Ну чего тычешь меня палкой? Иду же я, иду... Ведь знаешь, что дойду, дотащу всё, что взгромоздил на мои горбы. Всегда тащил, вот и теперь дотащу. А не знал бы - давно бы продал. Мне ж всего пятнадцать лет - ещё могу таскать и таскать. Опять палкой... Я не сержусь на тебя, мне много не надо. Позавчера ты напоил и накормил меня вволю, выпрямились горбики - и ладно.
Вот и ворота, а там и рынок. Там отдых. Пока ты своим занимаешься. Отдых...
Ну чего встал перед воротами? То палкой тычешь, то сам стоишь. Вот, сейчас бы в самый раз тебя самого палкой-то, да поострее.
Поворачиваем? Э, куда?! Я в ворота хочу! Туда где площадь, где освободишь мне, наконец, занемевшие горбы. Ну, не тяни так за верёвку, больно же, иду я, иду. Опять палкой...
Тащусь вдоль ограды. Знаю, знаю, куда ведёшь. Вон туда, где толпа стоит. Толпа таких же, как ты, и таких же, как я. И будешь так же перевьючивать меня так и эдак, а потом будем ждать, пока пройдут раньше перевьючившие. А пока ждём, будешь ругать меня за то, что один вьюк остался, ты теперь сам должен его тащить. А чего меня-то ругать? Вошли бы через ворота, мы же иногда проходим там, ты даёшь что-то тому толстяку перед воротами, и мы идём. Вот и сейчас бы так. А не через этот проход для овец. Я же не овца, мне через ворота надо проходить.
Ну давай, перевьючивай. Я потерплю. Не люблю этого, но потерплю, как и всегда. Собираешь груз сверху, привязываешь плотно к бокам, свешиваешь сзади. Эй, аккуратней, а то взбрыкну! Так, закончил. Два тюка на свою спину подвесил. Есть в жизни немного справедливости! Вот потаскал бы почаще, может, сам бы горбом обзавёлся, не нужно было бы тебе каждый день есть, время своё терять...
Во, тянет, тянет. Наша очередь. Одно хорошо, обойти меня, чтобы палкой ткнуть, уже не сможет, это если только чужой хозяин, что сзади пойдёт. Ну, а я тогда имею полное право ответить ногой. Протискиваюсь в эту дыру в стене, тюки сдавливают бока, мешают дышать... Да что же это? Тычет кто-то сзади, да не палкой, а прутом раскалённым! Реву, дёргаюсь и продираюсь в улочку. От боли забываю даже, что собирался ответить. А хозяин оглядывается и только и знает, что дёргать за верёвку. Но здесь идти уже можно. Тесно, шаркаю тюками за стенки. Верхние плохо держатся, влево сползают, перевешивают... Упираюсь ногами, держусь кое-как. Не, здесь ещё ничего, а вот перед самим базаром...
Дошли. Наклоняю голову, хозяин стягивает поклажу к себе и перекидывает за ворота. Готово. Сам опустив голову входит в ворота. Это ему-то наклонять голову надо! А мне? Я ж вдвое почти выше! Подгибаю ноги, ложусь мозолями на землю. На ней давно уже протёрты нашими коленями глубокие колеи. Ползу, ползу и мне обидно. Что я такой большой и сильный должен ползти. И обратного пути нет - сзади вся улочка заполнена такими, как я. Умри я здесь - они обратно не попятятся. Проползаю порог. Даже в каменном пороге протёрлись ложбины. И вот оно! Горб упёрся в перекладину ворот. Эх, хозяин... Зачем кормил и поил позавчера? А раз так - через ворота вёл бы уже! А он только тянет и тянет за верёвку, челюсть выворачивая. Протискиваюсь, сминая горб, а потом и второй, снова реву от боли, но протискиваюсь. Всё, протиснулся, перевожу дух, хозяин отводит к тюкам, освобождая ворота, а оттуда выходит уже другой, тоже тянет за верёвку моего собрата. Эх, хозя-я-ин...
Оглядываюсь, да, всё в порядке, мы на месте, скоро отдохну.
Неподалёку от ворот стоит несколько человек. Один из них, одетый в белый закрытый кеттонет, что-то размеренно говорит юноше в богатой одежде, раскрасневшемуся и опустившему голову. Потом человек в белом смотрит на меня, взгляд его спокоен и печален. Он что-то говорит своим товарищам, указывая на меня и ворота, через которые я с таким трудом продрался.