Аннотация: Написано в соавторстве с Vi и по её идее.
Нана аккуратно смахнула набежавшую на глаза слезинку. Очень аккуратно, чтобы та не попала в большой чан с кипящим зельем. Ведьмы не плачут - это знают все. Ни взрослые, ни... ещё не совсем - такие как она, Нана. Ведьмам плакать не полагается. Особенно на людях. Так говорит мама. А она, Нана... Так не годится!
... Его нежные руки... Тепло объятий, трепетность поцелуя. Даже то, как он, дразнясь, дотрагивался до кончика её носа, и Нана сердилась за это, а он улыбался. Всё-всё вспоминается как величайшая драгоценность на свете. И теперь всё это он дарит другой?! Неужели так? Говорила Нане мама, говорила - не пара ведьма обычному человеку. А коли любишь-то?.. И снова предательская слезинка просится наружу.
Та-ак, ведьма она, Нана, или нет?!
Хорошо, проварилось до густоты сливок, пора добавлять остальное, что на полочке отложено. Только проверить надо, потому что всё теперь только разом добавляется, иначе неправильно сварится. Так, вот чешуйка с морды дракона, чтобы вся кожа у разлучницы высохла. И жабу сушёную - пусть бугры по телу и лицу пойдут! Мало разлучнице, мало... Что ещё?.. Вот клочок шерсти волчьей - самое то! Пусть эта шерсть - грубая, жёсткая - прорастёт по телу соперницы проклятой. Будет знать... И, наконец, перо филина?..
Нана не заплакала снова, вовсе нет. Только плечи её затряслись от задавленного рыдания, только губы крепко сжались, ноги держать отказались, и она, шмыгнув носом, опустилась без сил на скамью, рассыпая по полу приготовленное для зелья.
Чешуйку эту дракон Нане подарил, когда она зуб его вылечила, а это было совсем непросто, особенно для той девчонки, которой она была четыре года назад. Дракон запросто мог случайно хлопнуть от боли пастью или дыхнуть огнём.
А шерсть у волка выстригла, когда до раны добиралась, чтобы мазь целебную наложить. Клочок шерсти и припрятала впрок.
Сушёную жабу у мамы взяла. Мама ничего не сказала, она всё понимает. Даже мамин филин почуял, что не просто так Нана приходила. Провожать полетел, уже у самого дома Наны в глаза так внимательно посмотрел да перо своё и дал. Без обычного насмешливого уханья, молча.
Тяжело, ой тяжело... Всем же она только добро делала, а сейчас готовит кому-то беду. Сопернице своей. Разлучнице. Чтобы наказать, чтобы не смогла дорогу перейти. Это правильно. Но как тяжело...
А и виновата ли она перед Наной? Вдруг она просто любит? А вдруг и он тоже её любит? А Нану на самом деле не любил?
Как больно...
Если они любят друг друга, тогда это сама Нана собирается разлучницей стать! Ой, мама... Как нехорошо, нехорошо-то как!
Не хочет, не может, не будет Нана разлучницей, уйдёт с их пути. А чтоб не напоминать о себе, сама своё зелье выпьет. Так. Это справедливо, что другой хотела, то самой вернётся. Ой, мамочка, как страшно!
За спиной легко стукнула притворенная дверь, послышались осторожные шаги.
-
Зачем пришёл? - его шаги Нана никогда бы не спутала. Потом всё же повернулась к нему. Лицо парня выражало озадаченность. Он с трудом выдавил из себя:
-
Замуж звать... пришёл... вот.
Что-то в лице Наны его теперь пугало.
- Что с тобой? Чего ты? Что-то случилось?
-
Замуж? - горько рассмеялась девушка. - Замуж... Видела тебя вчера. Как ты с девицей у костра отплясывал. И жались друг к дружке, и смеялись! Весело им было...
Парень порывисто шагнул.
-
Да что ты, что? - неуверенно улыбаясь, заговорил он. - То не девица, а сестра двоюродная моя. То есть, она девица, но... Пойми, она приехала к нам погостить с родителями своими. А тут праздник, танцы. Она - знаешь, как танцы любит? Только саму её кто пустит? Никого тут не знает. Вот я и пошёл с ней.
-
Правда? - всё ещё с сомненьем в глазах спросила Нана.
Тогда он подошёл совсем близко.
-
Так замуж пойдёшь-то? - улыбнулся он.
Нана кинулась к нему на шею.
- Это значит "да"? - уточнил парень, нежно проводя пальцами по щеке Наны.
-
К маме пойдём, - прошептала Нана, не разжимая рук. - Обожди, соберусь немного да возьму кое-что. Отдать надо.
Мама встретила молодых, не выказав удивления, будто ждала этого. Не только не взяла принесённого Наной, а и ещё что-то ей в сумку положила. А потом молодые ушли. Филин что-то проухал вслед жениху и невесте. Мама аккуратно смахнула набежавшую на глаза слезинку.
- Ведьмам плакать не полагается. Особенно на людях, - проухал филин и превратился в человека.
- И не пара ведьма обычному человеку... - задумчиво ответила мама Наны.
Филин-человек подошёл к ней сзади, обнял за плечи и мягко возразил:
- Если только он не любит её настолько, чтобы быть с нею всегда.