Аннотация: Глава четвертая. Илья Муромец прибывает в город. Договор с Дунканом МакЛаудом. Конан-варвар обретает друга.
Глава четвертая. Илья Муромец прибывает в город. Договор с Дунканом МакЛаудом. Конан-варвар обретает друга.
За столиком одного из портовых баров то ли еще, то ли уже работавших в этот ранний час сидел здоровенный детина. Его голый торс бугрился огромными мускулами. Обруч на голове перехватывал длинные давно не мытые волосы. На шее исполина висело ожерелье, из зубов... Зубов было много. Большая часть из них поставила бы в тупик самого эрудированного зоолога. Но были зубы и известные науке и даже знаменитые... Такие например как, левый нижний клык Роки Балбоа выбитый тяжелой рукой Ивана Драго.
Исполин был одет в короткие кожаные штаны. На кожаном поясе с нашлепками желтого металла висел широкий меч в таких же как пояс ножнах.
Громила ел, держа нож в левой руке, игнорируя вилку. Шумно втягивал в себя пиво и громко разговаривал.
Чуть поодаль на стене висел полицейский бюллетень на котором сверху жирно стояло: "РАЗЫСКИВАЕТСЯ!" В самом низу было число с нескончаемыми нулями. Более мелкий шрифт сообщал приметы полностью совпадающие с вышеперечисленными. Кроме того было указано, что человек этот - варвар Конан. И это было правдой. Конан был и оставался варваром.
Откуда он взялся - тайна покрытая мраком. Сам он говорил, что из Киммерии и махал рукой в произвольном направлении, куда-то вправо и назад.
Когда он объявился тоже непонятно. Известно только, что разыскивался полицией с того самого дня.
Напротив Конана подсел подозрительный тип в длинном черном плаще и такого же цвета волосами перевязанными в хвостик. Разговор зашел о холодном оружии и как-то незаметно переключился на тему объявленного недавно конкурса "Джедай Города".
- Я не умею ни читать, ни писать, - говорил Конан с набитым ртом, - поэтому не понимаю почему не могу сойти за джедая?
- Ну, в общем, - осторожно отвечал подозрительный, - Джедай должен обладать кое-чем большим...
- Ты осмеливаешься думать, - взревел Конан, - что мне чего-то не хватает?!
И сделал нетерпеливое недвусмысленное движение.
- Нет, нет, - поспешно возразил подозрительный, хитро прищурившись, - джедаи не бессмертные, хоть и крутые парни. В общем нужно неплохо владеть мечом, с этим я думаю проблем у тебя не будет. Что еще? Трудно сказать... В общем если и не хватает тебе чего-то, так разве что самой малости...
- Чего же?
- Кое-каких особых знаний, - продолжал подозрительный осторожно.
- Колдовство? - догадался Конан, - Это чепуха! Я знаю одно! Нет на свете ничего такого, что не могла бы разрубить холодная сталь!
- Ну положим, с этим можно поспорить, хотя дело скорее не в действии, а в...
Но он не договорил.
Снаружи у входа в заведенье послышался сиплый самоварный бас:
- Ах, ты волчья сыть, травяной мешок, аль идти не мож. Аль нести не хош!
Это было сказано на непонятном зыке, но подозрительный похоже понял о чем идет речь. Это проявилось хотя бы в том, что он как-то вжал голову в плечи, занервничал, постарался казаться мельче и неприметней. Конан же не нуждался в знаниях, полагаясь на варварское чутье.
В ответ обладателю баса раздался умоляющий голос вышибалы:
- Коням нельзя! С конями нельзя!
Конан и его собеседник оглянулись на дверь.
Кабачок был устроен в полуподвале и через его окна были видны только ноги, зато как на широком экране.
Сейчас было видно шесть ног. Две конских передних, две конских задних и две в брюках. Ноги в брюках вдруг начали неестественное движение вверх, и прежде чем исчезли за верхней кромкой "экрана" Конан успел узнать кроссовки вышибалы - атлета, боксера и каратеки.
- Я из тебя окрошку сделаю, - как-то особенно убедительно изрек обладатель баса, делая особое ударение на звуках "О".
Конан ничего не понял вновь. Но интонация донесла смысл сказанного даже до его черствого сердца. Несколько крупных мурашек пробежали по широкой спине варвара. Он запомнил на всю жизнь зловещее слово "окрошка".
Ноги вышибалы так же медленно вернулись на место, и у всех наблюдавших за происходящим как-то отлегло на душе.
Тут же в кадре появились еще две ноги. Это были особенные ноги! Мало того, что никто из присутствующих, включая нескольких моряков и бармена, никогда не видел ног такой толщины и кривизны! Они были обуты в какую-то хитросплетенную обувь, украшенную огромными драгоценными камнями, среди которых выделялись два алмаза не меньше двухсот карат. То есть с большую сливу.
Дверь с грохотом распахнулась настежь. Повисела немного и упала. Петли оказались вырваны "с мясом".
Конан поперхнулся пивом.
В баре оказался огромный дядька с окладистой бородой. Стальной шишак был надвинут на самые брови. Только глаза горели между ними и бородой безудержной жизнерадостностью.
- Уф! - выдохнул он так, что ветерок пронесся по зальчику бара. - Привет честной компании! - заявил он озираясь.
На левом запястье незнакомца был браслет - видимо ошейник для бульдога. На правом непринужденно болталось массивное грушевидное, утыканное блестящими острыми шипами оружие. Никаких хлопот владельцу оно не доставляло. Он свободно и широко жестикулировал, вовсе не обращая на булаву внимания.
"Он опасен", - подумал Конан. Эта мысль охватила все его нецивилизованное существо. Варвар невольно втянул голову в плечи, неотрывно провожая глазами железную, с хороший арбуз, шипастую штуковину на руке бородача, которая в очередной раз с гулом прошла над столом.
Наконец тот уселся рядом, предварительно опять заставив киммерийца пригнуться, размашисто перекрестившись на пустой угол.
- Ху а ю? - проговорил Конан.
Все-таки он был отважным парнем.
- Вот и я говорю, загадили Город! - проревел богатырь, - нежить развели! Среди бела дня честному люду прохода нет! У-у нечисть! Погань подземная! Бурушку напугали!
Богатырь на мгновение грозно свел обширные брови.
- What? - несколько растерянно вставил варвар, не понимая ни слова.
- Чего "вот"!? Знамо дело, порубил я энту пакость, будь она неладна! Не таков Илья Муромец... это я значит... чтобы какого ни есть обидчика без ответу оставлять! Только меч добрый спортил. Во, гля!
Богатырь с досадой на лице извлек из ножен и мягко положил на сразу просевшую столешницу чудовищный меч, который вполне мог быть выкован из двух погонных метров железнодорожного рельса. Полотно его клинка было страшно, почти до дыр изъедено неведомой агрессивной средой.
- Ишь, каково испохабили, - сокрушался богатырь, - а ведь какой был меч. Кладенец, право слово.
При виде этого потрясающего оружия у Конана отвалилась челюсть, а подозрительный так жадно засверкал глазами, что в баре кажется даже посветлело.
- Change? - по-комивояжерски широко улыбаясь предложил он тут же. - Давай меняться?
И с этими словами непонятно откуда извлек длинную изукрашенную катану.
Покрутил недолго катану в пальцах, словно вилку и вернул ее владельцу.
- Не пойдет, - поморщился он, - нешто это меч? Баловство одно, зубочистка. Этим не супостата крошить, а разве что закусь порезать. Тебя как звать-то?
- Дункан Маклауд, - ответил тот.
- Ага, - что-то решил для себя Муромец.
"Что бы могло означать это ага? - подумал Дункан, - однако он любит выпить! Это надо использовать". И исключительно хитро прищурился. Но Илья в ответ тут же прищурился еще хитрее.
"Таинственная русская душа, - подумал горец, - от этого можно ожидать чего угодно!"
- А тебя как звать-величать? - обратился Илья к Конану, который при всем этом разговоре только слушал открыв рот, но ничего не понимал.
- Ну, прости господи, и наградила тебя мамаша имечком! - воскликнул Илья и сделал вывод, - германец значит. А то еще и хуже того - австрияк. Ну да ничего, не боись, не трону. По мне хоть и нехристь, а все одно, божья тварь...
Конан вопросительно посмотрел на горца.
Дункан открыл рот и тут же закрыл его. Шкодливая фамильная натура Маклаудов чуть не подвела его. Он собирался было перевести дословно. И едва не сделал это.
Сделав над собой усилие, он как мог смягчил слова Муромца. Варвар находился в состоянии близком к шоку и горец не мог рисковать.
- Однако же, продать можно, чего же не продать... - словно ни к кому не обращаясь вернулся вдруг Муромец к предыдущей теме, - ежели за хорошую-то цену, да в хорошие руки... Продать оно конечно можно.
А сам, тем временем придвинул поближе к себе истерзанный кладенец.
Горец весь напружинился, так велико было его желание пополнить коллекцию столь невиданным образцом оружия.
- Двести! - предложил Маклауд с видом благодетеля.
Илья отреагировал неожиданным образом. Вместо того, чтобы как-то откликнуться на предложение он вдруг словно перестал замечать горца. Оборотившись к киммерийцу Муромец заговорил:
- Оно, опять же, какой товар, кладенец ведь, право слово... Оно, конечно на любителя... И подпорчено-то самую малость.
Конан ничего не понимал, но кивал согласно, поддавшись располагающему тону. Посмей теперь Маклауд что-либо возразить коварному русскому - Конан не раздумывая встал бы на сторону последнего!
Горец, между тем, еще не осознавая всей глубины пучины, что разверзлась под ним, продолжая торг с упорством маньяка.
- Триста! - возгласил он, млея от собственной щедрости.
Это уже было ошибкой.
Муромец, лишь слегка возвысил голос, продолжая бубнить о том, что товар де первый сорт, и что, кем это надо быть, чтобы настоящей цены за такую вещь не давать. Пара недоброжелательных кивков в сторону горца, окончательно сделали Конана союзником Муромца. Дункан понял, что попался. Но прежде, чем открыл рот, для того чтобы накинуть цену Русский неожиданно перешел в наступление.
- Давай так поладим, - сказал он вдруг деловито, - я тебе кладенец, а ты два дня и две ночи будешь кормить и поить меня. И дружка моего! Досыта!
При последних словах он так саданул Конана по плечу, что "дружок" долго не мог восстановить дыхание и навести резкость, что со стороны выглядело как потуги выразить бурное одобрение.
Муромец не знал местных цен, но свой желудок знал отлично и сделал беспроигрышную ставку.
- По рукам! - воскликнул Дункан.
К полудню он пожалел о содеянном. Даже если бы Муромец и не расширил понятие "я", до "я и мой конь", он вполне мог бы разорить Маклауда вчистую и за сутки.
Если бы кто-нибудь спросил Муромца, не слишком ли круто он забирает, то он бы только ответил усмехнувшись в бороду: "Я еще только начинаю". Илюша был в меру осторожен, но полумер не признавал.