Гладыш Полина Юрьевна : другие произведения.

Лисий Чертог. Бусина первая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.61*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Hola, друзья. Меня зовут Полина Гладыш, и я чертовски зла на современный литературный рынок. Мне не ясно почему сильные героини А.Нортон и С.Кинга уходят на задний план, и их сменяют слабые и зацикленные на себе марионетки. Мне кажется, сильные героини пропадают. Они не задают вопросов и не думают. Вообще. Жанр популярного фэнтези медленно, но верно превращается в романистику для вздыхающих девочек. Именно поэтому я решила написать что-то новое. Для людей, которые как и я ищут ответы на вопросы: как мы взрослеем, что значит дружба, существует ли абсолютное зло, как часто выбор определяет нашу судьбу? Моя история - это путешествие к мечте. Составьте в нём компанию Лис - девушке с тяжёлым прошлым, Атосу - молодому генералу-беглецу, Извель - гадалке из презираемой расы, Гардио - странствующему войну с весьма подозрительной родословной. Где-то впереди их ждёт Лисий чертог - заполненный лисами осенний лес, посреди которого возвышается белая башня. Наверху этой башни хранятся три ларца с чистым экстрактом чувств: верой, надеждой и любовью. А охраняет их спящий маг, который может быть смертельно опасен.. Но что значит опасность, когда ты стараешься бежать быстрее ветра в погоне за мечтой? Огромный новый мир со своей культурой и обычаями, сказки у костра, которые оборачиваются правдой, Уделы Мрака и Света - пугающие владения магов, среди которых нет добрых душ, - все это ждёт вас впереди, стоит только перевернуть страницу. Я не могу обещать, что это будет именно ваша книга, но могу поклясться - что если она станет вашей, вы откроете все запертые двери и ответите на главный вопрос: что есть мечта.
  Лисий чертог
  Homo homini vulpis est
  <Человек человеку лиса>
  БУСИНА ПЕРВАЯ
  Капля пота стекала между лопатками по влажной спине. Гул нарастал. Мужчины справа и слева тихо переругивались, поливая проклятьями и отборной руганью то ли врагов, то ли наших военачальников.
  У меня жутко заныла и зачесалась спелёнатая бинтами грудь. Ко всему прочему сильно давил нагрудник, выданный мне на складе и явно предназначавшийся для ребёнка. Стояла жуткая жара, и я закипала в броне. В голову пришло сравнение с моллюском в походном котелке. Сзади, как прибой, нарастал ропот, и ряд, который должен был прикрывать тыл, вдруг двинулся вперёд без приказа. Солдаты, похоже, просто устали ждать, ведь мы проторчали здесь целое утро. И тут наш тыл тоже пошёл в атаку.
  Случилось то, что должно было случиться: меня толкнули в спину, и я упала лицом в нагретую солнцем землю, касаясь её незащищёнными руками и открытым подбородком. Рот сразу же забился песком. Похоже, моё падение не смутило солдат заднего ряда, потому как они просто пошли по мне. Из груди разом вышел весь воздух, раздался противный хруст. "Только не рёбра, пусть это будет броня", - промелькнуло в голове. Боли почти не было, но меня обуял настолько сильный страх, что я не почувствовала бы даже собственной смерти. Впрочем, шли по мне недолго: мы были предпоследней линией обороны. Снабженцы, поддержка, помощники, которые редко участвуют в настоящих сражениях.
  Опершись на древко пики, я попыталась встать. Это хлипкое оружие, как и броню, мне выдали на складе. Всё полученное там обмундирование было редкостным барахлом. Естественно, авангард одевали лучше, но у них и шансов умереть побольше, чем у снабженцев. Отплёвываясь от песка и жмурясь от яркого солнца, я огляделась, пытаясь понять, где идёт бой. Впереди в мареве горячего воздуха виднелись лишь неясные силуэты.
  Были ли это солдаты моего легиона? Я не знала. С тем же успехом то могли быть демоны жары, танцующие на песке огромного Поля Песчаных мышей. Когда-то песчанки и правда здесь водились, но гражданская война дочиста вытоптала Поле и превратила его в пустошь. Битвы случались тут чаще, чем дожди: слишком уж лакомой была эта земля для претендентов на престол. С одной стороны открывался путь на столицу Ярвелл, с другой - к плодоносным землям юга. Засесть в Песчаном бастионе и направлять свои войска на столицу, - об этом мечтал каждый аристократ, сражавшийся за трон. Наниматель моего легиона - Алой Розы - не был исключением. Именно поэтому мы и были здесь, именно поэтому меня втоптали в песок - всё чтобы выиграть этот клочок земли.
  В песчаных вихрях впереди я не видела даже спин тех, кто прошёл по мне. Догонять их уже не было смысла. Я оглянулась. Как оказалось, тыловики сбили с ног не только меня: неподалёку в себя приходили старый дед, точно вышедший из могилы покурить табачку, и вихрастый однорукий парень, видимо потерявший равновесие из-за своего увечья. Вот они - доблестные воины-снабженцы. Ха-ха два раза.
  - Нам заплатят? - поинтересовалась я. Вопрос был по существу: до настоящей битвы мы не добрались, а значит, и снабжать нам было некого. В таких случаях рассчитывать на плату не приходилось.
  Дед выплюнул на ладонь пару зубов вперемешку с кровавой слюной. С сожалением на них посмотрев, он ответил:
  - Заплатят, если не попадёшься на глаза тем, кто по нам прошёлся. Они могут и сдать офицерам.
  Я протянула старику руку. Простой дружеский жест. Это движение, такое обыденное в мирной жизни, на поле брани выглядело глупо. Спереди донеслись звуки боевого рога. Кажется, кто-то уже праздновал победу - вероятно, именно мы. Старик с отвращением поглядел на мою протянутую ладонь и, сплюнув ещё раз кровь, встал самостоятельно.
  Делать на Поле было нечего. Мы были чужими в этой победе. Оставалось только вернуться в лагерь, - как мы и поступили. Все вместе, втроём: старик, однорукий и я, - мы, под палящим солнцем, двинулись прочь от сражения.
  - Я слышал, лорд Виксрам заключил союз с Поглощающим из соседнего Удела Мрака. А тот привёл с собой тысячу песчаных тварей, - решил поделиться с нами однорукий. Взгляд его при этом возбужденно горел.
  - Типун тебе на язык, дурень. Поглощающие не заключают союзов. А единственные песчаные твари на этом поле это мы с тобой, да вот эта тряпка.
  Я поморщилась от грубости, но спорить не стала. Лучше пусть меня считают трусливым парнем, чем выяснят, что я девушка. Однорукий, однако, слишком воодушевился своей сплетней и замолкать не собирался:
  - Ближайший Удел прямо за полем, возле замка. Может, Поглощающий и сам решит показаться? Жаль, что я тут, а не там - на передовой. Глядишь, увидел бы высшего мага одним глазком.
  - Не дай тебе боги встретить кого-то ихнего рода на пути, - процедил сквозь зубы старик и вновь сплюнул красной слюной. Но парень продолжал тараторить. Он болтал словно деревенская сваха, не нуждаясь в одобрении слушателей. Меня же так мутило от жары и боли в груди, что слушала я одним ухом, мечтая о том, как омою разгорячённое лицо водой.
  - Ну, А́тос и Поглощающего бы победил, как пить дать. И Сияющего. Он бы мечом уууух!
  - Да что ты заладил? Генерал-боец сегодня даже не сражался. Оборона у замка две сотни лучников, прикрытых хлипкими воротами да тяжёлой конницей. А она не ждала удара из леса.
  Глаза однорукого округлились, точно две монеты:
  - Так значит, это правда? Крамер распорядился вести наших с тыла, прямо через земли Поглощающего?
  - Уж какая есть правда: леса совсем чуток захватили. Но рисковали сильно. К счастью, когда хозяин заметит, что в его Уделе потоптались гости - нас уже и след простыл. Легион тут не задержится, отойдём вглубь и отсидимся.
  - А как жепростые люди? - подала я голос, потому что меня возмутил беспечный тон старика. - Легион уйдёт, но селяне останутся. И разъяренный вторжением Поглощающий тоже.
  - Они всегда остаются, и если высший маг решит на них отыграться... что ж, не повезло.
  Я словно глотнула ложку кислого уксуса. На войне такое было сплошь и рядом - каждая выигранная битва, каждый удачный стратегический ход ставил под удар кого-то другого. Солдаты уходили, а жизнь продолжалась.
  - Вот вам и чистая победа, - с горечью заметила я.
  - А ты о победе не размышляй, - взвился вдруг старик. - Таким, как ты, место в пехоте, в первых рядах. Здоровый парень, мал ростом, но ноги-руки на месте. Какого Войи ты вообще в снабженцах?
  Обычно я отмалчивалась, потому что в легионе выучила, - чем меньше сказано, тем больше шансов остаться целой. То был мир мужчин, где я обманом и хитростью выбила себе место. Но в этот раз мысль всё-таки сорвалась с языка.
  - Я в снабженцах, потому что боюсь умереть. А на передовой умирают сплошь и рядом.
  Старик хмуро меня оглядел. Только теперь я заметила, как пожелтели от табака его жёсткие усы, и какие усталые и блеклые у него глаза. Он нервно потёр запястье, словно желая найти на нём браслет или повязку, а затем сказал:
  - Думаешь, от смерти так легко спрятаться? Встал за чужими спинами, и костлявая не заметит?
  - Я не думаю. Я знаю. Я бегу от смерти уже два года, и пока мне это неплохо удаётся.
  Наши взгляды встретились. Что-то в старике казалось мне тревожным. Он не был похож на обычных легионеров. В легионе звучали грубости и пострашнее, но меня пугали не слова, а взгляд старика - беспощадный, стальной. Однорукий парень махнул на нас и, потеряв интерес к разговору, быстрым шагом пошёл в сторону лагеря.
  - Бегать от смерти - это не цель, - наконец выдал старый легионер. - У тебя есть цель? Или мечта? То, ради чего можно не бояться смерти.
  Я прикрыла глаза. Отчасти потому что едкая пыль Песчаного поля уже проникла сквозь ресницы и царапала глаза, но отчасти и потому, что так было легче вспоминать. Мечта. Далёкое слово, откуда-то из детства. Беззаботная девочка рисует красивую белую башню посреди рыжего осеннего леса.
  - У меня была мечта. Очень давно. Подняться на башню, на вершине которой можно познать истину, надежду и любовь.
  - И что же случилось? - старикан хитро сощурился.
  - Случилась жизнь, - ответила я.
  Повернувшись к легионеру спиной, я двинулась за одноруким. В голове уже теснились мысли о плате, ужине, сне и тысяче мелочей, которые обычно заменяют нам мечты. Однако я расслышала, что крикнул мне вдогонку старик:
  - Какой смысл бежать от смерти? Без мечты - ты и так труп, только пахнешь чуть лучше.
  ***
  Наш лагерь напоминал больше свалку человеческих душ или рыночную площадь в воскресный день. Солдаты, проститутки, дети из разоренных селений, прибившиеся к легиону, и животные, идущие в пищу и нет. Весь этот карнавал галдел с утра до ночи: кричал, стонал от боли, лаял, отдавал приказы.
  По дороге к штабу, где обычно солдатам выдавали жалованье, я наблюдала обычные сцены походной жизни. Вот парень моется в большом корыте, насвистывая веселый мотивчик. Около одной из палаток лазарета рядком складывают носилки с ранеными в последней битве. Один парень с неглубокой царапиной на тощей груди вяло смотрит на старания врача. Рана совсем пустяковая, но видно - он уже не жилец. За полтора месяца я много таких повидала - в глазах потухает какой-то огонь, и солдат перестаёт сражаться за жизнь.
  На самом деле эти раны - не травмы кожи, мышц или органов - они значительно глубже. Словно травмы души или самой сути человека. Поле боя не батальный пейзаж с красивыми флагами и конницей на белоснежных скакунах. Это кровь и внутренности, жестокость, звериная ярость. Без сожаления солдаты схлёстываются с вражеской армией, иногда задевая своих. В этой каше человеческих тел легко ошибиться. Поэтому иной раз солдат не выдерживает - у него пропадает желание бороться за жизнь. И лекари тут, как правило, бессильны.
  А вот рядом с пареньком расположился настоящий боец: его ругань слышна на весь лагерь. Он клянёт всех: врагов, товарищей, врачей и даже собственную мать. Одной рукой он прикрывает распоротый живот, жуткую рану, через которую видны его сизоватые внутренности; другой - сжимает бутылку дешёвого пойла, к которой постоянно прикладывается. Сколько бы кругов ада такой вояка не прошёл - он будет выживать. Может даже умудрится дожить до конца войны, уедет в свою деревню, найдёт там хорошенькую невесту...
  Впрочем, это были бессмысленные размышления. Да, война - это страшно, и нудно, и грязно, и тысячи других "и" - полный перечень которых знали все солдаты легиона. Но никто ведь не тащил нас сюда за шкирку. Легионеры сражаются за деньги, а не за светлые идеалы. Может, разве что, идеалы золота? Я тоже пришла сюда по своей воле - и все ужасы войны стали для меня пустым звуком. Ничего они не меняли.
  Я пошла, мимо тёмно-синих палаток лазарета, усыпанных серебряными звёздами, к багряному шатру, самому большому в лагере. Каждый раз после битвы здесь выстраиваются длинные очереди, терявшие свои хвосты в недрах нашего "походного дома".
  Каждый выживший солдат имеет право на пятнадцать монет. Офицеры на тридцать. Снабженцы вроде меня - на семь, но только если обошлось без серьёзных потерь. Чаще отряды поддержки получают по пять серебряных оллов. От серебра там, правда, одно слово да цвет, но монета ещё ходовая почти во всех концах нашей страны, кроме, разве что, южных провинций. Те предпочитают торговать настоящими драгоценностями: самоцветами, металлами и рудой. Но моя дорога вряд ли уйдёт так далеко от Центрального тракта.
  Сегодня очереди за платой не было. Не удивительно, ведь после схватки с Белыми Лилиями минуло уже три дня. Большинство солдат, вернувшихся в лагерь, давно получили и обмыли свои деньги, потратив на дешёвых девок, выпивку или проиграв всё в карты. Тех же, кто погиб, ещё не привезли с поля боя. Поле Песчаных мышей находилось довольно далеко от нашего лагеря. Поэтому оплату получили все, кроме тех, кто задержался в пути, да мертвецов, которых будут привозить ещё неделю.
  Я намеренно выждала пару дней, прежде чем явиться за положенным. Мне не хотелось встретиться с кем-то из тех ребят, что втоптали меня в землю. Вероятность того, что они вспомнят какого-то мальчишку, была крайне мала. Но рисковать не стоило - в вопросах оплаты легионеры были строги. За свои пять оллов тыловики хотя бы попытались поучаствовать в битве, я же лежала лицом в пыли и молилась, чтобы у меня не треснули рёбра.
  Мы, снабженцы, нередко простаивали без дела, и порой нам платили лишь за то, что мы вышли в строй. На случай, если у офицеров возникнут вопросы о моём участии в бою, я приготовила солидный аргумент: треснувший нагрудник хорошо доказывал мою наигранную доблесть. Он спас мне рёбра и подарил надежду на то, что следующая броня будет поудобней.
  Перед багряным шатром штаба оказалось лишь несколько человек. Судя по повязкам, все эти ребята только прибыли из лазарета. Приковыляли за заработком, пока их не записали в трупы.
  Багряный шатёр из потрёпанной парусины возвышался над поляной как огромный пирог. Пока я примерялась и подбирала слова, чтобы выклянчить свой заработок, с противоположной стороны шатра послышались громкие голоса. Я отошла от стола выдачи, невольно прислушавшись к обрывку разговора, и сообразила, что речь идёт, как всегда в этом мире о деньгах:
  - Десять монет и не больше. На мой взгляд, это и так расточительство.
  - Но мой лорд, в легионе Белых Лилий мне платили около тридцати, да ещё и содержание!
  Я не видела говорящих и могла лишь представить их по голосам. Первый мог принадлежать лишь старшему офицеру, так он был налит тяжеловесной волей и по-военному чеканил каждое слово. Мне он показался странно знакомым. Второй же, наоборот, подрагивал и звучал хоть и нервно, но на удивление мелодично, словно принадлежал певцу. Я уже и забыла, что пришла за деньгами, и обратилась в слух. Мне хотелось узнать, чем закончится спор и выторгует ли просящий лишнюю монету.
  - Тебя не убили - считай это частью оплаты. Весь офицерский состав Лилий сейчас болтается вдоль дороги. Не веришь - сам сходи, посмотри. Тебе могут подарить такое же пеньковое ожерелье на шею, как и тем ребятам, и поверь - никто из моих солдат не будет возражать. Может даже, наоборот, порадуются. Видишь ли, у нас не песенный легион и бард нам не нужен. Ты можешь сейчас просто уйти на свой страх и риск, или же написать за десять монет одну жалкую песню для Алой Розы.
  Бард... ну тогда всё ясно. Эти нелепые хлыщи в шёлковых шароварах словно слепни прилипали к легионам и сосали денежные запасы армии, изредка радуя генералов своими бездарными сочинениями. Обычно в качестве дара преподносились походные песни, восхваляющие доблесть командиров. А они неплохо зарабатывают. Тридцать монет, как же...
  - Но милорд, я...
  - Сгинь.
  Я поняла, что разговор, к несчастию барда, завершился, но не успела сойти с дороги. Из-за шатра возникла высоченная тень и двинулась прямо на меня, легко, словно пушинку, столкнув с дороги. Мужчина даже не остановился, и просто двинулся к синему шатру одного из генералов. Зато, разглядывая спину грубияна, я наконец-то вспомнила кто это. Не удивительно, что голос показался мне знакомым. Какая честь - с дороги меня столкнул сам генерал А́тос - лучший боец легиона Алой Розы, великолепный наездник и сотня-другая прочих громких титулов. Истории об этом человеке-легенде я слышала от лагерных девок. В бою я стою от него слишком далеко, а в лагере он почти всё время проводит в своём шатре. Конечно, иногда о нём рассказывают и легионеры, но лишний раз не рискуют. Поговаривают, что он терпеть не может сплетен и скор на расправу.
  А́тос - такой странный... Двухметровый крайниец со смуглой кожей и пепельно-серыми волосами, похожими на шапку из какого-то пушного зверя. Как он из-под такой шевелюры вообще видит поле боя - загадка. А сражается он, по слухам, просто прекрасно. Под доспехами, хоть и не видно - гора мышц, будто он круглые сутки махает двуручным мечом. Я слышала, что он может перерубить человека пополам - но это больше похоже на старушечьи байки. Как ни крути, но для его возраста, двадцать с небольшим, сделать карьеру генерала легиона было завидной судьбой. И, кем бы он ни был, за пределами легиона, этот парень, определённо, входил в число лучших бойцов Алой Розы.
  Полевые жены наших солдат и лагерные шлюхи по нему с ума сходили. Хотя я и не разглядела в нём особой красоты. Скорее что-то демоническое или звериное: вон как передвигается - быстро и бесшумно. Пока я размышляла, его уже и след простыл. Я подошла чуть ближе к шатру. За ним стоял бард, всхлипывая и прижимая к груди арфу. Нелепый петух в жёлтых панталонах - в лагере он выглядел ещё более чужим, чем я. Но жалости почему-то не вызывал. Арфист, хе-хе.
  Я вновь обогнула шатёр и направилась к столу, который стоял с другого края. Не стоило забывать, зачем я здесь - за платой. На выдаче сегодня сидели два незнакомых мне солдата, исполнявших роль казначеев. Легионеры скучали. Один, что постарше, чистил гравировку на парадной кирасе и, кажется, до ужаса гордился своим офицерским чином.
  - Эм... привет, - сказала я, помахав рукой. - Я Лис. Снабженец, третий отряд под командованием Генада.
  Со вздохом офицер в кирасе начал листать огромный том, содержащий данные обо всех легионерах Розы, в том числе и о моём отряде.
  - Лис сдох, - лениво проговорил он, тыча грязным ногтем в какую-то строчку. - О смерти сообщил кто-то из сослуживцев ещё два дня тому назад.
  Ну вот и дожили. Наверняка, это вредный старик, который поучал меня на поле. Мечта, мечта... А на деле попросту доносчик.
  На войне такая вот шуточная запись о смерти может сильно осложнить жизнь. У меня, конечно, как и у всех бойцов легиона была при себе грамота от отрядного капитана, подтверждающая мою личность, но воровство грамот у мертвецов - тоже дело обыденное. Получить деньги за себя и мертвого соседа было бы отличным заработком, не назначь генералы за подобный обман строгого наказания. Тем, кого ловили с чужой грамотой, полагалась верёвка на шею. Если бы я пришла к шатру в первый же день, - кто-нибудь из отряда подтвердил бы, что я - Лис, и вполне себе живой, - но сейчас надежды было мало. Всё зависело от того, в хорошем ли расположении духа офицеры на выдаче.
  В ход пошли бумаги: пришлось достать грамоту и положить на стол.
  - Мало ли бумажка, - лениво протянул офицер. Сбывались мои худшие опасения. - Мне твоей бумажкой только в сортир сходить.
  - Меня не любят в отряде, - доверительно сообщила я - всё равно ведь правда. - Наверно, решили подшутить над новичком, вот и записали в трупы.
  - А за что тебя любить, сладкоголосый? Голос как у девки, фигура как у девки, ещё и в снабженцах, где одни старики да калеки.
  Второй офицер примирительно вскинул ладони - видимо очень не хотел ни ссор, ни потасовок. Он лениво поднес мою боевую грамоту почти к носу, изучил бумагу и сунул мне обратно в руки.
  - Плевать. Пиши, что живой. Нынче снабженцам платят только четыре олла. Нам не жалко, забирай свою мелочёвку, пацан, и проваливай.
  Темнело. Но лагерь в этой темноте просыпался, как громадный старый пёс: кряхтя и почёсываясь. Солдаты устраивались у костра с бутылочкой и сладко коротали часы перед сном за игрой или трёпом. А вот мне идти было некуда. После "шутки" про мою смерть проводить вечер с отрядом мне расхотелось. Ребята ведь не просто так поступили, это было прямое заявление о том, как они ко мне относятся. В легионе я хорошо научилась отличать дружеские шутки от неприкрытой издёвки.
  Я решила, что разумнее будет идти к костру Ферроса, последнему прибежищу отщепенцев вроде меня. Я уже не раз ночевала у его костра, хотя и не любила проводить время с вечно похваляющийся дураком Ферросом, капитаном отряда и неплохим мечником. Как и всех офицеры, он мог иметь свой шатёр и костёр. Но, в отличие от соседних офицерских костров, народу у него всегда было мало. Люди тянутся туда, где интересно или играют на большие деньги. Феррос же только и делал, что рассказывал о себе, и его истории то и дело повторялись, обрастая новыми и невероятными подробностями. Зачастую капитан напивался, краснел, гневливо поливал своих врагов грязью, потрясая "дедовым" мечом. Такое зрелище совсем не радовало глаз и требовало сильной выдержки. Ну, или отсутствия выбора, как в моём случае.
  Я направилась к костру Ферроса и на ходу поправила свой шлем. Никогда не забывать про шлем - это моё правило номер один. Да в нём было жарко и душно, особенно в летнюю пору, и слышимость хуже, а чтобы увидеть что-то сбоку приходилось поворачивать голову. Но то была лишь малая жертва за мое право оставаться в легионе неузнанной и нераскрытой.
  Около костра собралась едва ли дюжина вояк всех мастей, таких же как я неприкаянных душ. Феррос вещал что-то невнятное, и легионеры, не замечая его болтовни, были заняты своими беседами. Я тихо присела с краю, протянув ладони к огню, и, к счастью, никто не обратил на меня внимания. Вход здесь был свободный. Сиди и грейся, только не воруй чудую еду и пойло.
  - Эй, Фер. Что там за парень в шлеме? Ты чё шлем не снял, дубина? Ты кто ваще такой, - какой-то мужик с вислыми усами больно ткнул меня в бок пустой бутылкой. Теперь жди беды. Однако Феррос разозлился не на меня, а на вислоусого за то, что тот прервал его вдохновенный рассказ.
  - Это Лис. В шлеме, потому что вся морда в чертовке. Его-то я знаю, а вот кто ты такой - понятия не имею! И какой я тебе Фер? Я сир Феррос...
  К перепалке Ферроса и вислых усов подключилось больше народу, а я почувствовала себя странно польщённой. Надо же, капитан удосужился запомнить не только моё имя, но и легенду, из-за которой я не снимала шлема. Никто не знал, что болезнь, чертовка, была придуманной, а потому эта история позволяла мне скрывать лицо.
  Жаль, что шлем был необычным. Такого я не видела больше ни у кого во всем легионе - стального цвета, отшлифованный до ровного матового блеска: в почти вертикальных изогнутых прорезях были видны только мои глаза, а нижняя часть не закрывала подбородок. Шлем был округлым сзади, и закрывал шею, а спереди сужался к подбородку, словно клюв птицы или морда зверя. По бокам, чуть выше висков, создатель шлема припаял два стальных пера, которые, видимо, должны были походить на крылья или что-то вроде этого, но на деле торчали как уши. Впервые увидев себя в этом шлеме, я даже не знала - плакать мне или смеяться.
  Помню, когда я только пришла в легион и явилась к багряному шатру, чтобы записаться в отряд снабженцев, командир спросил моё имя. И я застыла. Меня охватил ужас. К своему прошлому имени я испытывала такое отвращение, что не смогла бы произнести его даже под пыткой. К тому же оно было женским, а я пришла поступать в легион как юноша. Но придумать мужское имя у меня не хватило то ли времени, то ли смекалки. Вот я и стояла как идиотка, ловя ртом воздух, пока капитан не гаркнул: "Да запишите этого дурака Лисом - в честь горшка, что у него на голове". Внезапно, я обрела имя. Так и не стала менять - лисам ведь приписывают хитрость и скорость. Мне хотелось, чтобы имя на меня повлияло. Не зря же говорят, что с новым именем приходит новая жизнь.
  Об этом чудном шлеме стоит сказать лишь ещё одно. Его я сняла с первого убитого мной человека - не на поле боя, а в пропахшей дымом таверне на перекрёстке двух дорог.
  ***
  Разговоры о победах Ферроса перетекли в скучную политику, а оттуда - на женщин. Ветер шумел в ветвях ближайшей рощи, а костёр мирно потрескивал. Я, признаться, заклевала носом в тепле и покое, пока не услышала своё имя.
  - А ты что скажешь Лис, а? - я вскинула голову и увидела, что Феррос испытующе смотрит на меня через разделяющий нас костёр.
  - А... простите?
  - Мы тут обсуждаем, что по легиону ходят проститутки - страшные, как грехи Войи, да ещё каждая вторая носит всякую заразу. Что думаешь? - он заговорщицки подмигнул окружавшим его товарищам.
  - Ну, сир, вы же знаете, что у меня чертовка. Со мной девушки ложа не делят, боятся подхватить, знаете ли, - обычно эта отговорка срабатывала. Но атмосфера вокруг костра как-то изменилась. Ко мне было приковано слишком много взглядов. Я, кажется, прослушала что-то важное.
  - А я вот думаю, Лис, дорогой мой, - слова Ферроса просто источали мёд. - Голос у тебя такой звонкий, и фигурка не мужская совсем... Мы тут это обсуждали с ребятами.
  Моё сердце заколотилось как сумасшедшее. Капля пота, выступившая на лбу, стекла по кончику носа и повисла над верхней губой. "Только не разоблачение, - заметались мои мысли. - Ни здесь и не сейчас!"
  - Думаю, ты совсем ещё мальчишка, - продолжил капитан, поглаживая свою короткую пшеничную бородку. - Но нам-то старым воякам и такое сойдёт. На безрыбье, сам понимаешь... Мы не брезгливые, а в темноте тебя и за девочку можно принять.
  Он поднялся, а со всех сторон раздалось улюлюканье. У меня немного отлегло от сердца - меня не раскрыли. Но происходящее всё равно меня тревожило - Феррос никогда так раньше не шутил. Похоже, сегодня он перепил вина. Несколько его друзей оставались серьёзными и не участвовали в общем веселье. Один даже поднялся и вовсе ушёл.
  - Может, снимешь доспех? Потанцуешь в свете костра нагишом, - очередная волна смешков прокатилась над толпой у костра, а Феррос двинулся ко мне. Я на всякий случай встала и попятилась к деревьям.
  - Добрый сир изволит шутить. Я весь в чертовке, не хочу портить аппетит вашей компании.
  Неожиданно Феррос скакнул через костёр и схватил меня за запястье.
  - Скидывай одежду, малец, - он дыхнул перегаром мне в лицо. Запах свалил бы лошадь. Доблестный капитан вдрызг пьян.
  Я попыталась вырваться, но Феррос, словно клешнёй, сжал мою руку.
  - Давай же, сладкий наш. Будь хорошей девочкой, - свободной рукой он рванул ворот моей рубашки.
  Треск рвущейся ткани заполнил всё пространство вокруг. Нет, не треск - крик ткани, её агония. Я слышала этот звук по ночам все последние годы, стоило лишь закрыть глаза. Это был особенный для меня звук.
  Почти не думая, я выхватила лежавшую рядом с одним из солдат саблю и рубанула наотмашь. Феррос, однако, успел отвести лицо. На его скуле тут же заалел порез. Вскрикнув: "Щенок", - капитан выхватил короткий кинжал и сделал ответный выпад.
  Я могу быть очень быстрой, когда захочу. Поэтому Феррос промахнулся. Метил он явно в грудь, но его атака, как и моя, не увенчалась успехом. Лишь на правом рукаве, вокруг проделанной клинком прорехи, у меня выступила пара багряных капель. Боли не было, только лёгкое головокружение и нескончаемый треск ткани в ушах.
  Ферроса уже подхватили за руки его товарищи, не давая кинуться на меня снова. Он чертыхался, но, вроде бы, уже не собирался меня убивать. Драки в легионе не поощрялись. Исключений не делали ни для простых солдат, ни для командующего состава.
  - Убирайся! Вон пошёл, чтобы я тебя больше тут не видел, сукин ты сын. Посмел поднять оружие! На меня! Щенок!...
  Я пошла прочь, а за моей спиной затихали крики разгневанного Ферроса. После его удара, со мной случилось что-то странное. Меня мутило, а голову словно заволокло туманом. Мысли метались в голове: "Надо промыть рану, надо к реке". Туда я и пошла, на странно ослабевших ногах.
  ***
  Ноги заплетались, а желудок крутило. Что-то происходило с моим телом, но что? Жутко хотелось и пить, и спать и просто прилечь и не шевелиться.
  Реку от лагеря отделяла полоса прибрежных ив. Я двинулась сквозь нее, раздвигая ветви при свете молодой луны. Разум горел, но в нём медленно ворочалась мысль о том, что меня ранили, а раны всегда следует промывать.
  Выйдя на берег к мелководью, где днём набирают воду под нужды легиона, я споткнулась и упала на колени в двух шагах от воды. Руки дрожали на белом кварцевом песке, проваливаясь в мягкую жижу. Я лишь успела приподнять шлем, как меня вырвало скудным завтраком. Сразу за этим желудок свела сильная судорога. Уже на корячках я доползла до кромки воды и зачерпнула песка и влаги. Промыла рот и подбородок. Живот снова свело. Шлем жутко мешал, но сил снять его у меня не было.
  - Знаешь, я прихожу сюда каждую ночь любоваться звездами. Здесь тихо и никого нет. Но смотреть, как блюёт какой-то выпивоха, в мои планы не входит. Меня это... бесит.
  Я приподняла голову, чтобы посмотреть на говорившего. На валуне возле воды сидела крупная фигура. Тень от деревьев скрывала от меня моего собеседника. Однако когда человек чуть двинулся в темноте, слабая луна осветила белозубую улыбку. Весьма недобрую, как мне показалось.
  - Я вообще не люблю, когда меня что-то бесит.
  Прежде чем тень двинулась ко мне, я успела сказать лишь одну фразу:
  - Я не пил...
  После чего рухнула лицом в воду. Мимо в серебристой воде проплыла маленькая рыбка. Я понимала, что тону около берега на глубине двух пальцев. Но руки и ноги были мне уже неподвластны. Вдохнуть воду и закончить всё - было бы так просто. Я закрыла глаза, ведь мне очень хотелось спать. (продолжение следует..)
Оценка: 7.61*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"