Аннотация: Борть - это жилище для пчёл, устроенное в дуплистом дереве.
Бортники.
Виктор Николаевич, ещё не старый отставной военный, никогда и предположить не мог, что в зрелом возрасте будет заниматься древним и очень мирным делом - пчеловодством. Если бы ещё несколько лет назад, кто-то ему сказал, что он - строевой офицер, проехавший за свою службу нашу, в то время, ещё необъятную Родину вдоль и поперёк. Привыкший командовать людьми, отдавать приказы, быть жёстким и требовательным, станет, с детским умилением и нежностью, заботиться о крошечных, трудолюбивых, пушистых, а иногда и агрессивных созданиях, именуемых пчёлами - он бы не поверил!
Всё предыдущее знакомство с этими насекомыми сводилось, обычно, к банке мёда с ароматным, сладким продуктом, купленной женой. И к парочке, тройке болезненный ужалений, полученных по собственной неосторожности, где нибудь в лесу. Иногда, ещё во время службы, устав от постоянного груза ответственности за подчинённых ему людей, за их судьбы, дела и поступки, горько шутил: - "Вот выйду на пенсию, заведу кадрированную пасеку - пчёл нет, а мёд есть!". И вот - завёл, и не кадрированную - без пчёл, а самую, настоящую, с её многотысячным населением, нравами, порядками и законами. Всё произошло как-то случайно, один товарищ попросил ему помочь вывезти в лес пчёл, предложив взять один улей, на пробу. Взял. Да так и остался. Постепенно пасека росла и выросла до десяти семей. Со временем появился прицеп - платформа, сконструированная и сваренная им, самим на базе легкового прицепа. Хозяйство обросло необходимым инвентарём: медогонкой, палаткой для качки мёда, сборным столом, для распечатки сотов, флягами, ящиками, костюмами и другими атрибутами необходимыми в этом деле. Причём, многое из оборудования, было придумано и сделано его собственными руками, это радовало и вызывало гордость. Поначалу, платформу буксировал своей, не новой "шестёркой". Для чего, в дождливую, слякотную погоду от водителя требовалось определённое мастерство и умение. Однажды, после недельных, нудных дождей, когда земля превратилась в чёрную липкую сметану, одев на колёса бедной "шестёрки" цепи, они, с женой, тащили тяжёлый прицеп несколько километров, по раскисшим, полевым дорогам. И, вытащили на асфальт, на удивление товарищам, буксировавших своих пчёл полноприводными машинами. От пережитого, жена расплакалась. А он, на вопросы друзей, со смехом отвечал: - "Мы же танкисты!". Прошло время, Виктор многому научился в этом нелёгком ремесле, познал премудрости работы, пользуясь советами более опытных друзей и известным методом проб и ошибок. Ещё вначале, он сдружился с братьями пчеловодами близлежащего районного центра и, потом, многие годы, они, как принято говорить у пчеловодов, "кочевали" одной бригадой. Братьев было трое - старший, Василий Андреевич, невысокий, плотный, семидесятилетний мужчина. В прошлом начальник строительного участка, рассудительный, не особо разговорчивый, но придирчивый. На правах старшего, частенько поругивал младших братьев за действия, которые, по его мнению, были не верными. И считал своим долгом постоянно давать остальным различные советы, особо не беспокоясь об их мнении. Услышать похвалу из его уст, было высшей, возможной наградой. "Дядя Вася", как его звали почти все, любил "ввинчивать" в разговор различные, умные словечки и названия. Пчеловодов он называл старославянским, почти, забытым словом - "Бортники". Вечером, за ужином, поднимая кружку ядрёной медовухи, непременно говорил краткий тост: - "Ну, бортники, за мёд!". Выпив совсем немного, становился, удивительно многословным, мог часами рассказывать вежливому, терпеливому собеседнику историю своего рода, свой жизненный путь и делиться богатейшим опытом пчеловодства. Василий Андреевич не по возрасту, чисто и пылко, был влюблён в свою жену, чернобровую сибирячку, с украинскими корнями и немецким прадедом. Он больше всех находился на пасеке, проживая, в двухосной будке какого-то армейского автомобиля. Изредка совершая выезды, домой, в город, к жене, к которым готовился как солдат первогодок к первому увольнению.
Среднего брата, звали Вячеславом, он работал бухгалтером в каком-то дорожном управлении. Это был тихий, скромный, полноватый, богобоязненный человек, с непривычно бледным, для сельского жителя, широким, добрым лицом. Редкими волосами на мощной лысине, и такой же, редкой бородкой, обрамлявшей лицо. Приезжая на пасеку, на своём, видавшим виды, сменившим ни одного русского хозяина, "Нисане". Он первым делом, обегал своих пчёл, стоящих на прицепе, производя рукой движения, очень похожие на крестные знамения, что-то нашёптывая, и шевеля губами. Вячеслав категорически не выпивал никаких напитков, если имел подозрение, что они содержат, даже, малый процент алкоголя. Иногда на пасеку приезжала его супруга, длинная, худая, длинноносая женщина. Как говорили, молдаванка по национальности, чьи предки осели в Сибири с царских времён. Она редко помогала мужу, и бродила по лесу, собирая грибы и ягоды.
Младший, Александр, окончил сельскохозяйственный институт, работал в совхозе, одно время, был его главным агрономом. Но потом, страна рухнула, следом за ней, развалилось и без того хилое сельское хозяйство. В Россию рекой потекли заморские продукты, собственные хлеборобы стали не нужны. Александр сменил множество специальностей, изо всех сил, стараясь прокормить свою семью. Завёл пчёл, параллельно работая в охране какого-то финансового учреждения. Доход от продажи мёда стал одним из основных источников семейного бюджета. Он был самым общительным из братьев, прямой и бесхитростный, мог в глаза сказать любому, всё, что он о нём думает. Резкий в суждениях, вспыльчивый, по натуре, частенько вступал в спор со старшим братом, всё, ещё, видевший в нем ребёнка. На пасеке часто бывала его жена, Галина, симпатичная, общительная, светловолосая "хохлушка". Которая, если была необходимость, могла, запросто, самостоятельно выполнять любые работы в ульях. Она хорошо водила машину, не единожды, в одиночку, ночью дежурила на пасеке, оставаясь при этом заботливой женой, мамой и бабушкой.
Помимо трёх братьев, была ещё сестра и брат - Николай, как Василий называл его - "Промежуточный", родившийся между Василием и Вячеславом. "Промежуточный" брат большую часть своей жизни, служил в погранвойсках и "охранял восточные рубежи нашей страны" - как гордо повествовал о нём, в своих вечерних рассказах, дядя Вася. А затем, по странному стечению обстоятельств, сам оказался за рубежом и, уже давно, жил с семьёй сына в Германии. По-первости, он каждый год приезжал домой - в Сибирь и проводил всё лето, живя на пасеке, со старшим братом. Наслаждаясь природой, свободой, ширью полей, раздольем и всёдозволенностью. "Как они, там, живут? - сетовал он в разговоре, - деревья, и те, пронумерованы. Ветку не сломай, костерок не разведи, травку не помни - за всё штраф и порицание. Машину у своего дома не помой, позже указанного времени "стиралкой" не пользуйся - сразу соседи донесут. Сидишь дома, как птичка в золотой клетке! Тьфу, прости меня господи!" Николай любил смотреть на закат; встанет, где нибудь на возвышенности, и глядит, как солнце медленно, уходит за горизонт, утопая в медно-багровом, дрожащем, пылающем мареве. Как быстро удлиняющиеся тени разбегаются по земле, заполняя мраком лощины и балочки. Постепенно темнеет небосвод, дальние предметы становятся не ясными и размытыми, и, наконец, на тёмном небе зажигается первая ночная звезда.
Братья происходили из старинного немецкого рода, как об этом рассказывал дядя Вася. Пришедшего в Россию, с первой группой немцев, под предводительством Лефорта, по именному приглашению Петра -1
Затем, следом за казаками Ермака, покоряли сибирские земли, строили крепости, прокладывали дороги и судоходные пути. Октябрьская революция застала переселенцев на юге необъятного сибирского края. Семья славилась крепкими работниками-хлебопашцами и имела своё небольшое дело - кузницу и, редкую по тем временам, паровую мельницу. Где, не покладая рук, работала вся семья, от мала, до велика. Не смотря на то, что в период гражданской войны и чехословацкого мятежа, сибирские немцы не приняли ни одну из сторон. В последующие годы, прадед братьев был репрессирован, и сгинул в Воркутинских лагерях. Имущество было передано во вновь образованный колхоз. Жена и дети, вместе с семьями зажиточных казаков, отправлены на север, в глубь Васюганских болот. Несмотря на все трудности и не человеческие условия, они выжили! Три брата, рано став взрослыми, смогли прокормить себя и трёх своих сестёр - сирот. В годы Великой отечественной войны, отец теперешних пчеловодов - Андрей Эдуардович, был призван в действующую армию, как знающий немецкий язык, служил в разведке. Но, потом, по распоряжению правительства, всех немцев собрали в "Трудовую армию". И он, в числе тысяч таких же, ещё несколько лет, и после Победы, вместе с пленными солдатами вермахта, восстанавливал города и заводы. После возвращения отца, родился Николай, потом, сестра Эрна, следом, Вячеслав и Александр. Многодетная семья жила туго, отец работал кузнецом, Василий был у него в подмастерьях. Он рано ушёл во взрослую жизнь, работал на стройке, помогая престарелым родителям поднимать и обучать детей. Все дети, кроме Василия, получили высшее образование.
Постоянным членом бригады был, племянник братьев - сын сестры Эрны, тоже, Александр. Мужчина, лет сорока, смуглый и тёмноволосый, совершенно не похожий на свою родню. Он держал сорок семей, работал машинистом на железной дороге и Виктора Николаевича, всё время, поражала его феноменальная работоспособность и выносливость. Приезжая, сразу после очередной ночной смены на пасеку, он быстро кушал и падал спать. Нет, не ложился, а, именно - падал. Залазил в свою старенькую "Ниву" и мгновенно засыпал, ему не мешала ни жара, ни духота, ни полчища надоедливых мух и комаров. Спал два-три часа, переодевался и работал с пчёлами до вечера.
Пчёлы требуют от пчеловода постоянного внимания, помощи и заботы. Это только в русских сказках, да, в детских рассказах и фильмах, пчеловод представлен, эдаким, старичком - добрячком, с румяным, гладким, евнухоподобным лицом, обрамлённым редкой курчавой бородкой, сидящим в соломенной шляпе под деревом. С умилением наблюдающим, как труженицы-пчёлы, маленькими, разноцветными ведёрочками, носят в улей сладкий нектар. А его задача состоит в том, чтобы вовремя подставить под блестящий краник, торчащий из улья, очередное, пустое ведро, иначе, мёд побежит через край.
На самом деле, пчеловод должен многое знать и многое уметь. Быть столяром и плотником, мастеровым и механиком, водителем и поваром и, конечно, отлично знать жизнь пчелиной семьи, отличаться чистотой и трудолюбием.
Надо сказать, что пчелиная семья, чем-то похожа на армейское подразделение. То же беспрекословное подчинение, чёткое знание и выполнение своих обязанностей и, полнейшее, единоначалие. Глава всей семьи - матка. От её здоровья, работоспособности и плодовитости зависит благополучие всей многотысячной семьи. Основную часть своей жизни королева- матка проводит в улье - в гнезде. И, как правило, покидает его раз в жизни, когда в юном, целомудренном возрасте вылетает на брачный облёт. В полёте, в воздухе, матка спаривается с десятком кавалеров - трутней, заполняет свой спермоприёмник, расположенный в брюшке, и расходует полученную семенную жидкость всю оставшуюся жизнь. Запах плотной матки сплачивает семью, заставляет работать, она целый день бегает по рамкам, отыскивая подготовленные, чистые соты и откладывает яйца - маленькие, белые, вертикальные палочки - личинки. Из них и вырастают пчёлы - дети. Только опытный пчеловод, может отличить суточный засев от трёхдневного, или недельного. Если матка в гнезде, и взяток в природе, она сеет, значит, есть пища, и семья должна расти. Чем больше семья, тем больше шансов выжить длинной, холодной зимой. Пчёлы берегут свою императрицу - мать. Её кормят, чистят и поят пчёлки из свиты. Она, как истинный монарх, передвигается по сотам в окружении челяди и придворных. Простые пчёлки почитают за честь дотронуться до неё усиками и передать царственный запах остальным, как признак благополучия. Но порою, в точности как у людей, в улье начинает назревать государственный переворот. Матка, по какой-то причине, не может откладывать необходимое количество личинок. Причиной может быть старость, болезнь, травма, полученная от неосторожного пчеловода. Она не может больше руководить своим народом. Семья начинает чахнуть. Тогда, пчёлы готовят специальную ячейку и принуждают старую императрицу отложить в неё личинку. Из ячейки строят маточник - длинный, висящий, как мизинец из сотов, пальчик, в нём появляется и растёт будущая матка. Её кормят маточным молочком, которое вырабатывают пчёлы-кормилицы. Через установленное время из личинки выводится молодая матка, которая в момент своего выхода из маточника, подаёт характерный звук - "поёт". Как правило, пчёлы закладывают несколько маточников, первая вышедшая матка, бегает на этот звук по сотам, и своим жалом, ещё в маточнике-мизинце, уничтожает соперниц. Старую матку-императрицу, во время созревания маточников, и до облёта молодой матки, к ней не допускают. В погожий, тёплый день, молодая матка совершает брачный облёт. Сначала, в окружении свиты она пролетает по маршруту предстоящих брачных игр, оставляя в воздухе призывный запах. На который, как рыцари на турнир, тут же, собираются, жаждущие любви, самцы - трутни. Затем, будущая императрица, что есть мочи, мчится по обозначенному маршруту, спариваясь в воздухе с наиболее успешными и высокоскоростными джигитами - трутнями. Счастливая, оплодотворённая матка, еле отдышавшись от любовных радостей, возвращается домой.
Кто же такие любвеобильные трутни? Это единственные в пчелином, женском царстве, мужские особи. Как большинство современных, молодых мужчин, по утверждению их жён - женщин, они ленивы и не приспособлены ни к чему. У них нет ни шпаги-жала, для защиты, ни хоботка для питания нектаром. Они как иные мужчины-люди, без помощи жены, даже зайдя на кухню, не могут сами себя накормить. Так и трутни вынуждены просить об этом своих женщин-пчёл. У них отсутствуют восковые железы, и они не могут строить соты, из которых состоит гнездо - пчелиный дом. Почти как в отдельных людских семьях - " муж безрукий, не может, даже гвоздь забить". Трутни живут беззаботной, праздной жизнью. Их кормят, поят, дают тепло и кров, и до поры, до времени, терпят. Они беспрепятственно проходят в любой улей, интересуясь, не планируется ли у соседей, выход на свет возможной любовницы. И ждут месяцами, в ожидании долгожданного удовольствия. Но, увы! Удовольствие дорого стоит, у спарившегося с маткой "счастливчика", после секундной радости, отламывается половой орган и гуляка погибает. Те же трутни, которым "не повезло", и они дожили до осени, безжалостно изгоняются из улья с наступлением первых холодов. Юные леди-пчёлы, с улюканьем выезжают верхом на этих мужиках на прилётную доску, обкусывают им крылья, сбрасывают на землю, где те, и погибают от холода.
Вернувшаяся после брачного облёта молодая матка, делится с встречающими своими впечатлениями. Освобождается, с помощью самоорганизовавшейся свиты, от торчавших из неё члеников. И спешит найти свою мать, старую матку, до сего момента, ещё императрицу. Нет, нет! Не для того чтобы с радостью и благодарностью её обнять! Напротив, чтобы вступить с ней в жестокую схватку, и, как правило, убить. Свита старой матки, как предавшие престол гвардейцы, вытащат труп из царских покоев и бросят, в ближайших кустах. Власть сменилась! Семья имеет шанс выжить!
Хочу развеять заблуждение о скверном характере и ужасной агрессивности пчёл. Если пчеловод уважает тех, к кому он пришёл, если он не давит, зайдя в улей его хозяев, не стучит и старается вести себя тихо. Если он опрятен и чист, от него не пахнет потом, спиртным, куревом, луком и бензином. Если в природе существует взяток и пчёлки заняты работой, то, на гостя, просто не обращают внимания и можно работать с пчёлам, в улье, даже, в одних плавках. Пчела не заинтересована, сделать человеку больно, более того, совершая ужаление, она обрекает себя на гибель. Похожее на маленький, зазубренный гарпун, жало с ядом, соединённое с прямой кишочкой пчелы, впивается в кожу человека, или животного, пчела не может извлечь его назад. Белая ниточка прямой кишки обрывается - защитница улья гибнет. Пчёлам не знакомо чувство боли и самосохранения, учитывая это, природа дала возможность маткам, жалить не оставляя жала и не погибая. Матка никогда не ужалит человека. Не способен это сделать и трутень.
Пчёлы очень дружелюбно относятся к членам своей семьи, никогда две пчелы одного улья не затеют драку. Вымазавшуюся в мёде пчёлку, начнут очищать сразу несколько её подруг. Так же поступают с неудачно упавшими в воду сородичами. Спешащая в поле пчела, всегда пропустит на прилётной доске, прилетевшую с нектаром, тяжело нагруженную товарку. При резком изменении погоды - сильном ветре, дожде, вне принятых правил, любую пчелу, пустят в ближайший, чужой улей, если она, даже не несёт нектар. В трудное время голода, когда мёда осталась последняя капелька, одна пчела, неприменно, поделится с другой этим единственным шансом выжить. Как, порой, людям не хватает этого человеческого, нет - пчелиного, доброго отношения друг к другу.
Если, дорогой читатель, мы, с вами решили кратенько познакомиться с пчеловодами и их подопечными, многочисленными жителями уютных домиков - ульев, то, этот рассказ будет не полным, не упомяни мы о рабочей пчеле. Она появляется на свет из яйца, через двадцать один день, на пять, шесть дней позже матки. И на десяток дней раньше, чем трутень. Её жизненный путь тернист и труден - первых три дня, будучи слабенькой, пчёлка, будет выполнять работу уборщицы - чистить ячейки сотов, полируя её своей слюной. На втором этапе, в возрасте трёх-пяти дней они станут кормилицами, и будут потчевать младших сестёр смесью мёда и перги. Этим же они будут заниматься и до десятидневного возраста, питая самых молодых, трёх дневных, вылупившихся личинок, своим прекрасным молочком. В следующем периоде, до восемнадцати дневного возраста, с помощью внезапно заработавших восковых желёз, они будут строить, и ремонтировать соты. При этом, не гнушаясь другой, менее престижной работы. Пчёлки-трудяги будут
уборщицами мусора, трупов погибших пчёл и мелких гостей улья. Они же будут выполнять обязанности приёмщиц нектара и пыльцы, предварительно помыв лапки. Именно им, предстоит выпаривать из нектара воду, заливать мёдом ячейки и запечатывать их. Встав друг, за другом и вращая крылышками, молодые пчёлки станут вентиляторами, и будут вентилировать гнездо. До двадцати дней своей трудовой жизни пчёлы будут нести сторожевую службу у летков улья, вроде тех охранников, которые торчат сейчас столбами, во всех наших магазинах. Не допуская в свой дом различных воров-проходимцев - чужих пчёл, ос, бабочек и муравьёв. Они же, призваны яростно защищять семью от грубой, небрежной работы неумелых пчеловодов, ужалениями напоминая ему - кто в доме хозяин? В этот период, молодежь впервые вылетает за пределы улья, делает пробные облёты, запоминает местность, очищает кишечник. После двадцатого дня жизни, пчела становится лётной. Наконец, она свободна! Полумрак, отчего дома, сменили яркое солнце, тёплый ветер и благоухание земли. Юная пчёлка наслаждается полётами над бескрайними полями и перелесками, в поисках сладкого нектара и ароматной пыльцы. Именно они, лётные пчёлы, с помощью своих подруг, обеспечивают себя и нас с вами, прекрасным продуктом - мёдом. Пчелиная семья - идеальная модель непорочного, справедливого общества, где нет, или почти нет, бездельников, бомжей и тунеядцев- чиновников. Где руководитель не стремится быстренько набить свои карманы и куда нибудь, незаметненько улететь. Где нет олигархов, и всеобщее богатство-мёд, принадлежит всем, в отличие от нефти, в обществе людей. Там нет раздутых штатов полиции, и с ворами борются на входе, просто убивая их. Не таская по различным судам и не отпуская, в конечном счёте, на волю. Как это делают глупые люди. Общество жестоко наказывает за аморальные поступки и групповой секс, обрекая на смерть, носителей этого порока - трутней.
Я познакомил вас со всеми действующими лицами, живущими, или часто появляющимися на пасеке. Теперь можно перейти к описанию событий, произошедших на пасеке прошлым летом.
Перезваниваясь в течение долгой, сибирской зимы, пчеловоды собираются все вместе, в начале июня месяца. К этому времени, перезимовавшие семьи и вновь привезённые весной "пчелопакеты" - маленькие семейки на четырёх рамках, выросли до хороших семей, на двенадцати полновесных рамках, с разновозрастным расплодом - будущими детьми, необходимым запасом мёда и перги - пчелиного хлеба.
В этот раз, все, истосковавшиеся по работе друзья, собрались недалеко от предполагаемого места, первого, в этом году, размещения пасеки - "точка". На большом поле, только - только начал цвести белый, озимый донник. Это место, ещё с осени, приметил младший из братьев - Александр. Как и в прошлые годы, его единогласно оставили, на выборной должности бригадира. Которая, впрочем, не давала ему каких-то преимуществ перед остальными, но добавляла обязанностей и забот. На опушке леса, побродив по молодой траве, наметили места для размещения платформ, прицепов, "качек". С переездом надо было поторопиться, пчелиные семья стояли в огородах и на городских дачах. Где, уже сбросили цвет яблоня, вишня, отцвела смородина, источником нектара осталась только малина. Над которой, дружно гудели пчёлы - труженицы, внимательно осматривая каждое соцветие, каждую веточку.
Переезд на новое место, а, тем более, первый выезд, дело хлопотное и не легкое. Во-первых, на платформу - прицеп, в строго определённом порядке, надо загрузить тяжёлые ульи, с не желающими переезжать, пчёлами. Согласитесь, невозможно каждой пчёлке объяснить, что мы выезжаем в лес, где много цветов, трав и еды! Что, это благо, - " и будет, вам всем счастье", а не выселение! Во-вторых, переезд осуществляется ночью, когда все пчёлы возвратятся домой и можно будет закрыть летки. Чтобы эти крохотные создания, в момент погрузки не вылетели и не стали, с остервенением, жалить своих благодетелей.
Виктор Николаевич, вспомнил случай, когда, несколько лет назад, помочь погрузиться, взялся один из дачных соседей. На все предложения пчеловода, надеть специальный защитный костюм и маску, тот ответил отказом, утверждая, что пчёл не боится, у его деда были пчёлы и он с ними на "ты". Почти все семьи успешно погрузили, и помощник стал подсмеиваться над хозяином - мол, чего, как дураки, оделись, теперь обливаетесь потом! Как на грех, у последнего улья, отстегнулось съёмное дно, разгневанные обитатели вылетели, чтобы ближе познакомиться с теми, кто их трясёт и болтает. Им удалось рассеять, даже тех людей, что были в защитных костюмах, умудряясь жалить, через три слоя плотной материи. Помошник был в тонком, не новом трико, с дырками в промежности. Когда бунтари, с великим трудом, были успокоены, и улей занял положенное место, незадачливого хвастуна нашли в жарко натопленной, ещё с вечера, бане, где он закрылся. До неузнаваемости опухшего, и не только лицом, потного и злого:
- Пропади, пропадом ваши пчёлы! Я теперь не только мёд, даже, сгущенку, лет пять есть, не буду!
Слава богу, у бедняги, действительно, был иммунитет. И всё лечение обошлось стаканом водки, который ему налили как противоядие.
Самая большая трудность заключалась в том, что после этого случая, Виктор Николаевич грузил свою пасеку, только с помощью верного соратника - своей жены - Ольги Ивановны. Ульи были очень тяжёлые, да, и здоровье самого пчеловода желало быть лучше. А для женщины это был, как она говорила - " вообще, непосильный труд", даже стоял вопрос о том, чтобы закончить с пчёлами - "и жить, как все нормальные люди!"
Виктор Николаевич и сам, частенько спрашивал себя - а зачем, тебе всё это надо? Всё лето мотаться по лесам, вместо того, чтобы тихонько сидеть на даче и растить огурцы и перцы. Или вольготно отдыхать, на жарком песочке, какого нибудь средиземноморского курорта. К чему эта каторжная работа в душной "качке", по добыванию мёда, вращению ручки медогонки, под назойливое жужжание и болезненные ужаления истинных его владельцев? Особой выгоды это занятие не приносит. Даже с трудом добытый мёд, надо, ещё, умело продать, чтобы, оправдать, хотя бы, затраты. Чему его, за всю долгую, военную службу, так и не научили. Год, на год не приходится. Бывали сезоны, с дождями и непогодой, когда, осенью, посчитав расходы на приобретение пчелопакетов, весеннюю подкормку, расходы на горючее, пчеловод, с сожалением констатировал - выгода минимальная. И, тем неменее, задав вопрос - зачем? Он каждый раз, внутренне, сам себе отвечал, что эти ночные переезды, походная жизнь, ночёвки в лесу, весь этот адреналин - логическое продолжение его прошлой, армейской, полевой жизни. А ароматная, янтарная, тяжёлая струя, настоящего, искрящегося, вкуснейшего мёда, из открытого крана медогонки. Не идёт ни в какое сравнение, со скучным лежанием на знойном пляже, заморского курорта.
Жена настаивала на своём, но он понимал, что где-то в душе, она с ним согласна! Пришлось искать выход. К весне Виктор Николаевич придумал и сварил своей старенькой сваркой, не тяжёлую, собираемую за десять минут, портативную, вращающуюся, крановую стрелу. Где подъёмным устройством, служил обычный, блочный палистпаст. Не надрываясь, вдвоём с женой, за полтора часа, они успешно погрузили все, десять ульев. И сами удивились, какое облегчение в работе принесло это не сложное приспособление.
Год назад, супруги, по случаю прибрели подержанный. Ну, очень подержанный, грузопассажирский "Уазик", с местами для семерых человек, и вместительным грузовым отсеком. На котором, последние несколько лет, один "богатенький Буратино", выезжал с друзьями на пикники, рыбалку и охоту. Первое, с момента покупки, лето Виктор Николаевич не вылазил из-под машины. Титаническими усилиями и не малыми денежными средствами, машина была поставлена "на ноги"
Преодолев почти сто километровый маршрут, рано утром, они приехали на пасеку. К этому времени, почти все пчеловоды, уже привезли своих пчёл, и уехали по домам. На пасеке, бесшумно появившись из кустов, их встретил Василий Андреевич:
- Ну, наконец то, явились! А я, заскучал, устал один бродить! Мою будку ещё не притащили, давайте устраивайтесь, да чаю попьём!
Виктор поставил прицеп с пчёлами на указанное место и решил его до утра не отцеплять. Вскоре, с чайником пришёл дядя Вася, Ольга Ивановна в салоне накрыла импровизированный, стол с нехитрой едой. Поднимая рюмку, Василий Андреевич изрёк своё обычное - "Ну, бортники, за мёдок!". Молча закусили, оглядывая машину, дядя Вася осведомился:
- Как машина, ты, доволен? Я смотрю и не пойму, кто едет? Думал милиция!
- Машина хорошая - лучше машины для пасеки и не придумаешь. Она почти как танк, - засмеялся Виктор Николаевич, - вот здесь - указал он на место водителя - отделение управления. Тут, в этом отсеке, где мы сидим, ещё и рюмку поднимаем - боевое отделение, здесь же, мы и спим. Там, сзади, за перегородкой - грузовой отсек. Можно уложить фляги, медогонку, палатку, воду. Прекрасный вездеход и тягач, спальня и дом, грузовик и вообще хороший парень, мы с женой, зовём его простым русским именем - "Ванька".
Василий Андреевич вскоре ушёл, готовить место для своей будки. Виктор открыл летки, в успокоившихся, ульях. После чего, уставшие с дороги пчеловоды, легли спать.
Проснулись они поздно, когда солнце стояло довольно высоко и время двигалось к полудню. Разбудили их громкие голоса, жарко спорящих за кустами братьев. Судя по разговору, Василий Андреевич, в свойственной ему манере, выражал неудовольствие младшему брату Александру, за неправильно, по его мнению, поставленный прицеп-будку:
- Ты, что, сам не видишь, что отсюда совершенно не видно крайнюю платформу с ульями!? Я, что, должен на крышу залазить, чтобы видеть всю пасеку? Вот, приезжай сам и карауль, сколько влезет!
Брат пытался парировать обвинения:
- Ты, почему молчал, когда трактор был здесь!? Вечно бубнишь недовольный! Чем я его, теперь, передвину вперёд, "Нивой" что ли? Или, ты, рогом упрешься и перекатишь?
Подошедший Виктор Николаевич, пытался примирить спорящих:
- Перестаньте ругаться! Сейчас, отцеплю свой прицеп, и подвинем Уазиком куда надо! Ну, что вы как малые дети! Смотрите, какое утро прекрасное, пчела работает! Радоваться надо, а, вы спорите!
- Да, ему, лишь бы покомандовать! Командир нашёлся! - оставил за собой последнее слово младший брат.
Конфликт потихоньку был улажен, братья разошлись по своим ульям. И, вскоре, стало слышно, как громко вздыхают разжигаемые "дымари" и негромко стучат открываемые крышки домиков.
Виктор вернулся к жене, попив, из не остывшего ещё термоса, крепкий, густой чай, принялись за работу. Первым делом, были поставлены винтовые "ноги", удерживающие прицеп - платформу. Подняв, винтами его переднюю часть, Виктор снял прицепное устройство прицепа с шара тягача, отсоединил электро разъём и отогнал машину. Полностью успокоившиеся пчёлы, не обращая на пчеловода никакого внимания, сновали взад и вперёд, тяжело садясь на прилётную доску и деловито входя в улей. Освободившись от сладкого груза, как пули, вылетали назад, спеша к ароматным цветкам донника. От цветущего поля, духмяно разносился медовый запах.
Перекатив машиной злополучный прицеп, Виктор Николаевич приступил к осмотру и расширению гнёзд своих ульев. По срокам, вторые, верхние корпуса можно было поставить ещё дома, примерно, за неделю до переезда. Это бы стимулировало семьи к развитию и препятствовало возникновению роевого состояния пчёл. Но он намеренно не делал этого, даже в ущерб, развитию семей, зная, как тяжело грузить двухкорпусные улья. Была и другая причина такого, явно, не выгодного решения.
Дело в том, что, именно на это время приходится пора выхода роев. Роение естественное состояние пчелосемьи. Животные размножаются, рождая себе подобных. Растения, деревья и цветы продолжают род, новыми побегами и семенами. Муравьи отделяются частью муравейника, уходят и создают новый. Пчёлы, также, обязаны продолжать свой род. Для чего, как и у муравьёв, часть сильной семьи, прощается с родившим их гнездом, собирается в рой и, как правило, со старой маткой покидают свой дом. Чтобы на новом месте, за несколько километров от прежнего, в дупле дерева, в старой колоде, в брошенном улье, или под застрехой здания, создать новую семью, и тем самым, выполнить инстинкт размножения. Толчком к роевому состоянию, может послужить теснота в старом гнезде, скученность, недостаточное количество выделяющих нектар растений, а также, множество других, неизвестных человеку причин.
Все начинается незаметно для пчеловода. Снижается работоспособность пчёл, если в это время заглянуть в улей, то, можно увидеть множество не занятых работой пчёлок. Они сидят на стенках улья, часть из них, прогуливается по прилётной доске, изображая праздно гуляющую публику, на чистой набережной какого нибудь приморского города. Это те, кто уже собрал чемоданы, продал и раздарил своё имущество и ждёт сигнала улетать.
Матка резко снижает кладку яиц, она стремительно худеет, становясь легкой, стройной и элегантной. И, самое главное, на рамках гнезда появляется большое количество маточников, похожих на пальцы-мизинцы. Их усиленно обогревают пчёлы, спеша вывести новых императриц. Часть пчёл, примерно половина, продолжает обычную деятельность. Носят нектар, чистят гнездо, растят детей. И как вы догадались, это те, кто останется на старом месте, и будет здесь доживать свой век. Далее, события развиваются, примерно, как при смене власти. Через установленное время, из маточников появляется новая матка, а то, и не одна. Пчёлы, делают всё возможное, чтобы они не встретились с царствующей императрицей и между собой. Наконец, наступает час, обычно, это бывает в тихую солнечную погоду, в первой половине дня. Невидимый горнист, подаёт сигнал, всё приходит в движение, улетающие, быстренько заполняют зобики мёдом, делая запас в дорогу. Прощаются с родными и близкими, пулей выскакивают из улья. Если в это время посмотреть на летки, создаётся впечатление, что из улья вытекает река пчёл. Они поднимаются над кронами деревьев и со страшным шумом кружат в воздухе. Мелькая в вышине чёрными, стремительными молниями. Последней появляется старая матка, она на секунду замирает на прилётной доске, как бы жмурясь от яркого и не привычного для неё света, раскланивается с провожающими, стремительно поднимается вверх и.... садится на самую высокую ветку, или приглянувшийся её сучок. Все бешено кружившие вокруг неё пчёлы, тут же облепляют её и создают висящий на ветке шар - рой. Наружная часть, которого постоянно шевелится, меняясь местами. Как говорят пчеловоды - рой вышел!
Этому событию предшествовало долгое приготовление. За несколько дней, до выхода роя, во все концы прилегающей местности, были высланы пчёлы-разведчицы. Они осмотрели все пригодные для проживания дупла сухих деревьев, стары строения, и предварительно навели там маломальский порядок. Теперь эти квартирьеры, вновь, полетели в найденные места. Рой продолжает висеть на дереве, ожидая сообщений. В таком положении, он может находиться от нескольких минут, до нескольких дней. Но вот, разведчики вернулись, общим собранием выбрано новое место жительства. Рой срывается с места, делает прощальный круг над старым домом, провожающие, вытирая слёзы, машут платочками. Вскоре маленькое черное пятнышко улетевших, скрывается за деревьями и тает на горизонте. Всё! Рой ушёл! Нерадивый пчеловод потерял полторы фляги мёда. Где-то в дальнем лесу, на высоком дереве, улетевшие пчёлы обретут новый дом, новую жизнь, а, возможно, и новых хозяев. Жизнь продолжается!
Именно поэтому, Виктор Николаевич решил срочно осмотреть семьи. Производя проверку, он проверял количество расплода в семьях, число медовых рамок, присутствие и работоспособность маток, наличие маточников. Если семья не вызывала подозрения, на неё ставился второй корпус наполненный пустыми, резервными рамками и рамками с вощиной - восковыми листами, на которых пчёлы строили новые рамки. Это расширяло гнездо, создавало простор в улье, обеспечивало работой молодых, не занятых медосбором пчёл - "чтобы от безделья, в голову не лезли дурные мысли о роении". Было обнаружено две семьи, в которых недавно, заложили по несколько маточников, и через несколько дней, там была возможность выхода молодых маток. Обычно в этом случае, пчеловоды, попросту выламывают маточники, несколько отдаляя возможность роения. Но этот способ, как правило, не даёт нужного эффекта. Семья продолжает "балдеть", пчёлы не работают, взамен выломанным маточникам, закладываются новые. Всё это напоминает спор - кто, кого? В итоге пчёлы всё равно умудряются прятать в рамках маточники, выводят маток и улетают. Или улетают, сразу, после того, как запечатали последний маточник, пчеловод оказывается "в дураках". Улетая, пчёлы откровенно смеются над ним! Есть множество других способов бороться с инстинктом роения - деление семей пополам, организация отводков - маленьких семеек, изолирование маток, подрезание им крыльев. Но это, тоже полумеры - сокращённые семьи плохо работают. Не улетевший рой, по причине, не летающей матки, возвращается в гнездо и улетает через какое-то время, но уже с молодой, неплотной маткой. У нерасторопного, нерадивого пчеловода, из улья может выйти несколько роёв, следом за "перваком", один, за другим. В этом случае семья, как правило, перестаёт существовать. Виктор был уверен, что пчёлы должны сами отказаться от побега, но для этого, им надо создать необходимые условия. Он поставил этим семьям вторые корпуса в надежде, что они выйдут из роевого состояния. Вечером они с женой уехали домой, где их ждали другие дела.
Вернулся Виктор Николаевич в лес через четыре дня. Ещё издалека, подъезжая к пасеке, он заметил возле ульев Василия Андреевича всех троих братьев, держащих алюминиевый шест, которым обычно снимали рои. Поставив машину и накинув на голову защитную маску, поспешил к ним. На улице было жарко и, судя по вспотевшим лицам, и мокрым спинам, пчеловоды занимались этим нелёгким делом, достаточно, давно. На самом верху могучей берёзы, на склоненной под тяжестью, ветке, висел большой, шевелящийся рой. Длины сборной штанги явно не хватало, и братья пытались зацепить, прикреплённой на конец штанги пчельной рамкой, какой нибудь ближний сучок, чтобы склонить ветку с роем. Александр и Вячеслав, с трудом держа в руках тяжёлый, длинный шест, путаясь ногами в высокой траве и задрав головы, топтались под берёзой. Василий Андреевич, стоя в стороне, тоже глядел наверх и руководил их действиями:
- Давай вправо!
Два брата, стоящие друг к другу лицом, каждый по своему, пытались выполнить команду.
- Вы, что не понимаете - вправо!
- Ты нам говори к тебе, или к берёзе! - наконец понял причину неудачи Александр.
- К берёзе! - По-звериному зарычал дядя Вася, - Выше! Выше! Ещё, мать твою, выше!
- Теперь, ко мне! Не опускайте штангу!
Наверху, что-то затрещало. Шелестя листьями, на траву грохнулась большая, зелёная ветка. Следом, разбросав в стороны кусочки сломавшегося сота, упала рамка.
- Всё балбесы, опускайте шест! - махнул рукой Василий Андреевич, и добавил несколько не печатных выражений в адрес своих одноутробных братьев.
Шест шлёпнулся в траву, державшие его, обессилено присели под берёзой.
- Привет, Николаевич, - поздоровался Александр, - ты погляди на него, - возмущённо указал он на старшего брата, - целыми днями сидит, как Леший, в лесу, безвылазно! Кажется, чего проще, от скуки, проверь все свои улья! Выломай маточники, сделай отводки! Нет, ходит, палочку строгает! Только сели пообедать, рой вышел, не поймёшь чей! Но, скорее всего, Васин! Так рано, пчёлы могут роиться, только, у этого лентяя!
А, потом, как раскомандовался - правее! Левее! Ну, прямо, маршал!
- Ладно, ладно! Это, он вас, любя, приголубил! Что делать, то, будем? - попытался сгладить конфликт Виктор, - длины шеста не хватает, метра два.
- Не знаю, - ответил бригадир, - надо лезть на дерево, - иначе, не достанем.
- Да, и хрен с ним, пускай летит, к ядрёной матери! - Вдруг, психанул Василий, - как вам помочь, и мёд качать, и за этими, проклятыми, курами следить - так я! А, как мне помочь - так лезь на дерево сам! Нашли, ядрит твою мать, верхолаза! Робинзона Крузо! Маугли, в берёзовом лесу! - Выпалил Василий Андреевич всех известных ему персонажей фантастических рассказов и детских сказок.
Все замолчали, но чувствовалось, что обида, не даёт старшему брату покоя:
- Вы, здесь набегами, как татары - прибежали, с пчёл дань собрали и, опять, по домам. А, ты, поживи здесь неделю, две! Эта "Сайра", поперёк горла встанет! Куры твои, к осени, как динозавры здоровые вырастают - идут следом, топают, как взвод солдат. В туалет пойдёшь, они следом, того и гляди, через задницу, глаз выклюют!
Дело в том, что младший брат - Александр Андреевич держал на пасеке, ещё и кур, бройлерной породы. Для них был изготовлен разборный курятник, где они проводили ночь. А весь день, бродили по лесу, нагуливая вес, громко топая, отросшими к осени лапами, по сухой траве. Выискивая жучков и гусениц, бойко бегая за бабочками и мухами. Василий Андреевич, в своё время, также, пытался заняться птицеводством. Но после того, как его обманули при покупке цыплят, и осенью, вместо упитанных, мясистых бройлеров, выросли птицы, отдалённо напоминающие кур, больше похожие на маленьких, пушистых попугайчиков, бросил это бесперспективное занятие.
Разгорался скандал, его необходимо было срочно тушить.
- Длинная верёвка есть? - поинтересовался Виктор Николаевич, - и, желательно, без узлов.
- У меня, где-то была бельевая, новая, там метров десять, наверное - сказал Вячеслав, направляясь к своей машине
Вскоре план Виктора был осуществлён. К берёзе подогнали Уазик, но и тогда, с крыши "Ваньки", длины шеста, по-прежнему не хватало. К концу шеста привязали верёвку, к другому концу верёвки привязали тяжёлый болт. На крышу машины, поставили стремянку, но удержать тяжелый шест, с неменее тяжёлым роем, одному, было не под силу. От веса двух мужчин на стремянке, могла прогнуться крыша. На стремянку забрался хозяин автомобиля, ему подали шест с уложенным на его конце увесистым болтом. С третьей попытки, он стряхнул с шеста, через ветку, с сидящим роем, тяжелый болт. Он упал в траву, верёвка оказалась перекинутой через ветку, совсем рядом с роем. Отвязав болт, на его место, привязали две рамки, густо намазанные "Апироем" - мазью для привлечения пчёл. За шест и верёвку подняли рамки к пчёлам, вплотную к рою. Через полтора часа, все пчёлы, во главе с маткой, перешли на рамки. Позже их опустили на землю, закрыли в ящик, и Саша увез рой к себе домой. Через три дня, пчёлы вернулись на пасеку, в новом улье из них получилась прекрасная семья.
Закончив поимку вышедшего роя, Виктор Николаевич занялся своими ульями. В тех семьях, где при предыдущем осмотре, маточники не были обнаружено всё шло по плану. Матки, в нижних корпусах, отделённые от верхнего специальной решёткой, густо сеяли расплод. Там же, молодые пчёлы, запечатывали медовые рамки с готовым мёдом. Вторые корпуса, тоже, были заполнены пчёлами, снующими по рамкам и улочкам. Здесь вмешательство пчеловода не требовалось - умные насекомые сами знали, что делать. В ульях, где накануне Виктор нашёл маточники, дела выглядели менее лучезарно. Семьи продолжали готовиться к побегу. Верхние корпуса были почти пустыми, а если там и находились пчёлы, то они, или бесцельно бродили по стенкам и рамкам, как гости, в чужой, полупустой квартире, или собирались маленькими кучками, как будто шептались о чём-то своём. Решение необходимо было принимать быстро. Маточники стали тёмно - коричневыми, в крышечках нескольких, появились маленькие отверстия, через которые пчёлы-кормилицы, подкармливали возможных, будущих императриц. Те, высовывали в щелочки свои маленькие ножки, и, с благодарностью, принимали целебное, маточное молочко. Стараясь запомнить лица кормящих, чтобы позже включить их в состав монаршей свиты. Времени на размышление не было. В любое время, крышки маточников могли быть откинуты, как люки танков, самононадеянные, царственные особы, шурша крыльями и новыми нарядами, выйдут из тесных каморок. Протрубит горнист, забегают праздношатающиеся пчёлы, улей зашумит, как прорвавшийся горный ручей и, тогда, ничто не сможет удержать выходящий рой!
Виктор Николаевич решил проверить два старых, почти забытых, способа вывода семей из роевого состояния. Из одного улья, стряхнув пчёл, он забрал все рамки, те, в которых был расплод, поставил в другие семьи, убрав оттуда запечатанные медовые. Рамки с маточниками, поставил в нижние корпуса не собирающихся роиться семей. Остальные рамки убрал в запасной ящик. И оставил бунтующей семье, один пустой, нижний корпус. Сверху положил две планки от старой, сломанной рамки, постелил положок, положил подушку и закрыл крышку. Оба летка оставил открытыми. Про себя назвал этот приём - "Шоковой терапией".
Со второй семьёй поступил иначе - внимательно проверил все рамки и выломал маточники. Нашёл матку и пересадил её в верхний корпус, отделённый от нижнего специальной решёткой, через которую свободно проходила пчела, но не могла проникнуть, более крупная, чем пчела, матка. На рамки верхнего корпуса, также, положил решётку. Леток верхнего корпуса закрыл, и матка оказалась под домашним арестом. Она не могла спуститься в нижний корпус к открытому летку, не имела, возможно, подняться под крышку улья, для поиска возможного выхода на волю. Её могли посещать другие пчёлы, возможно - министры и канцлер. Вокруг неё, по-прежнему, суетились придворные дамы, и, издали, поглядывали трутни-кавалеры. Но она оказалась взаперти, даже, если бы рой вышел, она, при всём желании, не смогла бы присоединиться к своим подданным и возглавить желающих улететь. В довершении ко всему, Виктор, бросил в открытый улей, прямо на рамки, три пригоршни сухих, берёзовых опилок и закрыл крышку. Назвав этот приём - "Генеральная уборка".
Обстоятельства сложились так, что приехать на пасеку, Виктор смог, лишь, через три дня. При подъезде, в редком, берёзовом лесу, недалеко от пасеки, встретил Василия Андреевича. На солнечной опушке берёзового колка, в высокой траве, он собирал землянику. Заслышав машину, вышел на дорогу, приветливо подняв руку. Виктор Николаевич остановился, с трудом поднимаясь в высокую кабину, дядя Вася, отдышавшись, поздоровался:
- Здорово, Николаевич! Ты, посмотри, какая крупная земляника, как садовая, я с утра трёхлитровую банку собрал. Хорошо, Саша-брат десять килограммов сахара привёз. Сейчас переберу ягодку, на газе сварю варенье, отвезу домой в банке.
- Это, наверное, преступление иметь столько мёда и варить варенье, - ответил Виктор, - как варить будешь? Пчёлы в кухню набьются на запах, глаза выбьют.
- Да, ты, что? Им сейчас не до нас. Донник цветёт во всю, пчела работает с раннего утра, до позднего вечера. Намеренно не лезу в улей, чтобы не мешать.
- У меня рой не вышел? Могло такое случится.
- Нет, у тебя не выходил. А, вот, у Вячеслава, из одной семьи уже третий выходит. Один я снял, один - ушёл. Этот третий, и сейчас висит, высоко, не достать! Да, и роёк, то, с кулак! Сам увидишь.
Василий Николаевич, первым делом, поспешил к своим ульям.
Он, естественно, волновался, как там, дела, в проблемных семьях?
Как ни смешно, но, по старой, командирской привычке, думать за противника, он ставил себя на место пчёл. Как раньше, при принятии решения, ставил себя на место противника.
- Жила, была, обычная пчелиная семья, со своими трудностями и заботами. Росла, росла и выросла. Стала большой, дружной и сильной. И решила разделиться, разъехаться, дать возможность молодым пожить одним. Разделили имущество, детей, родню. Отъезжающие запаковали носимые вещи, заготовили еду в дорогу, уволились с работы, сидят на чемоданах, ждут. Матка-хозяйка не отходит от телефона, ждёт звонка. И в один, увы, не самый прекрасный день, в дом ворвались какие-то типы, похожие на судебных приставов. Забрали всё имущество, мебель, вплоть, до последней сломанной табуретки, еду, постели, бельё. Пустые комнаты, пустые стены, с криво висящим портретом императрицы, затоптанные полы, разбитая посуда. Детей увезли в приют, всех, до самых маленьких - грудничков. Куда тут ехать? Надо заново добра наживать. Да и куда сегодня полетишь? На улице темнеет, дорога дальняя, на новом месте никто не ждёт.
Семья, где была проведена "Шоковая терапия", никуда не улетела. На планках, от старой рамки, оттянули восковой "язык", вроде маленького сота. На нём расположилась матка, и образовался рой, висящий до самого пола корпуса. Наличие этого роя, и оттянутый "язык" - маленького сота, как раз и говорило о том, что, пройдя через "состояние роя", семья утратила желание улететь.
Виктор вернул семье убранные рамки, во второй корпус поставил пустые рамки - "сушь", и вощину. Оттянутые ранее маточники, переставленные в чужие улья, удивлённые хозяева разгрызли, не состоявшихся императриц выкинули на улицу. К чему этот экспорт революции? Надо будет - сами, своих, вырастим!
Позже, из передумавших беглецов, получилась одна из лучших семей.
Семья, занимавшаяся "Генеральной уборкой", несколько дней, чистили от опилок свой дом. Занятые работой, они забыли о прежних, грешных намерениях. Работали все, кроме матки, запертая в тёмном, верхнем корпусе, она дала себе слово, оставить прежние бунтарские, детские мысли и мечты о дальних странах, и неведомых мирах. Тяжело вздохнув, разом постаревшая императрица, пошла по рамкам, заниматься обычной, унылой работой - откладывать яйца. Вскоре семья, вернулась к прежним заботам, забыв о побеге.
За время его работы, маленький рой из улья Вячеслава благополучно улетел. Скорее всего, его возглавила молодая, не опытная, не оплодотворившаяся матка. Едва ли, эта образовавшаяся семейка к осени наберёт нужную силу и соберёт необходимое для зимовки количество мёда. Семья погибнет. Вот так, необдуманное желание матки стать полноправной хозяйкой, развалило благополучную семью, и обрекло её, новых, подданных, на гибель. Как у людей - новоявленные монархи развалили страну, довели, обманутый народ, до обнищания и, по отдельности, мотают горе на кулак!
Прошло какое-то время, донник подрос и, частично, отцвёл, хозяева стали косить его на корм животным. Наступила пора переезда на новое место. Место искали долго, то не нравился рапс, только что начавший цвести. То место было открытое - жаркое и хорошо видимое с оживлённой трассы. То, линия электропередач проходила над маршрутом летающих пчёл. В результате, к единому мнению не пришли, хотя большинство склонялось к расположению вдоль захламлённого сухостоем леса, недалеко от массива рапса. Не смотря на ЛЭП проходящую поблизости. Всех больше спорили между собой старший и младший брат. Каждый остался при своём мнении, и решение было не принято. Виктор уехал домой - в город. Каково же было его удивление когда, буквально, на следующий день, ему позвонил бригадир и сказал, что он переезжает на новое место, следующей ночью. Делать было нечего, быстро собрав необходимый инструмент, они, с верным помощником - Ольгой, выехали на пасеку. За сборами выехали поздно, и прибыли на место далеко затемно. Прицепов старшего брата, жилой будки, бочки с водой, курятника и надоедливых кур уже не было. Утащил свой прицеп и Вячеслав. По опустевшему лесу бродил дядя Вася, в обществе любимой дворняжки - Читы, собирая брошенные в спешке жерди и колья от "качек".
На немой вопрос Виктора, в сердцах ответил:
- Примчался, с сыном, как в спину стрелянный! Всё! Поехали! Зря дни теряем, с донника ничего, уже, не взять! Сегодня у меня свободный день, а, потом, три дня работаю! Трактор сейчас придёт!
- Приехал сосед на тракторе, разобрали курятник, "качку", переловили и скидали в маленький прицеп, под брезент кур, сцепили всё одним поездом и укатили! Ну и Славка, брат, следом! Вот, Чапаев! С наскоку, не предупредив! Племянник только утром, после смены, приедет. Нам, с ним, придётся следующей ночью переезжать. Саша, брат, просил тебя поторопиться, они на новом месте, отцепятся и уедут - им со Славкой, завтра на работу.
Помолчав, горестно добавил: - Наверное, брошу я всё это дело, устал! Пускай сам пчеловодит, сторожит, пернатых своих растит, мёд качает! А, мне, уже, пора на завалинке сидеть, внуков нянчить!
- Может в монастырь, подашься?
- Ага, в женский.
- Даже так? Вот, что значит медок, апитерапия и свежий воздух. А, ты говоришь - брошу!
Вскоре, они подготовили и прицепили платформу, собрали имущество, благо палатку ещё не ставили. Попрощались с Василием Андреевичем и, не спеша, поехали на новое место. Как сказал дядя Вася - под линию электропередач:
- Не нашлось другого места. А всё почему? Курам там удобно - муравейников в лесу много, и пшеница, с другой стороны леска! Заколосится - еда дармовая!
- Ты, Василий Андреевич не прав. Вспомни, приезжаем на новое место, трава высокая, не пройти! А комаров, тьма, тьмущая! Только и стучишь себя и руками машешь. А муравьи, залазят кругом, в мёд, в одежду, в еду. Пчёлы с ними ничего сделать не могут, а те, тащат медок из улья, и в ус не дуют! Проходит дня три, четыре. Куры траву примнут, да, землю изроют, комаров бегают - ловят, с травки склёвывают. Муравьи поскромнее начинают себя вести, тропки, и дороги в обход пасеки топчут. Не так? Конечно, курицы, народ надоедливый, всё норовят залезть, куда нельзя. Но и польза от них не малая. А то, что пшеницу маленько поклюют, так её, пока везут с поля, больше потеряют. Осенью вся дорога в хлебе. Сам знаешь!
Потихоньку доехали на новое место. Виктор, по командирской, профессиональной привычке, отлично запоминал маршрут, почти, никогда не блудил. Жена Оля, всё время удивлялась его способности в самую тёмную ночь, за несколько десятков километров, приехать именно на то место, куда требовалось. Побывав где нибудь, хотя бы, раз, он мог, точно найти это место, и через несколько лет.
Под деревьями, не особо ровно, стояли параллельно друг, другу, Сашины прицепы. Ближе к предполагаемому центру пасеки, жилой прицеп, с прицеплённой за него бочкой с водой. На самом левом фланге, уткнулся в кусты прицеп Вячеслава. С другой стороны пасеки, в темноте, угадывался, наспех сколоченный курятник. И было слышно, как там шевелятся и стучат куры.
Поставив прицеп на место, решили до утра его не отцеплять. Жена осталась в машине готовить лёгкий ужин, и разбирать походную постель. Виктор взял фонарь и пошёл осматривать новый "точёк". Малознакомое место выглядело мрачно и угнетающе. Прямо перед пасекой простиралось огромное поле, начинающего цвести рапса. Которое, где-то вдали, упиралось в темнеющую полосу лесопосадки. Ни одного движения, не единого огонька - чёрная, поглощающая звуки темнота! Позади пасеки, в чернильном саване, едва проступали контуры притихших, сонных деревьев. Ватная тишина и покой! Не приветливое место!
Виктор Николаевич, вдруг, вспомнил прошлогоднюю историю, рассказанную ему, по большому секрету, Василием Андреевичем. Накануне, как и сегодня, бригада приехала на новый "точёк". Место для пасеки, в тот раз, было выбрано удачно, с точки зрения пчеловодов и интересов дела. Буквально, в десяти метрах от стоящих ульев, начиналось большое поле белого донника, наполнявшее воздух кружащим голову, медовым запахом цветущих соцветий. Пчёлам не нужно было лететь за тридевять земель в поисках драгоценного нектара. В течение всего дня на точке стоял густой гул работающих насекомых. На прилётных досках настежь открытых летков, порой, создавалась приличная очередь. Из тружениц, желающих, как можно быстрее, сдать собранные сокровища, и пулей умчаться за очередной порцией.
А, вот, с точки зрения бытовых условий, с позиции удобства нахождения и проживания людей, место было менее приспособлено. Всю травянистую опушку леса, занимали, некогда, посаженные старые клёны, колючие дикие яблони, и полувысохшие кусты акации. Многие растения давно засохли, их скрюченные, твёрдые, как железо, чёрные ветки причудливо сцепились. Через эту преграду невозможно было пройти ни метра, без помощи топора.
Далее, в глубине леса, по-видимому, после старого пожара, валялись полусгнившие стволы павших деревьев, торчали обугленные пеньки. Громадными, конусообразными кучами высились старые муравейники, в лесу было мрачно и не уютно.
Приехавшие пчеловоды, с трудом отвоевали среди засохших деревьев маленькие площадки, чтобы разместить своё нехитрое имущество. Подступы к пасеке и близлежащая местность просматривалась, только в сторону донника.
За полем, на его дальнем конце, жёлтой ниточкой уходила вверх, на небольшой холм, песчаная дорога. И, исчезала, в тёмном, берёзовом лесу. На опушке которого, ещё при переезде, можно было увидеть старое кладбище, с покосившимися католическими крестами и треснувшими надгробьями. Оставшиеся, от некогда существовавшей здесь, польской деревушки.
Ближе к вечеру на поле приехали два колёсных трактора. За один зацепили, стоящую в конце поля жатку, похожую на голову какого-то доисторического животного. Приехавшие сделали парочку проходов по полю, ссыпая скошенный донник, в кузов прицепа трактора, идущего рядом. У механизаторов что-то не ладилось, они несколько раз останавливались, ремонтируя агрегат. Затем, подтащили жатку поближе к пасеке, отцепились и быстро уехали.
На радость Василия Андреевича, пчёлы работали до позднего вечера. Вечерело, на поле медленно опустился пушистый, белый туман, покрыв землю ровным, густым покрывалом.
Успев поужинать, ещё, засветло, Василий Андреевич обошёл всю пасеку, долил воды в поилку для пчёл. Поправил, сделанные из стволов тонких деревьев шлагбаумы, преграждающие выезд и въезд на "точёк" Поднялся в свой вагончик, не раздеваясь, прилёг на кровати. Не спалось! На новом месте, почему-то, всегда, поначалу не спится. А потом, поживёшь неделю, "обтопаешь", раз несколько, окрестности, примнёшь высокую траву, уберёшь сухие деревья и, вроде бы, всегда тут жил. Бывало, за день, на качке мёда, так накувыркаешься, что, к вечеру, ног под собой не чувствуешь. Ляжешь спать, засыпаешь мгновенно, спишь, как дитя. Пока в маленькие оконца его обители, ещё, проникал свет, от закатного небосклона, дядя Вася открыл один из журналов старенькой подшивки "Вокруг света", но, не дочитав статью про неопознанный летающий объект в Архангельской области, незаметно для себя, уснул.
Проснулся внезапно, как от толчка. Нахлынувшее беспокойство, заставило сесть на кровати. Внизу, под прицепом, яростно и зло, лаяла дворняжка Чита. Привычно сунув ноги в короткие сапоги, Василий Андреевич опрометью выскочил на улицу. Собака, почувствовав поддержку человека, бросилась в сторону поля, захлёбываясь в громком лае.
Далеко на горизонте, медленно и торжественно, из-за зубчатых крон леса, поднимался мраморно белый лик луны. Освещая уснувшую землю мертвенно бледным, мерцающим светом. Справа, со стороны кладбища, как дяде Васе показалось, прямо с неба, плавно опускалось нечто ярко светящееся, переливающееся маленькими, разноцветными огоньками:
- Летающая тарелка! - бросило в холодный пот Василия Андреевича, - а я, не верил, что они существуют! Сейчас спустится, вылезут зелёные человечки, поймают меня, бегающего по лесу, и увезут, в какое нибудь третье, или четвёртое, измерение. Измельчат до атомов, или выставят, как мумию на всеобщее обозрение голого. Почему-то, именно, мысль о том, что он будет стоять совсем голый, посреди чужого, враждебного города, а все проходящие будут тыкать в его сторону пальцами, особенно расстроила дядю Васю.
И действительно, мерцающий огнями объект, спустился на противоположный край поля и замер на месте. От него отделились три светящихся точки и направились в сторону пасеки. Сходясь и, вновь, разделяясь.
- Не убежишь, - тоскливо икнул дядя Вася, - и не спрячешься! Завтра мужики приедут, а меня уже и нет! - ему, вдруг, стало пронзительно жалко себя. Всё будет так же, солнце, небо, зелёная трава и даже эти проклятые куры, а его не будет! Никогда!
Неожиданно, огоньки повернули назад. Огни тарелки погасли, но, потом вспыхнули в другом месте, куда направлялись маленькие огонёчки. Медленно поползли вдоль поля и, вскоре, исчезли за лесом.
- Фу! Кажись, пронесло! - вслух подумал Василий Андреевич, не сводя взгляда с того места, где исчезла тарелка. Медленно, задом пятясь к прицепу. Почувствовав икрами ног ступеньки лестницы, с удивительной лёгкостью взвился вверх, заскочил во внутрь, закрыл дверь и задвинул засов. В измождении, сел на кровать. В голове гудело, в висках "токало", пульсирующей болью.
- Надо позвонить брату Сашке, - трясущимися руками, нащупал в кармане сотовый телефон и попытался включить. Телефон, не подавал признаков жизни. - Сволочи, уже, разрядили! - успел подумать Василий Андреевич.
Внизу, подала голос собака, сдавленно, испуганно завизжала и затихла. В боковое оконце хлынул невыносимо яркий свет, в стенку будки громко застучали.
- Всё, это конец! Кончилась жизнь! Глупо и неожиданно! - еле слышно прошептал пчеловод.
- Эй, есть тут кто нибудь?! - громко, по-русски, прокричал невидимый человек.
- Что надо? - храбро ответил Василий Андреевич, и не узнал своего голоса.
- Выйди, разговор есть!
С опаской, Василий Андреевич выглянул наружу и осторожно встал на верхней ступеньке лестницы. В глаза ударил яркий свет. На свежепротоптанной колее, стояла диковинная машина, на здоровенных, как у трактора колёсах, почти бесшумно воркуя мощным мотором. По всему периметру её громадной крыши, на трубках багажника были закреплены и светились мощные фары, озаряя всё вокруг ярким светом. Ниже всего этого великолепия огней, были расположены разноцветные лампочки, как на новогодней ёлке. Всё сооружение мелькало и переливалось.
- Здравствуйте! - сказал мужчина, стоящий у будки, вовсе, не походивший на зелёного человечка, - я фермер и хозяин этого донника. Чья пасека? Василий Андреевич назвал себя, имя и отчество младшего брата.
- Знаю, знаю Александра Андреевича, передайте, как появится, пускай ко мне заедет.
- Что это за агрегат? - осмелев, спросил дядя Вася, поняв, что его не увезут и стоять голым он, уже, не будет.
- Специальный вездеход, для бездорожья, японский мотор, но сделан у нас. В МЧС, такие есть. Фары, сын понавешал, Чтобы видно было. На трассу выезжаю, выключаю.
- Что же по ночам не спите, - поинтересовался Василий Андреевич.
- Сын днём донник подкашивал, и документы потерял, пока жатку налаживали. А завтра в город ехать - как без прав? Там не деревня, быстро остановят.
- Документы то, нашли?
- Всё поле прочесали, а они, вон, возле жатки лежали
Дворняга Чита глухо зарычала под прицепом.
- Цыц! - Прикрикнул на неё фермер, - лежать! - Вы, пожайлуста, за жаткой приглядите! Спокойной ночи!
Машина, загудев ровно и басовито, поехала по дороге, ярко освещая поле, дорогу, и кусты.
Два последующих дня Виктор, с супругой, посвятили качке мёда. Это, та стадия работы пчеловода, ради которой он терпит неудобства и лишения, не спит ночами и терпит ужаления, лишает себя летнего отпуска и отдыха. Это то, ради чего он работает, что греет душу, о чём он скучает долгими зимними месяцами. Это янтарный, душистый, стекающий, как жидкое стекло, неописуемо вкусный - Мёд! Занятие интересное и нужное, которое нам необходимо рассмотреть, более подробно.
Для того чтобы добыть из соторамок мёд, "качать" как говорят пчеловоды. Первым делом, необходимо иметь помещение. Если в начале лета, пчёлы "добрые", есть взяток, впереди, целое, лето. Исчезновение из улья части мёда, пчёлы, просто, не замечают. В это время, мёд можно качать прямо на улице, недалеко от ульев. И пчёлы не будут мешать, не будет "напада". Осенью картина резко меняется, взятка нет, или, он очень мал, большая часть пчёл не занята делом. Голодные насекомые снуют по пасеке, в поисках еды. Активизируются пчёлы-воровки, это старые, износившиеся особи, которые, как правило, не способны летать на большие расстояния. Но без нектара, или пыльцы домой, возвращаться нельзя - стыдно! Любая пчела, обязана нести в дом достаток и благополучие! Пенсионерки-пчёлы начинают заниматься воровством. Если их людские собратья, от нищенской жизни, скудных пенсий и постоянной нужды, вынуждены воровать в Супермаркетах. То пчёлы- воровки, лезут в соседние улья, их можно сразу узнать по одежде - в своих поношенных, вытертых, как старые, кожаные плащи, хитиновых доспехах. Они снуют перед входами в чужие дома, пытаясь обмануть охрану. Ползают по ульям, в надежде отыскать малейшую щель. Набиваются в помещение, где качают мёд, лезут в медогонку и ёмкости с мёдом. Поэтому помещение для качки мёда, должно быть достаточно вместительным, для работы двух-трёх человек, размещения медогонки, стола для распечатки рамок, фляг с готовым мёдом. Но самое главное, помещение должно быть, максимально защищено от проникновения в него пчёл. В довершение к сказанному, оно должно быть мобильным, или разборным, удобным при переездах. Вот такие несложные требования к помещению, которое пчеловоды называют - "качкой".
У Виктора Николаевича, для этой цели была изготовлена палатка, на разборном, алюминиевом каркасе, крепящемся к любому дереву. Устанавливаемая подготовленным экипажем, состоящим из него самого, и жены - Ольги, в течение тридцати - сорока минут.
Виктор, надев доспехи, и раздув дымарь, стоя на платформе, открывал намеченный улей. По заведённому им порядку, матка всегда находилась в нижнем корпусе, отделённом от верхнего решёткой. Все, без исключения матки, метились специальным фломастером, весной, когда семья была, ещё, маленькой. Это позволяло, в течение всего лета, не терять время для поиска маток. Из верхнего корпуса забирались все медовые рамки, запечатанные, хотя бы, на треть. Ольга принимала их и ставила в специально изготовленный алюминиевый ящик, - так называемую, "носку". Две носки стояли на двухколёсной пасечной тележке. В каждую носку входило десять рамок, средний вес каждой три килограмма. Итого, две носки - шестьдесят килограмм. По молодости лет, Виктор их носил один, потом, они их носили с Ольгой. Жизнь и возраст заставили сделать лёгкую тележку на надувных колёсах. Закончив с верхним корпусом, пчеловоды с помощью своего помощника - "крана", сняли его на раздвижной столик и плотно накрыли брезентовым ковриком. В нижнем корпусе Виктор, без труда, нашёл меченую матку и отсадил её вместе со свитой, прямо на рамке, в маленькую, трёхрамочную "носку". После этого, не боясь нанести вред матке, перебрал все рамки. Медовые, достойные качки и без расплода, Ольга ставила в ящик - "носку", рамки с раскрытым расплодом оставлялись на месте. Печатный расплод - "на выходе", перенесли в верхний корпус.
Далее, гнездо необходимо было, заново собрать. Матку, на рамке, возвратили в свой дом, пустые места заполнили сушью, или уже откаченными рамками. На тележке, отобранные рамки перевезли в палатку. Где, на специальном столе - распечатке, Ольга пасечной вилочкой открыла восковые крышечки на рамках, попросту, сорвав их. Виктор поставил по три распечатанных рамки в медогонку. Медогонка представляет собой алюминиевую бочку, в низ которой, вделан кран-задвижка. Вращая ручку медогонки, Виктор привёл установленные рамки, в движения. Медогонка работала по принципу цетрофуги, мёд под действием центробежных сил, вытекал из ячеек сот, разбрызгиваясь по стенкам алюминиевой бочки. Стекая вниз, он наполнял ёмкость, ниже вращавшихся рамок. Когда ёмкость наполнялась, мёд начинал мешать вращению рамок. Он сливался во фляги, процеживаясь через, несколько, слоёв марли, или, через специальные сетки. Откаченные рамки, возвращались в улья, взамен взятых на откачку. Так, неспешно, происходила откачка мёда. Даже на небольшой пасеке, в десять ульев, два пчеловода, могли прокачать все улья не быстрее, чем, за два дня. Конечно, при условии хорошего взятка, трудолюбивых пчёл и умелого пчеловода. Пустые рамки можно откачать и за два часа.
На этом месте пасека простояла до самой осени. К удивлению пчеловодов, ожидаемого взятка не было. Трудолюбивые насекомые летали в противоположную от рапса сторону, на цветущее поле подсолнечника, густо засорённое осотом, за несколько километров от пасеки. Объём собранного мёда, этим летом, оказался намного меньше, чем предполагалось. Во всех бедах и неприятностях, многие обвиняли младшего брата Александра. Особенно был недоволен и зол старший брат Василий Андреевич. Он не стеснялся в выражениях и сравнениях. Взаимные обиды копились годами, а неудача с пчёлами, стали толчком к большой ругани. Виктор Николаевич не присутствовал при самом скандале, ему неожиданно позвонил племянник братьев - Саша, и сказал, что на пасеке остался только его прицеп и пчёлы Вячеслава. Остальные уже уехали. Виктор поспешил в лес. Действительно, когда он приехал, пасечный точёк был пуст. На своём месте одиноко стоял его платформа, в конце поляны, уткнулся в кусты прицеп богобоязненного Славы. Пока Виктор Николаевич готовил и прицеплял свой прицеп, на дороге затарахтел мотор и на пасеку прикатил голубой, колёсный трактор. В кабине, рядом с трактористом сидел хмурый Вячеслав Андреевич
- Что случилось? - Вместо приветствия спросил Виктор.
- Ты же их знаешь! Началось с малого, с ЛЭП, потом, вспомнили кур, детские годы, жён! Ну, и разругались в пух и прах! Сашка помчался в посёлок, пригнал трактор, раскидал всё своё имущество, прицепил прицепы, будку и, днём, уехал домой. Следом, с племянником, сорвался дядя Вася. В поселке Александр Андреевич затащил платформы с пчёлами к себе на огород, прямо в картошку. Открыл летки, озлоблённые после дневного переезда миллионы пчёл, вылетели наружу, разгоняя соседей и праздных гуляк. Не смог спастись, только любимый пёс Александра - Додик. Этот лохматый ветеран, был привязан на цепь. Он не мог убежать и забился в будку, где его и зажалили насмерть. Хозяину, оставалось только, утащить труп за околицу и закопать.
Через два дня. Василия Андреевича, в городе, на скорой, увезли в больницу с инфарктом. Он пролежал в больнице больше месяца. Младший брат, несколько раз навещал его. Братья о чём-то подолгу, тихо беседовали. Наверное, вспоминали годы детства; родителей; рыбалку на тихом пруду, за околицей; картошку, запечённую в костре; белокурую девчонку, которая нравилась всем пацанам в классе. Им было о чём, спокойно, поговорить.....
P.S. Автор хотел показать читателям, некоторые события из жизни людей редкой профессии - пчеловодов. Не простые взаимоотношения между близкими родственниками, связанными одним, общим делом.
Доходчиво, без заумных фраз, ввести, даже, не посвящённого человека, в мир и таинство пчелиной семьи. Рассказать о взаимоотношениях в мире естественной природы. Предложить читателю задуматься о том, правильно ли мы - люди, строим своё общение друг, с другом, в нашем - человеческом сообществе.
Как мне это удалось, судить Вам, - уважаемый читатель!