- Наш удел: на голодный желудок веселить зажравшихся сеньоров... И ничего другого... Так что сейчас вставай и иди репетировать.
- Но я хочу есть... - пропищал кто-то.
- Заработаешь, тогда поешь, - отрезал мужской голос.
Из фургона обтянутого презаплатанной серой тканью, вышла худенькая, бледная девушка. На ней было красное в белый горошек платье, мешком висевшее на ее маленьких плечиках. Густые рыжеватые волосы были неопрятно собранны в косу, перевязанную бечевкой. Большие голубые глаза обвели горизонт.
"Вот гад! Сам не работает, сидит на маминой шее. Предыдущие, хотя бы не пытались из себя папочек изображать, не то, что этот!"
Девушка хотела пойти прямо от фургона, но, видимо передумав, резко свернула вбок:
"Не пойду к лошадям. Там - Юзеф. Опять приставать будет. Лучше схожу к Патрику или к миссис Нории, вроде как помочь, платья перешить, декорации подлатать, а сама подремлю немного. Хотя у Патрика, может, что вкусненькое будет..."
- Эй, маленькая коза... Как там тебя?.. Лейла...
"О, нет!"
- Ну-ка иди к дяде Юзефу.
Грузный мужчина, почти лысый, с густо насмоленными, закрученными на кончиках усами, схватил девушку сзади за руку. Лейла от неожиданности и плохой координации старика чуть не упала. Он явно был пьян, залитый бульоном и дешевым вином, фрак криво сидел на нем, локти порвались, грязное жабо, явно использованное в качестве салфетки, висело из кармана брюк, как ни странно - новых, чистых, отглаженных.
- Иди, дура...
Старый циркач потащил девушку к себе. А ее это, похоже, не очень интересовало. Лейла как будто отрешилась от мира, была где-то далеко. Она не почувствовала его грязную, жирную руку у себя в вырезе платья, не заметила, что он порвал последнюю пару чулок. Она была не с ним, не на грязной окраине городочка, где они давали концерт, не около фургонов, которые, по сути, были ее домом, не здесь...
Лейла сидела на диване, оббитом зеленым бархатом, в паркетном зале. Перед ней в вальсе кружили пары, пахло шоколадом и жженым сахаром... как же он назывался?.. карамель. Она всего лишь раз слышала его запах, у кафе, на улице, в пригороде Лондона. Девушка встала и пошла вдоль столов. Чего там только не было?! У половины блюд циркачка даже названия не знала. Громкое шуршание ее юбки. Бардовый атлас, расшитый золотом и белым кружевом, в руке в цвет веер. Люди, как на картинке, что висит над кроватью в фургоне, вырезанной из какой-то книги. Ах, если бы Лейла умела читать! Наверняка знала, что говорят сеньориты в таких ситуациях, как себя ведут. Вдруг перед ее лицом появилась розовая лилия. Актриса обернулась, цветок преподнес жгучий брюнет, с маленькими, аккуратно подстриженными усиками. Он широко улыбнулся... и под ухом раздался громкий храп...
Лейлу вырвало из мира грез и жестко бросило в действительность. Собрав одежду, девушка выскользнула из какого-то грязного сарая, куда затащил ее Юзеф, предварительно циркачка обшарила карманы старого конферансье, вдруг там что-нибудь да завалялось.
На улице было сыро и промозгло. На дороге пестрели лужи, стояли грязные, полуразвалившиеся, покосившиеся дома, такие же грязные, неухоженные огороды, кое-где что-то зеленело, но все сорняки.
Есть хотелось все больше. Лейла была готова грызть что угодно: сухие, черствые корки, замерзшую морковь, кости, в которых был хотя бы мозг. Она брела вперед. Вокруг дома становились чище. Кое-где появлялись лавочки ремесленников. Прошла мимо вонючего, гомонящего рынка. За корзинами на обочине дороги отыскала старое, съежившееся яблоко. Оно было безумно кислое. Но было...
Ощутив хоть что-то в желудке за сегодняшний день, стало чуть легче. Мир вновь заинтересовал Лейлу. Она стояла между двумя высокими домами. На первом этаже одного красовалась табличка с большими выцветшими буквами желтыми буквами. В окне было видно мужчин в черных фартуках, колдующих над прическами и бородами сеньоров. Кругом прогуливались люди, проезжали экипажи. Прошел мужчина, ведущий на поводках сразу шесть собак, которые рвались в разные стороны, а черный дог пытался подраться сразу с двумя борзыми. "Как он их удерживает!" - удивилась Лейла.
Солнце припекало, ветер резвился в кронах деревьев. Вдруг по ноздрям ударил душераздирающий запах - рядом шел пекарь. В руках он держал лоток, на котором лежали аппетитные булочки. Лейла громко сглотнула.
- Хочешь есть? - раздался голос за спиной. Это был мальчишка лет шестнадцати, в драных штанах и нелепом, очень ему маленьком, сюртуке, на голове - пыльный котелок, с полей которого свешивалось белое голубиное перышко.
- Ты можешь меня накормить? - вопросом на вопрос ответила девушка.
- Ты циркачка? Из тех бродяг, что остановились на южной окраине?
- Тебе какое дело! Посмотри на себя оборванец! - гордо задрала нос актриса.
- Ой, Ой! Посмотрите на нее, в лохмотьях, а ведет себя, как будто королевскую мантию нацепила...
- Ты, кажется, хотел меня накормить.
- Запросто. Но ты видимо трусиха. Да и зачем делиться? Одну булочку укрась легче, чем две. Да и вдруг он меня поймает...
- Отговорки. Скажи, как, и я сама себе стащу все что захочу! Але - оп! - и она с легкостью сделала пирует в воздухе.
- Ты смотри, распрыгалась! Ладно. Я отвлеку, вон видишь, толстяка Билла, а ты просто пролез за этими бочками и стырь пару булочек с подоконника его лавки. Делов то! А? Идет?
По знаку своего нового знакомого она нырнула под "баррикаду" из бочек и ящиков, тянувшейся почти до окна булочника. Прокравшись на четвереньках до середины укреплений, она остановилась, ожидая сигнала. Лейла стояла в помоях, из которых собственно и состояли почти все мостовые. Под руками и коленями в очистках, каких-то косточках, щепках копошились черви, жуки, мышата. Девушка притаилась.
- Эй, Билли, ты знаешь, что скоро введут налог на большие животы, как у тебя? - заявил булочнику наглый паренек в котелке.
- Что? - невольно схватился за свое большое пузо пекарь, - шел бы ты отсюда, мелюзга!
- Я говорю правду. Ведь к нам приезжает сама Королева. Все знают, как она любит покушать. Вышел приказ, каждый булочник должен выглядеть подобающе светскому обществу, а тех, кто откажется, будут на площади пороть. А Билл? - он незаметно кивнул.
Лейла быстро поползла к открытому окошку, на котором стоял латок. Но вдруг перед самым концом баррикады парень вскинул руку и как будто почесал затылок. Девушка замерла. Она уже не слушала, что за бред несет этот ее новый знакомый, не видела, что пекарь собирается вернуться к своей работе. В двух футах от нее дымились свежевыпеченные булочки. Она - циркачка, должна успеть. Она успеет. Резким рывком, позабыв обо всем на свете Лейла рванулась к лотку с печеным. Девушка не поняла как очутилась на земле, от куда был источник боли, кто ударил ее по голове, рукам, ногам ребрам, кто сорвал с нее платье...
Высокий брюнет взял ее за руку, и закружил в танце. Его глаза, белоснежная улыбка. Они стояли на мансарде, под яркой луной, он читал ей стихи, крепко сжимал ручку в кружевной перчатке, целовал...
Кровь, грязь... Мостовая, дом, другой, третий...Рынок, крики... Тьма... Мостовая, грязные домики, огородики... Сарай... Никого... Где? Где они? Они ее бросили, где фургоны?
- Мама... Патрик... миссис Нории... Мама!..
Тьма...Чьи-то руки. Голос:
- Ничего, доченька, поправишься. Ты у нас красавица. Клиенты будут. Деньги будешь зарабатывать. Ты - красавица. Ничего все пройдет...