Аннотация: Это вторая книга из цикла "Сказки старого Энгельса", является продолжением "Тайны деревянного башмачка". Целевая аудитория: 10-12 лет, и, конечно, все любители авторской сказки.
Сказки старого Энгельса.
Сказка 2. Три желания Зейды.
Часть 1. Возвращение гнома Элиота.
Испарения гнилого болота становились всё более мучительно тягостными. За последние два столетия Элиот отвык от этой бурлящей клокочущей мутной стоячей воды, постоянно источающей смрад и гниение. Элиот медленно обошёл весь лес подле стоячего болота, деревянные башмачки несносно тёрли ноги, всё тело ныло от усталости, но карлик упорно искал хотя бы какие-то следы, оставленные здесь Зейдой. Всё те же раскидистые сосны и лохматые рослые ели, клёны, буки и ясени, лиственницы и пихты, разросшиеся повсюду колючие высокие кусты барбариса, так любящего солнце - как же он соскучился по этим местам! И ни одного намёка на присутствие здесь Зейды. Всё живое сторонилось карлика. Завидев гнома, зайцы и белки бросались врассыпную, птицы, легко вспорхнув, перелетали на соседние деревья подальше от ненавистного страшного карлика, бабочки пугливо порхали с цветка на цветок, и ни одна из них не хотела отвечать на его расспросы. Муравьи мрачно отвернулись, все как один, и поспешили к своему муравейнику, даже пёстрая гусеница не сочла нужным ответить на приветствие карлика. Элиот недоумевал от такого отношения к себе обитателей леса, того самого леса, который был для них с Зейдой родным домом всего лишь двести лет назад. Что изменилось за каких-то два столетия? Карлик пытался пробудить свой дар. Позабыв за два века заточения все свои заклинания, он силился восстановить в памяти хотя бы элементарные приёмы, но в голове царил какой-то туман, стёрлось всё - и плохое, и хорошее, остался нерушимым только дорогой сердцу образ Зейды, царицы гнилого болота. Элиот недоумевал на себя: его, словно, обескровили, память вспыхивала подобно маленьким искоркам, отрывисто и невнятно, будто кто-то постарался стереть в его голове все знания о его прошлой жизни. Кто же так боится его? Убить не убили, но лишили накрепко памяти. В его сознании чётко сохранился образ Зейды, её охотника, закованного в скалах и старого колдуна, утонувшего в трясине здесь, на гнилом болоте. Более ни о чём карлик вспомнить не мог. Он чувствовал, что если восстановить воспоминания о прошлом, то к нему вернётся его былое могущество, но как это сделать... Элиот приник к огромной вековой сосне. Он не умел молиться, зная лишь интуитивно, что любое живое существо вправе просить о справедливости, помощи и защите свою землю, всё живое вокруг, созданное благой волей Творца. Закрыв глаза, карлик пытался восстановить в памяти всё с самого начала, с того момента, как они с колдуном очутились в этих краях. Тогда он впервые увидел ЕЁ. Зейду он помнил с поразительной точностью - её черты были вырезаны на его сердце, он жил с этим образом, как с ликом Мадонны, но прошлое в его воспоминаниях больше походило на смятый лист бумаги, испещрённый чьим-то мелким убористым почерком. Элиот силился прочесть написанное, но что-то мешало, словно чья-то рука комкала этот лист с его судьбой, и прошлое виделось обрывками фраз, видений и образов. Терпкий запах смолы приятно ударил в нос, карлик приник к дереву, обнял его и попытался сосредоточиться на событиях двухсотлетней давности - что же всё-таки произошло здесь, на гнилом болоте. Срастаясь сознанием с вековым деревом, гном становился на какое-то время его неотъемлемой частью. Вот она техника возврата мыслями в прошлое! Всё, что видела многовековая сосна, стало доступно восприятию карлика. Дерево щедро делилось с ним информацией, словно кто-то заливал знания в голову карлика, как льют воду в порожний сосуд.
Элиот приник к сосне, коснулся её распахнутыми ладонями и, словно, превратился с ней в единое целое. В отличие от зверей и птиц сосна не оттолкнула его. Зажмурившись от яркого солнечного света гном стал просматривать события, виденные сосной за последние два с лишним столетия, словно листал книгу своей жизни. Сон, какой чудесный сон увидел он о своём прошлом! Старая вековая сосна была щедра на воспоминания, но яркий солнечный луч внезапно оборвался, и карлик очнулся. Лишь мягкий мох под ногами, влажный и рыхлый, и запах прелой листвы, всё то же бездонное лазоревое колодезное небо, и та же опушка леса, что маковками деревьев уходит в синюю даль безмятежной небесной бесконечности. У карлика закружилась голова от нахлынувших воспоминаний. Как изгой, в чужой личине, мерзкий, опротивевший самому себе, будет он дальше скитаться по свету в поисках Зейды. Дерево не смогло дать ответ, где царица гнилого болота. Разве что полуслепая гадюка знает? Элиот весь напрягся при мысли, что придётся вызывать на разговор эту мерзопакостную тварь, которая двести с лишним лет назад нашептала на болоте колдуну о его участи. Да, жива ли она, эта старая сплетница, пережившая свой собственный яд? "Спасибо тебе, сосна", - карлик прикоснулся губами к коре дерева и тихо поплёлся на край гнилого болота искать закоряжную полуслепую гадюку.
Сильная ослепительная молния вдруг озарила синеву небесной глади. Гром страшной силы напугал всё живое вокруг, ни с того, ни с сего хлынул холодный колючий ливень. Ветер подхватил лёгкого карлика, приподнял над землёй и с силой швырнул на мягкий влажный мох. Полил дождь, он надрывно плакал и маялся под свирепыми порывами ветра. Элиот суеверно ухватился за близлежащую корягу и уткнулся лицом во влажную землю. Буря срывала с деревьев листву, словно решила наказать лес за гостеприимство, оказанное сосной карлику. Вихрь в своём воющем безумстве оторвал карлика от коряги и понёс, закрутив в ветряной воронке, в сторону от гнилого болота. Вдруг гнев стихии прекратился, так же внезапно, как и начался. Порыв ветра с неистовой силой отшвырнул гнома к самому краю болота, туда, где начиналась топкая зловонная жижа, из которой торчали гниющие редкие пучки травы. Какое-то время Элиот пролежал без сознания, но смрадное зловоние, которое источало болото, быстро вернуло его к жизни. Первое, что бросилось Элиоту в глаза - его руки. Это были снова мальчишеские руки, такие, которые он помнил у себя с детства, покрытые веснушками, хваткие, сильные. Рукава от натуги лопнули - одежда карлика стала мала для нового тела Элиота. Неужели? Элиот вскочил на ноги и начал оглядывать себя с ног до головы. Прежний облик! Вот оно - счастье! Снова прежний человеческий облик, его родное тело! Элиот кинулся к краю зловонного болота и приник лицом к булькающей смердящей воде. Неровная рябая гладь отражала мальчишеское лицо рыжего вихрастого мальчугана, усыпанного веснушками. Из болота на Элиота смотрело родное личико из его прошлого, тот самый Элиот, сын купца, которого когда-то выменял колдун в обмен на услугу горестному родителю. Рядом с Элиотом, словно смятая выношенная до дыр одежда, валялось его старое тело. Личина мерзкого колдуна, сморщенная, бездыханная, дряблая, заскорузлая, как чужая маска из прошлой жизни, валялась у ног Элиота и ждала своей печальной участи. Элиот брезгливо пнул её ногой и скинул в бурлящую зловонную болотистую бездну. Высохшая старая плоть колдуна кочевряжилась, её то опускало, то вновь поднимало зловонной чёрной водой, чужая оболочка никак не хотела тонуть. Элиот не выдержал и ткнул не желающую убираться в болото свою старую личину какой-то куцей, обрубленной корягой. Его старая плоть захлебнулась в зловонной жиже и медленно пошла ко дну. Из того самого места, где лежала ущербная коряга, выползла та самая полуслепая гадюка.
- Ш-ш-ш-ш-ш-ш-шь, Эл-л-л-л-л-иот, здравс-с-с-с-с-с-ствуй на много веков! - прошипела гадюка, слепо щурясь на искристом солнечном свете.
- Жива ещё, как я посмотрю? - нерадостно отозвался Элиот.
- Ж-ж-ж-ж-ж-жжи-ва! - прошамкала гадюка и подползла вплотную к юноше, - З-з-з-з-з-зуйду ищ-щ-щеш-ш-ш-ш-шь, верно?
- Да, - без обиняков отозвался Элиот, - знаешь, где найти её?
- А то! - гадюка, аж, подпрыгнула, от такого поворота дел, - увидиш-ш-ш-ш-ш-ш-шь её вскоре! Будь здес-с-с-с-с-с-сь!
И старая хрычовка свернулась ослизлым чёрным клубком и тот час исчезла в сухой гниющей траве, оставляя за собой влажный слизкий след.
Часть 2. Зейда, царица гнилого болота.
Элиот неподвижно сидел на самом краю болота, боясь сдвинуться с места. Он весь превратился в слух, напряжённо ловя каждое дуновение ветра, каждый шорох листвы, каждый всплеск клокочущей болотной жижы. Казалось, сама жизнь застыла в ожидании царицы болота. Птицы замолкли, звери разбрелись по своим норам, шум ветра прекратился, а воздух стал кристально-прозрачный, поразительное безмолвие, лёгкое оцепенение, дремота полуночного часа охватила всё живое вокруг. Зейда вот-вот должна выйти к нему из леса. Она рядом. Ослизлая гадюка не врёт, Зейда здесь, только бы не пропустить её лёгкой поступи шагов. Элиот весь дрожал от волнения, он ждал этой встречи две сотни лет, образ Зейды дурманил голову, её нежные утончённые черты с миндалевидными синими глазами и лавой чёрных шёлковых волос со сладкой ноющей болью бередили душу.
Вдруг вода болота всколыхнулась, вспучилась. Пена вместе с пузырями покрыла вязкую трясину, и на глазах у поражённого Элиота из самой глубины болота показалась уродливая старая карга. Это была... Зейда! Тина слизкая, комковатая, зловонная медленно стекала с её плеч и растворялась в болотной жиже. Элиот дрожал от ужаса и омерзения. До боли знакомые родные девичьи черты были искажены дремучей старостью. Болото исторгало Зейду: как если бы купальщица пожелала выйти из воды на сушу - так Зейда ступала скрюченными ногами на болотистый кряжистый берег, покрытый сухой загнивающей травой. Былые милые глазу черты были изуродованы стянутой сморщенной обвисшей кожей, усыпанной бородавками. Вместо чёрных, струящихся как лава, густых шёлковых тяжёлых кос торчали седые мокрые обрывки жидких плюгавых волос. Точёный стан был согнут чуть ли не вдвое, а спину венчал острый горб, уродливый и жуткий. Мозолистые руки с пергаментной кожей жёлтой и сморщенной с пигментными пятнами, костлявые, перепончатые, были склизкими от болотной воды и трясины. С рваных лохмотьев струйками медленно стекала болотная жижа. Зейда щёлкнула иссушенными скрюченными пальцами, и в руке тот час же появился деревянный посох, такой же согбенный и уродливый, как и сама царица болота, величественная Зейда, повелительница близлежащего леса и всей Саксонии. Лишь глаза, из огромных серо-синих озёр превратившиеся в жалкие щёлочки с опущенными повисшими разбухшими веками, горели прежним лучезарным блеском. Ни чёрных прочерченных бровей, ни высокого лба, ни густых длиннющих ресниц, ни тонкой линии точёного профиля - ничего, лишь старость, обезображенная колдовством, настолько осквернила и изуродовала Зейду, что Элиот невольно отшатнулся.
- Здравствуй, Элиот, - тихо проскрипела старуха своим беззубым шамкающим провалившимся ртом, - не узнал? Мерзко даже руку протянуть? Понима-а-а-а-а-аю.
- Кто с тобой сделал такое? - вместо приветствия в ужасе прошептал в ответ Элиот.
- Кто?... - сморщенная старуха разразилась хриплым жутким гортанным смехом, от которого у Элиота поползли мурашки по телу, - кто... спрашиваешь ты... кто... кто... Я пыталась вернуть тебя, вернуть своего охотника и угодила в лапы той самой ведьмы, что растворилась здесь и ушла вглубь гнилого болота. Болото проглотило её, а она поглотила меня. Нельзя заключать сделку с нечистью. Я заплатила по своим счетам. Теперь я бессмертна, живу в облике ведьмы, что правила на гнилом болоте не одну сотню лет ещё до меня, и нет мне спасения, и смерти тоже нет. Я вижу, - затрепетала Зейда, - что-то произошло в свете. Ты, Элиот, вновь обрёл прежнее тело. Я счастлива этому. Когда в болоте увязла оболочка, данная тебе тем самым колдуном, я перепугалась, что это тебя самого проглотила трясина. И только потом я поняла, что это плоть, личина Ленсиса, что ты смог избавиться от чужого тела. Но, как тебе это удалось?
- Я не знаю, Зейда. Меня вернул сюда мой же деревянный башмачок, что опустел по воле случая. Я быстро подобрал его, надел на себя, и вот я здесь. Я видел твоего охотника в скале. Он жив и ждёт освобождения.
Зейда с жадностью провела костлявой дланью по поверхности болотной воды. Вода вспыхнула на мгновение и внезапно показала недавние события из жизни Элиота и охотника.
- Да... Вот это удача! Это не просто случайность - это наш шанс, твой, мой, моего охотника, шанс заполучить желаемое! Да, кстати, где твои деревянные башмачки, - всерьёз озаботилась Зейда, окинув критичным взглядом, как и двести лет назад, незадачливого Элиота.
- Кто бы знал, - растерялся рыжий вихрастый парнишка, - но скорей всего я в них уже не влезу, - улыбнулся он счастливой белозубой улыбкой, обнажающей два ряда совершенных ровных сверкающих зубов.
- Как я рада видеть тебя в твоём прежнем виде! - Зейда стиснула ладонь юноши своей старческой костлявой рукой, от которой разило зловонной стоячей болотной водой, - а теперь помоги мне избавиться от моего нынешнего наряда. Уродливая карга - не пара для красавца-охотника.
Часть 3. Холодные камни королевского замка.
Лесные жители были столь изумлены при виде своей Зейды, что всё в лесу замерло. Чёрный аист низко склонился перед хозяйкой гнилого болота. Голубокрылые вечно беспокойные зимородки с лучезарными оранжевыми брюшками облепили Зейду со всех сторон и учтиво смолкли в низком поклоне.
- Царица болота, хозяйка леса, мы внимаем твоему слову!
Зейда была не многословна. Выставив вперёд свой скрюченный посох, она величественным жестом повелевала зверям и птицам сплести для неё длинный плащ из васильков и найти деревянные башмачки Элиота. Подданные Зейды опрометью бросились выполнять повеление своей госпожи.
На следующее утро Элиот уже держал в руках те самые деревянные башмачки, что подарили ему свободу. Теперь на его широких мальчишеских ладонях они казались детской игрушкой, крохотной обувью с куклы, потёртой, поношенной, невзрачной.
- Смотри, Зейда, белки отыскали среди травы на болоте мои старые деревянные башмачки.
Зейда провела по ним ладонью, и башмачки тотчас же очутились на ногах у Элиота, будучи ему впору.
- Ты многое помнишь, - грустно улыбнулся Элиот, - надевай васильковый плащ, надо заглянуть в город. Белки растрезвонили, что как только ко мне вернулся мой прежний облик, город и близлежащие деревни ожили. Заклятие спало, Зейда. Охотник скинул оковы скалы, я - облик, навязанный мне старым колдуном, смертные пробудились от векового сна. Зверь невиданный чудной породы вернул нас к жизни, сам того не понимая.
- Не он, - тихо произнесла Зейда, - девочка кудрявая с молочно-фарфоровой кожей. Это она подарила жизнь и тебе, и охотнику, её кровь, её старинный род привели в эти края и диковинного зверя, и саму малышку.
- А где они теперь, Зейда? - в недоумении произнёс рыжий Элиот.
- Они - дома. Малышка проснётся и наутро расскажет маме о чудесном сне. А верный кот её с плоской надменной мордой будет отсыпаться ещё неделю на хозяйском диване от всех этих злоключений.
- Ты видела их? - удивился Элиот.
- Конечно, болото показало мне всё, и твоё возвращение тоже, вот только всегда мешает разрыв во времени. Будущее вижу, но не могу с точностью сказать - когда именно увиденное мною произойдёт.
Каменистая извилистая дорога уводила далеко за собой более, чем странную пару: рыжего вихрастого юношу в деревянных башмаках и закутанную в длинный плащ из полевых цветов дряхлую старуху. Капюшон плаща полностью закрывал её лицо, но горбатый уродливый силуэт говорил сам за себя - с юношей плелась древняя немощная старуха. Васильковый плащ её волочился по каменистой дороге, поднимая едкую удушливую пыль, но и он не мог скрыть скользких следов тины, которые оставались всюду, где ступала нога старухи. Элиот счастливым взглядом провожал дребезжащие повозки, колесившие по пыльной дороге в сторону городских стен. Люди, как ни в чём не бывало, переговаривались. Сквозь смех и выкрики слышалась чья-то мелодичная песня. Студенты, священники, плотники, торговцы, аптекари, портные - люди вереницей тянулись к городу, кто на осле, кто на муле, кто на лошади, кто в телеге, а большинство пешком, но все как один шли в город, в котором вновь воцарилась жизнь. Никто и не заметил двухсотлетнего беспробудного сна. Башмачки, как и раньше, низко несли Элиота по дороге, задевая и шаркая по камням, но никто не замечал этого, как и присутствия на дороге горбатой путницы в васильковом плаще. Люди не переставали удивляться влажным скользким следам, которые тянулись по дороге вплоть до городских стен. Но чего только странного не случалось в последнее время в королевстве...
Серые строгие силуэты горделивого королевского замка мрачно смотрели с высоты отвесных скал на проезжающие мимо телеги, заполненные провиантом и людьми. Горная дорога вела на скалистые уступы, затем на арочный мост, который словно парил в воздухе и соединял одну скалу с другой своими широкими каменными рукавами, внизу же бурлил горный ручей, кристальная вода которого знала многие дворцовые тайны.
Элиот крепко сжимал Зейду за руку. Она неслась вместе с ним низко над землёй, иногда соприкасаясь с ней и оставляя местами свои слизкие следы из тины.
- Прямо в королевскую библиотеку? - задумчиво спросил Элиот свою горбатую спутницу.
- Я бы хотела отдать старый долг, - проскрипела Зейда, и её серо-синие глаза на уродливом сморщенном носатом лице сверкнули нечеловеческой звериной силой.
Тут ворота королевского замка распахнулись, и перед Элиотом с Зейдой словно из-под земли выросла стража.
- Кто эта старуха в странном одеянии, и что она хочет? - грозно спросил стражник у Элиота, показывая копьём в сторону Зейды.
- Кто тебе сказал, что я - старуха? - зашипела Зейда своим шамкающим беззубым ртом, - отвечай, мерзкая крыса!
- Я...я...., - стражник не успел толком открыть рот, как на глазах у своих сослуживцев сгорбился, согнулся вдвое, тяжело утробно вздохнул и вмиг превратился в серого грызуна с длинным тощим лысым розовым хвостом. Стража в ужасе ахнула.
- Ведьма..., - пронеслось среди служивых. Один из них попытался тут же захлопнуть ворота перед Зейдой, но не успел, так же присел под её повелительным взглядом, сгорбился и превратился в такую же серую облезлую безобразную крысу, как и напарник. Остальные, гремя латами и секирами, бросились врассыпную, но не успели отбежать и на несколько метров, как их постигла та же участь. Крысы, как драже, мгновенно рассыпались по мощёной мостовой из серого песчаника и исчезли в зарослях барбариса.
- Как много крыс развелось в замке короля... Не правда ли, Элиот? - съязвила Зейда, опираясь своей костлявой дланью на худую руку юноши, - давай зайдём внутрь, навестим старых друзей. Ты, верно, тоже по ним соскучился?
- Ты жестока, Зейда, - покачал головой рыжий Элиот.
- Но справедлива, - парировала горбатая старая клюка, - да и выхода другого не было...
- Превратила бы их... в птиц, что ли, - предложил её рыжий вихрастый спутник, - королевских канареек, например, а то... в крыс.
- Каждому - своё, Элиот. То ли ещё будет. У меня тут старый должок неоплаченный, позабытый, так сказать. Помнишь тёмную залу с тяжёлыми бархатными шторами и дубовой резной мебелью?
- Хочешь навестить?
- Да, свиданьице не помешало бы, - Зейда почти шипела, двести лет унижений не прошли для неё даром.
Беспрепятственно пройдя через ворота королевского замка, Элиот с Зейдой напрямик направились в королевские покои, оставляя за собой склизкий зловонный след болотной гнили.
- Скажи, Зейда, почему мы для всех смертных были невидимы, а стража узнала нас. Как такое могло случиться? - недоумевал рыжий мальчишка.
- Защита. Кто-то поставил защиту от нас с тобой. Кто-то, кто нас уже давно ждёт. Как только ты появился вновь в этих краях, владельцу кольца желаний стало предельно ясно, что мы с ним непременно встретимся. Ты думаешь, я забыла о прошлом? Как тебя лишили зрения? А двести лет заточения, вычеркнутых из жизни? Был бы ты рядом со мной, я не попала бы в недра гнилого болота.
- Что ты хочешь с ними сделать? - тихо произнёс Элиот.
- Для начала найти, - мрачно выдавила старуха.
- А потом?
- Затем мы найдём и заберём старинные рукописи, составленные монахами Святейшего Ордена, они помогут мне избавиться от этой удушающей меня оболочки. И... я хочу вернуть долг. За двести лет мой характер испортился, старость... Элиот, как сделать так, чтобы мы с тобой вновь стали невидимы для смертных?
- Надо изменить их сознание. Каждому встречному придётся внушить, что нас нет. Это не сложно, Зейда, это даже не колдовство, а просто гипноз.
Тут навстречу Элиоту и Зейде с чёрного входа замка выскочили поварята. Они несли на двоих огромную корзину с неощипанными фазанами. В первое мгновение, увидев жуткий силуэт Зейды, они оцепенели, затем выдохнули и спешно вприпрыжку понесли свою непосильную ношу в сторону королевской кухни.
- Ты ЭТО видел? - спросил грузный румяный поварёнок, мальчишечка лет тринадцати, у своего веснушчатого товарища, такого же грузного и упитанного.
- Что? - в недоумении спросил веснушчатый.
- Да мне страшная горбатая старуха привиделась, и с ней кто-то был. А потом я ещё раз взглянул - ничего, лишь кусты барбариса шелестят ветками на ветру, - в волнении заявил румяный.
- Дурень ты! - засмеялся веснушчатый, - вечно тебе что-то кажется! Вон, лучше держи крепче корзину с дохлыми фазанами, нам их ещё общипать надо успеть до прихода шеф-повара.
Поварята скрылись за тяжёлой скрипучей дубовой арочной дверью. Тут же послышался чей-то гортанный крик и ругательства, звук бьющейся посуды и чьё-то недовольное ворчание.
- Как ты это сделал? - изумлению Зейды не было предела.
- Да, запросто, я им внушил, что нас нет, просто нет здесь - пустынная мостовая, вот и всё.
- Но первый нас всё-таки заметил.
- У него внушаемость хуже, вот и всё, - улыбнулся Элиот и приказал башмачкам вести их в заветную комнату, где двести лет назад они с Зейдой были не прошеными гостями. Старый королевский замок по своей угрюмости, массивности и строгой геометрии напоминал крепость. Строгие аскетичные высокие стены словно вырастали из скал, образуя с ними единое угрюмое целое, голый камень, ничего лишнего. Редкие мозаичные окна безразлично взирали на окружающий мир, скупо одаривая жителей замка солнечным светом и теплом.
- Мрачно и сыро здесь, - недовольно бурчала Зейда, ступая голыми босыми скрюченными ногами по холодному каменному полу, на котором оставались её склизкие следы болотной грязно-зелёной омерзительной тины.
Узенькие витые каменные коридоры и лестницы, напоминающие колодцы, чадящие редкие факелы, отбрасывающие на стены чудовищные подвижные жуткие тени, сырость, запах старины, некоторой затхлости, где-то ароматы с королевской кухни, и тишина, будто в склепе. Деревянные башмачки быстро несли Элиота по таинственным сырым тёмным коридорам и, наконец, остановились перед знакомой дверью. Сердце Элиота сжалось от гнетущих душу воспоминаний. Дверь плавно, на удивление, беззвучно подалась, словно их с Зейдой уже ждали.
Как только Зейда вслед за Элиотом переступила порог таинственной залы, дверь резко захлопнулась. Зала была пуста. Всё тот же массивный стол из морёного дуба и стулья с высокими резными спинками, те же тяжёлые бархатные шторы цвета божоле, и ни одно живой души. Огромные фигурные бардовые восковые свечи в торшерах были погашены, но воздух был напоён ароматом расплавленного воска, сандала, кориандра и серой амбры - тут явно кто-то был и относительно недавно.
На столе из ниоткуда возникла игральная колода карт.
- Сыграем? - голос откуда-то сверху, глухой и пронзительный, вкрадчиво приближался и оказался почти перед самым ухом старухи.
- На что? - спросила Зейда ледяным тоном, её беззубый рот брезгливо кривила гримаса презрения.
- На твою дальнейшую судьбу. Ты же за этим сюда пришла, бывшая дриада? - голос, возрастной, густой и бархатный, был совсем рядом. Воздух, наполненный дымом сгорающих ароматических свечей, заколыхался, и за столом возникло густое масляное сизое аморфное облако.
Зейда неспешно шагнула к столу и села на один из резных дубовых стульев. Элиот последовал за ней и встал позади. Лёгкие тени, словно крылатые летучие мыши, пронеслись по комнате, и перед Зейдой в неровном пламени свечей показались лица монахов, которых двести с лишним лет тому назад она превратила в камень. Элиот вздрогнул всем телом, но Зейда только лишь мрачно криво улыбнулась.
- Не можешь ты без свиты, - язвительно заметила она, - играем на три желания.
- Это как? - насторожился голос, тени заволновались, начали перешёптываться.
- Хочешь играть со мной... Пытаешься оттянуть время, отдалить момент истинного разговора. Пусть так. Если я выиграю - исполнишь мои три желания, - повелительным тоном произнесла Зейда.
- Если ТЫ проиграешь? - голос почти облизывался, мурлыкал, смакуя будущую удачу.
- Кто тебе сказал, что я проиграю?
- И всё же? - не унимался голос, - ставки должны быть равными.
- Три желания исполнять для тебя буду я, - прошамкала старуха, кутаясь в васильковый плащ.
Колода карт сама приподнялась в воздух невысоко над поверхностью дубовой столешницы. Карты нервно заплясали в воздухе в отражении горящих свечей свой немыслимый диковинный танец, а потом резко, словно по чьему-то приказанию, рассыпалась поровну между Зейдой и маслянистым облаком. Странные это были игральные карты. Вместо привычных фигур, с карт смотрели портреты людей в восточной одежде с ятаганами за поясом, на конях и с колесницами. Зейда сделала жест указательным пальцем, и рисунки на картах ожили.
- Мы так не договаривались, - сизое масляное облако сразу съёжилось и начало медленно стекать на пол со своего резного дубового стула с высокой спинкой.
Вдруг дверь в комнату резко скрипнула, и в залу запыхавшись вбежал ребёнок. Свечи в один миг погасли, на какие-то доли секунды в зале повисла удушающая гнетущая тяжёлая мгла. Но вот опять щелчок костяшками сухих пальцев - и зала вновь озарилась светом беснующихся розово-бардовых массивных свечей дорогого итальянского воска.
Ребёнок, мальчишечка лет шести, с раскрытыми руками восторженно и возбуждённо кинулся к дубовому столу, за которым напротив Зейды восседал... архиепископ.
- Дядюшка Астор! Дядюшка Астор! - кричал малыш, глаза его горели, льняные волосы до плеч были растрёпаны от волнения, - я так рад, что нашёл Вас! А Гертруда меня не пускала! Но я нашёл, нашёл Вас!
Тут следом за мальчиком в залу вбежала запыхавшаяся раскрасневшаяся гувернантка в белом высоком кружевном чепце и аккуратном накрахмаленном переднике:
- Наследный принц Морис, я же просила Вас! Есть правила приличия!
Прислуга тут же, завидев архиепископа, присела в глубоком почтительном реверансе, а тот неспешно благодушно, почти вразвалочку, вышел из-за дубового стола и, ласково раскрыв ладони, протянул руки к мальчику.
- Мой маленький смельчак! Я рад видеть тебя!
- Дядюшка Астор! Гертруда ещё не знает, а я уже знаю! Знаю великую тайну!
- Великую тайну? - добродушное лицо священника изобразило деланно озадаченный вид. Казалось, архиепископ всерьёз принял слова мальчугана.
- Да! Дядюшка Астор, сюда, в королевский замок придёт фея! Фея! Самая настоящая, но придёт она в чужом обличии! Дядюшка Астор, а вдруг она уже здесь, а мы не подготовились? Я даже ночью не спал, я ждал фею.
- И кто тебе рассказал подобную... э-э-э историю? Какие феи, мой маленький Морис? Очередная сказка, рассказанная на ночь Гертрудой? - архиепископ недовольно взглянул в сторону гувернантки Мориса.
- Да, нет же, дядюшка Морис! Я сам видел это! - в сердцах выпалил мальчуган.
- И где же, позволь полюбопытствовать? - напрягся священник, склоняясь всё ниже и ласково обнимая за плечи мальчугана.
Маленький Морис запнулся, опустил глаза и тихо прошептал:
- Во сне....
Архиепископ залился благодушным заразительным весёлым смехом, в котором чувствовалось нескрываемое облегчение.
- Мо...Мо... Мо... Морис, до-ро-гой мой маль-чик, - епископа трясло, как грушу, от приступов безудержного смеха, - если верить всему, что приходит нам во снах - можно с ума сойти. Сны - видения тайных вымышленных несуществующих миров. Это грёзы, мой дорогой, это наши страхи, волнения, желания, отголоски памяти, наши надежды, ожидания, если хочешь. Но, не более того. Ну, хорошо, а почему ты бросился меня искать именно теперь и именно здесь? Почему сразу не поделился такой удивительной новостью? - священник никак не мог сдерживать улыбку при виде растерянного ребёнка.
- Потому что я её увидел только сейчас! - выпалил мальчуган и посмотрел прямо в лицо священнику.
- Кого... её? - архиепископ присел на корточки, взял Мориса за плечи и заглянул ему прямо в глаза.
- Фею... Я видел фею. Здесь. В замке. Она шла со своим спутником, рыжим и долговязым. А сама она была закутана в цветочный плащ, вся - с головы до ног.
Лицо архиепископа вытянулось и стало на мгновение восково-бледным.
- Милый мой, хороший мой, здесь никаких фей нет, тем более в цветочных плащах, ты, случайно, не болен? Гертруда! - рявкнул архиепископ. Руки его дрожали под чёрной мантией, глаза гневно искали гувернантку Мориса, - потрогайте лоб ребёнку и позовите лейб-медика. Немедленно! Мне кажется, нашему юному первооткрывателю не здоровится, - повелительным властным тоном закончил священник.
- Дядюшка Астор, она здесь! По коридору к этой комнате тянутся её следы на полу!
Ребёнок схватил за пухлую руку священника и подвёл к дубовой двери. Там действительно остались следы склизкой тины, за дверью тоже, и следы эти тянулись на протяжении всего каменного коридора, начиная с лестницы чёрного входа. Священник вздрогнул всем телом.
- Морис, мальчик мой, ты весь горишь, у тебя лихорадка, здесь нет феи, а чьи это следы - я знать не знаю. Может, архивариус прошёл в замок в грязной обуви из нашего архива с документами в подвале замка, вот и остались здесь... , - священник не договорил: Морис во все глаза уставился в темноту и тихо шептал только два слова "здравствуй, ФЕЯ!"
Архиепископ дёрнулся, развернулся и начал вглядываться в темноту, туда, куда был устремлён взор мальчика. Гертруда, заинтригованная их диалогом, с интересом подошла ближе и тоже начала вглядываться в темноту залы. Восковые свечи тихо потрескивали, в их масляном дыхании упорно чувствовалось чьё-то постороннее присутствие, но чьё?
- Здравствуй, фея! - Морис смело шагнул в темноту и протянул руки в пустоту.
- Здравствуй, Морис! - старческий голос обволакивал, - как ты нашёл меня?
- Я видел тебя! Я и сейчас вижу тебя! На тебе плащ из васильков, а ещё с тобой рядом твой слуга, рыжий, как латунная стружка!
Из пустоты раздался приязненный смех, некто обнял мальчика за плечи и взял его за руку.
Онемевшие разом Гертруда со священником стояли, как вкопанные, не в силах сдвинуться с места.
- Послушай, маленький герой, Гертруда и дядюшка Астор сейчас увидят сон, в котором не будет ни нас, ни тебя. А ты тем временем проводи нас в тот самый подвал, где хранятся в архиве старинные документы.
Морис, счастливый, взволнованный и окрылённый новым приключением, быстро выпорхнул из залы, где молчаливо остались стоять в застывшей позе гувернантка Мориса, Гертруда, и архиепископ. Гертруда и дядюшка Астор спали, молча стоя во сне посереди залы среди горящих ароматических свечей.
- А теперь скажи, откуда ты в действительности узнал, что в королевский замок придёт фея? - старческий голос напоминал миндальное масло, он был тягучим и упоительным, хотелось слушать его не переставая.
- Я был на озере! И дядюшка Астор там тоже частенько бывает, только никому никогда об этом не рассказывает. Он часто говорит с озером, просит озеро многое показать. Я видел, как он кидает щепотку сухой травы, и озеро озаряется золотистым светом и показывает ему всё, что творится на этой земле!
- Так, значит, ты следишь за своим дядюшкой Астором? - старческий голос наигранно стал суровее и строже.
- Нет... то есть.. да... иногда, - честно признался Морис, - но всё потому, что дядюшка Астор мне многое не хочет рассказывать, делает вид, что в мире этого не существует, но я видел и озеро, и то, как он с озером разговаривал. Я знаю, озеро обещало дядюшке Астору, что в замок придёт фея. Она придёт за кольцом желаний и ещё за какими-то рукописями. Но если дядюшка Астор фею обманет или обидит, фея накажет всех жителей королевского замка, как однажды уже сделала это.
- Так ты из боязни повёл нас в подвал? - разочарованно произнёс старческий голос.
- Нет, я ничего не боюсь. Дядюшка Астор очень обидел фею. Это было давно. Фея пришла забрать то, что ей принадлежит по праву. У феи добрая душа, просто она очерствела за многие десятилетия обид и лишений.
- Откуда ты всё знаешь? Неужели озеро рассказало тебе всё прошлое феи? - старческий голос звучал глухо, огорчённо и как-то отстранённо.
- Озеро со мной не говорит, - искренне признался мальчуган, - но слышит меня и показывает события из жизни. Вот я и попросил его показать мне всё о фее.
- А что ты знаешь о кольце желаний? - не унимался голос из пустоты.
- Это кольцо носит на руке дядюшка Астор столько лет, сколько я его знаю. Он даёт советы моему отцу, как управлять государством, с кем дружить, а кого опасаться.
Маленький Морис вёл за собой пустоту, а следом за ним тянулись нескончаемые отпечатки голых ступней из ила и болотной трясины.
- Ты видишь меня? Что ты видишь? - глухо спросил старческий голос у Мориса.
- Я вижу очень пожилую женщину, закутанную в васильковый плащ с головы до ног. И ещё я вижу юношу с волосами цвета медных монет.
Морис спускался всё ниже и ниже по каменному своду витой лестницы, уходящей в недра скалы. Это был чёрный ход, один из потайных входов в замок. Скользкие замшелые серые камни уводили в сырость и вечернюю прохладу.
Посреди мрачной пещеры царило озеро, обрамлённое огромными валунами. На одном из валунов сидела сгорбившаяся тень. Морис вздрогнул всем телом: это была водяная крыса. Её коричневая мокрая шуба торчала в разные стороны множеством слипшихся от воды пучков короткой шерсти, больше напоминающих иголки. Длинный серый голый хвост, как плётка, лысый и жуткий спадал вниз с валуна и касался воды в озере. Маленькие юркие глазки, умные, чёрные, живые и блестящие впились взглядом в Мориса и его путников. При виде гостей крыса с плеском нырнула в озеро и исчезла в чёрной холодной воде. Лишь пауки-водянки плавно скользили по водной глади.
- Крыса, хозяйка озера, - озвучил увиденное маленький Морис, - часто вижу её здесь. Но я её не люблю. Она не разговорчивая и не добрая. Она со мной всё время молчит, а с дядюшкой Астором ведёт длинные крысиные разговоры, только разобрать сложно - о чём они шепчутся.
Голос тихий, но очень чёткий и внятный, томным эхом прозвучал в глубине пещеры:
- Маленький гость без разрешения старших пришёл сюда сам и привёл вас, господа. Что желает всемогущая Зейда? Что желает медноволосый спутник Зейды?
Зейда, скрюченная и по-прежнему закутанная в васильковый плащ, беспомощно скользнула посохом по склизкому серому камню к краю озера:
- Ты же знаешь, зачем я здесь! Верни мне кольцо желаний, о большем я пока не прошу.
- И... всё? - голос из глубины пещеры недоверчиво дрогнул.
- Пока да, - прошамкала Зейда.
- Три желания тебе было дано, только три, - голос тихим эхом расходился под сводами пещеры и, наконец, утонул среди серых холодных камней. Только чёрная вода озера мрачно мерцала своей зеркальной волнующей гладью.
За спиной Мориса раздались тихие шаги. Мальчик резко обернулся и увидел священника Астора. Дядюшка Астор медленно приближался к мальчику. Священник спал с открытыми глазами, словно, находился под воздействием чар. Дядюшка Астор уверенно шагал по ступенькам, ведущим к самому озеру, но взгляд его, невидящий и тусклый, рассредоточено плутал где-то вдали. Астор крепко спал и в то же время шёл вперёд в гипнотическом сне. Подойдя к мальчику, священник безропотно снял с указательного пальца правой руки огромный старинный перстень и протянул его Морису. В то же мгновение костлявая длань Зейды перехватила кольцо. Раздался сухой треск электрического разряда, поверхность озера озарилась огненным свечением, клюка отпала в сторону, и из лохмотьев старицы выступила прежняя красавица Зейда, закутанная в шёлк чёрных до пят волос.
- Фея..., - прошептал изумлённый Морис, - именно такой я ждал увидеть тебя!
Рыжий Элиот быстро накинул на Зейду свою старую куртку и что-то прошептал ей на ухо.
- Как можно скорее уходи отсюда, - ласково прошептала Зейда мальчугану Морису, - если тебя хватятся и узнают, где ты был, у тебя будут большие неприятности. Твой дядюшка Астор сейчас уйдёт обратно в свою потайную залу королевского замка, и никогда не узнает, что с ним произошло, кому он отдал кольцо.
- Мы ещё увидимся? - на бегу спросил мальчуган, оборачиваясь к Зейде.
Но ни Зейды, ни рыжего её спутника рядом уже не было видно. Каменные ступени вели мальчугана обратно в башню королевского замка. Архиепископ стоял с протянутой раскрытой ладонью и смотрел в никуда - он всё ещё спал. Когда же за мальчиком захлопнулась дверь, ведущая в покои замка, архиепископ вздрогнул и, развернувшись, уверенно зашагал обратно в замок. Чары Зейды всё ещё властвовали над ним, сон его был крепок. Архиепископ шёл обратной дорогой, глаза его были неестественно широко раскрыты, но взор был пуст, сон ли или гипноз Зейды полностью притушили его сознание - священник действительно спал на ходу.
Часть 4. Кара.
Небо низкой тяжёлой пеленой окутало лес около гнилого болота. Фиалковые мрачные облака, низкие, напряжённые и тяжёлые обнимали эту землю и готовились к обильному ночному дождю. Аромат отцветающей полыни кружил голову. Зейда сидела на самом краю гнилого болота и не могла оторваться от мутной воды с исчезающим изображением. Её пальцы судорожно сжимали кольцо желаний, но вот уже вторую неделю она не могла отыскать среди смертных своего охотника. Болото лукавило с ней: его чёрная зеркальная гладь показывала Зейде красивейшие места в мире, знаменитейших людей, открывало тайны Вселенной, диковинные сокровищницы земных владык, но ни разу не показало лик охотника. Он, словно, растворился среди людской толпы, затерялся ли в пыльных городах, либо горы или лесная непроходимая чаща стали для него убежищем.
Элиот на скорую руку построил невысокую хижину на том же месте, где двести лет назад ютился домик Зейды близ гнилого болота. Всё так же высоченные раскидистые ели отгораживали жилище хозяйки болота от его мучительных гнилостных испарений. Зейда по-прежнему была привязана к болоту, и только васильковый плащ давал ей силы ненадолго покидать эти места, бывшие для неё и родиной, и местом заключения одновременно. Чтобы пожелать, нужно лицезреть - увидеть воочию. А её охотника нет среди живых. Зейда нетерпеливо водила ладонью по глади болотной жижи, требуя всё новых и новых сюжетов из его жизни. И болото верно служило своей хозяйке, листая, как книгу, прошлое Зейды и охотника. Но после того, как охотник вышел из скалы, все видения превращались в мутное грозовое облако.
- Если жив - покажи, - молила Зейда мутные воды болота.
И болото булькало, мутная вода его виновато всхлипывала под тяжёлой дланью Зейды, и снова неясные блики и пустая гладь - ничего не хотело или не могло рассказать гнилое болото своей властительнице. Зейда раздражённо бросила в чёрную гладь мутной воды пучок сухой подгнившей травы:
- Вот тебе, жалкая трясина! Живу подле твоей зловонной жижи, и даже такую малость, как показать мне ЕГО - ты не в состоянии! Что вообще можешь ты, могила старой ведьмы и капризного колдуна, гниющая из века в век вода?!
Мутная вода в болоте скорбно всхлипнула, забурлила, и из глубины болота стал подниматься пар. Клубы зловония окутали всё гнилое болото, слова Зейды разбудили в дремавшей воде лютого зверя. Элиот с ужасом наблюдал, как Зейду окутывало сизым удушливым облаком, словно огромная змея обвивалась вокруг тела хозяйки гнилого болота.
- Ты сонная нравишься мне больше, чем зрячая и мыслящая. Тебе был дарован титул хозяйки гнилого болота, по сути, ты была, есть и будешь вечно моей рабыней. Я держу тебя в своих чарах, мои объятия для тебя крепче твоих божественных корней. Ты всего лишь бывшая дриада, не более того! Мать-Земля наделила тебя всей красотой этого мира, но тебе было мало - ты продала свою бессметную душу, так вот мне наскучили твои капризы и упрёки. И место твоё здесь, на болоте, в этой гниющей смрадной воде, источающей запах затхлости и смерти. Усни же сном вечности! Мятежная душа, сеющая раздор и месть, возомнившая себя чем-то значимым в мире смертных!
Сизая удушливая завеса над гнилым болотом спала, и перед Элиотом предстала спящая Зейда. Зейда спала глубоким обморочным сном и больше походила на безжизненное тело, большую фарфоровую неподвижную куклу. Сон смерти, какого-то запредельного небытия окутал её с головы до ног. Элиот бросился к краю клокочущего болота, опустив голые руки в зловонную жижу по самые локти, он взмолился:
- Прошу тебя, прости Зейду! Она - суть человек, а все смертные грешны и слабы. Нет в ней должной силы, но есть великодушие твоё!
Короткий отрывистый смех стал ответом рыжеволосому юноше:
- Ценю твою преданность... Раб красоты бывшей дриады, сколько силы в тебе! Она будет спать столько лет и зим, пока не изживёт своих страстей, перед которыми она бессильна. Ради достижения своих целей она готова жертвовать всеми и всем. Довольно произвола! Есть законы Матери-Земли, законы бытия, и ни одно живое существо не вправе нарушать их. Если Зейду не остановить, она разрушит окончательно и свою жизнь, и что самое важное - жизни многих вокруг неё. Ты слепо повинуешься любому её капризу, бывший слуга колдуна.
- Я просто люблю её и хочу, чтобы она была счастлива. Зейда заслуживает быть счастливой. У неё доброе сердце.
- Счастья не будет, - задумчиво прошипело гнилое болото, испарения продолжались, сизый пар всё сильнее окутывал рыжеволосого юношу, - она продала свою душу старой ведьме, ещё будучи дриадой. Такого рода сделки плохо заканчиваются. Вместо Света она стала молить Тьму, а кончилось всё плачевно. Твоя судьба - горб карлика и двести лет заточения, судьба охотника - хочешь взглянуть на него?
- Да! Ты всё видишь и всё знаешь, оказывается! - ошеломлённо воскликнул Элиот.
Гладь гнилого болота прояснилась, и в зеркальной водной чёрной поверхности рыжеволосый юноша разглядел охотника, того самого, которого так любила Зейда. Охотник венчался с юной девушкой в крохотной безлюдной часовенке. Старый монах в конце церемонии перевязал их сомкнутые руки вышитым льняным полотенцем. Элиот вздрогнул всем телом.
- Этого... не может быть, - оторопело медленно прошептал юноша.
- Это случится двумя годами позже. Но этот брак подарит миру двух замечательных детей, охотник будет счастлив. Зейда только испортит ему жизнь своей колдовской силой, сведёт в могилу невесту охотника и натворит немало бед, жизни не будет.
- Поэтому ты лишило Зейду жизненной силы... Когда ты разбудишь её? Только не говори, что она будет спать вечно, - Элиот чуть не плакал, его ладони просительно гладили чёрную гладь болотной жижи, в которую падали его крупные горькие солёные слёзы.
- Я спасаю её от неё же самой, от её будущих не совершённых грехов, от её безумия, мести, ревности, неприятия этого мира, - прошипело гнилое болото, - пойми, юноша с медными волосами, мир, который тебя окружает - это единое живое существо, которое дышит, чувствует, мыслит, понимает и любит. Ты - частичка вселенной, ты - часть этого мира. Мир очень гармоничен, он зиждется на любви и понимании, он щедр, он очень добр, он отзывчив, и ты - неотъемлемая часть этого мира, запомни, ты живёшь по его законам. Но если тебя обуревают страсти, и ты нарушаешь законы этого мира - начинаешь ненавидеть, желать зла, завидовать, колдовать (а колдовство - суть нарушение течения хода вещей), матушка-Земля искоренит тебя, как здоровый организм избавляется от гнойника.
- Ты хочешь сказать, что Зейда..., - Элиот чуть не задыхался от слёз.
- Зейда много раз нарушила законы этой вселенной, она перешла все дозволенные ей границы, - гневно отрезало гнилое болото.
- А колдун, которому я служил много лет? - изумлённо спросил Элиот.
- А что колдун? Ты думаешь, его гибель случайна? Оступился, ступая по болотной жиже, да и всё? Нет случайностей в этом подлунном мире, мальчик с медными волосами! Его устранила матушка-Земля, похоронила в моей болотной трясине, навеки. И наш разговор с тобою тоже не случаен.
- А почему колдун не утонул раньше? Ведь он столько зла причинил этому миру! - в сердцах воскликнул Элиот.
- Это уже не моя тайна. Скорей всего, на каком-то этапе его роль была востребована. Земля разрешила ему побыть среди смертных какое-то время, а потом похоронила заживо среди болотной жижи.
- Несколько веков! Несколько сот лет он творил зло! Как же это земля-матушка не видела, спускала ему с рук всю его мерзость?!
- Этого я не знаю, я всего лишь гнилое болото, часть высочайшего разума, но все его тайны мне не ведомы. Зейду сморило сном вечности. Ты же уходи и учись жить заново, - сизый дым на болоте стал медленно исчезать, тая на глазах.
- Я не смогу так, ты же знаешь. Не смогу! Не смогу! Не смогу! - бился в истерике Элиот, - я не брошу её. Она - моя жизнь. И я молю тебя, гнилое болото, молю о пощаде. Смилуйся! Дай Зейде шанс вернуться к прежней жизни. Она заслуживает права на попытку всё изменить.
- Ты просишь за неё, как не смог бы просить за самого себя... Сколь глубока твоя привязанность к ней! Ты очень человечен и добр, я буду думать над твоей мольбой и просьбой. Пока я не вижу другого решения, кроме глубокого всеобъемлющего вечного сна. Но я услышало тебя, мальчик с медными волосами!
- Но сон твой подобен смерти! - в отчаянии вскричал Элиот.
- Сон вечности - добродетель для Зейды. Во сне не совершают зла. Безмолвие окутывает разум, она лишь дышит, да и то медленно, через раз, нет ни боли, ни отчаяния, ни страстей, ни разрушающих мыслей.
- Что ты хочешь за её пробуждение? - тихо прошептал Элиот, стоя на коленях на краю гнилого болота с низко опущенной головой.
- Уж, не вздумал ли ты торговаться со мною? - гнилое болото зашипело, клубы дыма вновь возобновились и окутали юношу с ног до головы.
- Я прошу за бесконечно любимого мною человека, я молю тебя, гнилое болото, о пощаде, и хочу знать, что облегчит твою кару, участь Зейды, - Элиот утопал взглядом в чёрной мутной зловонной болотной воде.
- Она сможет жить, как прежде, если только забудет свою прежнюю жизнь, свои страхи, желания, стремления мстить.
- А любовь? - робко спросил Элиот.
- Любовь останется лишь в памяти сердца. В её сознании будет пустота. Лишь так она сможет жить, не причиняя бед этому миру.
И тут гнилое болото неожиданно смолкло. Сизый туман рассеялся, будто и не было его вовсе. На краю болота лежало спящее тело Зейды, с фарфорово-бледной матовой кожей, укутанное роскошью волос цвета воронова крыла.
Часть 5. Свидание.
Элиот сидел на краю арочного створчатого окна королевского замка. Порывы осеннего ветра провожали улетающих на юг пернатых загадочных птиц. Его волшебные уже изрядно поношенные деревянные башмачки тёрли ноги - рыжий мальчуган рос, а башмачки оставались прежними. Но как без них? За двести лет заточения он успел забыть многое из того, что знал в колдовстве. Гнилое болото осталось безучастным к его мольбам о возвращении Зейды к жизни, и Элиот вновь попросил башмачки перенести его в королевский замок.
- А я рад, что ты вновь появился здесь, - раздался голос Мориса, - я знал, что мы ещё увидимся. Проходи. Здесь только я. Гертруда давно уже спит.
- А ты, значит, полуночничаешь? - улыбнулся Элиот, и его глаза впервые за последние недели озарились лукавым мальчишеским блеском, - здравствуй, Морис.
Элиот непроизвольно протянул руку маленькому храброму мальчугану, и они обнялись.
- Неужто, не страшно? Или к тебе часто полуночные гости заходят? - улыбался Элиот.
- Да здесь самое страшное - это появление дядюшки Астора. Он сам не свой после тех событий на озере стал. Вы когда исчезли с феей, я сразу побежал назад, по каменной лестнице в комнату дядюшки Астора. Там стояла Гертруда. Она спала с открытыми глазами, словно застыла в нелепой позе, как только мы все отправились к подземному озеру. Я тихонечко проскользнул мимо неё и хотел, было, уже побежать наверх, в свои комнаты, как дубовая дверь предательски хлопнула, да сильно-то так... Гертруда вскрикнула и тут же проснулась. Я заглянул обратно в эту самую залу с дубовой мебелью, она взяла меня за руки, ласково отчитала за то, что я без стука врываюсь в покои дядюшки Астора, и мы степенно пошли назад в верхнюю часть замка, как ни в чём ни бывало.
Через некоторое время в моих покоях появился дядюшка Астор. Перекошенное лицо его дёргалось, он был мертвенно-бледным и чрезмерно чем-то взволнован, и всё время безотчётно теребил палец, на котором ранее носил кольцо желаний. А кольца-то нет! "Ты случайно не видел моего перстня, мой маленький друг?" - растерянно поинтересовался он. "Не-а, - равнодушно, абсолютно безучастно протянул я и медленно сладко зевнул, - мы с Гертрудой клеили кораблики, не хотите ли взглянуть, дядюшка Астор?" Тот лишь только мягко отмахнулся и пошёл прочь из комнаты, погружённый с головой в свои невесёлые думы. Мрачным показался мне его визит. А потом в замке начались чудеса. Крысы бегали по пустым холодным каменным коридорам, но всё почему-то по ночам, и, что странно, их никто так и не сумел поймать. Поварята полушёпотом рассказывали о таинственной злой старой ведьме у ворот замка, а дядюшка Морис стал каким-то рассеянным, подавленным и словно больным. Он больше не шутил со мной, даже не разговаривал целыми днями, гонял и воспитывал Гертруду по всякому поводу и без повода, и тщетно пытался найти то самое кольцо. Я же, когда весь королевский двор был на военном смотре, тайком вновь спустился к озеру. Я всё боялся встретить там дядюшку Мориса. А так и случилось. Только я подошёл к чёрной водной глади озера, как услышал мерный стук его каблуков. Я одним скачком оказался в глубине пещеры и всем телом приник к каменному своду. Казалось, даже холодные камни ощущали жаркое биение моего сердца. Темно было, только редкие факелы освещали мрачное озеро. Если бы дядюшка Астор сделал хотя бы ещё один шаг, он, скорей всего, различил бы мой силуэт в пещере. Но он был так погружён в свои мысли, так рассеян и подавлен, что ничего не замечал вокруг себя. "Ну, же, ответь мне, - склонился он над водой озера, - где я обронил кольцо желаний? Как я мог его потерять? Оно же с трудом снималось с моего пальца!" Озеро молчало. Мелкая рябь гневно раскинула свою серебряную паутину, словно вода озера хмурилась. "Молчи-и-и-и-и-и-и-и-и-ишь, - раздражённо продолжал он, - а когда-то было более разговорчивым. Зейда унесла кольцо? Не так ли?! Что она сделала? Покажи мне! Я не могу вспомнить ничего из того дня, только как она зашла в мои покои, она и её рыжий сорванец! Найди мне её среди живых!" Озеро забурлило, заплескалось и... ничего не показало дядюшке Астору. "Хм... А среди мёртвых?! - продолжал он, - ну-ка, глянь, поищи её в царстве тьмы! Если ей пришёл конец, то она обитает там, я уверен!" Озеро вновь задышало полной грудью, волны плескались, их брызги даже попали на меня, стоявшего в глубине пещеры. "Что? Вновь ничего? Ты шутишь надо мной?! - лицо дядюшки Астора исказила гневно-брезгливая гримаса, - или... что-то случилось, как с её же охотником... Ни жив, ни мёртв, между небом и землёй. А ну, покажи мне её возлюбленного охотника!" Дядюшка Астор гневно раздавал приказы озеру, по лицу его проходили суровые тени. Я никогда не видел его раньше таким. Он был страшен в своём грозном величии. Это был не тот великодушный мягкий человек с неподражаемым чувством юмора и тёплым открытым сердцем, каким я привык видеть его в наших королевских покоях. Озеро мрачно булькнуло, и перед дядюшкой Астором возник облик молодого длинноволосого мужчины в звериных шкурах и мягких меховых сапогах. "Дальше! Дальше листай!" - взревел дядюшка Астор. И озеро показало ему жизнь охотника - основные её вехи: как он бродит по лесу и кого-то ищет, как он строит себе дом в горах, как берёт в жёны молодую девушку с косой до самого пола. "Ясно! - удовлетворённо буркнул дядюшка Астор, - Зейда исчезла. Ты не можешь видеть: как и когда - или не хочешь мне рассказать, а? Отвечай! Поэтому охотник стал жить своей жизнью. Значит, Зейды нет среди живых. Это хорошо. А кольцо где?" Дядюшка Астор не унимался. Озеро разошлось гневливыми волнами. "Ладно! Всё с тобой ясно! Как только я утратил кольцо, ты по-другому со мной заговорило!" Дядюшка Астор с досады даже плюнул. Тут от озера отделилась нежная прозрачная струя воды. Водяная хрустальная длань поманила дядюшку Астора за собой. "Нет! Н-Нет! П-пощади!" - перепугано заикаясь бормотал он. Затем он вопреки своей воле встал на четвереньки и начал пить воду из озера, медленно превращаясь в дворовую собаку. Как только всё его тело обросло рваной клокастой грязной шерстью, голова его вытянулась, причудливо заострилась, оскалилась жёлтыми страшными зубами, и я услышал его угрюмое утробное рычание. Огромный тощий разноцветный пёс с рваными клоками пёстрой шерсти, горящими ненавистью чёрными смоляными глазками, повисшим набок ухом и облезлым ущербным хвостом стоял на краю озера и зло смотрел на своё отражение. И тут я услышал его вой...
Конец ознакомительного фрагмента.