В одной стране, в одном городе.
Там много кофеен, ведь любимый напиток сероглазых горожан того же цвета, что и вода в каменных руслах городских рек, там всё растворяется в тишине, расправившей оранжевые крылья над крышами дворцов. Что? Да, там много королей и королев и принцев всяких с принцессами. Есть там, наверное, и пекари: едят же они булки дымчатым утром, вглядываясь сквозь стёкла в рассвет, пинающий розовыми пятками холодные ладони северного монарха. Да, только, это не город пекарей, нет! Это не тот город, что лежит в дырке от бублика, и не тот, где пьют водку из чайников, это такой город, где прямые улицы водят путями петлистыми, пересекая и разводя совсем не так, как казалось бы должно быть. Или должно бы? Ой, укатилася буковка круглым колёсиком, как губы твои, удивлением сложенные. Ты не таращь зенки-то, лежи себе смирно, да слушай. А можешь и не слушать: я ведь нигде не бывал, ничего не видал, нового вряд ли поведаю, и чудес в этой истории не будет.
Так вот, в городе том утром полоумным-полусумрачным вышел из дому... Не-а, не король, и не принц вышел, а незаконнорожденный сын неба и тёмной дороги. Почему неба? Всё тебе объясни! Потому, что так получилось: склонился однажды ночью некто, вглядываясь в блеск фонарей на мокром асфальте, да и заметил прекрасную девушку. Дальше уж - известное дело, что у них вышло. А почему тёмной - ещё впереди будет объяснение, не перебивай меня, слушай, раз интересно.
Да, вышел, значит, из дому... Кто он такой на самом деле - он, конечно, не знал, и высокопарных этих слов про небо и мокрый асфальт никогда бы на свой счёт не принял, да мне-то со стороны виднее. С высоты моего, кхе-кхе, возраста и опыта. И звали его очень просто... Хотя, он ещё и поныне топчет разные дорожки, так что, не скажу тебе его имени, а назову его Безумным Кровельщиком... Ну, так не интересно: сразу догадалась, о ком речь, да и фиг с этим, завязли мы в разных предысториях, а уже спать пора, завтра на работу рано вставать, так что - я коротенько.

Утром полоумным-полусумрачным вышел из дому Безумный Кровельщик. Вышел себе, как обычно, на работу: по крышам метаться, дыры заделывать, чтобы принцесс разных не замочило, значит, водой с потолка, евроремонтов, опять же, нежнолюбимых не попортило. Евроремонты кто? А это такие дяди, очень уважаемые. И работал себе целый день, добросовестно грохоча ботинками по жестяным листам. А вечером, как обычно, пошёл домой, бутылку пива, тоже, как обычно, купил и по дороге, как обычно же, половину выпил. Ну, ерунда, скажешь. И я тоже так считаю, что маловато было, чтобы всё, что с ним случилось пьяным бредом обозвать. Так что, может, и бред, да только не пьяный, зуб даю!
И тут то ли засбоило что-то в небесной механике, то ли так и задумывалось, да не пришёл он в обыкновенный час домой, где никто его не ждал, а забродило его по улицам широким, прямо проложенным, да криво заведшим. И то было: в час рождения, когда ночь глухая и до рассвета уже недалёко, а горожане все спят в тёплых постелях, вздыбился под его ногами асфальт, ровно крыша, по которой он скакать привык. Да только не крыша же это, а проспект, который проложен, как положено, чтобы из точки А в точку Б приводить хоть пешехода, хоть автобус, если ему туда шевелить колёсами охота. Ан вот, разломилась пополам дорога, да и устремилась прямо в небо. Очнулся от дум своих Кровельщик, поглядел на взбеленившийся под ногами путь, а потом рукой махнул, усмехнулся: не привыкать, мол, по наклонным плоскостям карабкаться, и дальше двинулся. Тут уж вовсе непонятное получилось. И если ты разумеешь хоть что-нибудь, примерно мне растолкуй, а я не знаю, как такую штуку объяснить: взбирался наш Кровельщик к месту облома или разлома, что терялся в тёмном небе, чтобы взглянуть, что там, с обрыва, видно-то будет. На вершине отдышался, пот со лба вытер, сел на краешке, ноги свесив в темноту, сигаретку из кармана выудил. И вдруг увидел, рядом сидит уже будто кто-то. Из мрака ещё мрачнее вытканный. Огромный такой, что голова в темноте наверху теряется (да и хорошо это: в глаза такие нафиг заглядывать!), а ноги и не ясно, в чём обуты - внизу пропали. Только видно, что руки, покойно так на коленях сложенные.
Чего нос под одеяло прячешь? То ж не с тобой было, а с Кровельщиком. А он сыном тёмной дороги был - так не убежал, хоть и стреманулся, конечно. Сидит, зажигалку в холодном кулаке сжимает - то ли прикурить, то ли погодить? - лапы огромадные разглядывает. И было чего поглядеть: руки цвета солнцем дублёной кожи, узорами от воды и ветра покрытые, костяшками вверх - на каждой костяшке по сторожевой башне можно построить и медью крышу покрыть - лежат, вроде бы, неподвижно, ан нет! Каждая морщинка шевелится, узоры в буквы и картинки выстраиваются, да такие, что не снились моей мозолистой заднице. Так что, про то ничего не могу тебе поведать - самому любопытно, чего он там увидал. Да ты его сама расспроси, ежели доведётся встретить. А вот продолжение этой истории знаю откуда-то: засмотрелся Кровельщик на картины неведомые и в задумчивости зажигалкой чиркнул, прикуривая. Тут и раздался с высоты голос, похожий на рёв автострады, на звук колёс на стыках, на портовые разговоры теплоходов:
- И фигли тебя занесло сюда, Кровельщик? Сидел бы себе дома сейчас, перед голубым монитором. А ты шастаешь, невесть где, в неположенный час. Что с тобой теперь будет, а, Кровельщик?
- И чего со мной будет? - усмехнулся для храбрости Кровельщик.
Сказал в ответ на это исполин темнее темноты с руками странными:
- Муравьи таскают соломинки, муравейник строят, кузнечиков с белой кровью добывают, с врагами сражаются и умеют вес в десять раз больше собственного поднимать.
Промолчал тут Кровельщик, затягиваясь дымом табачным, а великан продолжал:
- Тушканчики и вараны откладывают жир в основание хвоста. У курдючных овец в этом месте вмещается одиннадцать килограмм. Коровы строго соблюдают на пастбище восьмичасовой рабочий день, остальное время пережёвывают жвачку. Львица отдыхает двадцать часов в сутки, остальные часы у неё заняты охотой и поеданием добычи, а муравьи никогда не спят. Голодный волк съедает десять килограмм мяса. Крот может вырыть нору и спрятаться в ней за одну минуту. Журавлиный ключ птицы создают для того, чтобы каждый мог следовать за лидером. Жираф - единственное животное, представители обоих полов которого рождаются с рогами на голове. Гепард - единственная кошка, которая не может прятать когти. Если дельфин зовёт на помощь, товарищи подхватывают его и держат над водой, чтобы он дышал. Узкоротые змеи могут проползти через дырку в карандаше, если из него извлечь стержень. Самая огромная кувшинка распускается лишь на два вечера и две ночи. А сердце голубого кита бьётся девять раз в минуту.
Тут великан помолчал многозначительно, пальцем указательным раза три о колено стукнул и дальше загудел:
- А человечки маленькие ещё смешнее могут штуки делать: ногами землю вертеть. Вот если бы они договорились в одну сторону одновременно шаг сделать - уй, что было бы!
Вот на этом самом месте Кровельщик окончательно удивился, да и спрашивает:
- А ты сам-то кто будешь?
- Как кто? - удивился великан, - Конь в пальто!
И заржал, что твоя лошадь.

Как убежала? Когда? В четверг? Это когда грибной дождь был, и мы ещё по радуге гуляли? Кто ж конюшню-то не запер? Эх, остолопы, пойду, втык сделаю. А ты спи спокойно до полночи, а с полночи - кирпичи ворочать! Вот тебе два леденца стеклянных, синий да белый, пока рассказывал, за щекой держал, думал растают, да вот - ещё на твою долю осталось. Как это - ничего не рассказал! Ещё как рассказал! Записать ежели двенадцатым шрифтом - страницы две с хвостиком будет. Какое лицо у великана? Ну, вот как у плотника Кирюши, когда он, обожравшись, до сортира дойти мечтает.
Почему он сын тёмной дороги? Ой, да всё тебе разжёвывать надо! Потому, что тёмные дороги никем не проложены пока. И вовсе не к тёмным делишкам отношение имеют, как ты подумала, а просто электричество там ещё не провели, столбы фонарные не вкопали, колею не заасфальтировали и супермаркет не построили.
Как это - чем закончилось? Не закончилось вовсе, всё ещё только начинается. Вот завтра сама и спросишь его про это. Чего-чего! Крыша-то у тебя в спальне протекает? Ну! Чинить-то надо?..
Спи давай, кому сказано!

01.02.2006