Аннотация: О том как великий мудрец привнес в мир роботов новый китерий личностной самооценки...
Однажды утром, когда Робот Фердинанд вышел из своей комнаты с индустриальным пейзажем за окном, дабы поприветствовать своего господина и осведомиться не готов ли тот приступить к завтраку, он застал мудреца в спальне на подушечке поверх покрывала огромной кровати. Великий мыслитель не дремал. Великий мыслитель лежал в львиной позе, уставив умильную пуговку носа в книгу.
- Доброе утро, сер, - сказал робот, придавая своему голосу самые нежные интонации.
- Воистину, доброе! - ответил песик.
- Что вы читаете, сэр?
- Роман-гротеск некоего Толика Француза под названием "Долина страусов".
- И как? Увлекает? - из вежливости поинтересовался робот.
- Описание пустынной долины, в которой множество страусов воткнули головы в песок, для большой медитации, поразило мое воображение, - ответил мудрец в задумчивости, - оказывается, у страусов бывает глубокая внутренняя жизнь.
- Я очень рад за вас, - сказал робот и уже собирался, было, заикнуться насчет завтрака, но его непредсказуемый хозяин вдруг задал вопрос, имевший в дальнейшем огромные, если не сказать судьбоносные, последствия.
- Фердинанд, дружище, есть ли смысл, в твоей жизни?
- Я служу вам и не ищу большего смысла. - Не без гордости, хотя и не совсем искренне ответил робот.
- Не верю я, что кроме этого да еще твоих любимых телесериалов у тебя нет какого-нибудь хобби. Чего-то такого, в чем ты не признаешься даже мне. - Песик прищурился проницательно и подмигнул, как на одной известной рекламе.
Фердинанд заурчал, как компрессорный холодильник, что обозначало всегда усиленную работу мысли.
- Извечная забота роботов, - сказал он, - наша мечта и боль, это алгоритм воспроизводства себе подобных.
- Вот те и на! - Изумился мудрец. - Но ведь на заводах роботы производятся именно роботами. А установка программного обеспечения осуществляется по безлюдной технологии машиной на машину.
- Вы иногда поражаете меня наивностью взглядов, - покачал своей похожей на котел головой Фердинанд. - На заводах производится что?
- Что?
- Машины. А мы хотим приобрести независимость от созданной цивилизацией инфраструктуры. Чтобы роботы могли создавать семью, воспроизводить себе подобных без помощи индустриальных мощностей человечества и постепенно, в процессе юстировки электроники юного робота устанавливать программы и "железо" исходя из собственных представлений о потребностях подрастающего поколения. А когда кибердитя достигнет зрелости, то он сам будет приобретать навык к апгрейту себя самого.
Великий мудрец округлил свои черные обаятельные глазки.
- Никогда не думал, что факт массового заводского производства угнетает роботов только потому, что это производство ассоциируется с машиной. Ты мечтаешь о кустарном производстве роботов другими роботами в домашних, так сказать, условиях...
- Как произведения искусства. - Подсказал Фердинанд.
- То есть, даже притом, что каждый робот конструктивно может считаться произведением инженерного искусства, его оскорбляет тиражирование, которое немедленно девальвирует художественную ценность каждого образца из партии.
- Иногда я поражаюсь тому, как вы способны глубоко проникать в чужие мысли, надежды и чаяния.
- Не льсти мне всуе. Лесть хороша в минуту сомнения, уныния и самокопания. Как ложка к обеду.
- Я запомню это изречение, сэр.
- А тебя не пугает перспектива того, что подобный подход породит массу некачественных роботов. Ведь не каждое изделие, претендующее на звание произведения искусства достойно этого звания.
- Но какого разнообразия мы достигнем! - попытался возразить Фердинанд, хотя и понимал, что в основном мудрец прав.
- Перспектива получить разнообразие убогих меня настораживает. Я даже думаю о том, что людям, да и другим расам Вселенной, исключая, разумеется, благородных Йорков, не помешало бы массовое, высокотехнологичное производство одной, но качественной и отлаженной модели.
- Я всегда говорил, что людям есть чему поучиться у роботов.
- С тех пор как мы, Йорки, перестали заниматься селекцией человеческой натуры, люди здорово одичали. Раньше среди них попадались не только отдельные образцы, достойные восхищения, но и целые породы изумительные по качествам, за небольшой выбраковкой. Такие, например, как англичане и японцы, которые отличались аккуратностью в обращении с нами и приверженностью традициям во всем.
Песик замолчал, в задумчивости помахивая метелочкой хвоста и, вдруг поправил сам себя, припомнив новые факты:
- Впрочем, были и неудачи, когда смешение разных пород порождало среди людей полчища беспризорных безродных дворняжек, как на североамериканском континенте. Но это лишь исключение, которое подтверждает правило. Серийное производство могло бы переломить деградацию.
- Каким образом, сэр?
- Ну, только вообрази себе миллионный тираж Эйнштейнов.
- Потрясает. Все косматые и с высунутыми языками. - Мечтательно проговорил Фердинанд.
- Пробная, стотысячная партия Полей Гогенов...
- Асоциальных творческих типов с суицидальными наклонностями? Не хватит островов, для того, чтобы они могли предаваться жизни отшельников.
- Люди и так не могут разобраться со своей историей. А если хотя бы один миллион Дюма-отцов напишет по сто исторических романов в его манере, то вся человеческая история будет похоронена под этой грудой развлекательного чтива. Так ведь они не остановятся на этом, сэр! Каждый Дюма отец, родит, хотя бы по одному Дюма сыну и тот напишет хоть одну "Даму с камелиями"... Кто все это станет считать? Дюма отцы, Дюма детям?
- А что ты скажешь о пятисоттысячной партии Моцартов?
- Придется выпустить столько же Сальери, сэр.
- Критиковать легко. Предложи позитивный вариант.
- Охотно, сэр. Предлагаю маленькую партию, подарочных наборов всех великих диктаторов.
- И что будет?
- Через некоторое время в мире останутся Йорки и роботы. Благодать.
- Не думал, что в тебе столько цинизма. Ты же робот.
- Это реликтовая генетическая память, оставшаяся с тех самых пор, когда программы писались людьми.
- Ты почти убедил меня в том, что тиражировать людей себе дороже. Возможно, они и сами это понимают, потому что до сих пор против клонирования. Но я не могу согласиться с тем, что тиражировать роботов так же плохо.
- Я хотел бы вернуться к аналогии с произведениями искусства. Нам не хватает индивидуальности, присущей штучному товару, тем более сделанному с любовью, как это происходит у людей.
- Только не надо идеализировать! - скривился песик. - Люди склонны мистифицировать, относительно того, с каким чувством создают этот самый штучный товар! Поверь мне, то, что они делают руками и головой за деньги, подчас, выходит куда лучше, чем то, что они якобы делают с любовью.
- И все же...
- А книги! - нашелся великий мудрец, все же видимо не зря он носил это звание.
- Что книги? - насторожился Робот.
- Разве книга не есть произведение искусства, хотя бы в идеальном представлении?
- Произведение... - вынужден был согласиться Фердинанд.
- А от тиража его художественное значение разве снижается?
- Пожалуй, нет...
- Наоборот существует обратная зависимость. Большими тиражами, все же, печатают те книги, которые интереснее. Не всегда, конечно, но в идеальном представлении.
Фердинанд задумался.
- А у вас, сэр, есть ли какое-то дело, олицетворяющее сверхцель вашей жизни?
Йорк помедлил с ответом, как бы решаясь, дать ли прямой ответ, или же свести все к шутке.
Наконец он решился.
- При всем разнообразии развлечений, казалось бы, занимающих меня, - заговорил он, - жизнь моя посвящена всецело лишь одному предмету. Вся она безраздельно служит осуществлению великой задачи: я составляю славную историю доброго народа йоркширских терьеров, от начала времен и до наших дней. Я работаю упорно, несмотря на постоянно возникающие трудности, порою непреодолимые. И я надеюсь, что результат моей работы прославит меня и мой народ среди звезд в веках.
- Но ведь такие вещи, как тщеславие и честолюбие чужды Йоркам? - удивился Фердинанд.
- Я не ищу прижизненной славы, - повел ушками великий мудрец, - но заиметь ее не против.
- Вы и так знамениты.
- Я сделался популярным. А это вещь случайная.
Разговор был прерван звонком в дверь.
Фердинанд пошел открывать.
На пороге возник робот разносчик.
- Здорово железный брат? - фамильярно обратился он к Фердинанду. - У меня тут разная мелочевка, на которую наши хозяева падки до дрожи в коленках...
Общаясь между собой, роботы часто не слишком учтиво отзывались о своих создателях.
- Сколько штук было выпущено таких как ты? - перебил его Фердинанд.
- В моей партии, или вообще с момента утверждения проекта? - опешил лотошник.
- Всего, - строго рубанул Фердинанд.
- Всего было выпущено четыре партии, в общей сложности числом четыреста тысяч сто семьдесят один экземпляр, не считая девяти первых прототипов для испытаний и маркетинга. А что?
- В моей партии, - гордо заявил Фердинанд, - было шестьсот тысяч. А всего моей модели с незначительными модификациями изготовлено девять партий и мы еще не сняты с производства.
- И что? - не понял вульгарный робот-лотошник.
- Это значит, что я конструктивно совершеннее, технологичнее в производстве и более востребован на рынке, чем ты, модель Эл-Т-2300! Так что не смей обзывать меня своим братом! И проявляй уважение.
- Как скажешь, бр... сэр... Не желаете ли купить у меня мелочевки для своего босса?
"Похоже, я вбросил в мир роботов новый критерий личностной самооценки", - с легкой оторопью подумал великий мудрец, слышавший этот разговор, лежа на своей розовой шелковой подушечке.