Clint Mansell - Memories (Someone We'll Never Know)
Создатель звёзд.
- Ты видишь это? Видишь? Вон туда смотри!
- Я вижу только звёзды.
- Что это значит "просто звёзды"? - возмущала Астре. Возмущалась настолько мило, что я просто не мог её не дразнить. - Это Звёзды! Это - самые красивые вещи, видимые людьми. Как ты не можешь ценить эту красоту?
Я не ценил звёзды, потому что всегда их ценила она. Вся любовь мира к звездам - от всех людей - была равна одной только её любви. Я видел её глаза и понимал, что мне не нужно их любить.
Я всё ещё это помнил. Сидя на краю застывшего шторма, на краю воронки, в которой вечно тонул корабль, я ловил ладонями свои слёзы. Застывшая здесь вода была простым тёмно-синим песком. Ничтожной аллюзией. Пасмурное небо не шевелилось. Ветер не дул. Солнце уже сотни лет не выглядывало из-за горизонта. И всё, что оставалось делать в этом хаосе, которому я даже не могу придумать названия, это думать. Вспоминать.
Вспоминать сотни своих смертей. Сотни тысяч миров, исчезающих вместе со мной. Мириады жизней, ничего не значащих ни для кого, кроме как для меня.
- Звёзды - это души самых великих предков, - говорила мне Астре.
- Но их же там несчётное количество.
- Потому что каждая душа важна. Каждая велика.
Астре ... кто ты? Почему я тебя помню? Когда ты существовала?
Здесь пахло пустотой. Ничего никогда не менялось. Каждый раз умирая, я бежал сотни миллиардов километров и не уставал здесь. Каждый раз пересекал тысячи пейзажей. Рушащиеся небоскрёбы. Тающие облака. Застывшие в огне леса. И каждый раз, я уверен, я останавливался именно на краю этой тёмной воронки, рядом с тонущим уже несчётное количество времени кораблём. В руках синий песок а на коленях слёзы.
- Каждый раз ты плачешь всё сильнее, - моей спины коснулся мягкий мужской голос диктора вечерних телепередач для детей.
- И вспоминаешь быстрее, - голос женщины, мягко убаюкивающей своего ребёнка в постель.
Они стояли за моей спиной и с родительской любовью смотрели на меня. Высокий мужчина во фраке, с галстуком-бабочкой и тонкими усами над губами. Прекрасная женщина в ещё более прекрасном пушистом бальном платье, в белых тонкий перчатках, с золотистыми волнистыми волосами, льющимися, словно пламя, по плечами.
- Мы так скучали.
Я вспоминаю, как впервые встретив тебя, я увидел лишь странную девчонку. С пустыми глазами. Сидящую в классе. С грустным взглядом в окно. Сплошные плохие отметки, постоянные вызовы к директору. В твоих глазах сквозь пустоту тлели звёзды. Поначалу я думал, что ты постепенно расцветала по мере приближения конца учебного дня. Но ты всегда была в ожидании ночи. В ожидании алмазных осколков, рассыпанных на тёмном море над головой. И когда приближалась пасмурная погода, ты снова теряла интерес к этому миру. Даже на меня смотрела, словно на простого человека из массовки.
С какой стати я тебя так ярко помню? В моей голове были сотни тысяч более красивых девушек. Сотни миллиардов людей вообще. Я тысячи раз влюблялся и жил "долго и счастливо", пока смерть не возвращала меня сюда. А здесь я вновь вспоминаю о тебе.
- Я вам не верю! - оглушительно фыркнув, я крикнул людям за моей спиной. - Вы - не мои родители! Я помню, как выглядели мои родители!
- Мы - не твои родители, - сказал мужчина, и усы его согнулись в улыбке вместе с губами. - Мы - твои мама и папа. Ты сам нас так назвал.
- Я ...
... не понимаю...
На мои ладони сыпались осколки алмазов. И глаза болели настолько сильно, что эта боль почти была такой, какую я заслужил. Я - самый страшный убийца в мире. Убийца мириад созданный мною же жизней.
Я водил летающее такси. Когда-то у меня было три головы. А один раз я имел сотню спин. Когда-то я даже не понимал, где у меня глаза. И было время, что я поедал своих же сородичей, всего лишь коснувшись их и всосав их в своё тело.
- Когда ты в самый первый раз умер, то спросил нас, попал ли ты в рай или ад, - мягко и тепло прошептала женщина в бальном платье.
- Рай и ад... - издал тонкий смешок мужчина. - Ты всегда любил эти слова. Как только ты из придумал, то места не находил себе. Хотел присвоить их каждой новой вещице. Но ничего не подходило.
В какой-то раз я прожил совсем немного. Умер двенадцатилетним мальчишкой под колёсами машины. И тогда моими родителями были эти двое. Теперь они - вечные мои мать и отец.
Я погрузил лицо в горсть алмазов на своих ладонях, почувствовав, как острые углы мягко впиваются в мою гладкую двенадцатилетнюю кожу. Я даже не могу начать правильно считать. Не помню всех чисел и цифр...
... А потом ты спустила с меня штаны. Прямо перед всем классом. И смеялась в унисон надо мной, а я краснел и плакал. Тогда я первый раз услышал твой смех. И он мне не понравился. Я вообще не терплю злорадство. И как-то раз ты извинилась, предложив загладить свою вину, чем я захочу. Я спросил, почему она всё время смотрит в окно? А ты ответила, что ждёшь дневных звёзд. Это было то, что я искренне хотел - узнать, о чём ты думаешь...
Отцовская рука опустилась на моё плечо. Без тепла, без запаха. Я не чувствовал вибрации воздуха, когда они говорили в этой кромешной тишине. Я даже не слышал биения собственного сердца. Может, нет у меня его здесь... и никогда не было
Стало быть и бога нет, которому ты всегда молилась. Не было никакой фантастики в твоей жизни и демоны, о которых ты мне рассказывала, были лишь твоей выдумкой.
- Так это место? Это рай или ад?
И снова я встретил своей спиной мягкий смех отца и матери.
- Нет названия у этого места.
- Вы мне это каждый раз говорите, да?
- Нам больше ничего не остаётся.
Я помнил себя старым морщинистым мужчиной. Мои мысли застилал бред, и я лежал на смертном одре в окружении внуков и сыновей. И я помнил, что мои родители умерли давно и скоро я с ними воссоединюсь. Совсем уже скоро.
А оказывается, нет ни ангелов, ни демонов.
- Какое это отвратительное место.
- Это - твоё самое первое создание. Место, которое ты сделал специально, чтобы просто в нём быть...
Сотни жизней. Моя голова разрывалась от сотен болей. Миллиардов голосов. Триллионов драм, выдавливающих из меня слёзы. Я вновь вспоминал каждую свою первую любовь. И каждое моё разбитое сердце. Не всегда - один раз точно мне не разбивали сердце. Ты не разбивала. Но разве это оправдание?
- Так кто я?
- Никто лучше тебя этого не знает.
- Мы были с тобой не с самого начала.
Так было начало. Значит, когда-то всё началось, да? Я, ведь, не мог создать себя? Или мог? Я чьё-то олицетворение, или же кто-то наделил меня силой? Или на самом деле не было начала?
Кости хрустели миллионы раз, слёзы лились не переставая.
- Мама, мне больно! - взревел я, и отец с матерью наклонились ко мне. Обняли меня.
Я очень долго бежал. Настолько долго, что прошлые жизни вновь начинали возвращаться ко мне. Все боли и радости. Я вновь сходил с ума, уже в который раз. Но даже сквозь пелену этого белого безумия я видел отчётливо твои глаза-звёзды. Единственные звёзды, которые я когда-либо ценил.
Всё это время, пока воспоминания меня не находили, я мог бы провести с отцом и матерью. С их тёплыми улыбками и их заботой. Отдохнуть. Но я бежал, потому что не верил. И теперь я снова умру, да? Я же не смогу остаться с ними? Ох уж эта судьба. Я ли придумал судьбу? И что это такое в моём мире? Быть может я создам большую круглую звезду с семью тающими зубцами и назову её Судьбой?
...И вот когда ты исчезла, меня посетила самая страшная печаль во всех моих жизнях. Почему? Почему именно на твою смерть я среагировал так сильно? Столько более милых и спокойных людей я встречал. Столько раз любил. И всё равно, возвращаясь сюда, первым делом я вспоминал именно тебя. Исчезни!
- Папа, что мне делать? - боль не боль, но я чувствовал свою судьбу. Кажется, именно я её выбрал когда-то.
- То же, что и всегда.
Снова родиться и снова умереть. Убить ещё миллиарды новых жизней. Когда-то давно, чтобы не чувствовать более одиночества, я создал свой первый мир и впервые стал жить среди своих созданий, сам, как собственное создание. Я согласился на боль, которую мне принесёт этот мир, когда я вновь вернусь в начало, и согласился вновь избавиться от боли, став ничтожеством - своим собственным созданием. И каждый раз миры возвращались ко мне всё раньше, их было всё больше, и были они всё свирепей.
Я сжал крепче ладони своих родителей. Заливая слезами их колени и водяной песок. Сквозь заплаканные глаза я уже почти не видел их мягко улыбающихся лиц. Если бы я был хоть чуточку поумней, то никого бы из них никогда не было. Они бы никогда не чувствовали одиночеств. Слова "смерть" вообще никогда бы не существовало, как и не существовало бы меня.
Мои глаза закрылись, и сквозь темноту своих век я видел две звезды. Скоро всё начнётся вновь, и снова я тебя не увижу тебя и даже не буду подозревать, что такая, как ты, можешь существовать. И каждый раз, возрождаясь на коленях матери в прекрасном платье и отца с тонкими усами, я думаю, а не ты ли всему виной? Не ты ли виновата, что я заметил звёзды? Может быть ответ моей памяти о тебе хранится в том, что ты - первый человек, оставивший в моём несуществующем сердце след? Быть может, ты виновата, что я начал создавать миры и звёзды?