В декабре 2013 года я угодил в больницу с гипертоническим кризом. Положили меня в палату 2-й городской больницы в соответствующее отделение. Здесь нужно сказать, что я в больнице до этого случая не лежал и больничной жизни совсем не знал. А потому мне было все интересно, что тут за порядки и как вообще лечение проходит.
Сразу скажу, что своего лечащего врача видел два раза. Первый раз она зашла в палату, села за стол и вызвала меня к себе, громко произнеся мою фамилию. Я встал к кровати и подошел к столу. Меня пригласили сесть за стул и попросили заполнить анкету. Точнее, бумагу заполняла врач, а от меня требовалось ответить на ряд вопросов. Когда я затруднялся ответить на какой-либо вопрос, врач его повторяла тоном выше. Если я продолжал тупить и не знал, как правильно ответить, она переходила буквально на крик.
Вообще-то я не привык, чтобы на меня повышали голос, но я сдержался и не нагрубил в ответ, и даже от замечаний в ее адрес воздержался, помня, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Пережил, хотя расценил такое поведение врача как неприкрытое хамство.
Врач закрывала свое лицо марлевой повязкой, но было видно, что она молодая женщина не старше 30 – 35 лет. Маленького роста, худенькая, короткие волосы убраны под медицинскую белую шапочку. Может именно этот факт, что никто не видит ее лица и позволял ей кричать на своих пациентов, годящихся по возрасту ей в отцы.
В тот раз мне измерили давление, врач что-то записала в бумажку и ушла. Я был в расстроенных чувствах и даже не поинтересовался результатами измерений. В конце концов, через несколько дней я про себя простил ей ее хамство. Думал, ну, мало ли что могло случилось в ее жизни, что вывело ее из равновесия и она просто сорвалась, не сдержалась.
Второй раз я увидел ее перед своей выпиской тут же, в своей палате. Она измерила мне давление и посчитала пульс, результаты записала в бумажку, сказав при этом, что в моем возрасте это хорошие результаты и что завтра, после завтрака она меня выписывает. После меня она вызвала одного из моих соседей по палате. Это был здоровенный татарин лет пятидесяти, высокий, широкоплечий, с хорошей подтянутой спортивной фигурой.
Палата была рассчитана на 7 человек, но вместе со мной в палате лежало пятеро. Я пробрался на свою кровать и хорошо видел всю сцену, которая вскоре произошла. Врач, закончив его осмотр, объявила ему, что она его тоже выписывает. Они одновременно встали из-за стола, и врач пошла на выход, а ее больной шел за ней. Когда она дошла до дверей палаты и уже взялась за ручку, он ее спросил:
- А скажите пожалуйста, что вы можете сказать о моих почках? Мне кажется, что они у меня не вполне здоровы.
Врач, стоявшая к нему вполоборота и одной рукой державшаяся за дверную ручку, резко развернулась, так что оказалась около него практически вплотную. Она задрала голову, чтобы видеть его лицо и совершенно неожиданно для всех обитателей палаты, заорала:
- Причем здесь ваши почки? Вас положили к нам с диагнозом …
Дальше последовали медицинские термины, и я ничего не понял, кроме одного. Нашего здоровяка положили в больницу не из-за почек. А то, из-за чего его положили, сейчас в норме. А в каком состоянии находятся его почки ее совершенно не интересует. Все это она прокричала своему пациенту прямо в лицо, добавив в конце:
- Поэтому, я вас ни одного дня больше здесь держать не могу. Вы и так вылежали свою норму – десять дней. Завтра с утра выписка. Всего хорошего.
С этими словами она вышла, хлопнув дверью. Этот большой крупный мужчина стоял как оплеванный, втянув голову в плечи и сгорбившись, словно он хотел стать как можно незаметнее. С его лица не сходило виноватое выражение, и он говорил вполголоса, обращаясь ко всем нам одновременно и никому в отдельности:
- Я просто спросил, я ничего не хотел, я просто хотел узнать. Черт меня за язык дернул.
Его сосед по койке, очевидно, более опытный, сказал ему:
- Да брось ты расстраиваться, Рустам. У них конвейер. Тебя положили с конкретным диагнозом. Привели соответствующий орган в порядок и все. Они полагают, что свою работу сделали. А что по соседству творится, их не волнует. Придешь домой, сходишь к участковому врачу и пожалуйся ей на почки. В следующий раз может быть сюда же попадешь с почками, будут тебе лечить почки. Вот так. Не больше одного органа за один раз. Помнишь, как раньше в СССР, в какой-нибудь очереди за очередным дефицитом: «Не больше одного килограмма в одни руки». Правда, в отличие от сегодняшнего времени, тогда лечили человека, а не только его органы. Поэтому и в больнице лежали по месяцу и больше.
А я, вспомнив, как совсем недавно сидел на первом этаже с направлением на кардиограмму перед дверью кардиолога и как она орала на всю очередь, что она никого больше сегодня принимать не будет и что она готова лично наплевать на наши направления, потому что ей за нас никто не платит, понял, что кричать на больных здесь норма поведения и обычное рядовое явление.
История вторая. Фотограф.
На второй или третий день своего лечения, в обед, в столовой я искал свободное место и в глубине комнаты у дальнего окна увидел столик с одним обедающим мужчиной средних лет. Я подошел и попросил разрешения присоединиться к нему. Он кивнул мне в ответ, и я выложил блюда с подноса на стол. Сходил за ложкой – вилок не было в принципе. Сел и приступил к трапезе. Сосед по столику уже заканчивал кушать. Он отодвинул грязную посуду в сторону и, поставив локти на стол, задумчиво допивал жиденький чаёк, смотря при этом в окно. Ничего интересного за окошком не было. Обычный городской пейзаж. Низкое зимнее солнце освещало стоявшую справа от нашей четырехэтажной больницы девятиэтажку республиканского кардиоцентра. С другой стороны, была видна широкая улица с деревянными домами, спускавшаяся с холма от трамвайной линии в нашу сторону. Больница наша стояла на склоне холма и на границе с районом, заселенным частными домами, в основном деревянными избами. На этот частный сектор и выходили окна всех палат и столовой нашего отделения.
Вдруг, мой сосед, допив чай начал говорить. Это стало неожиданностью для меня, и я не сразу включился в его рассказ. Есть у меня такая особенность. Когда я погружаюсь в свои мысли, то выпадаю из реальности. Особенность эта благоприобретенная мною с детства. А вы попробуйте сосредоточится на выполнении школьных домашних заданий, когда в квартире кричат дети, хлопают двери и на полную мощность орет телевизор. Да и позже, проживая в общежитии во время учебы в университете, это моя способность здорово меня выручала. Вот и сейчас, вынырнув из своих раздумий в реальность, я услышал:
- … она предпочла меня. Ей было неинтересно со своими сверстниками и интересно со мной. Она любила меня, я это видел и чувствовал сердцем. Я говорил ей, что я для нее старый, она смеялась в ответ. Прошел год, она перешла на второй курс, а наше чувство никуда не исчезло. Я понял, что это подарок судьбы и я не имею права отказываться от него. Мы поженились. Сейчас она на четвертом курсе и у нас годовалый ребенок. Сейчас бы только жить и радоваться жизни.
Мужчина смотрел на меня, глаза его были печальны. Неожиданно, ни слова не говоря, он встал, взял со стола посуду и ушел. Больше я с ним не встречался.
А мне вспомнился еще один случай, когда глубокой ночью позвонил один мой коллега по работе и начал плакаться в жилетку.
- Что они во мне находят? – думал я, но потом пришел к выводу, что людям без разницы, кому изливать свою печаль, лишь бы их выслушали.
У коллеги, который разбудил меня ночью просто болел зуб, и он не мог уснуть. Минут сорок он что-то мне говорил в трубку. Что именно, я, откровенно говоря не запомнил.
Но, в данном случае, я понял, что мужчина женился на студентке, возможно он работал в нашем университете, то-то его лицо показалось мне знакомым. Университет наш крупный, число преподавателей и сотрудников превышает тысячу человек, два десятка факультетов, со всеми не познакомишься. Случаи, когда преподаватели сочетались браком со своими студентами, время от времени случались. В чем трагизм его рассказа я тогда не понял. Позже я корил себя за невнимательность, за то, что часть его рассказа пропустил мимо ушей.
Вернувшись перед самым Новым годом на работу, я, чуть ли не в последний рабочий день старого года, пройдя через вахту увидел траурное убранство, в виде столика, стоящей на нем вазы с парой красных гвоздик и фотографии в черной рамке, с которой смотрел на меня мой недавний сосед по обеденному столику в больничной столовой. Ниже под фотографией был закреплен текст некролога. Прочтя его фамилию, я его вспомнил. Это был наш штатный университетский фотограф. У меня дома хранится семейная фотография его работы. Дочь, тогда еще подросток 12 лет, жена и я. И это фотография нам всем понравилась.
В этот же день я выяснил о нем, что мог. Оказалось, что он был безнадежно болен раком, женат на студентке и оставил ее с годовалым ребенком на руках.
Я только так и не понял, почему он тогда, в столовой, заговорил со мной. Узнал ли он меня или просто вылил свою боль на первого встречного, которым я и оказался. Этого я уже никогда не узнаю.
История третья. Алексей.
Соседа по палате, лежащего на соседней койке звали Алексей. Ему было 42 года и лечили его от какой-то болезни легких. Он был строительным рабочим в бригаде своего брата и болезнь эту прихватил через простуду.
Однажды, он рассказал, как его лечили. Сначала, когда он поступил в больницу, а было это месяца полтора тому назад, ему сделали рентгеновский снимок легких и прописали курс каких-то дешевых антибиотиков. После положенной порции уколов сделали повторный снимок и выяснили, что очаг воспаления никуда не исчез. Собрали консилиум, который постановил, что требуется более дорогое лекарство. Когда я появился в палате, Алексею проводили третий цикл уколов, на сей раз самых сильных и дорогих антибиотиков, на приобретение которых врачи отделения получили специальное разрешение вышестоящего начальства.
Все руки у Алексея были исколоты, живого места на них не было. По ночам его мучили сильные боли, и он стонал. Три укола в день. Рано утром, часов в шесть, сразу после подъема, перед сном – в десять вечера и днем после обеда. В последнее время он иглу из вены на верхней поверхности кисти не доставал. Забинтовывал ее. Перед уколом, медсестра снимала бинт, подсоединяла к игле шприц с лекарством и его вводили. Как я понял все уколы были чрезвычайно болезненные.
Когда он мне рассказал историю своего здешнего лечения, я его спросил:
- Ты не мог сразу предложить врачам деньги на покупку хорошего лекарства? Или у тебя с деньгами напряженно?
- Есть у меня деньги, и я им их предлагал. Но, у них какие-то свои соображения на этот счет. Вот и получилось то, что получилось.
Вскоре его отправили на третий рентгеновский снимок. Алексей пришел сумрачный и сказал, что ничего они сделать не могут. В последнюю пару недель у Алексея пропал аппетит, и он почти ничего не кушал. Если бы сейчас проводился кастинг на роль Кощея Бессмертного, то Алексей его, без сомнения, успешно прошел.
Как у нас бывает в России, когда от больного отступаются врачи, то его родственники обращаются за помощью к экстрасенсам. У меня на работе жена одного моего коллеги была целителем. Лечила она бесплатно и только узкий круг своих родных и знакомых. Когда Татьяна, так ее звали, начинала свою деятельность, то сначала работала, используя технику Пучко Людмилы Григорьевны, нашей известной целительницы, написавшей кучу книг. Однако, набравшись опыта, она разработала свою методику, в подробности которой я не вникал, да и желания такого не имел.
Вот к Татьяне я и обратился через ее мужа. От меня потребовали фотографию Алексея. Я рассказал ему о предпринятых мною шагах и спросил его разрешения обратиться за помощью к экстрасенсу. Алексей дал добро. Причем он воспринял эту помощь от меня с благодарностью и большой надеждой. Я сфотографировал Алексея своим смартфоном и переслал его портрет с помощью MMS.
Буквально на другой день у Алексея проснулся аппетит. Сначала он уничтожил все свои запасы пищи, затем перешел к моим. Я за неделю пребывания в больнице успел наесть небольшое пузо, благодаря жене, которая приносила еду каждый день. Теперь, я с чистой совестью скармливал все Алексею. А через три дня меня выписали. Когда я уходил из палаты, Алексей оставался в ней один и Новый год, скорее всего он встречал в одиночестве. Это, если не считать медперсонал. За то время, что он пролежал в больнице к нему стала регулярно захаживать одна медсестра из нашего отделения и, вроде бы, у них что-то начало налаживаться, тем более, что Алексей был холостой.
При расставании мы обменялись телефонами, и я честно пытался дозвониться до Алексея, примерно где-то через две недели, но не преуспел. Алексей рассказывал, что их бригада работала по всей территории России и даже СНГ. Где удастся заключить контракт, там и работали. Поэтому, я не очень удивился. Но, так как мне было интересно, помогла экстрасенша Алексею или нет, то я время от времени звонил. Однажды на мой звонок откликнулся мужской голос. Я радостно спросил:
- Алеша, это ты?
В ответ получил недоуменный и злой ответ:
- Какой нах, Алеша?
После этого я этот номер просто удалил из своих контактов и как закончилась эта история с его лечением не знаю и по сей день. А сам Алексей мне так ни разу и не позвонил.
История четвертая. Как я курить бросил.
В больницу я приехал на машине скорой помощи. Сначала меня повезли на томограф с подозрением на инсульт. Положили на стол и затем засунули в какую-то коробку. Сказали, чтобы я подбородок прижал к груди и не дышал, потом дышать разрешили, а про подбородок ничего не сказали. Мне было очень неудобно, что-то впивалось в шею, но я терпел. Потом томограф застучал, зафурычил, так что я сразу вспомнил фильм «Кин-дза-дза». Правда в той бочке, которая летала в фильме было просторнее и удобнее, нежели в той, в которой лежал я.
Наконец, все прекратилось и меня вытащили на свет и отвезли обратно в приемный покой. Через несколько минут подошла медсестра и улыбаясь сказала мне, что инсульта у меня нет.
Я обрадовался, и меня повезли во вторую городскую. Когда я вылез из машины и вздохнул свежего воздуха, у меня сильно закружилась голова. В приемном покое дежурный врач несколько раз мерял давление, разговаривал со мной, видимо ожидая, что давление у меня спадет до приемлемого, но его ожидания не оправдались. Давление не снижалось, и врач принял решение взять меня на стационарное лечение.
Сразу же положили под капельницу, прямо в приемном покое. Как я впоследствии понял, это было основным лечением. За 10 дней мне поставили 6 или 7 капельниц. Когда я покидал больницу, голова еще слегка кружилась. Перед Новым годом я еще прочитал лекцию для своего курса. Когда нужно было что-нибудь написать на доске, то я одной рукой держался за доску, а второй писал, как обычно, кусочком мела, стараясь особенно не задирать голову, потому что из-за этого головокружение усиливалось.
Каждый вечер мне на прикроватную тумбочку медсестра клала две таблетки. Что именно, мне не говорили. Таблетки были «голые», без упаковки. Ну, а я подумал, что вряд ли от них мне будет хуже и без сомнений и опаски глотал их. Лечиться, так лечиться.
За полторы недели такой неподвижной жизни и усиленной кормежки, которую мне ежедневно поставляла супруга, я хорошо поправился. Но, самое главное, я больше не хотел курить.
За неделю до больницы я, совершенно случайно, разговорился с охранником в нашем продуктовом магазине и тот рассказал, как он бросал курить. Ничего особенного. Просто однажды, он выкурил за вечер слишком много сигарет и на другой день смотреть на них не мог. Два или три дня он курить не хотел и за это время принял решение бросить курить. Ну, а дальше всё было как обычно, принял все положенные муки. Жаловался, что два года уже прошло, а нет-нет, да и возникает у него желание покурить. Особенно после выпивки.
У меня происходило все совершенно не так. Перед приездом скорой, я попытался покурить, но не смог, было противно. Пока я лежал в больнице, курить не хотел совершенно. Ну, думаю, ломка начнется, когда домой вернусь. День дома прошел, другой, третий. А меня на сигареты совершенно не тянет. Жена, видя такое дело, обрадовалась и тоже решила бросить курить. А мы с ней оба заядлыми курильщиками были с большим стажем. Ну, жизнь так сложилась. Как мы с ней курить стали, это вообще отдельная история и вряд ли я ее расскажу. Нет у меня желания ее ворошить.
Так вот, у жены ломка была, а у меня нет. Исчезла у меня потребность в табаке, как не бывало. Вы скажете такого быть не может и возможно будете правы. У меня вообще какой-то аномальный случай произошел. Была в моей жизни одна попытка бросить курить, еще в молодости, когда и стаж курильщика был небольшой. Попытка закончилась полным крахом. Не выдержал. В отличие от этого раза. Стал думать, в чем дело. Пришел к следующим выводам. Во-первых, организм мой капельницами здорово почистили от всякой дряни. Во-вторых, просто пришло время. У меня дед бросил курить в шестьдесят лет и прожил после этого еще десять лет. И я всегда знал, всю свою жизнь знал, что я, как и мой дед, брошу курить, когда наступит время. Вот оно и наступило. С тех пор прошло уже несколько лет, а курить меня с тех пор и не тянуло ни разу. Даже после рюмки курить не хотелось.
Когда я рассказывал эту историю своим друзьям и знакомым, мне не верили. А вот, скажите, зачем мне врать? Наоборот, я мог предстать перед всеми этаким героем, волевым человеком, преодолевшим жуткую ломку, которую не каждый может выдержать. Меня пытались другим в пример ставить, но как только я рассказывал, как мне удалось бросить курить, то тут же переставали. Не эталонным я оказался примером.
Так и осталось для меня великой загадкой, что же случилось со мной и почему столь пагубная привычка так легко выпустила меня из своих цепких лапок.