Я с большим уважением отношусь к поколению людей, которые пережили войну и послевоенное время. У многих из них очень тяжёлые судьбы. У моего дедушки - тоже . Бабушку Валю я чаще всего прошу рассказать истории из жизни деда , так как мне не удалось пообщаться с ним, пока он был жив. Бабуля мне сказала, что дед всегда говорил: "Из историй моего детства можно было бы и рассказ написать, да только я не грамотный" . И я подумала: "А почему бы и нет? ..." Основываясь на воспоминаниях бабушки, я решила написать рассказ о некоторых моментах тяжелого детства дедушки.
Вот настало то страшное утро, когда наступила война. Я проснулся от того, что плакала мама, а папа молча , угрюмо смотрел в окно .
ќ-" Что стряслось?" спросил я нерешительно . Мама, всхлипывая, ответила :
- "Беда, сынок , война пришла !" Мне, одиннадцатилетнему пацану ,было непонятно это слово . В голове стали всплывать разные картинки . Но я никогда не думал, что они будут настолько страшными наяву .
Мы жили под Ленинградом, в посёлке Лигово. В сентябре 1941года вражеские войска оккупировали близлежащий городок Ленинградской области ,и наш посёлок оказался в центре перестрелок .Тогда-то я и услышал так близко звуки выстрелов и взрывов .И не только услышал , но и почувствовал на себе...
Как-то ночью я проснулся от взрыва, который раздался совсем рядом с нашим домом. Попытался вскочить, но не смог подняться, потому что меня что-то держало! Ох и запаниковал я: подумал ,что ранен. Немного успокоившись, начал торопливо себя ощупывать: "Вроде бы всё цело". Но, прикоснувшись рукой к голове, обнаружил , что мои волосы осколком снаряда "пригвоздило" к стене .Вот что значит быть "на волосок от смерти"!
Уже позднее, в зрелом возрасте, анализируя и прокручивая свою жизнь, словно старую кинопленку, я понял, что именно в ту ночь кончилось моё беззаботное детство и начались долгие, страшные военные будни.
Мы так же, как и всегда собирались с мальчишками гурьбой, бегали, лазили по всем уголкам поселка , нарочно мозолили глаза "фрицам". К счастью, они на нас не очень-то обращали внимания, но это были не просто игры. Мы наблюдали, где фашисты прятали провиант. Голодные и продрогшие мальчишки заглядывали во все уголки, разрушенные дома и брошенные вагоны, пытаясь найти что-либо съестное. Иногда враги нас ловили и ради забавы давали оплеухи; пьяные и сытые, протягивали кусочек шоколадки, а потом прогоняли пинком, чтобы мы не лезли, куда не надо. Такие наши "разведки" давали свои результаты. Однажды удалось разузнать, где немцы спрятали зерно.
На краю поселка была старая полуразрушенная церковь, в ней обосновался немецкий охранный пункт. Рядом с церковью находились брошенные складские амбары с крепкими дубовыми дверями. Туда-то немцы и спрятали зерно. Днем ,пока несколько наших мальчишек отвлекали караул, мы обошли амбар сзади и обнаружили пробоину от осколка в стене подвала, пролезли в дырку и внимательно осмотрелись, чтобы вернуться туда глубокой ночью. Нами был разработан четкий план, у каждого была своя задача: одни должны сидеть рядом в кустах, чтобы потом помогать таскать мешки, другие - караулить, а двое залезть в подвал. Дождались темной ночи, пьяные охранники уснули, и мы начали действовать. Я и мой друг через лаз пробрались в темный и сырой подвал, луна через пробоину ,словно помогая нам, освещала кусочек подвального помещения. Мой товарищ Мишка был покрепче. Он поднял меня, пытаясь как можно дольше удержать вверху, чтобы я смог дотянуться до щели между досок и ножом через щель распороть мешок с зерном. В темноте и на весу сделать это было очень сложно. Я чувствовал, как от напряжения дрожат руки моего друга, я то и дело соскальзывал вниз и не мог дотянуться ни до одной доски у меня над головой, из которых был сделан пол амбара. Силы покидали, но уйти без добычи мы не могли: знали, что дома у всех голодно. Мы от усталости пали на землю , пот катился в глаза. Я отер руками пот, катившийся прямо в глаза, и вдруг их сильно защипало. Руки были соленые: раньше в этих складах хранили соль. Еще сильнее разозлившись, мы сделали последнюю попытку, и ... Нож скользнул в щель, а я постарался дернуть его посильнее ,чтобы дырка была побольше. На голову посыпалось пыльное зерно! Мы торопливо подставляли мешки, которые принесли с собой, и маленькими партиями пропихивали их наружу друзьям.
Так мы ходили несколько дней подряд, а однажды мне на голову вместо зерна посыпалась мука. Мука-это не зерно, и сыпаться в щель она не хотела, как мы ни старались. Перепачкавшись, мы выскочили на улицу, потому что наш "караульный" услышал шаги у склада. Сердце ушло в пятки, мы бежали врассыпную. Отдышавшись, я тщательно отряхнулся, чтобы не наследить и не подставить свою семью, вернулся домой.
На какое то время мы обеспечили свои семьи зерном. Из него мама намолола муки и пекла на сухой плите пресные лепешки. Хлебом это было назвать трудно. Лепешки были грубые и несоленые, ведь соль была на вес золота. В результате нехватки соли многие дети очень рано остались без зубов. Без нее у всех воспалялись и сильно кровоточили десны. Когда кусали грубые лепешки, казалось, что откусываешь стекло. Было очень больно. На выручку снова пришла наша "команда". Мы вновь начали лазить под амбар, но вместо зерна мы набирали землю с подвала , где когда-то хранили соль. Дома мама промывала эту землю , кипятила и процеживала. Получался солевой раствор. Зерна , которое мы раздобыли, хватило ненадолго.
Голод чувствовался все сильнее и сильнее. Бывало, по несколько дней у нас росинки маковой во рту не было, живот сводило, силы покидали. В отчаянии ребята ходили на заброшенные поля и копали замороженную картошку. Мама чистила ее и пекла драники. Хоть какая-то еда.
Однажды вечером матушка пекла такие лепешки ,мои брат с сестренкой грелись на печке .И вдруг к нам в дом зашел немецкий солдат. Он спросил на ломаном русском;
- Матка, что ты делать?- Показывая на серые лепешки.
Мама спокойно ответила:
-Хлеб пеку.
Она не могла ему объяснить, что это за блюдо.
-О-о-о , брод, это корошо. Дай мне!
Мама протянула фрицу горячий драник, он с улыбкой откусил кусочек. И через минуту, сморщив злобную гримасу, плюнул на пол.
--Руссишь швайн , это не есть брод.
Хотел было ударить мою маму.
Я сжал кулаки и приготовился броситься защищать ее, но вдруг вспомнил, что делать этого было нельзя. Пока фашисты находились в поселке, мой отец, который оставался в запасе, прятался в подполье, чтобы его не забрали в плен .Я еле сдержался, посмотрел на маму. Она невозмутимо сняла очередную лепешку с плиты, протянула ее моему брату и сестренке. Немецкий солдат поднял глаза на припечек, где лежали ребятишки, и увидел, с какой жадностью они кусали горячие лепешки. Он впал в ступор. Из-под одеяла на него глядели две пары ввалившихся глазенок. Тогда я впервые увидел в глазах врага слезу. Немец резко повернулся и вышел вон. Через несколько минут вернулся и, не поднимая глаз, развязал свой мешок, достал оттуда буханку черного хлеба, сало, завернутое в тряпицу, и банку консервы. С трудом, дрожащим голосом произнес:
- У меня "зу хаузе" (дома) есть два ребьёнка.
Потом он выбежал из дома, оставив незакрытой дверь....
А в это время гонимые русской армией, немецкие оккупанты начали сдавать позиции. Их командование отдало приказ отступать до города Лига. В тот момент для нас начался самый настоящий ад. Ранним утром фрицы выгнали весь народ нашего поселка на улицу, всех без исключения : детей ,женщин, стариков - и погнали впереди себя, прикрываясь нами ,словно живым щитом. Мы долго и тяжело шагали вперед ,боясь оглянуться назад. Кто падал и не мог двигаться дальше, того расстреливали на месте. Мама, папа, брат и я шли молча ,по очереди толкали впереди себя тележку ,в которой сидела маленькая сестренка , и там же лежали кое какие пожитки ,которые успела схватить с собой моя мама. Если по пути попадались брошенные деревни, останавливались на ночлег. Уставшие и голодные, мы падали без сил. Больше всего фрицы боялись минных полей , поэтому следовали за нами след в след , наступая нам на пятки.
Я не помню, сколько мы шли, потерял счет дням. Добрались до какой-то железнодорожной станции. И вот там задержались надолго. Впереди были слышны взрывы. Наша семья обосновалась в пустом доме. Очень хотелось, есть и, немного отдохнув, мы с другом пошли на разведку. На улице уже смеркалось. Подойдя поближе к станции, увидели, как немецкие солдаты пытались затащить в вагон поезда лошадь. Она испугалась выстрелов, встала на дыбы и, пытаясь освободиться, сломала ногу. Фашисты долго пытались ее поднять, но, поняв, что это бесполезно, застрелили измученное животное и бросили. Для многих лошадиное мясо оказалось спасением. Животное было жаль всем, но голод был сильнее ...
Выстрелы звучали все ближе и ближе. Фашисты, сдавая позиции и бросая все, в спешке отступили. Мы наконец-то были освобождены.
В город вошла русская армия. Немного успокоившись, мы с друзьями пошли посмотреть на "наших". Солдатики встретили нас радушно, отвели на полевую кухню, накормили. Я сказал, что дома у меня остались брат и сестренка. Солдат зачерпнул половником густой гороховый суп, плеснул в котелок и протянул мне. Счастливый, я полетел домой, но донести еду не смог: на пороге споткнулся и опрокинул котелок. Суп разлился. Как горько и обидно. Я торопливо, обжигая ладошки, давясь слезами, начал собирать его обратно в котелок, чтобы хоть немного досталось родным. Я долго не мог успокоиться, но только потом я понял, что это были не слезы обиды, а слезы горечи от всех бед, трудностей и потерь, которые выплеснулись наружу.
После освобождения моя семья вернулась в свой поселок. Наш дом в результате боев был разрушен, и первое время, пока не восстановили дом, мы жили в землянке. Вскоре мой отец ушел на фронт, а я остался за старшего. Папа воевал до самого окончания войны и вернулся домой с ПОБЕДОЙ.
Вот такой рассказ получился со слов моего дедушки. Много историй было утеряно, потому что ему было очень тяжело вспоминать то время. Я прочла много произведений, в которых дети войны рассказывали свои истории. Сильнее всего на меня произвели впечатления рассказы детей блокады Ленинграда. Мне трудно представить, как можно было выжить в таких не человеческих условиях? Превозмогая боль, холод и голод. Теряя своих близких и, понимая, что ничего нельзя изменить, дети блокады стойко переносили все тяготы судьбы. Дети, которые жили беззаботно, под родительским крылом, в один миг ПОТЕРЯЛИ ДЕТСТВО.