Поезд лениво стучал металлом колес по стыкам рельсов, вагон мерно качало из стороны в сторону. Со мной в купе остался лишь один попутчик, остальные покинули чрево стального червя под названием поезд на других станциях. Мой сосед беззаботно дрых на нижней полке, не смотря на то, что до конечной станции оставалось ехать не больше тридцати минут. Однако мне было не до сна. Я ехал в незнакомый город на встречу с давним другом. Пять лет общения по переписке, через социальные сети и прочее, вы конечно можете назвать меня безумцем или по крайней мере странным, но за время общения я нашел в моем друге родственную душу. Мерзкая серость зимы за окном дополнилась липкими комьями снега, хлопья которого прилипали к грязному стеклу и силились продержаться на нем под потоками воздуха. Мне наскучил вид за окном, да и волнение достигало своего апогея, никогда так не волновался, чувствую себя словно школьник на первом свидании с одноклассницей. Я усмехнулся от своих мыслей и осторожно сполз с верхней полки. Попутчик не удостоил меня даже недовольным ворчанием. Я вышел в гремящий тамбур и достал пачку сигарет. За время поездки, а поездка длилась не так уж и долго, коробочка с надписью "курение убивает" потеряла бо'льшую часть своих солдат. Вытащив за фильтр одну из никотиновых трубочек, я закурил. Белесый дым от сигареты пепельным саваном окутал тамбур, его прозрачные лапы гладили облезлые стены и растворялись в промозглом воздухе металлической комнаты. Я глянул на часы, оставалось еще десять минут, если конечно поезд идет по расписанию. Докурив сигарету, я отправил бычок в специально отведенное для этого место - в окно, окурок закружился, подхваченный зимним ветром и унесся вдоль состава по своим важным делам. Вернувшись в купе, я достал небольшую сумку со своими вещами, снова глянул на часы - пять минут. Мой попутчик, громко и протяжно зевнув, потянулся и приподнялся на своей койке.
-Доброго, - он замялся, глядя в серую пелену за окном, - чего-нибудь, - неопределенно хмыкнув, закончил он.
В ответ я лишь кивнул. Машинист сбросил скорость, и поезд медленно подползал к моей конечной станции. Через заляпанное грязью стекло я увидел заснеженный перрон и немногочисленных продрогших встречающих. Мои ноги вынесли меня в тамбур, там уже стояла грузная проводница, меланхолично пожевывая жвачку и вертя в руках ключ от двери. Мне пришлось потесниться, чтобы уместиться в занятый величественным телом тамбур. Состав натужно проскрипел и остановился, громыхнув ключом, проводница открыла дверь и вышла на перрон. Я выскочил вслед за ней. Вокзал встретил меня белесым снегопадом и невнятными оповещениями диктора через старый громкоговоритель. Из вагона за моей спиной начали вываливаться мрачные люди, нагруженные тяжелыми сумками и прочим необходимым скарбом, им навстречу шли такие же набыченные встречающие. Однако один встречающий отличался от недовольной толпы. Это была она, ради нее я сюда и приехал. Таня стояла на заснеженном перроне, кутаясь в шарф, и высматривала меня, я собрал всю свою волю в кулак, чтобы не запрыгнуть назад в вагон от волнения, и помахал ей свободной от сумки рукой. Завидев меня, Таня улыбнулась и, подбежав, крепко обняла меня. Я старался выглядеть спокойно и ответил ей дружескими объятьями, но сердце билось в груди, словно птица в клетке.
-Никита, наконец-то ты приехал, - отстранившись от меня, сказала Таня, - я тут уже полчаса стою.
-Это уж к поезду претензии, не ко мне, - опустив тот момент, что состав прибыл точно по расписанию, ответил я.
Мы двинулись к ее дому. Преодолев вокзал, полный злых и нервных людей, мы вышли в серую пелену февральского дня. Снег липкими хлопьями кружил в потоках холодного ветра, серое небо нависало над нами свинцовыми тучами. Мимо спешили по своим делам укутанные в одежды люди, не обращая на нас никакого внимания, проезжали машины, обдавая тротуар смесью грязи снега и соли. Мы неспешно шли, разговаривая о том и о сем, за такие непринужденные беседы Таня мне и нравилась, мы были идеальными собеседниками друг для друга. Так в разговорах "не о чем" мы и дошли до ее дома. Небо подернулось темной пленкой, начинало вечереть.
-Тебя уже все заждались, - приложив магнитный диск к металлической поверхности домофона, улыбнулась она.
-Кто все? - я непонимающе уставился в спину Тани, уже нырнувшей в темный зев подъезда.
-Как кто? Мои друзья и родные, - бросила она через плечо.
Металлическая дверь с натужным скрипом начала закрываться, и я поспешил вслед за Таней. Мрачная утроба встретила меня облупленными стенами и стандартным запахом темных подъездов. Поднявшись вслед за Таней на четвертый этаж, я обнаружил ее увлеченно ковыряющую замочную скважину ключом.
-Дуратский замок, всегда его от холода клинит, - замок с надломленным скрипом повернул в себе ключ, - прошу!
Я вошел в узкий проем коридора, тусклый оранжевый свет пробивался через пыльный плафон под потолком, света хватало ровно настолько чтобы видеть свои ноги. Таня быстро скинула с себя ботинки и куртку, повесив ее на жалобно скрипнувший крючок.
-Раздевайся и проходи на кухню, я представлю тебя, - она улыбнулась и скрылась за одной из дверей.
Я потянул за шнурок на своей потертой кроссовке, что-то насторожило меня, какое-то незнакомое чувство настойчиво стучало в дверцу моего сознания. В квартире было на удивление тихо не было слышно ни разговоров, ни шума включенного телевизора, ни каких признаков того что в комнатах находились люди. Полумрак помещений вселял в меня безотчетный страх, который извивался внутри меня скользкой змеей, не давай здраво мыслить.
-Ну, ты чего там заблудился что ли? - раздался смешок Татьяны.
Не став проверять жалобно поскрипывающий крючок на прочность, я повесил куртку на спинку, стоящего в коридоре стула и двинулся на Танин голос. Разум кричал и изворачивался в моей голове, словно я иду на плаху к палачу, а не знакомиться с друзьями и родственниками. Шаг еще один, от двери меня отделяет пара метров, за деревянной пластиной не слышно абсолютно ничего, мертвая тишина вокруг меня поглощала даже звук моего дыхания. Трясущаяся рука толкает дверь, та без скрипа открывается внутрь помещения, приглашая меня зайти в полумрак комнаты. Ступая ватными ногами на старый махровый ковер, я вхожу в распахнутую дверь. Глаза привыкают к темноте, и я начинаю различать очертания предметов. Комната оказалась довольно просторной кухней, посреди помещения стоял большой круглый стол, за которым сидели пять фигур, Татьяна стояла неподалеку и улыбалась мне. Я ответил ей натянутой улыбкой.
-Добрый вечер, я - Никита, - как можно беззаботнее представился я.
Что-то было не так в этих фигурах, сидящих за столом, очертания их были ломаными, слишком неестественными. Полумрак не давал мне толком разглядеть лица сидящих, на мое приветствие отреагировали лишь три фигуры, что-то тихо щелкнуло и зажужжало, три лица посмотрели в мою сторону. И тут меня охватил страх, нет даже ужас. На меня смотрели стеклянные глаза, тусклый свет отражался от блестящей глянцевой радужки, оставляя неестественные блики. Бледная кожа кое-где переходила в холодный металл, скрепленный болтами и шурупами, предо мной были чучела людей, начиненные механическими элементами. Три пары искусственных взоров вперились в меня холодными копьями. Снова что-то щелкнуло и одно из чучел растянулось в ужасающей улыбке.
-Прости, я пока не научила их говорить, - невинно улыбаясь, проговорила Таня.
Я лишился дара речи, попятившись от стола с механическими мертвецами, я уперся в холодную стену. Разум в панике метался по черепной коробке, не в состоянии отдать телу такой просто приказ как "беги". Ватные ноги с трудом могли удерживать тело, которое била крупная дрожь, дрожащие руки негнущимися пальцами пытались нащупать ручку двери.
-Никита, позволь я тебе всех представлю, - Таня подошла ко мне чуть ближе, в ее глазах не было не безумия не какой либо враждебности, - и кое-что объясню.
Мой разум от страха дал трещину, безумие охватывало мое тело, ужас от увиденных механических кукол сковывал тело ледяными цепями. Теплая ладонь Тани коснулась мой вспотевшей и дрожащей руки, я нервно взглянул на нее. В ее глазах отразилось мое перекошенное ужасом лицо. Разум был слишком занят тем, что пытался забиться в самый дальний угол черепной коробки, и тело, лишившись контроля, подалось за Таней, все ближе и ближе к столу с живыми мертвецами. Мы подошли вплотную, так что я мог лицезреть во всей красе механические чучела. Блестящие окуляры искусственных глаз следили за мной, с тихим жужжанием и щелканьем то один, то другой робот поворачивал голову.
-Это мой младший брат, - указала Таня на неподвижное тело, - он был первым кого я создала, поэтому он очень ограниченный, но он и при жизни был дурачком, - мой экскурсовод рассмеялась, я, однако совсем не разделял ее веселья.
Чучело, представленное как младший брат, лишь гулко лязгнуло и запрокинуло голову.
-Это моя лучшая подруга, - показав рукой на следующую куклу, сказала Таня, - у нее тоже есть некоторые проблемы, но нам и так нравится, правда, Маша?
Механический мертвец, заскрежетав шестернями в своей утробе, утвердительно кивнул и попытался изобразить улыбку - уголки рта, притянутые болтами к металлическому остову, поползли вверх, обнажая челюсть и ряд неестественно ровных и белоснежных зубов.
-Она тоже рада тебя видеть, - просияла Таня.
Я с трудом слышал ее, мой разум сползал в пучину отчаянья и безумия, кровавая пелена которого уже застилала взор. Парад механических мертвецов еще не подошел к концу, а у единственного зрителя уже поехала крыша. Кто бы могу подумать, что друг по переписке окажется гениальным и одновременно безумным техником, таксидермистом и маньяком? Я нервно усмехнулся, переводя взгляд на следующих участников "застолья".
То, что некогда было Андреем, громко проскрежетало и вскинуло руку в приветствии.
-А это мои мама и папа, - Таня с теплой улыбкой на лице обняла две дернувшиеся механические куклы за плечи, - они получились лучше всех.
Некогда живые родители, теперь существовавшие в качестве смеси металла и плоти, растянули рты в ужасающей улыбке, тихо заскрежетав, то что было отцом протянуло мне костлявую полумеханическую руку. Я видел, как под тонким слоем кожи крутятся ожившие шестеренки, как по трубкам-венам течет масло, не отдавая себе отчет, я пожал холодную клешню. Холод металла привел меня в чувство. Но я не закричал, не побежал, напротив, я улыбнулся механическому отцу. Таня не была безумцем, она была гением, она дала своим родителям и друзьям новую жизнь, жизнь свободную от всего того что тяготит человека все его существование. Гордыня, гнев, злость, жадность, зависть, предательство - все это было чуждо прекрасным творениям моего друга, они были идеальными. Видимо эти мысли отразились на моем лице, Таня наблюдала за мной с теплой улыбкой.
-Я знала, что ты меня поймешь, - она подошла и обняла меня.
-Ты должна научить меня всему что знаешь, - с жаром прошептал я.
Конечно она согласилась и пошли недели моего обучения. Мы изменяли людей вместе, делая их лучше, некоторые сопротивлялись и пытались бежать, но из нашей мастерской выходили лишь идеальные люди, тихо звеня шестеренками и приветливо улыбаясь окружающим. Наши возможности росли с каждым преобразованным человеком, каждое наше детище возносило наше искусство на высочайшие пьедесталы гения или безумства, кому как больше нравится. Для этого города мы стали богами, наши руки были по локоть в крови, пальцы исколоты проволокой, тело неоднократно подвергалось случайному воздействию электрического тока, но пока все обходилось, мы приходили в себя, залепляли пластырем раны и снова делали мир лучше.
Порой мы выходили из мастерской, чтобы посмотреть на наших детей. Приветливые и неутомимые они шагали по улицам бодрым шагом, позвякивая деталями и улыбаясь. Люди, которые еще не были исправлены нами с подозрением отходили от наших творений. Мы с Таней как всегда сидели в нашем любимом кафе и наблюдали за миром через тонкое стекло. Слегка скрипя механизмами, к нам подошла официантка и поставила на стол наш заказ - две кружки кофе и пепельницу для меня. Я привычно закурил, Таня привычно поморщилась, так было каждый раз, когда мы приходили сюда. Липкий дым поступил в легкие, но обратно выходить не захотел. Я начал кашлять, с каждым вздохом набирая все меньше воздуха в грудь, из уголка моего рта стекала струйка крови. Видимо я рухнул на пол, откуда-то сверху был слышен испуганный голос Тани, последнее, что я увидел, соскользнув в глухую тьму, было ее искаженное ужасом лицо.
Я очнулся в теплой кровати. Моей руки касалось что-то теплое, я приоткрыл глаза. Рядом сидела Таня и держала мою руку.
-Наконец-то ты проснулся, - вытерев непрошенную слезу, сказала она, - как ты себя чувствуешь?
Я сам пытался это понять. Что-то внутри меня было не так, я с шумом втянул в себя воздух и услышал у себя в груди знакомое позвякивание.
-Мне пришлось заменить твои легкие, - Таня смотрела в окно, - ты чуть не умер у меня на руках.
Я приподнялся на своей койке, неприятных чувств не было, навык Татьяны создавать искусственные органы был великолепен. Фильтры прогоняли через себя воздух, отделяя кислород и передавая его моей кровеносной системе, лучше я себя еще не чувствовал.
-Никита, у меня просьба.
Я знал, что именно за просьба, я знал, что нам предстоит делать. Весь город был изменен, не осталось ни одного злого или плохого человека, все были преобразованы нами для их же блага. Не было никого... кроме нас. Я увидел это в ее глазах, она хотела уйти в ту жизнь, которую мы подарили нашим механическим детям и я был не против, более того я последую за ней. День за днем, неделю за неделей мы меняли себя, сплетая собственную плоть с металлом, заменяя истлевающие органы надежными механизмами.
Как всегда мы сидели в нашем любимом кафе. За стеклом размеренно шла жизнь нашего города, наши дети ровными шагами двигались вдоль улиц, автомобилисты останавливались на переходах, пропуская пешеходов. Сегодня мы ничего не заказывали, официантка, улыбнувшись, удалилась за стойку, оставив нас одних. Наши тела были полностью подготовлены к переходу в лучшую жизнь, оставался лишь слабый и порочный разум. Посреди нашего столика лежал небольшой пульт с одной единственной кнопкой. Тихо прозвенев шестеренками, Таня положила на него руку. Лязгнув металлическими соединениями, я накрыл ее руку своей ладонью. Все нервы уже были удалены из моего тела и я не мог почувствовать тепло ее руки, хотя прекрасно знал что ее пальцы холодны как металл. Я поднял на нее взгляд и улыбнулся. С тихим щелканьем механизмов Таня ответила мне тем же. Мы вместе надавили на маленькую кнопку. Разряд ринулся к моему мозгу, впившись миллионом раскаленных игл в мое сознание, стирая его, давая мне пропуск в новую жизнь. Последнее что увидело мое несовершенное сознание было лицо Тани, ее сознание тоже медленно стиралось из совершенного тела, она улыбнулась мне, и я ответил тем же. Наш город стал идеальным. Город механических людей.