.
- Извиняюсь, - несмело проговорил я, понимая однако, что в такой ситуации слова мало убедительны.
Сознавая опасность создавшегося положения, я поспешил помочь парню подняться на ноги.
-У меня к тебе дело, - начал я быстро, стараясь сбить его и тем самым энергично разрешить вопрос падения.
- Заходи, - растерялся и пригласил крепыш в комнату.
Не переставая удивляться, как его очки оказались не разбиты вдребезги в бесшаґбашном полете на цементный пол, я шагнул в открытые двери. Пока несчастный мыл руки, на которые он упал, я успел осмотреться.
Комната, в которую я попал, удивила меня. Она не походила на другие комнаты в общежитии. Это было нечто среднее между школьным кабинетом физики и передвижной мастерской по ремонту ЭВМ. В паутине цветных проводов утопал стол, а стены, тумґбочки и даже кровати были снабжены неимоверным количеством всевозможных лампочек и датчиков. Казалось, открыв дверь в коридоре общежития гуманитарного вуза, я прямиком попал на передовую современной науки и техники.
- Я слушаю, - сказал Глеб, бросая полотенце на спинку кровати.
Смешно, но в продолжение моего затянувшегося ожидания я как-то не догадался придумать ни тему, ни направление предстоящего разговоґра. К счастью, у меня оставалась лучшая из спутниц - импровизация.
- Прежде всего, я хотел бы, - сказал я, - убедиться, что тебя зовут Глебом? - я уже перешел на "ты".
Не исключено, что с подобного обращения я и начал свой диалог. Ловким движением руки Глеб раскрыл студенческий билет и протяґнул его мне. Наверное, он не совсем правильно понял мои слова. Он решил, что я требую документального подтверждения личности. Точно!
- Очень приятно - Эдик! - протянул я руку.
Надо было поскорее сбить этот полуофициальный тон разговора. Вопроса о том, что следует ли описать моего нового знакового или нет, у меня как у автора не должно существовать, поскольку с того самого момента, как в тесной комнате общежития мы обменялись рукопожатиями, Глеб уверенно и надолго вошел в мою жизнь, став одним из главных действующих лиц моего удивительного рассказа.
Природа не поскупилась при создании этого феномена. У него были сильнее и крепкие руки, здоровое тело. Да и кипучая энергия била прямо через край. Говорил он мягким запоминающимся баритоном. Волнуясь или сердясь, он то и дело тыкал пальцем в соединительную дужку очков, возвращая их на исходную позицию, именуемую в просторечии переносицей. Ясные гоґлубые глаза блестели вместе со стеклами очков, выдавая в нем живой ум и не менее подвижный тип характера.
-У меня, собственно говоря, небольшое дело к тебе. Очень прошу, подари мне фотографию с автографом, - попросил я.
На его круглощеком лице, которому большие пухлые губы придавали обиженный вид, отразилось недоумение.
- Понимаешь, я сегодня со скуки слушал радио, - сообщил я, - делать было нечего. Интересная такая была передача. Я услышал о тебе и твоих увлечениях и реґшил познакомиться поближе. Не возражаешь?
И безо всякого смущения я вкратце рассказал содержание передаґчи о сельском умельце из-под Рязани, когда-то действительно услыґшанную по радио. По правде говоря, я как истинный художник немного видоизменил суть информации, внеся элементы фантазии от впечатления увиденного в комнате Глеба. Для своей лжи я выбрал радио исключительно потому, что в отґличие от газетной публикации, достоверность моих слов сложнее провеґрить. Даже телевидение не обладает такой особенностью. Глеб мог запросто свериться с телепрограммой - и тогда мне крышка! А о существовании радиопрограммы все уже забыли. И если слушают радио, то именно наудачу. Чаще всего без заранее выбранной цели.
Не знаю, сумел ли я убедить Глеба в собственной версии содержания одной из сегодняшних радиопередач, но отношение Глеба ко мне, как к злостному террористу, изменилось. Скажу, что заметно к лучшему. Правда, в автографе он мне все-таки отказал.
Глава третья,
поучительная, поскольку в ней выясняется, что слава - дым, а между тем дыма
без огня не бывает.
Авторы любого произведения оставляют за собой право делать лирические и иные отступления там, где им заблагорассудится. Я тоже не откажусь от этой хорошо зарекомендовавшей себя практики.
Итак, поговорим о славе. Для начала изложим несколько фактов. Однажды какая-то организация провела опрос общественного мнения, и выяснилось, что самый популярный актер во Франции, оказывается, Луи де Фюнес. На втором месте по зрительским симпатиям шел безупречный красавец Ален Делон. Так вот, представьте себе, к тому же, эти звезды еще самые дорогие акґтеры во Франции. Стоит одному из них произнести в какой-нибудь киноґкартине хотя бы одну фразу: "Кушать подано", например, и продюсер обязан выплаґтить полтора миллиона франков. В переводе на наши, я полагаю, это тоже не плохие деньги.
И все-таки самый крепкий народ - это греки. Я точно не помню, но это факт: кто-то, отґправляясь на войну, заявил с апломбом: "с щитом или на щите". Думается, этот герой - был, конечно же, идейным предком того поляка-авантюриста, который решил: "Или пан, или продал". То есть, я хочу оказать - решительные люди были во все века и у всех народов. Такие максималисты сохранились и сегодня. У нас в группе один студент часто повторяет: "Кто не рискует, тот не пьет шампанское". Правда, я пока не замечал, чтобы он баловался шампанским или рисковал, но как знать! Может, он у себя дома развивает эти идеи. И еще - я для себя уяснил, система премудрого пескаря немного устарела. Хотя пресловутый клоп, который не высовывался, все-таки выжил, а мамонты, которым сам черт был брат, во время оледенения, несмотря на выгодное родство, все повымирали. Тем не менее, большие и проблемные стаґтьи в толстых научно-популярных журналах все-таки посвящены именно мамонтам, этим внушительным хозяевам доледниковой эры. Опять же возьмем диспуты в районных и сельских клубах!
А клопами интересуются только организаґции хозмебельторга и, в какой-то степени, делегаты от санэпидемстанций вкупе с некоторым количеством беспокойных домохозяек. Подойдем к вопросу с другой стороны. Судьбе было угодно, чтобы я родился. Не второй Эйнштейн или Пушкин, а именно я. Стало быть, надо сделать, все возможное, чтобы после меня осталось нечто более существенное, чем, скажем, эпитафия, надгробный памятник или продукт креґматория. Рассуждая логически мы рано или поздно придем к выводу: мало создавать гениальное, необходимо, чтобы об этом знали. Герострат был больший аферист, нежели Наполеон, чьи захватнические планы не простиґрались далее близлежащих земель, но не сожги он храм Артемиды, кто бы догадался, какими категориями он мыслит?
Как донести до широких масс, а через них по эстафетной палочке до потомков, что ты существуешь и, больше того, несешь миру какие-то идеи? Отвечу: опять-таки нужна слава. Обыкновенная слава, которой облаґдали те же Эйнштейн и Пушкин. Не надо наивно полагать, что это нечто эфемерное, неосязаемое. Согласен, недолговечное, скоропреходящее. Как падание звезды. Как вспышка молнии. Но без нее так трудно пробираться в темноте и колдобинах жизни, подниматься в итоге на вершину или пьедестал.
Конечно, слава - дым. Но это не так плохо, как представляют себе скептики. Это уже хорошо. Братья Монгалофьер многим обязаны именно дыму. Воздушный шар принес им известность, почет и уважение - словом, славу. Стало быть, дым - это путь к славе. Тернистый и непрямой. Пословица гласит, дыма без огня не бывает. И хотя иногда химики добиваются успеха, таких специґалистов мало. Большинство получает дым старым дедовским способом.
Не знаю, что именно имел в виду Александр Сергеевич, сказавший: "Из искґры возгорится пламя", но его замечательные слова как нельзя лучше подходят мне: без накала страстей, без жара души и пламени борьбы славы не добыть. Под лежащий камень вода не течет - это точно. Значит: бороться, искать, найти и не сдаваться. Доблестный д, Артаньян не достиг бы успехов, не будь у него друзей мушкетеров. Мне тоґже нужен помощник. Один в поле не воин. А где найти? Не идти же в "Веґчерку", зажав в руке трояк, с объявлением: "СРОЧНО ИЩУ КОМПАНЬОНА ДЛЯ ВЕЛИКИХ ДЕЛ.
СЛАВУ ГОТОВ ДЕЛИТЬ ПОПОЛАМ".
Конкурс, конечно, будет. И, думаю, не маленький, но как смотреть общественности в глаза, если ничего не получится и придется делить шкуру неубитого медведя? Ну уж нет! Лучше без лишней шумихи, ажиотажа в прессе и объекґтивов любопытствующих бездельников. Гораздо эффектнее предстать перед требовательной аудиторией уже с готовыми результатами, с синей птицей в руках и толпой собственных биографов. Уместно тут вспомнить также о палках, обычно вставляемых в колеса. Это все равно, что поспорить на ящике шамґпанского и начать взбираться на вершину Эльбруса без альпинистского снаряжения. Всегда найдутся недруги, которые с пеной у рта будут доказывать абсурдность всех твоих замыслов, а потом, видя твое успешное восхождение, начнут втихаря подпиливать окрестное скалы, чтобы потом с твоґим спорщиком на равных уничтожить содержимое проигранных тобой бутылок. В начале нашего летоисчисления такие же подлецы, помнится, довольно нечестно обоґшлись с одним деятелем из народа. Каждый знает о незавидной участи некоего Христа.
Таким образом, исходя из соображений тактики, нежели подчиняясь инстинкту самое охранения, я окончательно решил найти себе для подвигов напарника неґофициальным путем. После знакомства с Глебом я утвердился в своем мнении. Казалось, вовлечь его в предстоящие бурные и далеко не безопасные приключения не только возможно, но и разумно. Оставалось узґнать мнение Глеба на этот счет. Придя к столь конкретному решению, я вышел в коридор и уверенно зашаґгал к знакомой двери. Энтузиазм заметно поубавился, когда я застал приятеля сидящим за монтажным столиком с паяльником в руке.
В комнате было тихо: мерно тикал отремонтированной будильник со свалки, шипела канифоль, в которую окуналось разогретое жало, паяльника, капало расплавленное олово. Словом, ничто не нарушало идеалистическую картину научно-исследовательской деятельности. Я чувствоґвал себя д, Артаньяном, приехавшем к Портосу и Мушкетону, чтобы оторвать их от радостей кухни домашней и заставить вкусить продукты кухни полевой, где скрежет вражеских клинков - единственное острое блюдо.
Увы! Пришлось забыть про свои великие планы и отложить до подходящего случая посвящение в "рыцари без страха и упрека". Таким образом я вторично скрыл причины, побудившие меня продолжить знакомство, как некогда не признался., то именно любовь привела меня в комнату Глеба.
- Садись, - предложил Глеб, не оборачиваясь и не выпуская паяльника из рук.
Я сел. Моментально вспыхнул торшер, стоявший слева от табуретки, и я удивился совпадению.
Едва ли он успел понять, что я не понял его объяснений. Зачем на пустяках ронять свой авторитет? Впрочем, что это одно из устройств автоматики я догадался сразу. Пока я обдумывал вопрос, посредством которого начать разговор о подвиге и о месте настоящего мужчины в нашу эпоху, Глеб удовлетворенґно хмыкнул и вынул вилку паяльника из сети. Я догадался, что устройство, над которым он работал, смонтировано. Предвидя мои вопроса, Глеб пояснил:
- Перед тобой конструкция, представляющая собой ни что иное, как генератор сверхвысоких частот.
- Элементарно, - согласился я, - а зачем тебе эта игрушка? - успел поинтересоваться я, так как в следующую секунду радиолюбитель подсоеґдинил аппарат к сети.
Бледно-красной нитью засветилась внушительная электронґная лампа на самодельной панели, и я догадался, что по хитроумному сплетению проводов побежало электричество. Смелый экспериментатор взял со стола холодную сковороду и, не поднося ее к огню, в считанные минуты зажарил яичницу. Об этом Глеб, рассказал мне в наступившей темноте.
- Так должно быть, - добавил он, возвращая обманутую сковороду на стол.
В действительности произошло нечто другое. Я видел, как красной стрелой пробежала молния мимо вспыхнувшей синим пламенем панели, как электґричество разродилось красочным фейерверком сверкающих искр и необыкновенный аппарат, собранный на моих глазах, разлетелся на мелкие кусочки. Сразу же погас свет. Это было эффектное зрелище. К тому же, я стал понимать, почему в общежитии часто выключается электричество.
- Глеб, - сказал я с воодушевлением, - тебе стоило бы обратиться на казанскую студию кинохроники. Вдруг там требуются профессиональные пиротехники!