Погода всё ухудшалась. Лёгкий утренний ветерок набирал силу с каждым часом и к обеду принёс из пустыни запах пыли и сухость горячего воздуха. Пыль сгущалась и постепенно покрывала всё, что попадалось по пути.
Ещё утром были хорошо видны кипарисы на ближайшем холме и могучие дубы, растущие ниже по склону, а сейчас лесная красота затерялась вдали, проявляясь чем-то серым и размытым. Здесь ,между шатрами Авраама ,пыль была незаметна и не мешала Исааку работать. Обычно в этих местах проходил день, другой, и воздух снова становился чистым и прозрачным.Долина Мамре,
где остановился Авраам после возвращения из Вефиля , славилась тенистыми
дубами. В тихие благостные дни садился он под крону дерева и учил сына
разным премудростям. За долгую жизнь он познал и накопил их немало.
Домашнюю работу Исаак любил, сам построил себе шатёр, научился лепить из глины и обжигать разных зверюшек и свистулек. Ему нет ещё и пятнадцати лет, а он уже сам шьёт и чинит свою обувь. Авраам как-то купил у караванных купцов красную баранью кожу и показал сыну, как из неё выкраивать и шить сандалии. Работа эта кропотливая, требовала сноровки и терпения. Может быть, нитки были слабыми, или терпения не хватило, но первые сандалии Исаака разлезлись на третий день.
- Не расстраивайся, - сказал Авраам, обнимая огорчённого сына за плечи, - всё познаётся в труде. Бог трудился и нам велел. Человек оттого и стал человеком, что трудится испокон веков.
Авраам занятия сына поощрял, хотя, как богатый и знатный вождь племени иврим имел слуг, мастеровых и мог обходиться без его помощи.
Сегодняшняя погода угнетала, всё валилось из рук, и Исаак пошел к водопою посмотреть на отцовское стадо, пригоняемое в середине дня на водопой.
Исааку нравилось сидеть рядом с корытом, выдолбленным из толстого бревна кедра, и наблюдать, как овцы, толкаясь и мекая, спешат прикоснуться своими мягкими губами к прохладной влаге. Он спустился по склону и по протоптанной дорожке пошёл в сторону подножия холма, из которого бил ключ. Его воды, журча и пенясь, текли между голыми камнями и стекали прямо в корыто. Исаак любил наблюдать течение воды, для него ручей - живое существо, его собственный божок. Он спускает руку в русло и слышит, как тон
журчания меняется. В говоре ручья появляются другие нотки, - он ворчит и сердится. Для него препятствие - тоже беда, хотя и маленькая. Вода давит на руку и стремится её вытолкнуть.
1
- Чудно, как устроен мир, - не раз, сидя у ручья, думал Исаак. Отец верит в Создателя, Бога единого, меня тоже приобщил к этой вере. Ручеёк - Божье созданье, я это понимаю, но всё же... всё же... если бы не вера отца, ручей был бы моим Богом. Он для меня - высшая божественная сила, дающая людям жизнь. В него погружаю руки, набираю полные ладони воды и наслаждаюсь прохладой. Вечером, помолившись Создателю, я молюсь и ему и в своей молитве прошу не покидать нас и служить всему живому каждый день.
Как - то Исаак поделился своими мыслями о ручье с отцом. Авраам выслушал, усмехнулся и сказал:
- Ты ещё молод, сынок, а когда станешь взрослым, поймёшь, что всё в этом
мире имеет свой смысл и пользу. Каждое творение не может жить без другого. Солнце светит и греет, воздухом всё живое дышит, пьют не только люди и животные. Каждая травинка хочет жить и дышать. Не будет солнца, воздуха и никому не нужен будет этот ручей. Так что, сынок, люби всё, что есть вокруг тебя, всё это - созданье Божие.
Так раздумывая, Исаак подошёл к водопою. Большая часть скота - коровы, телята, овцы- уже попили и улеглись здесь же, в тени олив. Рядом с ними, уткнувшись в котомку, спал пастух. Собака пастуха, дремавшая около овец, подняла голову, увидела Исаака, пошевелила радостно хвостом и снова задремала. Было жарко, разомлели люди и животные.
Благоговейное отношение Исаака к воде имело свои причины, - он был впечатлительным отроком. Однажды они с отцом, пастухами и козами оказались в пустыне Негев, безводной и мрачной. Вода кончилась, остался один бурдюк. Авраам пошел на риск, - он повелел всю оставшуюся воду отдать козам.
-Пусть выпьют, а мы молока напьёмся, -сказал он тогда.
Козы воду выпили, а молока не дали. Всем стало жутко, жажда оказалась опаснее голода. Отец встал на колени и молился Создателю, а пастухи, постукивая в барабан и, двигаясь по кругу, пели свою молитву богу дождя Ваалу. Видно, молитвы не дошли до богов, - дождь так и не выпал, но беда всё же их миновала.
На третий день блужданий пастухи разглядели в низине зелёные заросли иссона - верный признак близости воды. В вырытом колодце вскоре собралось немного мутной и пахнущей болотом жидкости, но всё же это была вода.
Этот случай глубоко запал в душу Исаака. Он понял, что пустыня похожа на ад, зачем - то созданный на земле и с ней нужно быть осторожным. С тех пор Исаак берег воду, даже если её было вдоволь. Возле ручья посадил кусты иссона, а к концу лета, когда воды становилось меньше, корыто прикрывал козьими шкурами.
Сонную картину нарушили две овцы. Они поднялись, подошли к корыту и мелкими глотками стали пить. Попив и оторвав морды от воды, продолжали жевать, как бы смакуя от удовольствия. Вслед за ними поднялись и подошли к корыту ещё три овцы.
2
- Скоро отец начнет стричь, - подумал Исаак, разглядывая пышные шубы овец. Подошли и остальные животные, и своим блеянием и толкотнёй разбудили пастуха и его собаку. Она вскочила, стала смотреть и принюхиваться в сторону дороги, идущей с подветренной стороны. Почувствовав знакомый запах, собака с громким лаем побежала мимо шарахнувшихся от неё овец.
Исаак следил за собакой, видел, как она побежала к дороге, ведущей в сторону Хеврона. Эта дорога была частью той караванной тропы, что пересекала Ханаан с севера на юг и упиралась в пределы Египта. Собака остановилась у поворота и присела. Стало понятно, что она кого-то ждёт, но не уверена, так как запах то появлялся, то исчезал. Наконец из-за зарослей кустарника показался высокий , немного сутулый мужчина, одетый во всё белое и с посохом в руках. Чуть сзади, в нескольких шагах от него плелись два темнокожих наёмника в набедренных повязках, вооруженные пиками и щитами. Сзади них устало перебирал копытами осёл, нагруженный поклажей.
Собака подбежала к путнику, она прыгала и визжала от радости, становилась на задние лапы, стараясь лизнуть человека в лицо. Путник остановился и явно дружелюбно отбивался от собаки. Наемники тоже остановились,а осел,пользуясь случаем, стал пастись в придорожных кустах.
-Кого это несёт к нам с пылью из пустыни, - подумал Исаак, - видно, кто-то из своих, иначе пёс так бы не радовался.
- Сафат, -сказал он пастуху,- пойди, отгони собаку, смотри, она уже и до
воинов добралась, лает, увидев чужих. Пастух встал, потянулся, взял в руки посох и пошел навстречу пришельцу.
Исаак видел, как пастух подошел к путнику, низко ему поклонился и сказал какие-то слова приветствия. Потом, погрозив собаке посохом, отогнал её назад к овцам.
Путник и пастух, оживленно разговаривая, зашагали к водопою. На осла это не произвело впечатление, он полез в кусты еще глубже. Тогда наемники, один спереди, другой сзади, с помощью пик и ругани с трудом заставили животное двигаться дальше.
Пёс миновал овец, подбежал к Исааку и так же бурно стал изливать свою радость.
- Кто бы это мог быть? - раздумывал Исаак, - собака его узнала, хотя одет не
по- нашему.
Теперь уже было видно, что на путнике белый бурнус из тонкой верблюжьей шерсти, какие носят бедуины пустыни, а на голове белый платок,
накрученный в несколько слоёв. По запыленной одежде и тяжелой походке
было видно, что путь они проделали немалый. Когда вся группа подошла совсем близко, Исаак с трудом узнал в бедуине своего сводного брата Измаила.
За прошедшие годы он сильно изменился. Вытянутое скуластое лицо, с морщинами около глаз и губ, застывшая усталость во взгляде лучше всего говорили, что в свои ещё молодые годы он многое повидал и пережил.
В памяти Исаака сразу возникли видения той ушедшей жизни, когда они, два брата, играли и озорничали целыми днями. Отец любил обоих, учил ездить на ослике, стрелять из детского лука. Как-то он вырезал из камыша две свистульки и был не рад- свист стоял в ушах с утра до вечера.
3
Вдвоём они облазили все окрестные деревья. Измаил, как старший, подсаживал Исаака до первой ветки, а потом и сам взбирался. Однажды Измаил решил построить на дереве шалаш, там играть и прятаться от родителей. Строили несколько дней. Авраам помогал и даже дал козьи шкуры для крыши. Шалаш увидела Сарра и не скрыла своего недовольства:
- Измаил, ты же старший и должен понимать, что у Исаака ручки ещё
слабенькие, и он может сорваться, разбить себе голову и, не дай Бог, убиться. Не смей больше брать его на дерево, я запрещаю. Сам можешь там играть и даже ночевать, если тебе это нравится.
Разговор услышала Агарь, мать Измаила и возмутилась:
- Почему ты, Сарра, беспокоишься только о своём сыне. А если мой упадёт с
дерева и убьется, так тебя это не заботит. Пусть падает.
Сарра не осталась в долгу:
- Я дорожу обоими детьми, но ты, Агарь, не забывай, что Исаак -
первородный сын моего Авраама и ему быть наследником дел и нажитого добра своего отца, ему же быть слугой Бога единого и нести веру людям.
- Это твой-то сын первородный, - возмутилась Агарь, - мой Измаил старше
твоего Исаака на 13 лет, у них общий отец, и он, по-твоему, не первородный? Люди добрые, - повысила голос Агарь, - послушайте, что говорит эта лгунья - мой сын не первородный. Ты, Сарра, забыла, что говорила, когда посылала меня на ночь к Аврааму, так я тебе напомню. Вот твои слова:
- Родишь отрока - быть ему и моим сыном и наследником всех дел авраамовых и всего его добра. Разве это не так?
- Так-то оно так, - сказала примирительно Сарра, - я от своих слов не
отказываюсь, но когда это было, вспомни.
- Законы твоего племени на моей стороне, хотя я и рабыня, - продолжала
наступать Агарь,- спроси любого убелённого сединой толкователя законов, и он тебе ответит:
Если в семье жена бесплодна, то с её согласия родить наследника может
рабыня, выбранная женой, и тогда сын от неё становится первородным и наследником своего отца.
Сарра нашла слабину в доводах своей служанки и не могла отказать себе в удовольствии поставить её на место:
- Вот тут ты не права, - уверенно заявила Сарра, - в законе сказано о
бесплодности жены, а я, по воле Бога, стала плодной и родила Исаака, и теперь он - первородный и наследник Авраама. Запомни, рабыня, если ты ещё раз заикнёшься о первородстве Измаила, я вышвырну тебя вместе с ним из своего дома.
Выговаривая служанке, Сарра не сводила глаз с лица Измаила. В его глазах не было страха, а губы даже скривились в улыбку, но это была не детская улыбка. Перед Саррой стоял вполне взрослый человек, который всем своим видом давал понять, что эту минуту он не забудет никогда.
Позже, когда Агарь с сыном, изгнанные из дома, блуждали где-то в пустыне, Сарра оправдывалась перед Авраамом:
-Он надо мной насмехался, этого выдержать я не смогла.
4
Каждый день Авраам слышал перебранки жён, успокаивал их, как мог, но однажды его терпение кончилось:
-Прекратите этот балаган,- вскричал он, показывая обеим жёнам кнут,- кто будет наследником, решать Богу и мне, а не вам, глупым женщинам. Бог всегда со мной, и он мне укажет, кому быть наследником.
Прошло всего два дня после этой перебранки. Утром после сна позвал Авраам Сарру и Агарь, велел взять сыновей своих и выслушать его слово:
-Сегодня ночью приходил ко мне во сне Бог и разрешил ваш долгий спор.
Об Измаиле слово Божие такое: "Я благословлю его и возвращу его и весьма размножу - двенадцать князей родится от него, и я произведу от него великий народ. Но завет мой поставлю с Исааком, заветом вечным и потомству его после него."*
*) "Бытие" ,гл.17
Из рассказа Авраама женщины мало что поняли, но мир в доме на некоторое время воцарился.
. Исааку вспомнились эти уже забытые ссоры за то время, пока Измаил поднимался к нему неторопливым шагом.
И остановился Измаил напротив своего брата, и поднялся с колоды Исаак
и не знали они, как приветствовать друг друга. Вроде бы братья, а годы разлуки сделали их чужими.
Первым очнулся Исаак, он хотел броситься брату на шею, обнять и прижать его к груди. Всего одно мгновенье такая мысль пронеслась и в голове Измаила.
Всего одно мгновенье каждый думал, что перед ним брат единственный, неповторимый, и другого не будет. Но этого мгновения оказалось достаточно, чтобы порыв нежности рассеялся, а глаза, загоревшись, тут же потухли. У обоих.
И поклонились оба друг другу, как кланяются малознакомые люди. Потом, правда, сердце у Исаака дрогнуло, он приподнялся на цыпочки и своим лицом коснулся лица Измаила.
-Как живёшь, брат, спросил Измаил, усаживаясь на край колоды. Не дожидаясь ответа, крикнул своим наёмникам:
-Кедал, распряги осла, напои, и пусть пасётся. Я здесь задержусь ненадолго.
Отдав распоряжение, Измаил снова повернулся к Исааку:
- Судя по твоему виду, живёшь неплохо. Здоров ли отец?
- Слава Богу, здоров, - сказал Исаак.
Он хотел сесть на колоду рядом с Измаилом, но тот своим бурнусом занял всё свободное место, и Исаак сел прямо на траву. Наступила неловкая пауза. Каждый не знал, о чём говорить дальше. Первым нашелся Исаак:
-Сегодня скверная погода, ветер, да ещё этот песок из пустыни.
-Эту жалкую пыль ты называешь песком? Какой это песок, если на зубах не скрипит. Ты побывал бы у нас в Аравии. Вот там - действительно песок.
Ветер валит с ног, люди и животные сбиваются в кучу, укрываются чем только можно, чтобы песок не попал в глаза и горло. Солнца не видно, как не видно и твоего спутника, который только что шёл в двух шагах от тебя.
А ты говоришь, песок. Выжить в Аравии непросто, Исаак..
Сразу же отвечу тебе на вопрос, который ты, наверное, задашь, - зачем я приехал на свою родину. У нас закончился хлеб. Уже месяц, как люди в нашем
5
племени не видят лепёшек. Едим, что осталось: чечевицу смешиваем с ячменной мукой, которая тоже на исходе. В прошлом году пшеницу мы закупали в Египте, а в этом году там засуха, самим есть нечего.
Вот я и приехал в Хеврон, чтобы договориться с купцами о поставке нам пшеницы. Сейчас там мой караван, и я веду с ними переговоры, а к тебе приехал на полдня, чтобы повидаться.
- Измаил, у нас хлеба достаточно, и отец не пожалеет для тебя десяти мер зерна и даже даст верблюдов, чтобы их привезти.
- Что ты говоришь, Исаак? Десять мер зерна хватит на полгода одной семье, а
у меня двенадцать взрослых сыновей, их жены и дети. Но не это главное.
Я - вождь большого племени и должен прежде всего о нём заботиться, а не только о своей семье. Ты обо мне не беспокойся. С купцами я договорюсь, и этими днями первый караван с зерном уже пойдёт к нам. Так ты говоришь, отец
здоров?
-Да, Измаил. И он, и все в доме будут рады твоему приезду.
- Нет, Исаак, не все мне обрадуются, особенно - твоя мать Сарра и те служанки, что были на её стороне. Хотя, если разобраться, зачем Сарре держать на меня зло. Я уже давно - отрезанный ломоть и отцовское добро не наследую.
-Измаил, скажи, как сложилась твоя жизнь после того, как вы с матерью покинули наш дом.
- Мы покинули? Ещё скажешь - по своей охоте. Может быть, Сарра просила нас остаться, уговаривала, а моя мать, взяв меня за руку, сказала: "Нет, не проси, мы не останемся. " Твоя мать выгнала нас из дому так, как не выгоняют старую собаку, но это было уже второе изгнание.
Первый раз, когда я был еще в чреве матери, Сарра так допекла ее,что Агарь сбежала из дому куда глаза глядят. Я не представляю себе, какой нужно быть жестокой, чтобы довести до отчаяния беременную женщину. Агарь забрела в пустыню, но на своё счастье наткнулась на родник и не погибла от жажды. Она потом мне рассказывала, что у воды заснула и во сне услышала голос ангела, и он уговорил её вернуться назад.
-Измаил, вот ты поносишь Сарру, но ведь в чём-то виновата и твоя мать.
Наверное, Агарь довела ее своими капризами так, что она не сдержалась и
накричала на нее.
-Не буду с тобой спорить, Исаак, капризы и соперничество были. Их не
могло не быть, если в доме две женщины, один мужчина, и они обе считают его своим мужем.
Когда я служил наёмником в Мемфисе в охране фараона, то случайно узнал,
что мать Агари прижила её от фараона. Она была красивой и приглянулась тогдашнему владыке. Таких детей у него было много. Мать Агари умерла, и её удочерил какой-то феллах; потом она оказалась в Уре и там была куплена твоим дедом Фаррой и стала рабыней.
Я тебе это рассказываю, Исаак, чтобы ты понимал не только свою мать, но и мою тоже. Жить рабыней в доме, когда в тебе течёт благородная кровь фараона унизительно вдвойне.
-А почему она никогда нам об этом не рассказывала? - удивился Исаак. И отец об этом ничего не знает.
-Всё очень просто, - сказал Измаил, моя мать- гордая женщина и не хотела
кичиться родством с фараоном, да и кто бы ей поверил.
. 6
-
-
-
-
-
Теперь послушай правду о втором изгнании уже не только матери, но и меня, твоего брата В течение тринадцати лет наши матери жили вполне дружно, так как Агарь хорошо поняла, что такое пустыня, и при втором изгнании вода может не найтись. Да и причин каких-либо для вражды не было.
Нашего отца они делили мирно, без ссор. Когда ты родился, Сарра была уже не молодой. В этом возрасте женщины не спешат к мужу на ночь. Наоборот, Сарра часто просила мою мать подменить её, когда из спальни Авраама доносились нетерпеливые стенания. Я был ребёнком, но в семейных делах разбирался не хуже взрослых.
Всё в нашем доме было спокойно и, благодаря вере в Создателя, как-то благочестиво. Разлад начался после твоего, Исаак, рождения, когда Сарра во всеуслышание заявила о твоем первородстве. Я тут же стал пасынком, и Сарра перестала меня замечать. Кто бы в дом не пришёл, только и было слышно:
- Мой Исаак первородный и всё наследует от отца. Услышал - таки Бог мои
молитвы.
Зашла старушка попросить милостыню, так Сарра, прежде чем дать кусок лепёшки, говорит нищенке:
- Помолись за моего сына - он у меня первенец, будет после Авраама главой
нашего рода. И так изо дня в день.
Первородный сын не только наследует имущество, дом, скот, но при избрании вождя племени или судьи имеет больше прав, чем остальные родственники.
Скоро терпение моей матери кончилось, и она стала поносить Сарру, как за дело, так и без всякой причины. То Сарра грязнуля, то скупая, то врунья, и снова начались ссоры.
-Ты видишь, Исаак, я не защищаю свою мать, а рассказываю, как оно было на самом деле. Агарь не ангел, и так же, как и Сарра, не без греха. В моём представлении и по жизненному опыту женщины всё же низшее творение, чем мы, мужчины, и я стараюсь быть к ним снисходительным и тебе советую.
-А наш отец разве не мог твёрдой рукой главы семьи навести в доме порядок?-спросил Исаак.
- Он не только мог, но и обязан был всё сделать, чтобы семья не распалась.
Что ему, богатому человеку, стоило построить в Хевроне или другом месте отдельный дом, переселить в него нас с матерью. Двух коров, десяток овец и одного осла из его обширного стада нам бы вполне хватило на безбедную жизнь.
-Измаил, в твоих словах есть истина. Он должен был так поступить, и я не
потерял бы тебя как брата, и не было бы того отчуждения, которое уже есть
и тяготит нас обоих.
-Почему же он забыл о долге отца двух сыновей,-спросил Измаил.
-На это есть две причины. В те годы отец занимался изучением законов вавилонского царя Хаммурапи. Это был мудрый царь. Его кодекс законов о
правопорядке, государстве и семье были очень популярны, распространялись, как глашатаями на рыночных площадях, так и на керамических табличках, и высекались на высоких черных камнях. Хаммурапи повелел эти камни
устанавливать в центрах городов, чтобы люди читали и чтили его законы.
7
Авраам хотел приобщить и своё племя иврим к законопослушанию, но в законах Хаммурапи ему не всё нравилось. Он был против статей, взятых из родовых законов древности " око за око, зуб за зуб", а также против бесправия
рабов и женщин. Авраам искренне чтил Создателя, верил в его поддержку, много работал над законами, и ему тогда было не до женщин.Он даже поселился в отдельном притворе и не выходил оттуда целыми днями,но Сарра и Агарь доставали его и там. Авраам сердился, повышал голос и грозился их побить.
В конце концов, твоя мать добилась своего. Она сказала отцу, - выбирай одно из двух - или ты выгонишь рабыню вон из дома, или я сама возьму Исаака и пойду, куда глаза глядят.
" И показалось это Аврааму весьма неприятным. Но Бог сказал ему: не огорчайся ради отрока и рабыни твоей; во всём, что скажет Сарра, слушайся голоса её, ибо в Исааке наречётся тебе семя. И встал Авраам рано утром, взял хлеба и мех воды и дал Агари, положив ей на плечи, и отрока, и отпустил её. Она пошла и заблудилась в пустыне Вирсавии."*
*) "Бытие", гл.21
Вот тебе вторая причина. Авраам, как человек глубоко верующий, выслушал Сарру и сделал, как она велела, ибо не мог ослушаться голоса Бога, услышанного во сне.
Потом, став взрослым, я много думал о поступке отца. Почему он поступил с нами так жестоко - дать на двоих один мех воды. Это равносильно наказанию смертью. Сколько раз он кочевал со своими стадами и прекрасно знал, что в пустынях Негев и Вирсавии найти колодец могут только опытные пастухи и погонщики караванов, а тут женщина с ребёнком и ни души вокруг.
Если бы мы погибли, как бы он оправдался перед Богом, которому он верил и искренне служил? Моя мать не была верующей. За свою жизнь она так и не определилась, в какого Бога ей верить, в египетского Амона- Ра, местного Дагона, или Бога истинного.
- Измаил, ты нарисовал жуткую картину. Как же вы спаслись?
-До спасения ещё далеко. Слушай дальше. Я до сих пор не могу понять, почему отец не дал нам хотя бы пару ослов. Они же у него не считанные. Взять в дорогу не один мех, а восемь, по четыре на каждого осла. Проводника тоже должен был дать. Мать ему сразу сказала, что мы будем держать путь в Египет, на её родину. Как ты дальше услышишь, с возвратом на родину ничего не получилось, - мы, попав в пустыню, заблудились.
Крутились на одном месте, так как солнце скрылось за тучами пыли, и мы шли наугад. Идём, идём и вдруг натыкаемся на свои же следы. Вода и хлеб
закончились на второй день, а мы бродили уже четвёртые сутки. Силы истощились. Маленькие барханы, которые я в начале пути шутя перепрыгивал, теперь превратились в непреодолимые горы. Воды не было, так мы по утрам слизывали росу с камней и редких кустарников. Потом мне мама рассказывала, как на четвёртые сутки я упал, пытаясь переползти через бархан, и потерял сознание. Губы и язык спеклись в одно целое и слово"пить " застревало в горле.
Мама не могла и не хотела видеть, как я буду умирать, из последних сил вырыла в песке яму и стащила меня, ещё живого, туда. Она боялась, что тело мёртвого сына будут терзать дикие звери или хищные птицы, поэтому засыпала меня песком, оставив только лицо, покрытое головным платком. Она ещё на что- то надеялась, бедная мама. Наверное, на чудо. Я остался умирать, а Агарь отошла в сторону и упала, обессиленная, на песок. Когда теперь её спрашивают, она не может сказать, сколько времени была в забытьи.
8
Мать очнулась от наступившей вдруг тишины, открыла глаза, увидела голубое небо, отмытое от песка и пыли дневное светило и ей послышался чей-то голос: --"Возьми отрока своего и иди в сторону захода солнца".
Агарь открыла глаза и увидела голубое небо, на котором сияло отмытое от песка и пыли дневное светило.
Исаак, ты не знаешь, откуда у человека берутся силы, когда их уже нет, а
они нужны, чтоб сделать последний рывок к спасению. Это трудно понять. Всё дело, видимо, в появившейся надежде. Маме она представилась белокрылым ангелом - спасителем. Теперь послушай, как она об этом рассказывала бедуинам.
- Я вскочила и бросилась искать сына, но, куда бы ни смотрела, всюду были
одни барханы. Сына нигде не было видно, его замела песчаная буря. Господи, вскричала я, еле шевеля запёкшимися губами, где мой сын? Я же его не закопала, оставила лицо открытым. Верни мне, Господи, сына!
Мать бросилась раскапывать один бархан за другим. Пальцы уже сочились кровью, а она всё копала и копала. Ужас охватил её. Она кричала, она молилась и плакала. Теперь она не может вспомнить, были ли слёзы, помнит лишь резь в глазах. Где-то на четвёртом или пятом бархане руки матери натолкнулись на платок, присыпанный тонким слоем песка.
Измаил замолчал, подошел к корыту и окунул в него голову. Струи воды стекали с волос, текли по лицу и падали на траву.
- Он не хочет, чтобы я видел его слёзы, - догадался Исаак, но не подал вида.
-Дело идёт к вечеру, но жара не спадает. Я тоже обмоюсь, - сказал Исаак и, набрав в ладони воды, обмыл своё лицо.
Измаил снова уселся на колоду, вытер рукавом лицо и, успокоившись, продолжил свой рассказ.
- Оказалось, что на расстоянии пущенной из лука стрелы за небольшим
холмом есть низина, а в ней вода, растут пальмы и живут бедуины. Они увидели, как женщина с распущенными волосами, с безумным взглядом , тащит волоком ребёнка, и бросились ей на помощь.
Как эти дикие бедуины нас отпаивали, откармливали и выходили, это другой рассказ. Да и к чему воспоминанья, если для нас всё кончилось благополучно, - они приняли нас в свою семью, и мать после всего пережитого не стала помышлять о возвращении в Египет.
Когда мне исполнилось семнадцать лет, я устроился погонщиком верблюдов в караване купцов из Савы и с ними попал в Мемфис, столицу Египта. В то время фараон Тутмос III воевал с Ливией, ему нужны были воины, и я нанялся к нему на службу. После двух лет успешной войны фараон заключил выгодный для него мир, и мои услуги больше не понадобились.
В Мемфисе я женился на египтянке и вместе с ней вернулся к матери. Теперь у меня двенадцать сыновей, и быть им князьями, продолжателями рода отца нашего Авраама, даже если он не замолит перед Богом и нами грехи свои.
Измаил замолчал, зачерпнул обеими руками воду и жадно выпил.
-Мне приятно, Измаил, что всё так благополучно закончилось. Значит, есть Бог на свете, и он помог тебе и Агари в трудную минуту. Теперь только жить и радоваться - в роду Авраама наступили мир и согласие.