Скоро дом, и я смогу поспать! - беззастенчиво переваирая текст, орал я вслед за Чижом и магнитолой. Трудные переговоры с потенциальными партнерами завершились вполне успешно, успех вполне закономерно обмывался и я, немного расслабленный, после напряженного дня мчался домой, чтобы хоть немного поспать. Завтра предстояла очередная встреча за городом, и лишь это заставило меня, вежливо раскланявшись, отчалить от санатория, где тихий и приличный поначалу банкет постепенно, мало-помалу приобретал все признаки перехода в разгул. Иначе наша команда рисковала остаться без, не буду скромничать, лучшего снайпера. И это накануне очередного боя с "Оборотнями"! Мы, конечно, постоянно присовокупляли что-то насчет погон, что в свое время и создало почву для нашей дружбы-соперничества. Завтра предстояла встреча именно с ними и если поражение от какой другой команды воспринималась достаточно легко, то они были принципиальными противниками. Нет, вообще они нормальными ребятами, с ними можно было легко и пивка попить, и о жизни поговорить, к тому же, костяк их команды, как и нашей же составляли бывшие толкиенутые, наглядно демонстирирующие, что с возрастом меняються игрушки мужчин, а не они сами. Сам я в "Серых волках" недавно, но уже успел сдружить с ребятами, а потому страшно не хотелось никого подводить нахождением не "в форме".
Джип, ревя мотором, легко несся по шоссе, как внезапно меня осветили сзади свет фар еще одного любителя быстрой ночной езды. Не знаю, что во мне взыграло, то ли алкоголь, то ли дух соперничества, но я надавил на газ. Преследователь заметно замедлился, но продолжал нагонять меня, а я, соттветсвенно, утапливать педаль газа. В этот момент дорога пошла на подьем, и я увидел пока еле заметный, но с кажддой секундой все более яркий свет фар встречной машины. Дорога была широкой, а потому сбрасывать скорость я и не подумал. Спустя десяток секунд мой джип уже начал поднгиматься в гору, как в глаза ударил дальний свет фар встречной машины, впрочем, тут же сменившийся на ближний. Проклиная тупицу, сидевшего за рулем, я напряг зрение, пытаясь хоть что-то увидеть. Увы, я смог разобрать лишь свет фар встречного автомобиля, который обгонял того, что ослепил меня. Резко нажав на тормоз, я лишь немного сбросил скорость взаимнгого столкновения. Раздался жуткий визг тормозов, скрежет металла о металл и, напоследок, какое-то чавкание...
***
Толи моя слепота до сих пор не прошла, то еще что, но, когда я очнулся, все было залито ярким светом, тело было необычайно невесомо, и, что самое важное, разумом я отчетливо понимал, что я умер и что нахожусь в пресловутом тоннеле или где еще там...
- И кто тут у нас? - раздался где-то рядом сочувственный голос, полный печали.
- Да, опять лихой гонщик любитель скорости, - ответила ему саркастическая усмешка. - Непутево жил, непутево помер, что тут еще сказать.
Я хотел было возразить, но... как тут возразишь? Сына не вырастил, дерева не посадил, дом и тут не построил. К тому же, смутно я догадывался, что тут мне слова не давали, а потму нужно лишь ждать. К счастью, диалог скоро возобновился:
- Слушай, а давай приколемся? - заговорщицки произнес второй. - Ты же так не рад таким неприятностям!
"А уж я-то как не рад!"
- Да ты что, спятил!? - раздалось искреннее узимление, - узнают, закопают!
- Да кто узнает-то, кто узнает? Ты молчать будешь, я, естественно, тоже. Этому чистку устроим и все тип-топ!
"Слушай, соглашайся давай, хоть химчистку делайте, только не надо умирать!"
- Тебе мало было прошлого раза!? Забыл, почему мы тут!?
- Да ладно тебе, - пробурчал недовольно второй, видимо, "прошлый раз" и в самом деле был не самым приятным.
"Э-эй, друг, не сдавайся так быстро, еще не все потеряно!"
Видимо, услышав меня, второй, который обозвал меня непутевым, произнес:
- А я тебе вофель отдам...
В воздухе, хотя какой тут воздух, повисло напряженное молчание. Мы оба с нетерпением ждали вердикта нашего "печального друга", но в процесс принятия решения никак не вмешивались, я не мог чисто физически, а тот, второй, на которого я так надеялся, по каким-то своим причинам.
- Ну, если что, - протянул наконец решившийся первый.
- Все будет тип-топ, - с готовностью уверил его второй, - отправляем?
- Отправляем. Только учти, я сам выбираю - куда.
- Да на здоровье, - согласился второй, только давай поскорее, пока не нагрянул кто с проверкой.
Но в этот момент мне было не до подслушивания, меня замутило и куда-то потянуло. Но переполнявшая меня радость не давала сосредоточиться на таких мелких неприятностях...
***
Очнулся я в очень неудобной позе в очень неудобном месте. Руки и ноги согнуты в локтях и колнеях и прижаты прижаты к животу, шея согнута и голова таким образом тоже наклонена к животу. И пусть говорят, что поза эмбриона самая оптимальная и удобная для сна. Мне вот совсем неудобно! Да и спина просто жутко чешется, и ведь что самое противное - не черта не видно. Нет, конечно, откуда-то струится тусклый свет, но толком он все равно ничего не освещает. И самое скверное, я не видел и не мог понять, где очутился, чувствовались лишь стенки, окружавшие меня со всех сторон и не дававшие выпрямится. Еще одной страностью была жидкость, в которой я плавал. Пробовать ее на вкус я не решился, но вот дышать она мне никак не мешала. Возможно все дело было в трубках, которые я явственно ощущал в районе носа, не знаю, но чувствовал себя я весьма сносно. Никакой боли, которую подспудно ожидал, тоже не было, и мне наконец-то пришла в голову единственная возможная идея, что меня все же подобрали и, вероятно, тяжело раненного, доставили в больницу, в которой принялись лечить каким-то экспериментальным образом. Как бы то ни было, эксперимент вполне удался и я принялся ворочаться, стремясь устроится поудобнее. Но дальше проклятых стенок выпрямится не удавалось и постепенно я начал нервничать. Одно дело, когда просыпаешься или приходишь в себя на больничной койке или на худой конец, в реанимационной палате, и к тебе подходит медсестра или плачущий родственник и совсем иное, когда в каком-то в саркофаге, и не совсем ясно - все так и полагается или тебя просто забыли.
Черт! В попытках хоть как-то поменять положение, я случайно сильнее, чем нужно надавил на стенку и раздался весьма характерный звук. Такое ощущение, что я ее сломал... Но разве может техника не быть рассчитанной на подобные ситуации? Или это сработала автоматика, среагировавшая на мой выход из бессознательного состояния... Было бы неплохо. Но после первого треска ничего больше не происходило, а я почуствовал, как там, за стенкой меня кто-то ждет, ждет с большим нетерпением и радостью. И похоже, что выбираться из этого мешка мне нужно самому. Что же, не будем заставлять ждать себя, выйдем навстречу сами. И все же, откуда у меня такое ощущщение, что меня там ждут? И лично меня от этого не ждет ничего хорошего. На какой-то миг возникло жгучее желание все бросить и остаться в своем мешке, и пускай сами меня выколупывают, но, видимо, раствор, в котором я находился, через щель начал выходить наружу, во всяком случае температура у меня немного понизилась. Или просто из-за того, что нарушилась герметичность саркофага, его внутренности начали охлаждаться наружним воздухом? К тому же, чувство нетерпения снаружи возросло минимум вдвое и я принял решение. Уперевшись пятками в стенку, я головой поднажал на противоположную. К моему удивлению, поддалась она на удивление легко и с легким хрустом отвалилась наружу, а моя шея, наконец-то, обрела какое-то подобие подвижности. С ощущением непередаваемого наслаждения я помотал ею и попытался осмотреть палату, в которой оказался. С первой попытки ничео не поучилось, так как было в ней немногим светлее, чем в моем мешке. Тем не менее, глаза очень быстро привыкли к недостатку света и от увиденного я впал в шок. "Мама, где я?" - очень громко подумал и меня затопила волна тепла. "Ты дома" - раздался в моей голове низкий голос, полный нежности, любви, ласки.
Я начал поворачивать голову и спустя полоборота обнаружил морду кирпичом, в прямом смысле этого слова. Только кирпич был непростой, а украшенный лепниной, да и размерчиком сильно отличался от привычного, причем в большую сторону. И самое немприятное, это гигантские, длиной с ладонь клыки, густо усеивавшие пасть "кирпича". "Мама!" - закричал я, но из горла вырывался лишь несуразный хрип. "Да, сынок, я твоя мама", - меня опять залила радость, доля удивления... и гордость. Голова жуткого монстра легко преодолела отделявшие нас пару метров, челюсти широко раскрылась, моя голова оказалась в почти двухметровой пасти чудища, могучие клыки легко раскрошили стенки саркофага, из которого я, оказывается, до сих пор не вылез до конца, и... шершавый язык облизал меня. Тут я впервые обратил внимание на себя. Моя кожа сильно погрубела, сменила цвет, руки стали куда тоньше и короче, а пальцы ладоней украсились крохотными коготками. Ноги сместились куда-то чуть ли не к ребрам, а руки, наоборот, переместились в район груди. И туловище отнюдь не заканчивалось там, где начинались ноги, а продолжалось дальше тоненьким хвостиком. В этот момент сознание, поняв, что ему тут по-прежнему не рады, тихонько отключилось.
***
Очнулся я от-того, что вокруг меня кто-то очень громко разговаривал. Что интересно, язык, полный шипящих и свистящих звуков мне точно был не знаком, но смысл разговора я понимал достаточно ясно.
- А я повторю, что малыш очень слаб и может не выдержать перелета к Шеас-Салеху.
"Бедный малыш, надо же, как не повезло"
- По-моему, ты преувеличиваешь, Зеела. Он вполне здоров и мы сможем доставить его до старейшины.
"А что не к врачу-то?"
- А если...
- О, по моему, он уже нас слышит!
Около головы раздалось сопение и меня обдало теплым воздухом. Поняв, что речь шла все же обо мне, правда, непонятно, при чем тут "малыш" и "старейшина", я приоткрыл глаза.
- Мама, - жалобно простонал я, обнаружив над собою давешнюю морду.
- Чего, сынок? - раздался рядом обеспокоенный басок.
"Ой, нет. Вчера была вот эта морда, а первая даже покрупнее! За что!?".
Инстинктивная попытка свалить от этого ужаса подальше, с успехом провалилась: я был аккуратно сложен в уголке и единственное светлое пятно, заодно служившее источником света, как на зло, виднелось именно за этими пастями, набитыми зубами. Сознание тоже решило задержаться, так что еще раз улизнуть от необходимости вникать в ситуацию не удалось.
Тем временем морды терпеливо ждали, когда же я соизволю осчастливить их слух своими вопросами, просьбами, жалобами и прочим. Тем более, что у меня как раз появилась парочка.
- А вы кто? - вырвался у меня совершенно идиотский вопрос. Странно, они что, в самом деле рады меня слышать!? Значит, сразу есть не должны. - Мы твои родители, - с радостной улыбкой ответила меньшая по размерам пасть. От вида такой радости мне опять поплохело, но сознание упорно оставалось на месте, очевидно, заинтересовавшееся такими интересными глюками.
- А чего вы такие, такие... , - честно сказать "уродливые" язык
не поворачивался, мало ли, какие тут порядки: может, сожрут за такое и не поморщатся, - ... большие?
- И ты тоже будешь таким, - гордо ответила более крупная морда, приподнявшись еще на полметра от каменного пола.
"Боже упаси!" - пронеслось у голове, как вдруг до меня, наконец, дошла вся серьезность ситуации: я родился заново и отнюдь не человеком.
...
Я сидел на карнизе, прямо передо мной разверзлась жуткая пропасть, за моей спиной виднелся зев "родной" пещеры, а в голове билась идейка: "А ну его нах! Шаг вперед и всего делов".
Но, несмотря на всю соблазнительность этой идеи, её пришлось отложить: на горизонте нарисовалась "мама" и травмировать нежную драконью психику как-то не хотелось. Насколько я понял, в обрушившемся на меня бреде, мне досталась роль первенца молоденькой сорокалетней драконы, и я боялся, что её нежная психика не выдержит такого зрелища. Папаша был постарше, сильно за двухсотник, потому не думаю, что сильно бы убивался по этому поводу, все же, с возрастом у дракона не только шкура прочнее становится. Но вот Зееле же не обьяснишь, что её сыночек психологически старше её и вполне способен принимать самостоятельные решения.
Тем временем мамаша приблизилась, и я невольно залюбовался её видом: мощная ... метровая фигура, ... голова на длинной ... метровой шее, и вся эта махина на парит в воздухе на широких полотнищах-крыльях.
Зеела приземлилась, подрабатывая себе когтями, и взволнованно подбежала ко мне. Видеть, как на тебя несется такая туша, закованная в прочнейшую броню и хорошо вооруженную клыками, длиной с ладонь и способными при необходимости дробить камень, довольно страшновато, потому я прижался к земле и постарался уменьшиться. Но когда сам двух метров в длину, это довольно сложно.
По мне опять прошлась наждачка и я возмущенно пропищал:
- Не надо!
Судя по довольному оскалу "мама" была жутко довольна своим сыном. Еще бы, всего неделя от роду, а уже разговаривает, ползает, куда может, и вообще ведет себя, как какой-нибудь двадцатилетний подросток. Когда она немного недосмотрела за на удивление шустрым ребеночком, то жутко перепугалась, так как увидела лишь тогда, когда он первый раз полз прямо к обрыву. Успеть отгородить его от опасности она никак не могла, но все равно метнулась к нему, а потому еле успела затромозить, когда он внезапно остановился у самого обрыва и невозмутимо спросил: "Мама, ты чего?".