Глава 12, в которой рассказывается о том, кто пока был скрыт в тени, из которой тянутся нити нашего театра марионеток
По-моему, настало время рассказать о Мартине Бормане. Честно говоря, мне совсем не хочется рассказывать об этом человеке: из всех, о ком я до сих пор рассказывал, этот человек -- самый несимпатичный. Тем не менее, придется уделить ему немало времени, поскольку именно он финансировал проект "Деген", именно он сделал "Деген" самой закрытой тайной рейха, -- следовательно именно из-за него Грег Бернофф и оказался в провинциальном захолустье центральной Европы, которое даже Мировая война обошла стороной. Короче, специально ему придется посвятить целых две главы. Так наберемся мужества!
Будущий самый влиятельный человек Третьего рейха родился 17 июня 1900 года в семье мелкого почтового служащего, женатого вторым браком. Впрочем, сам Борман всегда говорил, что его отец был музыкантом в элитном прусском полку хальберштадских гусар. В стране, проникнутой духом милитаризма и отравленной эйфорией эффектной победы над Францией, духовному инвалиду детства Мартину казалось более лестным происходить из семьи прусского гусара. На самом деле отец умер, когда маленькому Мартину не исполнилось и года, поэтому он помнил отца только по фотографии, сделанной в те времена, когда он еще служил в армии. Повдовев полгода мать Мартина вышла замуж за банковского служащего Альберта Воллборна.
Несмотря на то, что вскоре ставший управляющим банка отчим старался дать пасынку прекрасное образование, Борман не проявлял способностей в учебе. Понятное дело: не, а че там ваще делать, в этой школе сыну настоящего прусского гусара? Жалкие бюргеры! Борман терпеть не мог всех своих родственников и не поддерживал с ними никаких отношений, -- лишь изредка встречался с матерью.
Борман открыто порицал отчима за то, что во время войны тот не пошел на фронт, однако почему-то и сам туда тоже не спешил. Например, ровесник Бормана будущий шеф гестапо Генрих Мюллер поступил добровольцем в авиационную группу и за полгода успел повоевать так успешно, что был награжден Железным крестом I и II степеней, значками памяти авиатора и авиационного командира, а также Баварским крестом с мечами. "Патриот" Борман попал в армию по призыву летом 1918 года и прослужил до конца войны денщиком у офицера службы тыла.
Очень характерно для Бормана: несмотря на свой показной патриотизм, он неизменно принимал весьма прагматические решения. Как это все узнаваемо...
Когда в январе 1919 года, едва отряды "фрейкорпа" свергли социалистическое правительство, Борман дезертировал из армии. Время отряхнуть пыль военных дорог со своих сапог он рассчитал точно: дезертирство уже начало встречать сочувствие у населения, но массового потока беглецов еще не было и потому можно было сравнительно легко найти себе место в гражданской жизни.
И Борман нашел его. Стопроцентный потомственный горожанин, Борман устроился на годичные курсы подготовки специалистов... по сельскому хозяйству. Практичный Борман смекнул, что в голодной разоренной стране на спекуляции продуктами можно сделать состояние.
Попав на работу в поместье крупного землевладельца Германа фон Трайенфельза, Борман быстро стал управляюшим имением. При этом, помимо сравнительно высокого жалованья, Борман получил от хозяина право на часть прибыли, если доход от сделки превышал ожидаемые результаты. Иначе говоря, Борман с благословения хозяина получил возможность оставлять себе кусок от проданных на черном рынке продуктов, из утаенного от налогообложения и лицензирования дохода.
Излишне говорить, что хозяин поместья Трайенфельз тоже был крутым "патриотом" и членом заскорузло консервативной Германской национальной народной партии (ДНФП). Естественно, благодарный Борман полностью разделял политические убеждения хозяина и тоже стал членом ДНФП. Одним словом -- образцовый слуга, что говорить... Хотя, -- нет: Борман никогда не хотел быть образцовым слугой хозяина, он всегда хотел быть образцовым Первым Человеком после Хозяина.
Когда в 1920 году после неудавшегося путча Каппа боровшиеся с "красными" добровольческие отряды бывших фронтовиков ("фрейкорпы") были запрещены, многие землевладельцы стали давать приют не пожелавшим самораспуститься отрядам "фрейкорпа". С чисто немецким парадоксальным сочетанием горячего патриотизма и холодной практичности помещики не только рассматривали националистически настроенных бывших фронтовиков как основу будущей армии и средство борьбы с революционно настроенными сельскохозяйственными рабочими, но и рассчитывали использовать бесприютных парней как дешевую рабочую силу. Фон Трайенфельз поручил Борману разместить отряд "фрейкорпа" в окрестностях Пархима.
Борман жаждал власти и авторитета. Но, оказавшись в окружении боевых парней, он быстро понял, что среди националистически настроенных радикалов у него мало шансов выдвинуться: он не был на фронте, не сражался с "красными" и уже в силу этого не мог иметь никакого авторитета среди бывших фронтовиков. Поэтому он рьяно взялся осуществлять поручение хозяина. Борман обеспечивал связь отдельных групп, рассредоточенных в окрестностях Пархима, со штабом "фрейкорпов", скрывшимся под вывеской "Союз сельскохозяйственного профобучения". Кроме того, он распоряжался деньгами общей кассы своего отряда.
Упорный как носорог, Борман денно и нощно размышлял о том, как поднять свой авторитет в среде фрейкорповцев и вскоре такой случай представился.
Как и всякая добровольческая организация, фрейкорпы состояли не только из бескорыстных патриотов, переживающих унизительное положение побежденного Отечества. Среди них было немало патологических садистов, привлеченных скоплением мужчин гомосексуалистов и просто мошенников. В 1923 году командир роты "фрейкорпа", дислоцированной в Герцберге, Георг Пфайфер доложил Борману, что один из его людей, некий лейтенант Кадов, постоянно занимает у своих товарищей деньги, но никогда их не отдает. Фон Трайенфельз распорядился изгнать Кадова. Тот перед уходом взял у ничего не подозревавшего кассира поместья аванс на всю группу и исчез.
Сумма была небольшая, 30 тысяч марок (дневной заработок рабочего-металлиста) и из-за инфляции с каждым днем становилась еще меньше. Но Борман твердо решил разделаться с Кадовым по двум причинам. Во-первых, он никогда никому ничего не прощал, особенно когда это касалось денег. Во-вторых, разоблачавшие и расправлявшиеся с предателями пользовались в кругах правых радикалов большим уважением. Поэтому судьба Кадова была решена: Борману требовалось поднимать авторитет.
Объявившегося в конце марта 1923 года в Пархиме Кадова фрейкорповцы напоили до бесчувствия и обыскали. При обыске обнаружили членский билет молодежной коммунистической группы, русские рубли и подозрительные записи. Уже один набор "компромата" свидетельствует о том, что "вещественные доказательства" явно были подброшены. Но для маниакально подозрительных фрейкорповцев это было достаточно. Борман передал боевикам пистолет и обеспечил их машиной. Кадова убили и закопали в сосновой роще.
Все вроде бы прошло гладко, однако один из участников убийства Бернгард Юрих, вдруг решил, что его хотят убрать сообщники. Юрих в свое время лечился в психиатрической клинике, поэтому нельзя сказать, действительно ли ему что-либо угрожало. Тем не менее, смертельно напуганный Юрих явился в редакцию социал-демократической газеты "Форвертс" и там все рассказал.
Полиция откопала тело Кадова и в июле Мартин Борман вместе с исполнителями оказался за решеткой. Тюремная жизнь тяжело отразилась на Бормане: незадолго до этого из-под стражи бежал кумир правых радикалов капитан
-->
Эрхардт[Author:M]
, поэтому охрана стала бдительной и жесткой. Впрочем, в конце сентября Бормана, как не принимавшего непосредственное участие в убийстве, сочли возможным отпустить до суда. 12 марта 1924 года Бормана осудили... к одному году тюремного заключения. В феврале 1925 года Борман уже оказался на свободе: ему зачли месяц предварительного заключения. Зато теперь он имел "приличную" (с точки зрения правого радикала) биографию: расправа с "предателем" и отсидка в тюрьме "за убеждения".
Вовремя сообразив, что Народная партия не имеет перспектив, Борман решил примкнуть к НСДАП. Гитлер к этому времени вышел из тюрьмы и его ораторские способности, умение электризовать своими словами аудиторию очаровали Бормана: сам он совершенно не умел выступать с публичными речами. Борман решил покончить с карьерой управляющего и стать функционером НСДАП.
Кроме того, у Бормана имелись и личные причины поскорее убраться из имения фон Трайенфельза: пошли слухи о любовной связи Бормана и женой фон Трайенфельза Эренгард (которая, кстати, была старше его на десять лет). Борман не без оснований опасался, что его хозяин, не особенно церемонясь, прикажет слугам пристрелить своего управляющего.
Впрочем, Борман не мог пожаловаться на хозяина: за годы службы у фон Трайенфельза он скопил приличные сбережения и смог позволить себе купить собственный двухместный "опель", что по тем временам было в Германии большой роскошью.
Приехав к матери в Тюрингию, Борман для начала вступил в местное отделение фронтбана: так назывались подразделения боевиков НСДАП во времена запрета партии. Благодаря отсидке "за политику" Борман получил место в штабе отряда и стал активно собирать штурмовиков под знамена НСДАП. Он преуспел в этом деле и рассчитывал на повышение. Когда новым гауляйтером в Тюрингии стал Заукель, Борману удалось устроиться помощником к заместителю гауляйтера Гансу Зиглеру.
Работал Борман у Зиглера практически на общественных началах, но усилия не казались Борману напрасными: Зиглер был вхож к фюреру. Зиглер оценил способности Бормана: тот разбирался в финансовых вопросах, в бухгалтерии, был требователен к должникам и нерадивым членам партии и, главное, -- необычайно работоспособен. Старательного помощника Зиглер пристроил в совет веймарской партийной организации НСДАП. Кроме того, Борман стал возить на машине гауляйтера Заукеля.
Заукель тоже в скором времени оценил способности своего нового шофера к административной работе и доверил ему работу управляющего делами гауляйтера. Труды Бормана не пропали даром: уже в 1926 году Зиглер представил Бормана Гитлеру и Гессу. Он дал настолько лестную характеристику своему помощнику, что фюрер удостоил Бормана приглашением на званый обед к Гитлеру.
Но, как оказалось, под тонким слоем меда приглашения оказалась бочка дегтя унижения. Когда потребовалось освободить место за столом для опоздавшего принца цу Шамбург-Липпе, Гитлер посмотрел сначала на Геббельса (тот незадолго до этого перебежал к Гитлеру от Штрассера и получил за это пост гауляйтера Берлина), затем на Бормана и попросил последнего уступить место принцу и пообедать со штурмовиками из охраны. Борман, конечно, повиновался, но при этом бросил весьма выразительный взгляд на принца. Принц позднее вспоминал: "По выражению лица Бормана я понял, что он никогда мне этого не простит".
Но Борман затаил злобу и на Геббельса: фюрер отдал предпочтение этому щуплому недомерку! Все, кто посмели встать между фюрером и Борманом, становились его личными врагами. Это стало главным принципом его жизни.
Борман по кирпичику возводил фундамент личной власти. Он уже усвоил старую истину: человек делает связи, а связи делают человека. И во время поездок в мюнхенский штаб не упускал случая обзавестись новыми связями. При этом он мастерски создавал впечатление о своих якобы широких знакомствах с видными нацистскими бонзами.
Но главным выводом на начальном этапе его административной карьеры стал следующий: верный путь к реальной власти, -- это зарекомендовать себя в глазах руководства "незаменимым работником". И вот такая возможность наконец представилась!
В октябре 1928 года Борман заложил основу своей будущей огромной власти: по протекции тогдашнего главы штурмовых отрядов СА Франца Пфеффер фон Заломона он возглавил отдел страхования СА с окладом две тысячи марок в месяц. Отдел страхования заключал договоры со страховыми компаниями об оплате медицинских услуг пострадавшим в уличных стычках штурмовикам. Как раз в это время дело страхования зашло в тупик: для выплаты пособия страховая компания требовала подтверждения независимого свидетеля, что раненый штурмовик не был зачинщиком драки. Таким образом, добиться пособий стало совершенно невозможно. И Борман нашел выход из положения.
Он постепенно стал производить выплату компенсаций из учрежденного партией "Фонда пособий", работавшего по принципу кассы взаимопомощи, а потому и не отчислявшего государству налогов. Окончательный триумф бормановского "Фонда пособий" наступил в 1930 году, когда Гитлер издал приказ, обязывающий каждого члена партии или ее дочерней организации ежемесячно вносить тридцать пфеннингов страхового сбора. При этом в специальной статье, опубликованной в официозе НСДАП, газете "Фолькишер беобахтер" разъяснялось, что выплата премий не означает права требовать какие-либо компенсации у партии или фонда. В любом случае, решение о выплате компенсаций в каждом конкретном случае должен был принимать "партайгеноссе" Борман. Правда, любой недовольный мог обратиться к казначею партии Ксавье Шварцу, решение которого было окончательным. Но, зная крайнюю прижимистость бывшего армейского каптенармуса Шварца, можно было не сомневаться: кто не получил денег от Бормана, то не получит их никогда. Борман одержал первую крупную бюрократическую победу в своей карьере.
Распоряжение Гитлера (при численности НСДАП на конец 1930 года в 390 тысяч человек) давало несколько миллионов марок неподотчетных средств. Так Борман умелым ходом заложил основу своего могущества. Он сразу подметил любопытную черту Гитлера: всячески презирая всякую денежную возню, позволяя себе и своим приближенным бесконтрольно тратить деньги партии на личные цели, фюрер вел себя со скаредностью старого ростовщика, когда ему приходилось выдавать деньги своими руками.
Затея с "Фондом помощи" сделала Бормана в глазах Гитлера финансовым магом. Второй шаг наверх Борман сделал, женившись на дочери одного из приближенных фюрера верховного судьи НСДАП и депутата рейхстага Вальтера Буха. Что нашла молодая красивая девушка в толстом, низкорослом (на десять сантиметров ниже ее!) и заросшем волосами мужчине с заурядной внешностью провинциального мясника? Адресуем вопрос специалистам по женской душе.
В марте 1930 года Борман предупредил Гитлера о том, что глава СА Пфеффер фон Заломон и его окружение, недовольные растущим влиянием партийного аппарата и ослаблением позиций "старых бойцов", замышляют переворот. Борман составил списки заговорщиков и передал их Гитлеру, а сам в июле уволился из штаба штурмовиков.
Через месяц Гитлер обвинил лидеров СА в попытке совершения путча и сместил фон Заломона с поста командующего СА. Гитлер назначил самого себя верховным командующим СА, а начальником штаба СА -- старого нациста Эрнста Рема.
На выборах 14 сентября 1930 года произошел исторический перелом в истории НСДАП и Мартина Бормана: нацисты получили свыше 18 процентов голосов и завоевали сто семь мест в рейхстаге, став второй политической силой в стране. В мюнхенскую штаб-квартиру хлынул поток заявлений от желающих вступить в партию. В мгновение ока функционеры НСДАП превратились из нищих горлопанов во влиятельных политиков. Наступала эра партаппаратчиков. Ровные ряды множащихся партийных бюрократов встали между фюрером и "старыми борцами", что вызвало резкое недовольство последних.
Группенфюрер СА Вальтер Стеннес со своими штурмовиками захватил партийные помещения в столице и обвинил Гитлера в измене. Но Гитлер исключил Стеннеса из партии и выиграл сражение. Выиграл сражение и Борман: за месяц до этого он вступил в конфликт со Стеннесом. И хотя весь сыр-бор разгорелся из-за невыплат пособий штурмовикам, Гитлер отметил, что Борман непримиримо конфликтовал с предателями.
Следующим крупным успехом Бормана стало установление связей с промышленными магнатами. Такие связи были прерогативой Геринга. Узнав, что владелец сталелитейного концерна Фриц Тиссен оказывает финансовую помощь газете Геринга "Эссенер национальцайтунг", Борман предложил Тиссену и угольному королю Кирдорфу оказывать помощь НСДАП напрямую через "Фонд пособий". В дальнейшем он неуклонно укреплял свои связи с промышленниками и финансистами, осознавая, что именно такие связи и способны дать реальную власть, а не партийные посты и звания, зачастую существовавшие только на бумаге.
Борман наконец оказался в "ближнем круге" фюрера. Там он быстро понял, что "ближний круг" и "окружение" фюрера -- это далеко не одно и то же! В окружение Гитлера входили те, кто по тем или иным причинам в разное время оказался близок к нему. В окружение фюрера в то время входили люди, оказавшие ему когда-либо важные услуги: например, шеф службы иностранной печати НСДАП Эрнст Ханфштангль прятал Гитлера после провала "пивного путча".
Значительную часть окружения составляли видные функционеры и идеологи, создававшие привлекательный облик НСДАП как в глазах обывателей, так и интеллектуальной элиты и высших слоев общества. Это были признанные идеологи партии Грегор Штрассер, Альфред Розенберг, Вальтер Дарре; выдающийся пропагандист и агитатор Йозеф Геббельс; незаурядный организатор, герой Первой мировой войны Герман Геринг; лидер националистического студенчества Бальдур фон Ширах; пользовавшийся огромным авторитетом среди бывших фронтовиков и фрейкоровцев Эрнст Рем; глубоко уважаемый рядовыми нацистами председатель партийного суда НСДАП (УШЛА) Вальтер Бух.
Особняком стояли те, к кому Гитлер питал добрые чувства (по причине своей глубокой сентиментальности) со старых времен: такие, как заместитель фюрера по партии Рудольф Гесс, глава личного секретариата Гитлера рейхсляйтер Бухлер, казначей партии Ксавье Шварц, старый фронтовой приятель Гитлера партийный издатель Макс Аман.
В "ближний круг" входили люди, которых Гитлер предпочитал видеть рядом с собой в минуты отдыха или напряженного ожидания: иначе говоря, это были люди, в кругу которых Гитлер считал возможным расслабиться и поразглагольствовать на разные темы. Естественно, в "ближний круг" могли войти только те, кто никогда не возражал Гитлеру и не расстраивал его сообщением неприятных фактов.
И Борман понял: чтобы действительно стать вторым человеком после фюрера, надо не только добиться сосредоточения в своих руках механизмов власти. Надо встать рядом с фюрером, стать самым близким его и незаменимым его помощником.
Следующим важным этапом в познании личности Гитлера для Бормана стала история с племянницей и любовницей Гитлера Гели Раубал.
Гитлер испытывал серьезные проблемы в личной жизни: в сексуальном плане он был мазохистом и ему было нелегко найти подходящую сексуальную партнершу. Обратив внимание на то, что племянница Гитлера Гели Раубал имеет на него огромное влияние, Борман не колеблясь снял ей роскошные апартаменты в фешенебельном доме на Принцрегентплац в Мюнхене и оплачивал все ее расходы из партийных денег. Любовница фюрера в силу положения Гитлера и его маниакальной ревнивости вынуждена была вести жизнь затворницы и Борману не составило труда стать ее доверенным другом.
Гели стала для Бормана ценным источником информации о фюрере. Именно от Гели Раубал Борман узнал о мазохистских наклонностях Гитлера и его проблемах в интимной жизни; о романе бабки Гитлера Марии Анны Шикльгрубер с бароном Ротшильдом, а также и то, что крестным отцом Гитлера также был еврей.
Гели тяготили неестественные отношения с дядей, она находилась на грани нервного срыва и Борман легко внушил ей мысль завести любовника. Для начала он остановил свой выбор на личном шофере Гитлера Эмиле Морисе, который был в то время самым влиятельным человеком в "ближнем круге". Однако, к глубокому удивлению Бормана, когда домогательства Мориса стали известны Гитлеру, наглеца не только не утопили в ближайшем пруду, но и выдали ему двадцать тысяч марок на открытие частного магазина. Это свидетельствовало об одном: фюрер не имел рядом абсолютно верного человека, которому можно было бы поручить любое деликатное дело.
Вот это место и хотел занять Борман!
Но для начала необходимо было погрузить Гитлера в вакуум одиночества. Значит, наступила очередь Гели Раубал. Весной 1931 года, гостя в Вене у родственников, Гели познакомилась с художником-евреем. Вскоре они стали любовниками, -- при активном содействии Бормана, разумеется.
Развязка наступила 18 сентября 1931 года, когда во время ссоры с Гитлером Гели сообщила Гитлеру, что имеет любовника и хочет выйти за него замуж. Мало того, она уже ждет от своего любовника ребенка. Окончательно доконало Гитлера то, что его соперником оказался еврей. Влетевший на звук выстрела в квартиру на Принцрегентплатц Морис был потрясен увиденным: Гитлер в бешенстве пинал ногами окровавленное тело Гели.
Когда на место преступления прибыл следователь мюнхенской полиции, он обнаружил труп Гели. У нее были сломаны два пальца, нос и подбородок, а рядом валялся револьвер Гитлера.
В последующие несколько суток Борман улаживал дело со следователем. С места преступления бесследно исчезли все улики, включая дневник Гели и письма возлюбленного. В протоколе отсутствовало упоминание о следах побоев. Брат Гели Лео Раубал пригрозил сгоряча "разобраться в этом деле", -- спустя некоторое время он погиб на Балканах при загадочных обстоятельствах. Помогло и то, что министром юстиции Баварии в то время был член НСДАП Франц Гюртнер. В конце концов, было официально объявлено, что Гели забавлялась с пистолетом Гитлера в его отсутствие и случайно выстрелила в себя.
Все это время Гитлер провел с неотлучно находившемся при нем Грегором Штрассером: фюрер был совершенно невменяем и товарищи по партии всерьез опасались, что он наложит на себя руки. Хотя Штрассер и утратил все свои позиции в партии, но он продолжал не только пользоваться уважением у значительного числа "старых бойцов", но и сохранил хорошие отношения с фюрером. Последнего Борман не простит Штрассеру никогда и летом 1934 года во время "ночи длинных ножей" Грегор Штрассер будет застрелен в камере внутренней тюрьмы гестапо на берлинской Принц-Альбрехтштрассе видными эсэсовцами Гейдрихом и Эйке, -- вопреки категорическому приказу фюрера сохранить Штрассеру жизнь!
Борман одержал еще одну маленькую победу.
В ночь на 14 марта 1932 года в своем кабинете на первом этаже "коричневого дома" Гитлер с волнением следил за ходом выборов рейхспрезидента. Результаты были неутешительны: Гитлер проигрывал Гинеденбургу. В этот трудный момент рядом с Гитлером находились те, кто никогда не говорил ему "нет", кто с почтением внимали его не раз слышанным откровениям: Гесс, Бухлер, Ханфштангль. Был там и Борман. Он, наконец, вошел в "ближний круг".
31 июля 1932 года на выборах в рейхстаг НСДАП получила почти 38% голосов избирателей и завоевала двести тридцать мест. Партия Гитлера стала сильнейшей в стране. И Борман сделал следующий шаг на пути к вершине.
5 октября Борман направил Гессу письмо, в котором обвинил руководство СА и лично Рема в предательстве фюрера и НСДАП и намерении значительной части штурмовиков голосовать на следующих выборах за коммунистов. Откуда Борман получил такую информацию, неизвестно. Но ноябрьские 1932 года выборы в рейхстаг, казалось, полностью подтвердили его утверждения: НСДАП потеряла тридцать четыре места, а коммунисты резко увеличили свое представительство в рейхстаге, получив сто мест.
В декабре 1932 года партию потряс новый удар: на местных выборах в Тюрингии за представителей НСДАП проголосовало почти вдвое меньше избирателей, чем на последних выборах в рейхстаг, а шеф организационного отдела НСДАП Грегор Штрассер начал тайные переговоры с канцлером фон Шлейхером с целью получения поста министра в правительстве.
Это был уже настоящий заговор "старых борцов". Для того, чтобы обезглавить оппозицию, Гитлер поспешно издал распоряжение, в котором провозгласил независимость местных партийных лидеров от центрального аппарата и их ответственности только перед фюрером. Получившие полную самостоятельность благодарные гауляйтеры на партийной конференции единодушно поддержали Гитлера, а не Штрассера. Так закончилась политическая карьера главного идеолога и организатора НСДАП.
Гитлер осудил Штрассера и назначил на его место Роберта Лея (ограничив, впрочем, полномочия последнего). Хотя партийное руководство и гауляйтеры единодушно осудили Штрассера, авторитет последнего среди ветеранов партии оказался не поколеблен. Партии грозил раскол, противники Гитлера предрекали его политическую смерть. Борман с досадой подумывал о том, чтобы снова сменить политическую ориентацию.
Но 30 января 1933 года под давлением влиятельных промышленников Гинденбург назначил Гитлера рейхсканцлером. Гитлер возродился словно Феникс из пепла. Партии ничего больше не оставалось, как сплотиться вокруг победителя.
Борман не собирался киснуть в "Фонде пособий": старик Шварц крепко держал в руках казну партии и на служебный рост Борману рассчитывать не приходилось. Борман обратился с просьбой к Гессу подобрать ему работу в Политической организации партии. Гесс переговорил с Борманом, остался доволен его опытом организационной работы и 3 июля Гитлер утвердил назначение Бормана на должность начальника штаба (штабсляйтера) в бюро Гесса. По своему обыкновению, Гитлер не уточнил полномочия пока не существующего штаба, что открывало безграничные возможности для интриг.
Первой победой Бормана на новом посту стал "Фонд германской промышленности Адольфа Гитлера" (ФАГ).
ФАГ был организационно оформлен в середине 1933 года крупными промышленниками и все предприниматели каждый квартал делали взносы в фонд в размере пяти процентов от прибыли соответствующего квартала прошлого года. Официально управляющим ФАГ был назначен Гесс, но фактически фондом распоряжался, конечно, Борман. Но это было еще не все.
На гауляйтеров была возложена ответственность за своевременное оформление и передачу в ФАГ наследств, добровольно отписанных немецкими гражданами лично фюреру. Кроме того, Борман предложил обязать местные власти закупать и бесплатно вручать каждой паре молодоженов подарочный экземпляр книги Гитлера "Моя борьба" и сборник речей Гитлера, что резко увеличило авторские гонорары фюрера. В благодарность за это Гитлер передал Борману важнейшую (с точки зрения "ближнего круга") прерогативу, доселе принадлежавшую президенту Имперской палаты печати рейхслейтеру Максу Аману: вручение фюреру его гонораров.
Так Борман стал фактически личным казначеем фюрера и бесконтрольным распорядителем многомиллионного денежного потока.
Кроме удовлетворения личных потребностей фюрера: от грандиозного строительства резиденции фюрера в Оберзальцберге и до подарков любовнице Гитлера Еве Браун, Борман размещал капиталы за границей. Он финансировал создание и расширение немецких колоний, подпитывал инвестициями нищие экономики стран Латинской Америки и подкармливал прогермански настроенных политиков. Только в Латинской Америке до 1940 года Борман разместил капиталов более чем на сто миллионов(!) американских долларов. Без преувеличения можно сказать, что корни бразильского и аргентинского экономического чуда кроются в золоте Бормана.
Восхождение Бормана по карьерной лестнице превратилось в стремительный бег. 22 сентября 1933 года Гитлер отменил для Гесса его титулы "рейхсляйтер" и "обергруппенфюрер СС" и оставил за ним лишь звание "заместитель фюрера". В переводе на нормальный язык это означало, что Гесс теперь вознесен как над остальными рейхсляйтерами, так и над СС и стал, фактически, вторым в партийной иерархии после фюрера. Бормана также не забыли: 10 октября того же года он стал рейхсляйтером, а в следующем месяце -- депутатом рейхстага. Таким образом, в партийной иерархии Борман оказался на одной ступеньке с преемником Грегора Штрассера -- шефом организационного отдела партии Робертом Леем.
Теперь Борман был готов на равных бороться с ним. Правда, пока еще опираясь на поддержку Гесса. Первым чувствительным ударом по Лею в борьбе за власть стал инцидент с бланками.
В сентябре 1934 года едва сдерживающий радость Борман положил на стол Гесса подписанный Леем документ, на бланке которого красовался штамп: "высшее управление партийной организации - начальник штаба". Гесс, разумеется, пришел в ярость и, заручившись поддержкой фюрера, напомнил, что никто не наделял Лея полномочиями большими, чем у его предшественника Грегора Штрассера. Поэтому он не имеет власти над всеми партийными ведомствами и может использовать только звание "начальник организационного отдела партии".
Так официально было закреплено то, что давно стало свершившимся фактом: штаб Гесса стал высшим партийным органом. Лей был отодвинут в сторону. Теперь все письма, жалобы и доносы стекались именно туда. Борман получил отличную возможность для сбора компрометирующих материалов на членов партии. Именно партийные доносы, прошедшие через Бормана, послужили основой для его доклада о заговоре Рема. Именно Борман порекомендовал Гитлеру опереться в борьбе с руководством СА на членов СС, а не на рейхсвер. Именно Борман подчеркивал в списках арестованных фамилии тех, кого Гитлер приказал уничтожить. И кто знает, сколько фамилий тех, кто был лично ему не угоден, Борман подчеркнул по своей инициативе? Ведь от Гитлерауспешно скрыли фамилии убийц Штрассера и фюрер ограничился тем, что назначил вдове своего старого соратника солидную пенсию.
Вот так Борман не только расправился с ненавистными ему вождями штурмовиков, но и получил себе в союзники благодарного СС рейхсфюрера Гиммлера, а также протолкнул на должность начальника штаба СА своего ставленника обергруппенфюрера СА Виктора Лютце (командующим СА стал теперь сам Гитлер). Так сложился зловещий альянс пробивающихся к вершинам власти Бормана и Гиммлера.
Борман уже хорошо ориентировался в сложном характере Гитлера и его, казалось бы, непредсказуемых решениях. Зная ненависть Гитлера к канцелярской работе, Борман взвалил на себя всю связанную с партийными делами бюрократическую рутину. Гитлер высоко ценил способность Бормана за пятнадцать минут изложить суть вопросов, на рассмотрение которых с обычными секретарями уходило несколько часов. Стоило Гитлеру проявить интерес к какому-нибудь вопросу: от подробностей биографии английского короля до цен на масло в 1912 году, как в течение максимум суток необходимая справка предоставлялась фюреру.
Борман постоянно записывал высказывания Гитлера по каким-либо темам на специальные карточки и на основании этих записей формировал руководящие документы. Поскольку высказывания Гитлера по одному и тому же вопросу менялись с течением времени, то это предоставляло Борману широкий простор для маневра: он мог интерпретировать слова фюрера в выгоднейшем для него смысле. Гитлера вполне устраивало такое положение вещей: в любой момент Борман мог подготовить любую директиву лишь на основании мимолетно брошенного Гитлером слова, и при этом совершенно не требовалось личного участия фюрера в работе над документом.
Борман со старательностью селекционера сортировал поступающую в рейхсканцелярию информацию, отбирая: что, когда и как доложить фюреру, а что не докладывать вообще. Он становился своеобразным фильтром между фюрером и внешним миром, поскольку только право личного доклада фюреру и право свободного доступа к нему в любое время давали истинную и неограниченную власть в мире Третьего рейха.
Постепенно все иерархи Третьего рейха стали если не бояться, то внимательно следить за действиями Бормана. Лишь те, кто в любое время имели свободный доступ к фюреру и могли вести с ним доверительные беседы, его ближайшее окружение, пока не боялись Бормана. Среди них были адъютанты Гитлера -- Шауб, Брюкнер и Видеман; личный шофер фюрера Юлиус Шрек; официальный фотограф фюрера Генрих Хофман и его протеже -- доктор Морелль и ставшая любовницей Гитлера Ева Браун.