Аннотация: Иногда море доносит до нас давно исчезнувший шепот. Нужно только уметь слушать.
Шепот моря.
Я исписал все деревья на этом чертовом острове. Все 112 штук. От самой кромки земли, до того места, куда дотянулась рука с острым камнем. Тысячи слов, целая книга из посланий к тебе, собранная из угловато вырезанных букв. Но деревья кончились.
Потом я перешел к одинокой скале, что торчит тут посередине, словно застарелая бородавка. Очистил, поросшие мхом, отвесные стены. По камню скоблить труднее, чем по мягкой древесине, я потратил несколько недель, прежде чем заполнил последний свободный кусочек. Но и этого было мало.
Тогда я перешел на пляж, то немногое место с бледно-желтым песком, которое в длину составляло 45 шагов, а в ширину всего 24. И этот пляж я покрыл записями так плотно, что не мог подойти к воде, не затоптав пару предложений.
На следующий день приливная волна смыла мои старания. Я написал еще. Мои записи продержались 2 дня, именно настолько хватило моего терпения. Слова рвались из моей головы наружу, требовали выхода, словно заключенные, срок которых подошел к концу, а места для их свободы не было. Я затоптал слова и чувствовал себя при этом детоубийцей. Но уже на следующий день пляж покрывали новые строчки, новые послания.
Через несколько месяцев я стал гурманом. Я чувствовал особое наслаждение, когда мои записи на песке смывало ночным приливом, унося в вечное небытие. Мой словесный источник бил с неиссякаемой силой, и вздумай я его сдерживать, меня разорвало бы на кусочки.
Я писал днем послания, а ночью вода уносила их с собой, и я верил, что доставляла их прямо к твоим ногам на другой конец океана.
Я продолжаю писать, и мне кажется, остановка подобна смерти. Я жив - пока пишу.
***
Вчера я заметил, что стал повторяться. Я думал, что источник слов не иссякнет, но оказалось, даже бездонные колодцы пересыхают. И я знаю в чем дело.
Мой мозг заржавел, как петли старого сундука, покрылся мхом, словно камень в овраге. Мне нужно подпитать его книгами, музыкой, разговорами с людьми. Но на острове ничего нет. Я могу спеть, но мой скудный репертуар уже осточертел. Я разговариваю сам с собой, и уже не замечаю грани между нормальностью и сумасшествием. Может я уже безумен? Некому оценить.
Правда в том, что мне уже нечего писать. Третий день проходит без единой строчки, ночной прилив смыл предыдущее и маленький пляж сверкает, будто отполированный стол. Я же сижу в тени дерева, и вспоминаю.
Вспоминаю тебя, и вечера, которые принадлежали нам безраздельно. Пряный запах твоей кожи, заливистый смех и ямочку на правой щеке. Нам было хорошо вдвоем, и я с уверенностью могу сказать - это было лучшее время в моей жизни. И я его испортил сам.
Я тысячу раз извинился, за то что уплыл! Нужно было остаться, но я так сильно хотел жить с тобой в собственном домике, что месяц плавания показался сущим пустяком. Подумаешь, всего месяц, но потом собственный дом! Я даже присмотрел отличное место на мысе, недалеко от скалы, что гранитными пальцами вгрызается в море. Мы проплывали мимо на рыбацкой шхуне, ты помнишь?
Но месяц плавания обернулся девятью месяцами. А во всем виноваты пьяные матросы! Они спалили корабль посреди океана, и только двоим удалось выжить. Нам повезло отыскать этот остров, только доплыл я сюда один. Иногда я думаю, что лучше кормил бы рыб на дне, чем прозябал на этом безжизненном клочке земли. Но это лишь момент слабости.
Знай, моя Анечка, я сожалею о своем поступке! Я сожалею, что решился на это плавание! Мне горько от того, что позволил деньгам нас разлучить. Я снова повторяюсь. Как попугай, которого мы видели в позапрошлом году на ярмарке. Он знал всего 10 слов, но это не мешало ему болтать целый день. Смешная птица.
Наверно я и вправду сумасшедший. Я писал тебе послания, в надежде что ты их прочитаешь. Дурак! Мои послания каждую ночь смывало в море, и никто их никогда не увидит. Нечего читать! А надписи на скале и деревьях? Эти каракули трудно разобрать, и даже если меня найдут, в чем я уже сильно сомневаюсь, никто не станет их расшифровывать.
Но есть еще кое-что, что все сильнее тревожит мои мысли. На острове заканчивается еда. Орехи и фрукты, которыми я питался последние месяцы, закончились. Я надеялся, что вырастут новые, но этого не произошло. Я заметил это слишком поздно. Мое тело ослаблено, мне не хватит сил, чтобы сделать острогу и попытаться поймать рыбу. Я даже не уверен, что смогу доползти до ручейка пресной воды, что вытекает из-под скалы. Все, что мне осталось, это трава вокруг и сладкие корешки. Разве думал я, что так закончится моя жизнь?
***
Сегодня я решила прогуляться по набережной. Я редко выхожу гулять сюда, что за бессмысленность ходить взад-вперед? Чего я тут не видела? Набережная создана для влюбленных, что гуляют тут до рассвета. Для детей, которым все в диковинку. Для отдыхающих, что приедут сюда со всей страны, когда наступит сезон.
Но сейчас я здесь, хотя могла бы почитать книжку или посмотреть любимый сериал в уютном кресле на веранде. А все потому что мне приснился сон. Я его почти не запомнила, осталось только смутное ощущение, что я должна придти на берег.
Я спустилась на пляж. Море темное, дышит, словно древний могучий зверь, неспешные волны плюхаются об гальку, облизывают ее, и отходят назад. Горизонт окрашивается багряными красками заката. Свет фонарей, с набережной, не достает до кромки воды.
Не отдавая себе отчета, я снимаю кроссовки и босыми ступнями встаю на прохладные камни. Холодно. И вода тоже холодная. Но я уверена, что должна войти в море, прикоснуться к нему кожей, ощутить покалывание мелкой гальки, которую пригнали волны. Не знаю, зачем мне это, кажется, во сне я сделала также, и сейчас должна.
Я зашла по щиколотку, и море приняло меня. Сверху оно омывало мои голые ноги и холодило. А внизу, под водой, окутало приятным теплом, словно обернуло бабушкиным мягким пледом.
Я стояла и смотрела вдаль, и чего-то ждала. Наверно, точно также, столетия назад девушки ждали своих мужей из дальнего плавания. Я видела медленное угасание заката, чувствовала, как волны лижут мои ноги, слышала набережную позади себя и крики чаек. Пора уходить. Наступал час влюбленных, и мне незачем тут оставаться.
Неожиданно послышался шепот. Я обернулась по сторонам, но рядом никого не было. А шепот нарастал, будто ниоткуда и отовсюду одновременно, то затихал, словно отдаляясь. Обрывки фраз, незаконченные предложения и бессмысленные слова, интонации отчаяния и надежды. Шепот, похожий на тихий шелест листвы в городском парке, на легкие шлепки морского прибоя, на шорох ветра в ушах. Я поняла - это море говорит со мной.
И я стала слушать. Теперь я не могла уйти, ведь море почти никогда не разговаривает с людьми. Ему либо нечего нам сказать, либо мы не умеем слушать. И я слушала, а море все шептало, и волны, как холодные руки любовника, гладили мои ноги.
"... совсем один... скучаю... так много мыслей... а помнишь... сойка в лесу... на старой скале... и парус... солнце упало за горизонт... мне снишься... любимая..."
Я не считала минуты. Рядом приземлилась чайка, с деловым видом обошла вокруг меня, повертела головкой, будто прислушалась, и отправилась дальше по своим птичьим делам. С набережной послышались громкие голоса, это местная компания подростков прошла мимо. Я отвлеклась и не заметила, как море замолчало. Сколько я не прислушивалась - ни единого словечка. Ну что ж, пори идти домой. Сегодня очень странный вечер и мне есть о чем подумать.
***
Я возвращалась домой по пляжу, не хотелось подниматься на набережную, где шумные компании могли помешать моим раздумьям. Стало совсем холодно. Ветер с моря усилился, запутался в моих волосах, забрался под одежду.
Я обогнула скопище старых пляжных лежаков, что остались тут с прошлого года. Забытые и заброшенные. Сложенные в стопки, и наваленные как попало. Скоро их расставят по местам, подлатают, подкрасят. А сейчас они мрачной горой дожидаются своего часа.
Один из лежаков стоял чуть в стороне, ближе к морю. На нем неподвижно сидела темная фигура, не шевелясь и чуть сгорбившись. Я замедлила шаг, мало-ли кто здесь сидит. Но проходя мимо, я узнала местную сумасшедшую старушку. Платок на голове прячет седые волосы, драное коричневое пальтишко из 80-х. В темноте этого не видно, но я знала, как одевается старушка. Ее гардероб не менялся, сколько я себя помню. Старушка была тихая, проблем никому не доставляла, слюной не брызгала, и даже на насмешки школьников реагировала всегда нейтрально. Почти адекватная, если не брать в расчет то, что она большую часть времени проводила на пляже. В любую погоду, в одной и той же одежде она всегда смотрела на море. И казалось, что кроме моря ее ничто не волнует.
Вот и сейчас, когда я прошла мимо, старушка даже не обернулась, будто я невидимый призрак. Ну и ладно. Я моментально про нее забыла, мысли снова вернулись к странным словам, которое шептало мне море.
"Парус. Остров. Совсем один. Скучаю", - вспомнить остальное не получалось. Я старалась, но кроме ощущения отчаяния и тоски в шепоте, ничего не запомнилось.
Дома пахло пирожками и свежим вареньем. Бабуля на кухне гремела сковородкой, дзинькали стеклянные банки. Я почувствовала, как рот наполняется слюной. Обожаю пирожки, хоть мама и ругает за эту слабость, ей все кажется, что пирожки испортят мою фигуру. Пока ее страхи беспочвенны, но она все время твердит, чтобы я сначала замуж вышла, а потом на пирожки налегала. Я смеюсь в ответ. И наша перепалка длится уже с первого курса.
- Бабуль, а море умеет разговаривать? - спросила я с набитым ртом. Пирожки горячие, варенье капает на тарелку, если зазеваешься, обожжет руки.
- Море? Умеет. Только не все его услышать могут. Надо доброе сердце иметь, душу открытую и чистые помыслы. Еще пирожков положить?
- Угу, - промычала я. Рассказывать о том, что сегодня произошло, я не собиралась.
***
Всю следующую неделю я провела на море. Я приходила утром, днем и вечером. Заходила босиком в холодную воду и слушала шепот. Я пыталась записать его на диктофон, но в записи сохранялись только монотонный шум моря и крики чаек. Тогда я взяла с собой блокнот и записывала, как под диктовку на диктанте, вереницу слов и междометий.
Днем большинство слов были неразборчивы, шепот тихий, приглушенный. Наверно из-за того, что ветра днем усиливались и море буйствовало. Но на закате и восходе помехи пропадали, и трансляция шла четко. Я представляла себя капитаном корабля, который ловит сигнал бедствия.
Несколько раз я встречала сумасшедшую старушку. Она приходила утром, когда поднявшееся солнце начинало греть, кормила с руки чаек, а потом усаживалась на шезлонг и до самого вечера смотрела на морской горизонт.
На шестой день море замолчало.
Я пыталась вслушиваться в шум прибоя, заходила по колено в холодную воду, но шепот исчез. Несколько дней я проверяла, приходила не берег, как и прежде. Но ничего не менялось.
Я начала чувствовать себя сумасшедшей, больной, как та старушка. Да я и выглядела как больная. Ну какому нормальному человеку придет в голову заходить каждый день в море в середине весны и подолгу там стоять? Но блокнот, с записанными словами, придавал мне уверенности. Это не моя больная фантазия, я правда слышала шепот моря.
Вечерами я перечитывала свои записи в блокноте. Пыталась уловить смысл, составляла из слов предложения и выписывала их в тетрадку. Дело шло медленно, но по мере добавления новых слов, мне становилось понятно, что это послание для какой-то девушки, по имени Аня. Послание от лица мужчины, где он извиняется, признается в любви, скучает и сожалеет.
Я с детства не любила всякие шифры и головоломки. Никогда на них не хватало терпения. Но этот паззл из слов меня зацепил, и спать я ложилась далеко за полночь, чтобы с рассветом опять пойти на пляж.
Когда шепот стих, я почти закончила расшифровку послания, не хватало самой малости. Было неясно, чем все закончилось: мужчина сожалел, что не может вернуться к своей любимой, что никто его не найдет, чтобы спасти. А что было дальше? Спасли его? Вернулся к любимой?
Я ждала, что море даст ответы. Иначе зачем это все? Зачем этот шепот, рассказавший мне историю про разлуку влюбленных с открытым концом? Неужели это все ради самого чуда? Ну как же, я особенная, я слышала, как шепчет море.
***
Прошел месяц. Открылся летний сезон, потянулись первые отдыхающие, с набережной запахло дымом от десятка шашлычных, что всю зиму ждали своего часа. Я раньше своих подруг закрыла сессию и вернулась домой. Проводила время в одиночестве, перечитывала книжки, которые годами пылились в бабушкином серванте. Смотрела новый сезон Игры Престолов и совсем не вспоминала о той тетрадке с расшифрованным посланием.
В один из таких обычных дней, когда солнце поднялось на самую вершину своего пути, я сидела на веранде. Тень шелковицы закрывала меня от жарких лучей, в руках я держала книжку про Моби Дика. Я только собиралась открыть первую страницу, как во дворик ворвалась бабушка. С несвойственной ей скоростью, он вихрем пронеслась мимо меня в дом.
- Бабуль, что случилось? Пожар что ли?
- Потом, - бросила бабушка на бегу. Загремели шкафчики в комнате, она явно что-то искала.
Бабушка работала нянечкой в больнице, и уйти с работы посреди дня было для нее необычно. Значит, случилось что-то важное. Что-то из ряда вон выходящее.
Я отложила книгу, все равно уже не до чтения. Скуку и полуденную негу, как рукой сняло. Я зашла в дом.
- Бабуль, тебе плохо стало? - крикнула я первое, что пришло на ум.
- Нет, я в порядке, - донеслось из спальни.
- А что тогда случилось? Чего ты так суетишься? На работе что-то стряслось?
- Да, стряслось. Бабу Аню помнишь? - Она вышла из спальни и направилась к древнему зеркалу - трюмо.
- Кого? - не поняла я.
- Старушку, которая не берегу все время сидит. Ей сегодня плохо стало, сердце неожиданно прихватило, так на песок и повалилась. Если бы не отдыхающие, так бы и осталась на пляже лежать.
- Ничего себе! Это та сумасшедшая?! Сколько ей лет-то?
- 92, кажется. Я уже и не помню, - Бабуля вытащила из недр трюмо коричневый пузырек.
- Вот от! Нашла, наконец-то! Представляешь, у нас корвалол в больнице закончился, а что серьезнее ей давать - может не выдержать.
Бабуля убежала обратно в больницу, неся туда свое собственное лекарство для сумасшедшей старушки. Баба Аня, так она ее назвала. Я видела ее всю жизнь, с самого детства: сидящую на пляже, кормившую чаек, покупавшую хлеб в магазине и долго перебиравшую замусоленную мелочь. В своей древней одежде, такой же, как и она. Неудивительно, что у нее случился сердечный приступ, в ее-то годы.
Я поставила чайник на плиту. Читать про охоту на китов расхотелось. По дому гулял сквознячок, шевелил занавески на входе, наполнял дом прохладой. Пока вода закипала, я вытащила тоненькую тетрадку, где было расшифрованное послание неизвестного мужчины, нашептанное мне морем.
Я пролистала, исписанные моим почерком страницы. Кажется, в одном месте, неизвестный называл свою возлюбленную по имени. Быстро пробежав глазами текст, я нашла то, что искала.
"Анечка, - говорил он, - я сожалею, что оставил тебя, и мне горько оттого, что судьба, видимо не желает, чтобы мы встретились вновь".
Какое интересное совпадение, подумала я. Есть сумасшедшая старушка, по имени Баба Аня, которая целыми днями проводит у моря, словно ждет кого-то? Может это для нее послание? Надо, чтобы она его прочитала.
***
Это было чистое безумие, детское озорство. Я никому не хотела показывать то, что записала в тетрадке. Это было только мое, сокровенное. Я услышала это, и в тот момент, когда море шептало, мне порой грезилось, что эти слова предназначены мне. Но мое имя не Анечка, увы. И наверно, единственный человек в этом городе, кому я могу показать тетрадку и рассказать о морском шепоте, была та самая Баба Аня. Уж она-то не посчитает меня сумасшедшей.
Чайник давно вскипел, но какой теперь чай, не до него! Я закрыла дом и направилась в сторону больницы. С моря дул ветерок, но свежий у воды, на городских улочках он становился горячим и пыльным. Шумели своими высокими кронами кипарисы, цветы на клумбах городского парка тянули свои яркие головы к солнцу.
До больницы я добралась быстро. Трехэтажное здание в голубой штукатурке спряталось среди елей на окраине городка. Я нашла бабулю, но та сказала, что сумасшедшая старушка не дождалась ее с лекарством и ушла.
- Как же ее отпустили? - воскликнула я.
- Ну, у нас же тут не тюрьма. Сказала, что ей уже лучше, подпись поставила, и все. А тебе она зачем?
- Надо, бабуль. Спросить у нее кое-что надо, - большего я не могла сказать.
- Не будет она с тобой говорить. Никогда она разговорчивой не была. Людей сторонится, сколько себя помню.
- А ты знаешь, почему она такая? Почему все время на пляж ходит?
Вопрос вырвался сам собой, неожиданно. Я была обескуражена тем фактом, что бабуля могла что-то знать про сумасшедшую старушку. Хотя, что тут удивительного, она-то живет тут подольше меня.
- Она с нами по соседству жила, через улицу, - сказала бабуля. - Я тогда маленькая была, многое не понимала, но слышала, что ее жених здесь оставил, а сам уплыл на торговом судне, да так и не вернулся. С тех пор она на море и ходит, ждет его. Замкнулась в себе. Одно время ее лечить хотели, к нормальной жизни вернуть, да только не вышло ни у кого. В психушку не положить, причин явных не было, так и оставили.
Бабуля замолчала. Взгляд ее затуманился, погрузился в воспоминания.
"Это она! Сумасшедшая старушка Баба Аня, та самая девушка, кому предназначалось послание!" - мои догадки подтвердились с пугающей точностью.
- Бабуль, спасибо! Мне срочно бежать надо! Старушку эту найти!
- Подожди, я хоть адрес в регистратуре возьму.
- Не надо. Я знаю, где она.
***
Я нашла Бабу Аню только под вечер, когда дневная жара спала, а тени вытянулись. Она была в самом конце городского пляжа, где берег переходит в острые камни и врезается в море, как лезвие ножа. Острый мыс - место безлюдное, а даже опасное. Острые обломки бывшей скалы торчат, как попало, постоянно дует ветер, и разлетаются брызги от волн.
Одинокая фигурка в потрепанном пальто сидит на единственном круглом камне. Старушка смотрела за горизонт, седая, почти белая, прядь выбилась из-под косынки, и трепалась на ветру. Я подошла ближе и поздоровалась.
***
Старушка обернулась. Ее светло-голубые, словно выцветшие, глаза смотрели на меня безразлично. Она будто и не видела меня, а просто повернулась на звук. Похоже, что перед ее взором до сих пор плещется море.
Я протянула тетрадку и сказала:
- Возьмите, вам нужно это прочитать.
Ее взгляд опустился на розовую обложку тетради, но она ее не заинтересовала. Старушка снова повернулась к морю, а я почувствовала себя лишней.
"Может она слепая или видит плохо?" - подумала я.
Но уходить так просто я не собиралась. Выбрала сухое место на другой стороне камня, спиной к старушке, и стала читать вслух. Я произносила слова механически, но в какой-то момент почувствовала, что мои глаза увлажнились. Я замолчала на короткое мгновение. Вытерла проступившие слезы. Обернулась. Старушка сидела сгорбившись, подтянув к себе колени. Ее худые плечи подрагивали. Она выглядела в эту минуту жалкой, беззащитной, несчастной. Маленькая постаревшая женщина в ожидании своего счастья.
Оставалось совсем немного, чуть меньше страницы. Старушка неожиданно всхлипнула и резко выдохнула. Послышалась возня и когда я обернулась, ожидая увидеть старушку с сердечным приступом, она смотрела на меня.
- Читай дальше, - голос у нее был звонкий, с легкой хрипотцой.
Я продолжила читать, а она неотрывно следила за моим лицом и губами. Когда я добралась до абзаца, где мужчина называет свою возлюбленную по имени, старушка разрыдалась. Она вытирала слезы с морщинистых щек до конца чтения. Когда я остановилась, потянулись минуты молчания. Вскоре Баба Аня успокоилась и посмотрела на меня.
- Где ты это взяла? Это он написал? Это от него письмо? - сумасшедшая старушка не просто спрашивала, она требовала ответа.
- Не совсем. Это написала я. Однажды я услышала, как море говорит со мной. Это был шепот, который я и записала.
Вот и кончилась моя тайна. Я рассказала, а поверит она мне или нет, было уже не важно.
- Отдай это мне! - Баба Аня протянула руку.
Я передала ей тетрадку. Если это и вправду послание для нее, а похоже так и есть, то мне оно не нужно. Старушка сразу отвернулась, но смотрела не на море, а в исписанные листы. Водила по ним скрюченными пальцами, медленно переворачивала страницы. Я не спешила уходить, мне казалось, что нужно что-то сказать, только вот слов не находилось.
Тишину нарушила старушка.
- Я почти 70 лет провела не берегу, но море никогда не говорило со мной. Почему ты?
- Я тоже себя спрашивала, много раз. Но ответа у меня нет. Может я слышала, потому что вода касалась моих ног? - сказала я.
Солнце скрылось за тучами, что затянули весь горизонт. Берег накрыли вечерние сумерки, дневная жара спала. Волны яростно разбивались о камни недалеко от нас. Баба Аня по-прежнему вглядывалась в тетрадь, но при скудном освещении, скорее всего, ничего не могла разобрать.
- Как его звали? - спросила я.
Старушка вместо ответа расплакалась, руки опустились и тетрадка упала к ногам. Я смотрела то на нее, то на море. Я понимала, что разговора не будет. Пора уходить. Я принесла это послание и разожгла надежду, что теплилась столько лет. Старушка ждала своего жениха, не ведая о том, что случилось. А теперь? Стало ли ей лучше? Ее возлюбленный оказался на необитаемом острове много лет назад. Наверняка его уже нет в живых, иначе он бы давно вернулся. И старушка об этом знает. Вместе с надеждой я принесла ей горе.
Я тихонько встала и пошла в сторону города. Здесь, вдали от фонарей набережной, стремительно темнело. Силуэты камней вокруг, обломок скалы и пляж стали почти не различимы. Ветер стих, стало слышно шорох моих сандалий по гальке.
Когда я вышла на ровный пляж, сзади донеслось:
- Его имя Сергей. Антипов Сергей.
Я обернулась, но в темноте старушки было не видно.
***
Прошла неделя, или чуть больше. Бабушке я ничего рассказывать не стала. На вопрос ответила, что не нашла старушку и больше мы эту тему не поднимали. Приехали подружки и скучная жизнь закончилась. Вечерами мы пропадали в кафешках на набережной, до ночи танцевали в клубе. Два дня отбивались от назойливых парней, которые приехали отдыхать и как с цепи сорвались. Но все обошлось. Дядя Анвар, что хозяйничает в шашлычной, заступился и больше к нам не приставали.
Иногда я вспоминала про Бабу Аню. Высматривала ее на пляже, но так ни разу и не увидела. В один из дней, мы сидели за крайним столиком в кафе. С этого места пляж был как на ладони. Я стала высматривать старушку. Близился вечер, отдыхающих на пляже осталось мало, и заметить человека в старой и немодной одежде легко. Но ее не было.
"Вдруг с ней что-то случилось? Я ведь не видела ее поле того раза. Может у нее снова сердечный приступ был? А что если беда случилась в тот вечер, и старушка до сих пор лежит на том мысе?"
Я немножко запаниковала. Я должна была следить за ней. Только сейчас я почувствовала, что должна нести ответственность за старушку. Словно после того разговора мы сблизились. Какая же я бессердечная эгоистка! А вдруг она подвернула на тех камнях ногу, там же темно было?!
- Ты кого там высматриваешь? - спросила Лена, моя давнишняя школьная подруга.
- Да так... Слушай, ты помнишь сумасшедшую старушку? Ну, которая на пляже постоянно торчит?
- Помню, конечно!
- Чего-то я ее не вижу давно. Померла что-ли? - сказав это, у меня комок в горле встал.
- Ага, не дождешься! Вчера ее в порту видела. К ней дедок какой-то приехал.
- Как приехал? - переспросила я.
- Вчера английский туристический лайнер в порт зашел. На нем и приехал. Там такая шумиха была, все на ушах стояли. Мне отец рассказал.
- Туристический лайнер, - медленно повторила я. - Мы точно про одну и ту же старушку говорим?
- Думаю да. Говорят, она этого дедка всю жизнь ждала. На ютубе даже ролик выложили, сейчас покажу.
Я ждала, пока Лена найдет в телефоне ролик, и думала.
Я думала о судьбе, о разлуке и о любви. Значит, выжил Сергей Антипов, наверно спасли его. Но почему так долго не возвращался?
Ролик снимался на телефон, изображение постоянно прыгало - тот, кто снимал, не стоял не месте. Сначала в кадр попадали разные люди, в основном прибывшие на лайнере. Начиная со 2 минуты, я увидела старика. Коричневая от загара лысина, белая рубашка и широкие штаны. Он шел по пирсу, опираясь на трость. Годы склонили его к земле, и трудно было понять, какого он роста. Люди расступались, освобождая ему проход, а на другом конце пирса его ждала та самая старушка, Баба Аня.
Голос за кадром заговорил:
- Они не виделись 72 года. Их разлучили жестокие обстоятельства и, случившаяся после, война. Сергей Иванович волею судьбы оказался в Шотландии, и благодаря той же судьбе лишился памяти. Но любовь не знает преград! Анна Макаровна ждала его всю жизнь, никогда не меняла место жительство и всегда приходила на берег. И она дождалась! Сергей Иванович на закате жизни вспомнил о своей невесте и нашел возможность вернуться! И теперь они снова вместе!
Старики обнялись. Толпа взревела, кто-то засвистел. Изображение снова дернулось и остановилось.